Телефон

Гэвин даже не сразу замечает сообщение — он слишком занят тем, что обзванивает каждый чертов патруль в городе в надежде на хорошие новости. Хоть какие-то не слишком плохие новости. Хотя бы не ужасные… все остальное можно поправить, он верит всем сердцем. Но восемь часов это восемь часов, и как минимум пять из них мысли Гэвина одна хуже другой. Ему приходится закрыть глаза, глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы истерика не просочилась в голос, когда очередной патрульный говорит ему, что никаких новостей нет. Так что маленькое облачко не сразу привлекает его внимание, но он опускает руку, и на заставке — там Коннор, как сентиментально, у Гэвина слезы наворачиваются на глаза от этой долбаной сентиментальности (или от чего-то другого) — мелькает значок сообщения. Гэвин нажимает на него словно замедленно, ужас и надежда мешаются так тесно, что сердце буквально выпрыгивает из груди. Разве ему стали бы присылать сообщение, разве не позвонили бы?.. «ты не спишь?» — всплывает на экране. Несколько секунд Гэвин смотрит на аватарку Коннора, и его мозг работает с тройной скоростью — до него даже не сразу доходит. Пол уходит из-под ног, все чернеет, и в следующий миг Гэвин обнаруживает себя в кресле пытающимся дышать. Это что, шутка какая-то?! Коннор уехал на совершенно обыденную — так он сказал — встречу, и исчез настолько надежно, что ни геолокация, ни с десяток патрулей не смогли его найти, — и теперь он спрашивает, спит ли Гэвин? Спит?! Ярость накрывает Гэвина сразу за облегчением, едва не смывая со стула на пол. «ТЫ С УМА СОШЕЛ?!» — набирает он, потому что именно это ему и хочется знать. Пальцы не попадают по клавишам. «Какого хера это все означает? Тебя ищет весь полицейский департамент, засранец, я убью тебя!» — печатает он и сразу отправляет. — «Где тебя носит?» Надо отзвониться патрульным, надо как-то сворачивать всю эту спасательную операцию, а у Гэвина голова идет кругом. Кусая губы от злости, он смотрит на три точечки под именем Коннора — тот набирает сообщение… Стоп. В смысле, набирает? «я» — всплывает на экране. Наступает пауза, и снова точки, и палец Гэвина зависает над иконкой звонка, но в этот момент всплывает второй пузырь. «не» — написано там. Какого хрена, просто — какого хрена? «знаю» — появляется надпись, и Гэвин нажимает иконку. Чувство, которое ворочается у него в животе, иначе как ужасным и не назовешь. — Бери, бери, бери, — бормочет он, — ну! Но соединение мертво, звонок сбрасывается — и снова, когда Гэвин упорно нажимает кнопку. Облегчение — и гнев вместе с ним — снова растворяются в тревоге. Нет, он не готов еще отказаться от облегчения и гнева! Какого хрена, только что все было плохо, и вдруг стало хорошо, и не может снова стать плохо! Но в душу уже заползает что-то липкое и холодное. «не могу принять звонок» — пишет Коннор. Гэвин опускает телефон. Мысли движутся со скоростью света: что это значит — не может? У него что-то сломалось (от этих слов колени и руки слабеют)? Но какого же хрена он просто не приехал домой, в полицейский участок, да куда угодно — хоть бы на такси? «Что случилось?» — набирает Гэвин, ему так много хочется спросить и написать, но стоит перейти к сути. Точечки едва не вынуждают его заорать. Коннор пишет не пальцами, ему совершенно нечего так долго набирать. «не работает» — сообщение слишком лаконичное, и отсутствие заглавных букв и знаков препинания пугает посильнее самой ситуации. Коннор пишет как по учебнику, совсем не так, как разговаривает — иногда это даже забавно выглядит. Сейчас Гэвину нихуя не забавно. «Коннор» — он печатает, стирает, — «где ты, я за тобой приеду?» — Пожалуйста, — бормочет он себе под нос, — пожалуйста, не тормози, отвечай… Облачко всплывает после значительной, выматывающей паузы. «в пространстве два с половиной на два на полтора фута ниже уровня земли не могу воспроизвести как я здесь оказался» — и это Гэвин уже понял, господи боже! Что, в каком таком «пространстве два с половиной на два на полтора фута»? Это типа как… как в гробу? Гэвин снова обнаруживает себя на стуле, пока сердце пытается выпрыгнуть из груди. Произошло что-то очень плохое, настолько плохое, что решать это нужно немедленно — только бы понять, что именно и как нужно решать. Свободной рукой он подтягивает к себе стационарный телефон, набирает номер дежурного… тут же бросает, потому что быстрее будет дойти, едва не спотыкается об угол стола — его взгляд не в состоянии оторваться от экрана. «я неисправен гэвин» — пишет Коннор. «Я понял, детка» — моментально набирает Гэвин, пока все внутри сжимается. Дежурный зевает за столом, и волна гнева накатывает было, но тут же отступает. Гэвин роняет телефон на стол, поворачивая экраном к дежурному. — Офицер в смертельной опасности, — сообщает он, и вот, он сказал это вслух — и почти спокойно. Не время раскисать. — Звони патрулям, быстро. Так, главное сейчас — понять, где он хотя бы примерно, и Гэвин судорожно проматывает сообщения наверх, потому что может — может — за предыдущие восемь часов Гэвин умудрился пропустить, и Коннор все же писал ему какой-нибудь адрес. Но нихрена Коннор не писал, его последнее сообщение «Я буду в восемь двенадцать» выглядит совершенно таким же, как обычно, и сейчас давно уже не восемь двенадцать, а до этого они разговаривали без телефона, и только вчерашние фотки смотрят на Гэвина с немым упреком. Почему он не спросил? Почему он не спросил? «Можешь хотя бы примерно определить местоположение?» — набирает он коротко, стараясь придержать эмоции. Если Коннор неисправен, он может плохо понимать неконкретную речь. Гэвин в ужасе, что знает такие подробности. Сегодняшнее «приключение» еще добавит ему ужаса — если все обойдется. Все должно обойтись. Он сжимает пальцы в кулаки, чтобы дождаться ответа и не начать писать вдогонку. «пробую» — всплывает в окошке. Пробует — это хорошо. Или нехорошо. Зависит от обстоятельств. «здесь низкая температура». Черт, черт. Гэвин обращает внимание, что цифр никаких нет, и это само по себе отстой. «Какой у тебя заряд?» — пишет он и старательно дышит, дожидаясь ответа. Ему почему-то кажется, что каждое сообщение может стать последним. Но он старается не позволять черным мыслям поглотить себя с головой. Вокруг возникают люди в форме, но Гэвин не смеет отвести взгляд от экрана. «недостаточный» — наконец пишет Коннор. Гэвин едва-едва — в последний момент — подавляет порыв заорать и кинуть телефон. Нет, нельзя повредить телефон, ни в коем случае, но опять никаких цифр, и это точно не может быть случайностью. Коннор не может сказать — или не хочет? Телефон вытаскивают у него из рук, и от неожиданности Гэвин сжимает коробочку сильнее — чтобы тут же сообразить, что это люди в форме. Эксперты-трасологи, вероятно, хотя сейчас он даже задумываться не хочет ни о чем постороннем. Они подключают к телефону провод, который тянется к компьютеру, поверх пузырей со словами всплывает диалоговое окно подключения, и несколько секунд Гэвин ненавидит его всей душой. Оно загораживает Коннора. Но компьютер оживает, строчки принимаются метаться по экрану, а телефон снова поворачивают к нему. Он вдруг чувствует себя потерянным, вывернутым наизнанку — их разговор записывается, все личное становится материалами дела, и Гэвину остается только молиться, что оно не станет уликами по делу об убийстве. Думать об этом слишком страшно, так что Гэвин не думает. «Можешь провести диагностику и прислать файлом?» — пишет он. Коннор молчит слишком долго — даже точки не подрагивают, — и вместо точек подрагивает сердце Гэвина. Эксперт рядом молча щелкает клавишами, что-то там находит в этих строчках. Гэвин никогда не был жертвой преступления, но начинает понимать, что они чувствуют. Это ужасно. В окошке всплывает прикрепленный файл, и Гэвин смотрит на него в ошеломлении, пока эксперт уже загружает документ. Информацию передадут специалистам по андроидам — всем, кого удастся найти прямо сейчас, — и это может помочь. Может помочь спасти Коннора. «не полная», — пишет Коннор и тут же добавляет: «все что я смог», — будто извиняется или оправдывается. Гэвин набирает слова быстрее, чем успевает подумать: «Не трать много сил» — если там холодно, он будет разряжаться быстрее, и любая нагрузка может стать фатальной. Любая. «я постараюсь» — пишет Коннор, даже слова выглядят усталыми. Но в окошке тут же появляется: «не волнуйся гэвин». Почему-то именно имя, написанное с маленькой буквы, оказывается самым страшным. Гэвин садится на невесть как оказавшийся рядом стул, потому что ноги отказывают держать, а пульс несколько секунд так сильно грохочет в голове, что он не слышит собственных мыслей. Буквы прыгают и перестраиваются, и те слова, что выходят, одно страшнее другого. Но он заставляет себя вдохнуть и выдохнуть, истерики никому не помогут. — Можно отследить, откуда сигнал? — спрашивает он эксперта. Тот качает головой. — Пока не получается, детектив. Отстой. Отстой. Движение сбоку заставляет его оторвать взгляд от экрана — это Крис. — Можешь сказать что-нибудь? — спрашивает тот коротко. — Что-нибудь полезное? И первое, что Гэвин чувствует — это негодование: его не нужно допрашивать, он не какая-то жертва и не свидетель, он не потерпевший, он сам может организовать поиски, остальные обязательно допустят какую-нибудь ошибку, и Коннор… Вибрация едва не заставляет его вскрикнуть. «не волнуйся» — Коннор тратит силы на это, будто успокоить Гэвина так важно, и тот испытывает одновременно ужас и гнев от такой расточительности. Это так обычно для Коннора, так… «Ты не знаешь, где ты, — набирает Гэвин, — что последнее ты можешь вспомнить? Какое место? Человека? Андроида? Что-нибудь?» Хоть что-нибудь, думает он, что могло бы помочь. * Коннор исчезает обыденно: он подкалывает Гэвина в участке, пока тот пытается из горы фоток выбрать нужную, но потом быстро помогает, он мелькает где-то рядом со столом еще пару раз, а потом присылает сообщение — то самое, в котором обещает быть дома в восемь двенадцать… И все. Гэвин дома в восемь, и до половины девятого он даже не думает волноваться. В девять он звонит Коннору. В десять каждый коп в чертовом участке клянется Гэвину, что понятия не имеет, чем Коннор был занят и куда уехал. Большая часть из них даже не понимает, в чем проблема: ну подумаешь, могут у парня быть свои дела? К трем часам его объявляют в розыск. Сейчас четыре, и голова Гэвина похожа на воздушный шар. Проблема в том, что у него нет даже идей, ни единого предположения, что могло произойти с Коннором. Если бы он собирался сделать что-то опасное, то предупредил бы — или послал сигнал бедствия, если бы опасное застигло его врасплох. Ему не угрожали (ужасающе тяжелая глыба льда в груди Гэвина напоминает, что он мог скрывать), он не вел какое-то слишком рискованное дело. Он просто собирался поехать домой — и на полпути к дому он исчез. Где-то там, глубоко, где все сильнее обрастает льдом та самая глыба, Гэвин знает: он может быть мертв. Но Гэвин собирается искать до последнего, и где-то в процессе поисков Коннор сам набирает его телефонный номер. * «Хоть что-то, Коннор», — пишет Гэвин и с замиранием сердца ждет ответа. Прошло уже пять минут с последнего сообщения, и в душу Гэвина закрадываются все более и более черные мысли. Ему хочется вскочить и бежать куда-то — куда угодно в город, хватать прохожих на улицах и задавать вопросы, и даже дыхание Криса рядом невыносимо раздражает: оно отвлекает Гэвина от мыслей, от идей. Но в Детройте миллионы жителей и сотни улиц, и Коннор может быть где угодно. За столько часов патрульные не нашли его, а «тесное пространство» не оставляет простора для размышлений. Он где-то заперт, и Гэвину нужна хоть какая-то зацепка. Телефон тихо вибрирует, и сердце подскакивает прямо Гэвину в горло, и целую секунду он не может вдохнуть — так сильно сводит трахею. Сообщение — звуковой файл, и Гэвину требуется несколько мгновений, чтобы открыть его. Он одновременно жаждет услышать голос Коннора и боится этого. Но это не голос. Звук проигрывается, это какая-то странная музыка — вроде диско, но Гэвин не особо разбирается в старой музыке. Она звучит и звучит, а потом вдруг прерывается грохотом и визгом динамика — тут же сменяющимся тишиной. Гэвин чувствует, как холодеет лицо: грохот слишком похож на выстрел. Он слушает запись два раза, пока паника нарастает: что это должно означать? Сбой? Ошибка? Намек, который Коннор не может передать иначе? Он снова нажимает воспроизведение, словно надеясь, что в этот раз из динамика появится что-то осмысленное. — Детектив, — голос одного из крутящихся рядом экспертов прорывается сквозь веселую музычку и шум в ушах Гэвина, — я боюсь, у нас не очень хорошие новости… Он говорит осторожно, и Гэвин смотрит на него, чувствуя себя ужасно тупым, — он не понимает, к чему эта осторожность и к чему упоминание плохих новостей — разве не очевидно, что все ужасно? Но эксперт поворачивает к нему мобильный терминал, на нем схема андроида, и Гэвину стоит только взглянуть на изображение, как его накрывает. Гэвин слышит грохот, мир рассыпается на плохо связанные кадры, словно все происходящее — отстойно смонтированное кино категории Б про истеричного копа. Гэвин опрокидывает стул, и (возможно) кричит, и упирается ладонями в стол, хватая раскаленный и тяжелый воздух ртом. Нет, нет. Его отстранят. Его и так бы отстранили, если бы не телефон — если бы Коннор не писал ему, а Коннор пишет ему, потому что знает — Гэвин его найдет. Вытащит из-под земли (глаза начинает щипать, но Гэвин держится, держится), Коннор верит в него. И несмотря на все — несмотря на ужасы, которые Гэвину тут показывают эксперты на своих долбаных экранчиках, — Коннор пытается помочь. Старается спастись, так что и Гэвин не имеет права раскисать. — Я в порядке, — выдавливает он и старается глубоко дышать, — я в порядке, правда. Извините. Сколько… сколько времени у нас есть? Эксперт смотрит на него опасливо — ждет агрессивных выходок, но Гэвин не подставится, ни за что. — Два часа, возможно, два с половиной, — говорит этот засранец, будто они обсуждают что-то отстраненно-рабочее, — а возможно, меньше. Травмы головы почти всегда фатальны. Возможно, Гэвину хочется ему в горло вцепиться. — Что-то можно сделать дистанционно? Я не знаю, какой-то совет ему дать, или вы не чертовы техники? — его голос ломается, но Гэвин все еще держится. — Он сделал все, что нужно, — отвечает эксперт коротко. — Больше советы не помогут. Гэвин открывает будильник в телефоне и ставит на два часа — и его пальцы не трясутся. — Ты как, Гэв? — участливо спрашивает Крис. Просто отлично, заебись. Гэвин мотает головой. — Нормально, — говорит он. Не то чтобы ему верят — но хотя бы не спорят, и пока никто не пытается вырвать телефон у него из рук, так что Гэвин снова нажимает проигрывание. Коннор молчал уже шесть минут — Гэвин пытается не думать об этом. Все дело в музыке: это подсказка, Гэвин уверен. Гэвин хочет, чтобы это была подсказка, так что он поднимает и ставит стул, пока его мозг крутится, как процессор у андроида. — Кон, ты чертов гений, — шепчет он и смотрит прямо в ошеломленное лицо Криса. — Я знаю, где искать! «Я в пути, Кон», — набирает он и отцепляет телефон от зарядки. Коннор не отвечает. * Музыку Гэвин слышал раньше — ее заводил в своей провонявшей псиной и парафином комиссионке один парень, к которому Коннор забегал пару раз по своим Конноровским делишкам. Насколько Гэвин знает, парень не сбывает краденое и не барыжит наркотиками, ничего такого, и даже если у него есть проблемы по части закона, полиции в лице Гэвина он об этом не сообщал. Он просто достает Коннору кое-какую инфу о паре-тройке местных чуваков, каких-то кантонских спекулянтах, через которых Коннор разнюхивает новости о трафике андроидов. Гэвин кантонский не знает, зато на нем — естественно — разговаривает Коннор, и тот единственный раз, когда Гэвин был в лавке, он вдоволь наслушался этого щебета под бодрые биты из динамика. — Узнал чего-нибудь? — спрашивает Гэвин, когда они выруливают из подворотни. — Ничего полезного, — откликается Коннор, и непохоже, что он что-то скрывает. Тогда он не проверял оружие перед визитом — и он не предупреждал Гэвина вчера, что собирается встрять во что-то опасное. Коннор рисковый парень, но он не идиот, а этот его комиссионщик — просто мелкая сошка, вряд ли всерьез связанная с криминалом. Однако сейчас Гэвин снова прослушивает аудио, и грохот в конце уж точно криминал, криминальнее некуда. Что случилось? Ограбление, и теперь Коннор где-то там в магазине, раненый? У Гэвина потеют ладони, когда он выкручивает руль — мигалка позволяет не заморачиваться скоростным режимом, но насколько черной иронией будет сейчас попасть в аварию и разбиться насмерть? Он надеется только, что правильно запомнил адрес, потому что обыскивать все комиссионки в городе кажется предприятием безнадежным. На месте Гэвин через пятнадцать минут. Это не самая фешенебельная часть города — закрытые по ночному времени двери магазинов выходят прямо на грязную автостоянку, жалюзи изрисованы пятнами и полосами краски, это даже граффити не назвать. Мутные окна забраны решетками, конструкции пожарных лестниц как будто давят на Гэвина сверху, а мусорные баки съезжают на проезжую часть, на которой с трудом помещается одна машина. Крис выбирается следом за ним, а с другой стороны переулка заруливает патрульный автомобиль как раз в тот момент, когда Гэвин принимается колотить в жалюзи под нужной вывеской. Слава богу, он узнает эти кривые буквы, он хотя бы с адресом не налажал. — Открывайте, — кричит он, — полиция. Блики синих и красных огней отсвечивают на изгвазданном металле, придавая всему оттенок ужасающей реальности — это место преступления, и Гэвин одновременно хочет вломиться внутрь и боится этого до дрожи в руках. Свет просачивается снизу, а значит, внутри прямо сейчас что-то происходит. — Открывайте, или нам придется сломать дверь! — снова требует он. Группа реагирования приедет вот-вот, но и с патрульными они смогут открыть жалюзи, Гэвин уверен. Вопрос в том, не встретит ли их огнестрел. Ему, откровенно говоря, наплевать. Окно сбоку от входа распахивается, и за решетками маячит азиатского вида женщина — ей то ли сорок, то ли шестьдесят, в темноте сложно понять, вид у нее напуганный и непреклонный, но она — по крайней мере — не открывает стрельбу. Тетка орет что-то на кантонском, и Гэвину как никогда хочется быть тем самым уебком-полицейским из кино, который в любой ситуации начинает угрожать людям пушкой. Он близок — ситуация уже хуже некуда. — Мэм, откройте дверь! — по его знаку Крис и патрульный принимаются дергать жалюзи, и омерзительный скрежет заполняет переулок. — Покажите ордер! — а вот и английский появился, и удовлетворение, которое Гэвин испытывает, не идет ни в какое сравнение с угнездившимся внутри страхом. — У нас есть основания полагать, что внутри совершается преступление, — кричит Крис, святой человек, пока Гэвин борется с смертоубийственным порывом. Он не выпускает телефон из рук, и тот мертв уже бог знает сколько времени, и Гэвин чертовски близок к черте. Но он не сможет сорваться — не может. Эксперты в участке поставили на мобильный какие-то программы для удаленного доступа и записи, и теперь Гэвин чувствует себя то ли участником шоу «За стеклом», то ли Фродо по дороге к горе, но вдруг это поможет засечь сигнал или понять что-то важное? Жалюзи издают какой-то особенно пронзительный вопль, тетка орет: — Я открою! — и Гэвин медленно выдыхает — легкие сводит. Они ждут пару минут: возможно, именно в этот момент тетка превращается в ниндзя и выбирается из здания через крышу. Гэвин слышит визг покрышек, но он словно в какой-то прострации. Коннор сказал бы, что все дело в недостатке сна. Аллен возникает рядом — он с одним из своих затянутых в броню бойцов, и эта безликая фигура как будто удар по голове, она превращает Коннора в рутинную проблему, просто полицейскую работу. Если внутри его тело, Аллен развернется и уедет на другой вызов, оставив Гэвина с такой чудовищной реальностью. — Что известно? — спрашивает капитан резко — как будто ему не пофиг, и Гэвин открывает рот, но скрежет прерывает его. Жалюзи поднимаются, свет от входа падает в переулок, растрепанная женщина — все же ближе к шестидесяти — распахивает дверь, и уже по ее бледному, насмерть перепуганному лицу Гэвин понимает, что он на верном пути. — Я не знаю, с кем он связался, понятно? — возмущается он. — Я тут не при чем! Боец Аллена заходит первым, и Гэвин ему позволяет. Внутри нет ниндзя, нет вооруженных ублюдков — и нет Коннора. Там также нет тела. Все перевернуто, следы поспешной уборки только придают разгрому уродства: взгляд Гэвина выхватывает рассыпавшуюся по полу древнюю технику, перекосившийся и оттащенный к стене стеллаж, валяющуюся швабру и темные разводы на полу. — Понятия не имею, куда он делся! — кипятится тетка, пока Гэвин борется с желанием положить ее лицом в пол — тот самый, улики на котором она так старательно пыталась уничтожить. Крис отводит ее в сторону и задает вопросы, и Гэвин слушает краем уха, стараясь высмотреть в окружающем хаосе хоть что-то полезное. Какую-то зацепку, которая проведет его дальше, прямо к Коннору. Эксперты сказали, времени мало, и Гэвин старается не думать о конкретных цифрах. Вместо этого он рассматривает останки камеры в углу — похоже, в нее выстрелили, но если повезет, то запись могла сохраниться. Пока везение не на их стороне. Женщина громко и эмоционально рассказывает Крису, что ее племянник редкостный засранец и превратил магазин в какую-то свалку, и она просто решила прибраться, когда пришла и не обнаружила его на месте, а кровь на полу — всего лишь грязь, на которую она не обратила внимание. Она наверняка многое скрывает, за этим валом истеричных слов прячется глубокая нервозность, а угрозы оружием — к сожалению — в штате Мичиган не рассматриваются как законный способ вести допрос. — Ваш племянник замешан в похищении офицера полиции, — цедит Гэвин, оттесняя Криса и вглядываясь тетке в глаза, и он произносит «похищении», потому что не может произнести другого слова. — Знаете, что я думаю? Что вы соучастница и отправитесь в тюрьму — за уничтожение улик как минимум. — Я не уничтожала никакие улики, — лепечет она, в голосе снова появляется акцент, и нет, к болтовне на кантонском Гэвин не готов. — Суд разберется, — отмахивается он, — вы арестованы! Надо как-то заставить ее говорить, но ничего кроме насилия не идет в голову — Гэвин и в лучшие времена не самый мягкий парень, а когда он играет в доброго полицейского — это только потому, что злого Коннор изображает куда убедительнее, чем он. — Где тела? — практически рычит он. — У вас есть пять минут, чтобы ответить. Кто-то оставил кровь, которую она пыталась смыть — но высохшая кровь смывается чертовски плохо. Тириум, с другой стороны… Гэвин поднимает телефон, вглядываясь в так и не обновившийся разговор. Что здесь произошло, не так уж и важно — гораздо важнее, где Коннор сейчас. Он не может быть мертв, эту версию Гэвин даже не рассматривает. «Коннор, — пишет он, — я нашел магазин. Твоего информатора нет, но здесь много крови. Попробуй вспомнить хоть что-то». Ему хочется еще столько добавить, но он держится. Эта переписка в любом случае станет материалами дела, а Коннору сейчас ни к чему лишняя информация. — Какие тела? — ахает тетка, и окей, она убедительна, но Гэвин видел и не таких актеров. — Нет никаких тел! Он наверняка с кем-то подрался, паразит, поспорил с кем-то из своих пьяных дружков и разгромил магазин, и его мать всегда говорила, что… Гэвин не обращает на нее внимания, пока Крис застегивает наручники — может, хотя бы это освежит ей память. Несколько человек Аллена обыскивают магазин, стараясь обходить следы крови. — Тел нет, — говорит капитан, приваливаясь к стойке рядом с Гэвином. — И комп его исчез — никаких записей с камер. Рид, расскажи все, что знаешь. Он говорит отрывисто, но это не грубость — теперь, когда нападение очевидно, Аллен не пойдет домой, пока не найдет Коннора. Технически Гэвин не подчиняется ему, но… Гэвин занимается убийствами, однако тут нет тела, и это пока не убийство — это операция по спасению полицейского офицера. Невыносимо осознавать, что Аллен может отправить его домой, забрав телефон с Коннором себе. Так что — как бы сильно Гэвину ни хотелось послать его, — он рассказывает все, что знает: это не так уж и много. Аллен слушает внимательно, и в конце он спрашивает только: — Какие-то еще идеи? — как будто тут полно вариантов. У Гэвина нет идей. «Возможно, на тебе есть кровь? — набирает он в пустоту — его последние сообщения прочитаны, но не отвечены. — Хоть какие-то следы, Кон?» Помещение заполняется экспертами в плотных комбинезонах, народу внезапно становится слишком много, а Гэвин стоит и глупо надеется на чудо — что сейчас Коннор немного подумает и выдаст ему полный отчет о произошедшем с таймкодами и фамилиями подозреваемых, а самое главное — своей точной геолокацией. Да еще и успеет вызвать скорую и отъехать в больницу до того, как Гэвин до этой точки доберется. Телефон деликатно звякает, и Гэвин едва не выпускает его из рук. «пришли мне фотографии» — пишет Коннор, просьба настолько внезапная после получаса тишины в эфире, что Гэвин не решается обсудить ее даже с самим собой. Он фотографирует коричневые разводы на полу, обстановку, пачку каких-то буклетов и листовок, засунутых в полку под кассовым аппаратом: все, что кажется ему необычным, хотя это комиссионка — тут трудно выбрать что-то одно необычное. Аллен не мешает ему и никак не комментирует, так что Гэвин отправляет фото. Что, если они слишком тяжелые? Но если они будут низкого качества, Коннор может и не увидеть в них то, что пытается найти… Гэвин добавляет: «Ты долго не отвечал, Кон». Так сложно формулировать свои мысли, когда сердце пытается выпрыгнуть из груди и упасть на экран. То, что ему на самом деле хочется написать — «я боялся, что ты умер, детка» и «у меня все валится из рук, мне хочется лечь на пол и заплакать», — будет так себе смотреться в полицейском протоколе. «я спал», — сообщение заставляет Гэвина усмехнуться, но в этой усмешке слишком много истерики. Андроиды не спят. «извини». «Не извиняйся, Кон, — Гэвин ставит смайлик и чувствует себя сумасшедшим, — очеловечиваешься на глазах, уже научился спать на работе. Еще немного — и тебя перестанут считать отличником». После длинной паузы в чате всплывает смайлик, и Гэвин несколько секунд не может понять, улыбается он или плачет — так сильно расплывается в глазах. «сегодня выходной» — появляется следом. И правда, сегодня у Коннора выходной. Он собирался остаться у Гэвина. Он собирался… У них должна была быть хорошая ночь. «Надо же, ты прав, — пишет Гэвин, не обращая внимания на заглядывающего через плечо Аллена, — я ненавижу это признавать. Спорим, Фаулер не даст тебе другой выходной, раз ты уже выспался?» Коннор молчит дольше, и на Гэвина опять наваливается то ужасное чувство — что сейчас он снова исчезнет, растворится за остывающими и стареющими на глазах облачками, на этот раз окончательно — и заставлять себя не начинать набирать панические призывы очень сложно. «мне больно», — пишет Коннор. От него это ошеломляющее признание: Коннор из тех парней, что продолжают дерзить, выебываться и источать сарказм, лишившись руки или ноги, а уж признание какой-то слабости и вовсе вызывает у них только повышение уровня язвительности. Коннор не жалуется — никогда, — и сейчас Гэвин буквально готов грызть стол, потому что не справляется с чувствами, которые вызывает у него такое признание. Но… но Коннор ждет ответа, так что Гэвин заставляет себя написать: «Что именно болит?» — вопрос в печатном виде кажется куда глупее, чем в голове у Гэвина, но если Коннор и считает его идиотом, то про себя. «все», — пишет тот. «здесь низкая температура». «очень». «неисправен нет тириума». «мне страшно», — всплывает наконец — и это последнее сообщение, секунды утекают, а Коннор не добавляет ничего к своей исповеди. Сегодня худшая ночь в жизни Гэвина. Точно. Он запомнит эту ночь навсегда и вычеркнет ее из календаря в следующем году. «Что мне сделать? Что сделать, чтобы тебе стало лучше?» — набирает он. Это крик отчаяния, и Гэвину стыдно в тот же момент, когда нажимает кнопку «отправить», но удалять сообщение поздно: оно помечается просмотренным в то же мгновение. Гэвин медленно втягивает воздух в легкие. Что реально он может сделать? Его слова граничат с издевательством, только подтверждают Коннору, что он связался с мудаком. Он ждет: «Найди меня, черт побери, Гэвин, найди меня поскорее», — но экран остается пустым. Наконец, Коннор отвечает. «мы можем поговорить пока я анализирую», — и, должно быть, это вопрос, но Коннор не ставит знаков препинания. Дело наверняка в каком-нибудь сбое. Гэвин не спрашивает, что он там анализирует и почему это так сложно. «Конечно, детка», — пишет он и не обращает внимания, как Аллен отворачивается с чем-то, похожим на деликатность. * Их нельзя назвать обычной парочкой: они не держатся за руки, не пишут друг другу сладкие записки и не бегают по свиданиям после многочасовых смен в участке. Большую часть времени Гэвин даже не считает, что у них отношения, а Коннор наверняка что-то там думает о рациональности и карьере: если они будут афишировать, то их разведут по разным напарникам, а никто из них этого не хочет. Они не говорят о любви — Гэвин слишком занят, чтобы задумываться о чувствах, а Коннор вряд ли любит хоть кого-то. Но им хорошо вместе большую часть времени, когда они не лаются, что происходит не так уж и редко. Это просто то, как они общаются, говорит себе Гэвин. Это их отношения, им — ему — не нужно чего-то большего. И все же когда Коннор касается его пальцев своими, когда касается его губ своим ртом, когда наедине в квартире Гэвина они смотрят друг другу в глаза и неторопливо (или очень торопливо) избавляются от одежды, — тогда Гэвин ощущает то самое жжение внутри, от которого все его тревожные звонки орут на разные голоса. Коннор редко остается на ночь, только когда Гэвин просит — но Гэвин нечасто просит. Что-то в нем протестует против такой откровенности, а может, он просто боится отказа. Может, все дело в страхе. Он думает о прошлой совместной ночи — на прошлой неделе, и из той точки, где сейчас находится Гэвин, это кажется случившимся целую вечность назад. Воспоминания уже подернулись пеленой ностальгии, и больше всего Гэвин боится, что это все, что у него осталось. Тогда у Гэвина выходной, а Коннор собирается на работу попозже — но он не спешит. Он приносит Гэвину кофе в постель и ложится рядом, глядя, как Гэвин пьет, словно нет на свете ничего интереснее, и Гэвин изо всех сил старается не привыкать к ощущению. Коннор касается его щеки ладонью. — Если бы я исчез, ты бы расстроился? — он такой красивый в утреннем свете, что Гэвин отводит взгляд. Солнце просто режет глаза, вот и все. — Куда? — не понимает он. Улыбка Коннора мягкая, но в ее углах Гэвину мерещится какое-то напряжение: это как едва заметная тень на солнце, и Гэвин думает, что он слишком раскис, придавая каждой мимолетной улыбке глубокий смысл. — Погиб? — предполагает Коннор, перекатываясь на спину, его улыбка не меркнет. — У нас опасная работа, что угодно может случиться. Работа у них действительно опасная, но такие разговоры перед кофе оставляют особенно гадкий осадок. — О нет, — стонет Гэвин, — только не это, Кон! Ты так со мной не поступишь! Мне же придется искать нового напарника, а ты меня знаешь — это проблема. — Я тебя знаю, — повторяет Коннор, в голосе микроскопический оттенок вопроса, который Гэвин предпочитает не расслышать. Гэвин нависает над ним, стараясь не расплескать кофе — интересно, хватит ли у них времени для быстрого секса? Заниматься сексом проще, чем разговаривать, и куда проще, чем думать на такие темы. — Но ты бы вспоминал меня? — спрашивает Коннор, в его голосе странная настойчивость, которая выбивает Гэвина из колеи. Так что вместо ответа он целует Коннора, потому что у него нет ответа, который не раскроет его панцирь, обнажая нежное, уязвимое нутро. * — И вот то, что я получаю в благодарность! — кричит тетка, которую Крис пытается вывести из магазина, ее пронзительный голос вырывает Гэвина из транса. Упираясь пятками в пол, она виснет на бедолаге всем своим весом, но он уверенно продвигается — пусть и медленно. — Дала ему денег, чтобы открыть приличное место — а он устроил притон! А сейчас прячется у своих дружков, оставил меня разгребать все это! Она как будто не в себе — до нее не доходит, что тут произошло, что это не какая-то «ссора дружков». То, что вокруг, никак не похоже на бандитский притон, но кажется, тетка дозрела до хоть какой-то информации. — Ваш племянник был связан с криминалом, мэм? — спрашивает Гэвин — голос вовсе не звучит приветливо, но он и не старается. Пока она тут подозреваемая — как минимум в уничтожении вещественных доказательств, следов преступления. Стоит Гэвину представить, как много она успела уничтожить, и его начинает душить ярость. Если из-за нее Коннор… Если… — Криминалом? — взвизгивает тетка. — Да каким криминалом, просто хотел не работать, а тусоваться с этими своими так называемыми «школьными друзьями», а в кассе вечно было пусто! И сейчас наверняка выгреб для них все деньги, а уж кто там устроил драку и притащил сюда копов!.. Она резко умолкает, сообразив, что орет на тех самых копов — спецназ выглядит серьезно. — Что за друзья? — Я что же, хоть раз их видела? Мне нечем заняться, только следить, что там за дружки к нему ходят? Аллен подходит и показывает Гэвину планшет — на нем досье владельца. Этим всегда занимался Коннор — доставал Гэвину досье, и сейчас любое отхождение от нормальности вынуждает Гэвина кусать губы. Парня зовут Джейсон Ли, он отсидел год за кражу, вышел за хорошее поведение и взялся за ум: отработал на городской ферме несколько месяцев, открыл комиссионный магазин, отбывает обязательные общественные работы. В досье нет ничего интересного, ничего, за что можно было бы зацепиться — ни мстительных сообщников, ни связей с наркотиками, ни подозрений в каких-либо преступлениях, даже превышения скорости — и то нет. Он слишком чистенький для этой части Детройта, не считая отсидки, а с другой стороны — как-то же Коннор держал его за яйца? Но Джейсон Ли не кажется матерым уголовником, и в его досье нет ни единой записи о насильственных эпизодах. Бывшие сообщники обозлились за его перевоспитание? — Вы не понимаете, как глубоко вляпались, — сквозь зубы произносит Гэвин, — ваш племянник связан с похищением полицейского, а возможно, и убийством, — вот, он смог это сказать и не упасть на месте, он молодец, — вы уничтожили улики, и теперь вы соучастница! Он фотографирует досье, и Аллен снова не возражает. Это как будто вокруг Гэвина какой-то пузырь мучительной неприкасаемости — в котором никто не решается сказать ему правду, позволяя еще немного протянуть с его иллюзиями. Он видит тот момент — в который до женщины доходит весь ужас, который она точно так же отодвигала от себя на расстояние вытянутой швабры. Момент, в которой она понимает, что столько крови не вытечет из разбитого носа, и что в твой магазин не приедет спецназ, потому что кто-то поныл в трубку, набрав горячую линию. Тот момент, в который лицо Гэвина что-то сдвигает в ней, и сопротивляться истине больше невозможно. Гэвин жалеет ее — неожиданно остро, — он еще не в этом моменте и отказывается быть. — Но… — она бледнеет и перестает дергать Криса, хотя не перестает на него наваливаться, — но… Он не убивал никаких полицейских. Он не убийца, он не убивал полицейских. Он не убийца! Она начинает плакать, повторяя снова и снова, что ее мальчик не убийца, он хороший, он никого не убивал. Он не убийца и не мертв! Он не убийца! — и Гэвину хочется зажать уши. — Выведи ее, Крис, — умоляет он наконец, потому что больше не может этого выносить. Телефон вибрирует. «я нашел следы гэвин», — пишет Коннор, и Гэвин — наверное — издает какой-то звук, потому что Аллен поворачивается, и на его лице нетерпение. Гэвин старается не чувствовать радости раньше времени: если Коннор нашел кровь парня, то это ничем им не поможет. «работал на ферме», — появляется сообщение. «нет сети». «не могу поискать». А потом точки прыгают так долго, что Гэвин успевает покрыться потом и обсохнуть, и мобильный в его руке становится горячим от того, как крепко Гэвин его сжимает. В окошке выскакивает формула — химическая, ни о чем не говорит Гэвину, но он не успевает даже нахмурится, следом появляется только одно слово: «удобрение», — и это действительно след. — Черт, — шипит Гэвин, новая надежда наваливается так резко, что он едва не шатается. — Черт! Он показывает телефон Аллену — это быстрее, чем объяснять. У него нет, нет, нет времени на объяснения. Эксперт останавливает его в дверях. — Мы нашли кровь андроида, — говорит он коротко, и, хотя это то, что Гэвин и так знает, его все равно мутит. — Много, сэр. Гэвин прижимает телефон к груди. «Сможешь сделать еще один файл диагностики?» — спрашивает он после колебаний. насколько опасно напрягать Коннора? Насколько опасно не знать правду? Ему приходится выбирать, и любой выбор может оказаться плохим. * Гэвин ждет, что его отстранят в любой момент. Он не имеет право заниматься этим делом — он не спец по похищениям, и Коннор его напарник (его любовник), — но когда он залезает в фургон Аллена, никто не пытается его остановить. Внутри пара техников с мониторами, и Гэвин позволяет им скачать присланный файл, пока они едут на Эйкр-авеню. — Битый, — комментирует техник себе под нос, но он продолжает щелкать клавишами, так что Гэвин ждет. Мобильник в его руках тяжелый, как кирпич, и кажется хрупче фарфора, и каждая встряска фургона вынуждает Гэвина сжимать телефон до белых костяшек. «Мы с парнями едем на ферму, — набирает Гэвин и быстро отправляет, — скоро встретимся». «ты собрал ц» — присылает Коннор, и сердце у Гэвина буквально останавливается. Он в панике смотрит на техника, а тот смотрит в ответ и едва заметно качает головой — вид у него, будто кого-то хоронят, — и целую секунду кажется, что сейчас он откроет свой чертов рот и скажет что-нибудь тупое типа: «Мне очень жаль, Рид». — Пошли. Нахрен, — отрывисто произносит Гэвин, не глядя на их долбаные мониторы. — Нахрен! Телефон вибрирует. «ты собрал целую компанию» — поправляется Коннор. Потому что он упрямый сукин сын, и немного времени у Гэвина есть. Есть! «Ну естественно, я же весельчак, — пишет он непослушными пальцами, — тут все твои приятели из быстрого реагирования и Аллен с его кислой рожей. Еще пара задротов из техотдела и кибермедик, пришлось и их позвать. А, и Крис, ты бы захотел пригласить Криса». Коннор не пишет слишком долго, и Гэвин сжимает зубы — надо было писать предложения покороче. «я люблю криса» — соглашается Коннор. «Вот когда я узнаю правду», — Гэвин ставит рыдающий смайлик и опускает телефон, на несколько мгновений закрывая глаза. Открывает. «не ревнуй тебя я люблю больше», — появляется в окне. И это наверняка разбило бы Гэвину сердце — если бы осталось что разбивать. «Поверю тебе на слово, Кон», — набирает он. * Ферма кажется вымершей в ночной час — свет в здании не горит, — но в вестибюле их встречают работающие в ночную смену андроиды. Диод администратора крутится как безумный, и прибытие полиции и спецназа явно пугает его. — Что случилось, детектив? — спрашивает он, быстро показывая дорогу к административным помещениям. Вокруг кипит работа — ящики с зеленью грузят на тележки, туда-сюда снуют деловитые работники в белой форме, но Гэвин чувствует взгляды. Тут полиции не рады. Ему наплевать. — Андроид и человек были похищены, — поясняет он коротко, — оба тяжело ранены, и у нас есть основания полагать, что как минимум один из них содержится здесь. Администратор хмурится: его мимика кажется самую каплю неестественной, деревянной. — Такое вряд ли возможно, — говорит он, — у нас пропускной режим, андроид и человек слишком крупные, чтобы кто-то мог пронести их мимо камер. — Значит, их пронесли не мимо камер! — взрывается Гэвин, потому что граничащая с безразличием андроидская рассудительность доканывает его. Администратор смотрит на него секунду, будто обдумывает эту не такую уж сложную мысль. — Лучше поговорить со службой безопасности, — предлагает он. Андроид сворачивает налево, и Гэвин уже заблудился в этих одинаковых коридорах, но за табличкой «Наблюдение» скрывается комната с мониторами. Еще один андроид — с бейджем «Служба безопасности» — поднимается им навстречу. — Мы расследуем похищение, — Гэвин демонстрирует значок, — нам нужен доступ к камерам и сотрудничество, — он поражается тому, насколько спокойный и собранный у него голос, — можно ли незаметно спрятать на территории ферм человека? Охранник моргает. — Технически это возможно, — он не добавляет никаких подробностей. — А андроида? — спрашивает Гэвин, чтобы быть совершенно конкретным. Он готов орать, потому что невыносимо тратить время на спокойные разговоры, когда Коннор в любой момент может умереть. — Это тоже возможно, — говорит охранник, — но для этого нужно провести их на территорию фермы, а посторонних за последние сутки не проходило. Невыносимо. — И все же внутрь возможно проникнуть? Охранник колеблется — его диод мерцает. — Фермы построили в начале века и несколько раз реконструировали, территория не оптимизирована, большая часть предприятия расположена на крышах, к которым есть доступ со стороны. На один из экранов он выводит план фермы, и взгляд Гэвина скользит по обозначениям, ища, за что бы зацепиться. — Посадки осматриваются дронами, — продолжает охранник, — а внутри в теплицах и гидропонных оранжереях круглосуточно работают сотрудники, злоумышленникам сложно было бы проникнуть туда, чтобы спрятать заложников. Он не говорит «трупы», и уже это большое облегчение. — Нужно обыскать здания, — решает Аллен, — мы можем привлечь к осмотру сотрудников? Он обращается к администратору, пока Гэвин думает, все еще сверля взглядом план. — А где вы храните продукцию и удобрения? — он тычет пальцем в план, туда, где по крышам разбросаны теплицы, — тут не видно никаких складов. Охранник кивает и смахивает план в сторону, открывая новый. — Складские помещения занимают пару этажей внутри зданий, — на плане возникает стрелка, — в том, где мы сейчас находимся, сортируется продукция к отгрузке, а удобрения мы храним здесь, — другая стрелка, — украсть оттуда что-то без специального оборудования сложно, так что охрана в этой части фермы номинальная. Но на склады невозможно проникнуть без пропуска. Он говорит неуверенно, будто всерьез считает, что сейчас его за это арестуют. Гэвину уже хочется кого-нибудь арестовать, прямо сейчас, а еще хочется бежать скорее и копать землю или компост, что угодно. Они тратят столько времени на разговоры! — Вот, — он демонстрирует администратору сообщение, в котором Коннор прислал химическую формулу, — такое у вас есть? Андроид сканирует, кивает, и Гэвин позволяет себе один маленький вдох. — Тогда нам нужно осмотреть этот склад. Протянув руку, начальник охраны нажимает несколько тумблеров — и территорию фермы на мониторах заливает яркий свет. — Это освещение на случай экстренных ситуаций, — поясняет администратор. И какая их ситуация еще, если не экстренная? — Я вас провожу. Складская часть фермы — череда небольших залов, уставленных контейнерами и палетами. Мешки с удобрениями и бочки громоздятся вдоль стен и в проходах, возле грузового лифта выстроились погрузчики — отсюда удобрения явно поднимают на крышу, и Гэвин крутит в голове план, чтобы понять, можно ли сюда попасть, не привлекая внимание охраны. Это его единственный след, а время утекает как вода. — Я попрошу сотрудников помочь с поиском, — говорит администратор, и впервые за эту бесконечную ночь Гэвин испытывает благодарность. Молчаливые андроиды в белой форме принимаются разбирать стеллажи с бумажными мешками и коробками, растаскивать здоровенные пакеты, пока Гэвин меряет пространство шагами и смотрит на экран телефона. «Я уже близко», — обещает он. Три точки пульсируют бесконечно долго, целую вечность. Из отпущенного им времени прошла почти половина. «я никуда не ухожу гэв», — и в этой сухой попытке юмора Гэвину мерещится нечеловеческая усталость. Тело они находят через двадцать минут — если бы Гэвин грыз ногти, то наверняка остался бы без них. Это тот парень, Ли, Гэвин уверен, хотя дырок в несчастном больше, чем в решете. Но лицо сохранилось, оно на удивление спокойное — как будто он прилег отдохнуть на дне контейнера с удобрениями, не найдя местечка получше. Учитывая, какая вредная у него тетка, это неудивительно. Гэвин кусает губы, тут же вспоминая слова Коннора — «я спал», — но берет себя в руки и спускается к трупу. Удобрения в мешках, но химией воняет невыносимо, так что Гэвин натягивает воротник толстовки на лицо. Крис за его спиной вызывает коронеров и экспертов, пока Гэвин делает фотографии и отправляет их Коннору. Между мешками он видит торчащую зеленую ленточку и дергает за нее. Это бейдж. Пропуск сотрудника «Городской фермы» на имя Ли Джейсона, Гэвин смотрит на него несколько секунд. Возвращается к лифту и заходит внутрь, дожидается, когда закрываются двери — и прижимает бейдж к табло, нажимая номер этажа. Загорается зеленый индикатор, двери открываются. — Почему бейдж работает? — спрашивает Гэвин сам себя. Но администратор — он стоит прямо за дверями лифта, — кивает, будто вопрос был адресован ему. — Это Джейсон Ли, — будто это все объясняет, и супер, Гэвин знает имя покойника, — он сотрудник. — Он был сотрудником. Но администратор качает головой. — Он уволился восемь месяцев назад, но продолжает выполнять общественные работы. Раз в неделю, в воскресенье, его смена четыре часа, он работает на этом складе. Работал, — поправляется он и мигает диодом, видимо, перезаписывая новый печальный статус Ли. Общественные работы! В досье не было указано, где именно Ли их отбывает — но тот, кто его убил, явно знал об этом и додумался воспользоваться пропуском, чтобы спрятать тело. Если Джейсон работал на складе по воскресеньям, то что же, до следующего воскресенья никто не нашел бы тела? А может, и дольше? — На погрузчике тириум, — говорит администратор внезапно. Это как колокол — взрывается в голове Гэвина, оглушая его непониманием. — Что? — На погрузчике тириум, — говорит администратор еще раз таким тоном, словно повторять его ничуть не раздражает, — вы говорили, что похищены двое, андроид и человек. Этот погрузчик включался через семьдесят минут после окончания смены, через три минуты после активации бейджа, и на нем следы тириума. — Во сколько закончилась смена? — В двадцать два часа, — отвечает администратор. Не смея выпустить из руки телефона, Гэвин быстро возвращается на склад, хватает за угол ближайший мешок и тащит его в сторону. — Шевелитесь, — приказывает он, — ну, не тормозите! Крис помогает ему. Коннора в контейнере нет. Ни в этом, ни в соседнем, тогда Гэвин приказывает искать в других складах, но ужасающее чувство тщетности заползает в душу. У Гэвина так много версий — но совсем нет уверенности, что хотя бы одна из них ближе к правде, чем другие. Ему нужно подышать. Хоть каплю воздуха! Он вываливается со склада на крышу — ослепительно-яркие огни вокруг превращают территорию в лунную поверхность, так четко видна каждая былинка. Здесь невозможно выкопать яму и спрятать в ней андроида, тут вокруг сплошной бетон и рубероид, и Гэвин твердо намерен разобрать всю ферму до последнего кирпича и кустика укропа, он не уйдет отсюда ни с чем — но сколько времени это займет? Паузы между ответами Коннора все больше, а те фото, что Гэвин отправил, до сих пор обозначены непрочитанными. * Крис появляется десять минут спустя, вид у него взволнованный. — Гэв, ты должен это видеть, — говорит он, и что-то в лице Гэвина заставляет его добавить: — Нет, нет, это не тело! Перед подъемником он слегка похлопывает Гэвина по плечу, но тот делает вид, что не замечает этот жест дружеского участия. Внизу мрачный Аллен — похоже, до него дошло, что вся эта пытка закончится не скоро, — объясняет что-то одному из бойцов, и при взгляде на Гэвина его взгляд становится еще угрюмее. — Что за дерьмо, Рид? — бросает он. Гэвин понятия не имеет, что это за дерьмо. Все мешки с удобрениями переложены в новые кучи, а посередине опустевшего склада расстелена пленка. Слева на ней лежит труп Джейсона Ли — он кажется одиноким, печальным в пустом бетонном пространстве, — а справа разложено несколько плотно свернутых и обмотанных скотчем кульков. Гэвин чувствует, как челюсть буквально отвисает, потому что он ожидал чего угодно, только не подобного. Порывшись в кармане, он с удивлением все же находит перчатки, берет канцелярский нож, который протягивает ему Крис. Внутри красный лед. То есть внутри нечто похожее на красный лед, с Гэвином нет Коннора, который смог бы сказать немедленно, — но это нечто чертовски похоже на красный лед, и разве кто-то стал бы прятать подкрашенный сахар на долбаном складе удобрений? — Что за херня тут происходит? — Гэвин поворачивается к администратору. Тот шокирован — или изображает шок, и один из спецназовцев стоит рядом и держит его за локоть на случай, если ему вдруг придет в голову бежать. — Я не знаю, — говорит он, — мне ничего об этом не известно. Ну конечно, ну разумеется. — Чем вы занимаетесь на этой ферме? — Гэвин вскакивает на ноги, ему хочется взять администратора за грудки и как следует потрясти. Тот отшатывается, насколько ему позволяет спецназовец. — Производством сельскохозяйственной продукции. Это какое-то издевательство. — Кто имеет доступ к складу? — так сложно задавать спокойные, нормальные полицейские вопросы, когда больше всего на свете Гэвину хочется орать. — Вы сказали, доступ ко всем помещениям по пропускам. — Верно, — администратор протягивает свой планшет, — здесь работает четыре сотрудника, трое — они андроиды — на постоянной основе, а Джейсон Ли отрабатывал по четыре часа по воскресеньям. — Сегодня среда! — вспыхивает Гэвин. — Никого не удивило, что он зашел? И он трясет бейджем — тот буквально жжет руки. — Наша система безопасности не предполагает постоянного мониторинга, детектив, — оправдывается администратор, — мы даже не производим пищу, только сырье, но мы можем поднять все архивы сейчас — очевидно, мы не стали бы участвовать в поисках, если бы сами были в этом замешаны. Гэвину очевидно, что они наткнулись на что-то огромное — это не пакетик травы, который парень спрятал на рабочем месте, чтобы после смены покурить с дружбанами, за такую партию могут убить. За такую партию могут убить даже полицейского. Но вряд ли Джейсон действовал один — в конце концов, он не смог бы сам закопаться в удобрения, а потом еще увезти и спрятать Коннора… Ниже уровня земли. Ниже уровня земли — так он сказал, и Гэвин едва не бьет себя по лицу. Он и не мог быть тут, тут крыша, так высоко над уровнем земли, что выше может быть только в долбаной башне «Киберлайф»! Гэвин нашел гору наркотиков, но все это время был на ложном пути! И все же другого пути у него просто нет. — Мне нужна информация по всем сотрудникам, — говорит он и физически чувствует ход времени. — По перемещениям бейджей, странным случаям, всему, что можно найти. — Тогда нам лучше вернуться в офис службы безопасности, — предлагает администратор. Уже у лифта Гэвин тормозит: кое-что привлекает его внимание. На ближайшем к лифту складе вдоль стены выстроился ряд металлических ящиков с открытыми крышками — в них искали улики. В середине ряда ящика нет, смотрится, как выпавший зуб, уродливо и странно. Андроиды любят порядок, Гэвин узнал это нелегким путем. Андроиды любят порядок и законченность, они ставят ящики одинаковыми рядами, это людям наплевать на такие вещи. А значит, кто-то забрал ящик. И — Гэвин оценивает размеры с нарастающим ужасом — он, кажется, понимает зачем. — Во что он ввязался? — спрашивает Крис в лифте. Он кажется оглушенным — он тоже не спал всю ночь и наверняка переживает за Коннора, и поиски завели их в дебри, слишком напрягающие своим масштабом. Но у Гэвина нет ответа, у него нет ответа, и все, что он может, — это терзать телефон. «Детка, что же врал насчет своего приятеля Ли? — пишет он. Если к трагедии Коннора привела собственная самоуверенность, то чудовищную иронию этого Гэвину сложно будет пережить. — Ты не говорил, что он замешан в таких больших делах с наркотиками». Гнев вынуждает Гэвина отправить сообщение, и только после этого приходит запоздалая мысль, насколько Коннор способен оценить его язвительность. Должны ли они выяснять причины случившегося сейчас, когда Ли мертв и все равно не может сказать, где Коннор? Коннор отвечает не сразу. «не врал», — пишет он наконец. «Ли никаких дел с наркотиками», — лаконичность и грамматика его ответов пугают Гэвина все больше, но он держится. «Та куча красного льда с тобой не согласна», — отвечает Гэвин и посылает фото. Это почти как их нормальный разговор во время дела, когда Коннор выезжает куда-то, а Гэвин остается в участке. Комментарии, фотки, подколки — все как обычно. Почти нормально. Почти. «не был связан с красным льдом», — для кого-то, кто оказался непонятно где в ящике с простреленной головой, Коннор слишком уверен в собственной правоте, но в этом нет ничего нового. Кроме разве что ящика и головы — такое отборное дерьмо с ними впервые. «Ты просто выгораживаешь приятеля, потому что иначе окажется, что это ты ошибся, Кон, — пишет Гэвин, — признай это». Это даже не упрек, простая попытка поддержать нормальность разговора. Коннор читает сообщение, но молчит в ответ, и пальцы Гэвина зависают над клавиатурой, чтобы написать вслед что-нибудь ободряющее и ласковое. Но наверняка Коннор поймет, что он лжет, даже через телефон. Начальник охраны кажется таким же напуганным, как администратор — до него явно доходит серьезность ситуации, и наверняка устраиваясь в охрану на ферму он не предполагал иметь дело с крупными партиями наркотиков, убийствами в калийных удобрениях и похищенными полицейскими. Он показывает Гэвину карточки рабочих рокового склада, лица и скудная информация ни о чем не говорят. Это как искать иголку в стоге сена, Гэвин все глубже ощущает наваливающуюся безнадежность. Информация по бейджу Джейсона Ли показывает удивительные вещи: кроме своих смен по воскресеньям, он бывал на складе и по средам, и по пятницам, и даже по понедельникам. Всего два-три раза в месяц, но это чертовски подозрительно — когда на том же складе происходили настолько интригующе-незаконные вещи. И все же Гэвин чувствует, что что-то упускает. Кто-то, кто убил Ли и похитил Коннора, был здесь сегодня, и он знал, где именно прятать тело. Он оставил труп на складе, но не забрал огромную партию наркотиков. Надеялся вернуться раньше, чем тело обнаружат? Гэвин уговаривает себя думать, шевелить мозгами, ведь сейчас все зависит от того, насколько быстро он сможет раскрутить весь этот чертов клубок. О том, что раскручивание клубка может оказаться бесполезным, он предпочитает не думать — не сегодня и, наверное, никогда. — Неужели Ли ни разу не попал на камеры, когда приходил сюда не в рабочее время? — спрашивает он, потому что пока нет других идей, а всего этого не случилось бы, если бы они здесь были бы более внимательны. Или не участвовали бы в этом сами — такого тоже нельзя исключать. — Территорию патрулируют дроны, — объясняет охранник. Он быстро щелкает клавишами, но строки данных и графики ни о чем не говорят Гэвину. — Они просматривают и склады по определенному графику, однако именно в эти дни траектория патруля была изменена. Это может быть совпадением — траектории порой меняют для рандомизации. Не нравятся Гэвину такие совпадения, когда речь об огромных партиях наркотиков. — То есть этим занимаетесь не вы? — уточняет он. — Нет, — заодно охранник мотает головой, будто считает Гэвина слишком тупым, чтобы рассчитывать только на слова, — этим занимается другой сотрудник — обслуживанием дронов, их работой, мелким ремонтом. Он слишком медленный, слишком… слишком… Но охранник уже выводит на экран карточку — как раз когда Гэвин готов взорваться, и гнев умирает у того в глотке, так и не оформившись в резкие слова. Это лицо он знает. Рядом громко хмыкает Крис — тоже узнает. Полицейские андроиды — до революции, конечно, — были всего пары моделей, так что не узнать невозможно, но Гэвин наклоняется вперед, изучая имя и номер. Джо Джордан, написано там, и точно, раньше его тоже звали Джо. Он работал в полиции патрульным — или, правильнее сказать, принадлежал полицейскому участку, — но ушел сразу же после ноябрьских событий, заявив, что должен поискать себе занятие по душе. Гэвин никогда особо не общался с ним, но странно видеть, что занятием по душе для бывшего патрульного стало фермерство. Однако знакомое лицо вызывает облегчение: как полицейский он мог видеть больше, чем обычные рабочие, мог обратить внимание на что-то важное, да и сотрудничать с полицией наверняка будет охотнее. — Он не работает ночью? — Гэвин поворачивается к администратору, все это время стоящему тихо, как мышка. «Конвоирующий» его спецназовец все еще застыл рядом молчаливой угрозой правосудия. — Немедленно звоните ему. Он позвонил бы сам, но не может использовать телефон, так что он смотрит на Криса с молчаливой мольбой, и тот так же молча тянется к мобильному. — Он работает ночью, — в совершенно спокойном голосе администратора Гэвину мнится недовольство, — и сегодня как раз его смена. Но он не пришел, и мы ему уже звонили, но связи нет. Над Гэвином как будто взрывается молния: он поворачивается к экрану, бездумно рассматривая строчки информации, пока мысли крутятся и крутятся у него в голове. Все эти отклонения от траектории дронов, и загадочные визиты Джейсона в нерабочее время, и то, что у него должен был быть сообщник — сообщник, который неплохо понимает, как тут все устроено… Выхватив у Криса телефон, он набирает номер участка, сжимая зубы все крепче, пока в трубке воют гудки. Да что они там, спят? Какого хрена они спят, когда мир раскалывается на куски? — Слушаю? — отзывается дежурный, голос у него действительно сонный, что добавляет Гэвину злобы. — Это Рид! — рявкает он. — Джо Джордан, андроид, служил у нас до революции, потом ушел! Любые связи с Джейсоном Ли, — он медленно выдыхает и диктует номер Джо с карточки, — что угодно, что поможет. Дежурный явно немного теряется от напора, но тут же находится. — Одну секунду, — и это именно то, что Гэвин хочет слышать. В нетерпении он фотографирует информацию о дронах, карточку Джо Джордана, время активации бейджей… Он не знает, не опасно ли скармливать Коннору все это, не стоит ли тому беречь энергию для выживания, но любая идея, любая подсказка сейчас может спасти его жизнь. Тяжесть выбора вновь наваливается на Гэвина, едва не придавливая насмерть. — Поиском по «Джейсон Ли» ничего, — говорит дежурный. — Джо служил у нас четыре года до двенадцатого ноября тридцать восьмого, — кроме патрулей работал на местах преступлений — в основном для поддержания порядка. Участвовал в шести перестрелках, ранения… — от его голоса у Гэвина слипаются глаза. В работе Джо Джордана нет ровным счетом ничего интересного — он был обычным патрульным, не вмешивался в работу людей, не совершал каких-то необычных поступков. И все же Гэвину невыносимо думать, что он и правда ищет закономерности там, где есть просто совпадения. На фермах работает много отсидевших людей, да и оставшемуся без работы андроиду тут найдется место, тут мало платят и принимают практически всех. — Хайес-стрит… — Так, так! — перебивает Гэвин. — Повтори. — В основном патрулировал участок от Хайес-стрит до Френч-роуд, — терпеливо повторяет дежурный, пока Гэвин пытается воспроизвести в голове карту города. Знаками просит Криса открыть карту и крутит ее, и спина потеет от напряжения. Магазин Джейсона — и фермы — отлично вписываются в участок патрулирования Джордана. — Крис, надо его найти, — говорит он, — черт, где Аллен? Где его носит, когда он больше всего нужен? Гэвин осознает, что отчаяние толкает его делать поспешные выводы, но какие выводы сейчас могут быть поспешными? Он сообщает дежурному, что Джордана необходимо объявить в розыск, что нужно найти всю информацию по перемещению его машины и машины Ли — и как эти перемещения совпадали с датами использования бейджа… Гэвин знает, что это часы, и часы, и часы поисков, и если не произойдет чуда — если Джордан не окажется полностью невиновен, не увидит свое лицо по телеку и не придет в полицию прямо сейчас, — то бывший патрульный наверняка знает все места, в которых его будут искать. Он надежно спрячется, а вместе с ним будет спрятано и тело Коннора, и Гэвин вдруг ощущает, что воздух слишком плотный, и его никак не удается вдохнуть. «У нас есть след, Коннор! — печатает он, — тебе придется немного подождать». Просто еще немного подождать. Минуты убегают, почти весь отпущенный экспертами запас прошел. Пошатываясь, Гэвин вываливается из душной комнаты и приваливается к стене — это все недостаток сна, усталость, ноги просто перестают его держать. Что толку, что происходящее здесь более или менее прозрачно: эти два ушлепка хранили наркоту там, где ее не могут учуять ни андроиды, ни собаки, и команда красного льда будет выяснять, откуда и куда все эти наркотики ехали, — Гэвину похер. Совершенно похер на наркотики. Все это меркнет, как намокший картон, перед лицом очевидного — почти нет шансов найти Коннора вовремя. Он может быть в подвале этого же дома, так близко к Гэвину — и может быть далеко, на другом конце города, умирать в ящике из-под чертовых удобрений, пока вся полиция Детройта пытается его найти. Телефон тихо вибрирует. «гэвин нам нужно поговорить», — светится на экране, но как будто пульсирует — отдается глухими болезненными ударами в венах Гэвина. Наверное, Коннору не нужны эксперты, чтобы самому подсчитать оставшееся время. Но если Гэвин закроет глаза и громко скажет «нет», все должно пройти, исчезнуть. «Мы и так разговариваем, Кон», — пытается он. Три точки появляются, исчезают, снова появляются. «много хотел тебе сказать», — Коннора не сбить с мысли. «НЕТ, — печатает Гэвин, нажимая не на те буквы — стирает и пишет снова, — я спрашивал экспертов, они сказали, еще есть время! Я обещал тебя найти!» «Не смей сдаваться сейчас», — добавляет он десять секунд спустя, когда от Коннора все еще нет ответа. «Я на верном пути, осталось только отыскать этого ублюдка Джордана. Коннор, я вытащу тебя», — он не знает, какие подобрать слова, чтобы переубедить Коннора — и переубедить уходящее время. «пожалуйста не беги никуда» — отвечает Коннор в ответ на его откровенную панику. «я хочу». «сказать». Гэвин медленно выдыхает. «Я не бегу, — пишет он, сдаваясь, — я здесь». Он смотрит в противоположную стену и молится, чтобы внезапное озарение начертало на ней подсказку, направление, в котором он может бежать, вместо того чтобы сидеть тут и готовиться к неизбежному. «иногда не ладили», — набирает Коннор, промежутки между сообщениями длинные и выматывают из Гэвина душу. «сначала не знал как жить, — всплывает в чате, — ты особенный гэвин». «Ты тоже особенный, Коннор», — не выдерживает Гэвин, хотя сейчас лучше помолчать. «хочу чтобы ты меня вспоминал, — продолжает Коннор, — я люблю тебя». «хотел поговорить раньше». «очень жаль». «Коннор, у тебя все будет хорошо, — умоляет Гэвин, — у нас все будет хорошо, когда я тебя найду». Он не перенесет прощания. Коннор не отвечает какое-то кажущееся бесконечным время. «бейдж использовал не ли», — пишет он внезапно — обнаженное сердце Гэвина мешает ему сразу понять суть предложения. При чем тут бейдж? Гэвин скидывал информацию минут пятнадцать назад… Коннор словно читает его мысли: «я медленно анализирую». «очень», — в одном коротком слове ощущается вся его боль от собственной немощности. Гэвин хочет попросить его ничего не анализировать и сэкономить время — или анализировать побольше и дать хоть какое-то озарение, идею. «Я помню, что ты просто выгораживаешь приятеля, — пишет Гэвин, — но какая разница, Кон? Виновен он или нет — он труп». Коннор молчит, собирается с силами — точки прыгают туда-сюда, как будто в голове у Гэвина. «не выгораживаю у него алиби, — наконец пишет он, — я видел его один день». И добавляет, пока Гэвин пытается разобрать, что означает этот набор слов: «видел фото». «он хотел бизнес не магазин». Гэвин трескается затылком об стену — он чувствует себя настолько тупым, что дышать невозможно. «вэйд 1 6», — сообщает Коннор. Послание такое короткое, что Гэвин не сразу понимает, что написано. Но это адрес! — чертов адрес, и сейчас не лучшая идея расспрашивать, откуда Коннор его взял. Как он вывел эту волшебную формулу из непонятных Гэвину фраз? Гэвин обязательно спросит — потом, когда они встретятся лично. Двумя минутами позже он забирается в машину. «Я люблю тебя», — пишет он. Но сообщение остается непрочитанным. * Вэйд-стрит шестнадцать — адрес заброшенного дома. Гэвин ждет миллион лет, пока спецназ окружает здание, пока они переговариваются в своей невыносимо-медленной манере, и в окнах ни движения, ни намека на то, что внутри кто-то прячется. Дверь распахивается с треском, и больше всего на свете Гэвину хочется бежать впереди спецназа — но нельзя запороть последний шанс тогда, когда он наконец-то забрезжил реальностью. Не так уж сложно игнорировать, что эта реальность течет, ускользает, такая же зыбкая, как сознание Гэвина. В немом отупении он смотрит, как черные бойцы всасываются в здание: ноги ватные и с трудом держат его, и давно замолчавший телефон — его единственный якорь. Изнутри не раздается ни звука, а потом внезапно грохочет выстрел, взрывающийся у Гэвина в затылке мини-фейерверком. Неизвестность убивает его. Там ли Коннор? Или они спрятали тело где-то, где его еще придется искать? У Гэвина зудит все тело: он высовывается из своего укрытия за машиной, потом выходит, несмотря на протестующий возглас Криса. «Мы близко, — пишет он в опустевший чат, — пожалуйста, не умирай». «Пожалуйста». «Я люблю тебя». «Коннор, я люблю тебя». Ему нужно остановиться, но он не может, отметки «не прочитано» возле каждого сообщения толкают его писать опять и опять в странной надежде, что хотя бы одно послание пробьется сквозь сеть — прямо до адресата. Он слышит треск и звон. Стекло в переднем окне дома взрывается осколками, темная фигура вываливается изнутри — пока заторможенный мозг Гэвина пытается осмыслить происходящее. Он слышит, как кричит Крис, это что-то предостерегающее — но до Гэвина долетает с запозданием, в то время как фигура мчится прямо на него. Все как будто в замедленной съемке — столкновение неизбежно, и это один из этих ублюдков, понимает Гэвин. Один из ублюдков пытается сбежать, и если Гэвин позволит ему, то Коннора не найдут. Гэвин своими руками просрет последний шанс. Он не думает. Он слишком устал, чтобы думать, слишком напуган, слишком взвинчен, слишком… Телефон падает на землю, когда Гэвин хватается за пистолет, и звук удара наверняка будет сниться ему до гробовой доски — но это будет потом, а сейчас Гэвин вскидывает оружие, ловит цель взглядом и спускает крючок. Выстрел ударяется о его ладони, обжигает уши, несколько мгновений Гэвину кажется, он промахнулся — фигура продолжает двигаться. Но это лишь инерция. Нога, в которую Гэвин попал, подламывается, андроид — это Джо, понимает Гэвин, это чертов патрульный! — падает на землю всем своим весом, а Гэвин даже не слышит. В его голове до сих пор тот стук. Джо может быть вооружен, правда, Гэвин забывает об этом тут же — а может, просто надеется на Криса, неважно, — вместо Джо он бросается к телефону, пытаясь нажимать на все кнопки одновременно. Ничего. Ничего! — экран черный и совершенно мертвый, и когда Гэвин жмет кнопку включения, то ничего не происходит. Телефон сломался при падении, последняя ниточка, связывающая Гэвина с Коннором, оборвалась так неожиданно, что теперь его мозг просто отказывается в такое верить. Из-за этого мудилы Коннора больше нет, и реальность смерти оглушает. Со стоном Джо пытается подняться на ноги — наверняка чтобы снова пытаться бежать, и Гэвина как будто затапливает силой, распирает изнутри энергией чистой ярости. Никогда прежде он никого не убивал, даже в перестрелках, даже когда его жизни угрожала опасность — но сейчас он готов. С размаху он бьет Джо ногой под колено, добавляет в живот, когда тот снова падает, и наваливается сверху, и если бы возможно было задушить андроида голыми руками, то Гэвин непременно попытался бы. Однако в руках у него пистолет, и так гораздо лучше. В разбитое окно выскакивает один из парней Аллена, второй выбегает из дома, но оба замирают, не спеша вмешиваться — Гэвин видит их краем глаза и краем сознания, смутно. — Где он? — он осознает, что орет, но не может ничего сделать — даже не пытается, и погасший телефон так же гасит его мозги, и кажется, у него есть шанс узнать, что на самом деле означает состояние аффекта. — Куда вы его дели? Клянусь, я тебе процессор вышибу, мне похер, что меня посадят. Ты же долбаный андроид, ты знаешь, я не вру! — Он упирает пистолет Джо в подбородок, тот как сумасшедший мигает лампочкой, и сухой истерический смех застревает у Гэвина в горле. — Или ты так не умеешь? Да насрать! Знаешь, что? Коннор, конечно, пытал бы тебя стильно… но его тут нет — из-за тебя, ублюдок. А я просто знаю, куда андроиду надо выстрелить, чтобы он не сразу сдох, и именно это я и собираюсь делать… — Я его не убивал, — говорит Джо. Что? Что должен означать этот лепет? — Меня вообще не ебет, кто из вас стрелял, а кто пушистый зайчик, — выталкивает Гэвин, — вы все будете гнить в тюрьме сто двадцать лет, если я сейчас тебя не кончу прямо здесь. Или электрический стул, думаешь, жюри с пониманием отнесется к уродам, убившим полицейского? Лицо которого в каждом долбаном телевизоре до сих пор? Чертов диод Джо теперь все время горит красным, но Гэвин не чувствует ни капли радости. Он словно пустой изнутри, и сколько он не пытался бы заполнить эту пустоту ненавистью и гневом, та просто пожирает все. — Гэвин… — это Крис, он стоит рядом, но Гэвин с легкостью его игнорирует, — убери оружие. Да как же. Дверь дома снова хлопает: изнутри вываливаются спецназовцы, один тащит за собой согнутого напополам парня, второй зажимает рукой плечо — зрение Гэвина приобретает необычайную резкость, и это наверняка последний рывок, но сейчас он видит просачивающуюся поверх перчатки кровь. Выстрел, вспоминает он, внутри стреляли, и вот. Попали. — Обыщите все! — кричит появляющийся на крыльце Аллен, пока кровь грохочет у Гэвина в ушах. Перебежкой он догоняет бойца с задержанным, тормозит рядом. — Где коп? Придурок выплевывает кровь на землю, вид у него безумный, обдолбанный, совсем не такой, как бывает у парня, готового во всем чистосердечно признаться. — Пошли нахуй, — хихикает он. Возможно, Гэвин не того собрался пытать. Он поворачивает эту мысль — тяжелую и колкую — с боку на бок, крутит, ведь вряд ли Аллен даст ему, а что еще делать? Что еще Гэвину остается делать? Телефон вибрирует коротко и включается. Даже на холодном ветру Гэвин моментально покрывается потом с ног до головы, пальцы трясутся, как у наркомана, — он поднимается на ноги, пока телефон загружается (медленно, слишком медленно), а бойцы тут же вздергивают Джо в вертикальное положение. Рука Гэвина с пистолетом поднимается — словно действует самостоятельно, не прислушиваясь к командам головы, — дуло все еще смотрит Джо в шею, и диод у того по-прежнему пылает красным. Он боится, что Гэвин выстрелит, и это правильный страх. Гэвин выстрелит. — Опусти оружие, Рид, — приказывает Аллен, но его слова доносятся сквозь туман, — Рид! — Я никого не убивал, — настаивает Джо, — вы не заставите меня угрозами себя оклеветать. Мне нужен адвокат. Он не признается, вдруг понимает Гэвин. Будет стоять до последнего и скрывать, где труп, все отрицать — преступление слишком тяжелое. Его единственная надежда — настаивать, что он не при чем, пока не придумает хорошую версию, а найти труп андроида куда сложнее, чем труп человека: не будет ни мух, ни запаха. У Гэвина кружится голова. Допросы займут вечность. Вечность. — Или я просто убью его, Аллен, — шепчет он. Да, есть второй, но именно этот хладнокровный сукин сын Джо смотрит в глаза Гэвина и лжет, пока растворяется последняя надежда. — Возможно, это заставит говорить другого. — Давай не будем все усложнять, Рид? — голос у Аллена такой же усталый, но Гэвина пока никто не пытается повалить лицом в землю. Гэвин смотрит на телефон: ему нужен хоть какой-то знак. Он не ждет сообщения — надеется, но не ждет, однако телефон вдруг вспыхивает, и это как маленькое чудо. «ты будешь со мной еще несколько минут» — фраза поразительно связная, должно быть, Коннор писал ее долго, и смысл не сразу доходит до Гэвина. Нет. Нет, нет, нет… «Мы нашли их, Кон!» — набирает он одной рукой, торопливо, с ошибками, — нашли этих ублюдков!» «Он не хочет ни в чем признаваться, — Гэвин понимает, что паникует, и самое последнее дело сейчас — сваливать на Коннора свою истерику, но он слишком измотан, чтобы бороться с собой. — Твердит, что не убивал, и допрос займет вечность! Я не знаю, как заставить его говорить…» Гэвин приходит в себя — резко, внезапно, и чувствует, как кровь приливает к лицу. Он стирает последнюю фразу и пишет вместо нее: «Я заставлю его говорить, — и после секундного колебания добавляет: — Просто подержись еще чуть-чуть». Просто. Гэвин моргает: глаза режет нестерпимо, и он больше не уверен, что это от недосыпания. Коннор молчит. Молчит. Молчит. — Гэвин, — Крис кладет руку ему на плечо, — тебе надо успокоиться, мы отвезем их в участок, все выясним. «скажи похищение», — возникает в окне. Что? Что? Гэвин не понимает смысла, и это сводит его с ума. Не понимает, что Коннор пытается сказать! «похищение». «не». «убийство». И, пока Гэвин осмысляет это — пока до него доходит во всем своем цинизме эта идея, Коннор пишет: «дай андроид». На экране появляются строчки какого-то кода, они заметно длиннее членораздельных фраз, и Гэвин думает впервые: ведь английский не родной язык Коннора. Наверняка его настоящий язык — какой-нибудь язык программирования, про которые Гэвин знает только, что они существуют, и на нем Коннору проще говорить сейчас, когда он умирает. Умирает, повторяет Гэвин. Умирает, пока этот подонок выделывается, не желая его спасти. Умирает, пока Гэвин тупит и нихера не понимает. — Рид, я тебя самого арестую, — наконец-то выходит из себя Аллен, щелкают затворы — как будто за толстой стеной, но не это заставляет лампочку в голове вспыхнуть. Опустив пистолет, Гэвин протягивает Джо телефон. — Тебе послание, ублюдок, — говорит он. Джо читает сообщения, его диод мерцает, вызывая у Гэвина тупую и мучительную головную боль. Долго, он думает так долго, что рукоятка чешется у Гэвина в руке. Но потом Джо поднимает лицо и говорит твердо: — Я хочу признаться в похищении, — и это как катарсис. — Мне от тебя нужен только адрес, — произносит Гэвин онемевшими губами. «Я совсем близко», — набирает он, и на сей раз это не пустое обещание. «Коннор!» — пишет он. «Коннор!» «Черт, Коннор!» Когда он забирается в машину спецназа, будильник начинает звонить. * Машина на подземной стоянке, ничем не приметный пикап, каких тысячи в Детройте — ее могли бы искать веками. В багажнике большой металлический ящик с логотипом «Городской фермы», люди Аллена вытаскивают и ставят его на пол со всей возможной осторожностью, и здесь полно народу — патрульные, и медики, и еще бог знает кто. Коннор внутри, он похож на спящего, а еще больше похож на мертвого. Гэвин видит провода, и тириум, и ни намека на какие-нибудь огни внутри. — Коннор? — зовет он, пока телефон пульсирует в кармане, как живой. А остальное он помнит очень смутно. * * Следующие два дня жизнь Гэвина как будто на паузе — он встает утром и идет на работу, пьет свой кофе из машины и делает какие-то очень важные дела. Каждые полчаса он заглядывает в телефон и не находит там новых сообщений. Тогда он пишет сам. Какие-то мелочи вроде: «ты замечал, что у Томпсона воняют носки?» или «та леди из отдела красного льда ничего такая». Или даже: «эх, почему Крис не андроид». Он скидывает свои замечания по делу, наблюдения за окружающим зависшим в тишине миром, и — иногда — пишет о своих чувствах. Это как засунуть нож поглубже и повернуть. Наркотиками занимается та самая «леди из отдела красного льда», дело Гэвина — убийство Джейсона Ли, теперь совершенно прозрачное. Джо Джордан сыплет подробностями, а у Гэвина полно времени, чтобы пялиться в экран и заполнять отчеты. Это был маленький бизнес, безобидный, так он говорит. Никому не причинял вреда — да Джейсон даже не знал, в чем участвует. Он просто давал свой бейдж ненадолго, а Джо за это подкидывал денег, и все были счастливы. Разве не замечательный план? В удобрениях Джо прятал небольшие партии травы, сбывая их постепенно, а если бы их обнаружили, то сам он даже ни разу не заходил на склад. Все шло так классно, пока с ним не связались, предложив большее. Пока он не согласился. Пока тот псих — его соучастник — не стал вести себя неадекватно, а заветные мешки не испарились из того ящика, в который Джо их положил. — Мы просто хотели поговорить, — объясняет он, потому что Джейсон начал задавать вопросы, и Джейсон первый подозреваемый, и псих вел себя как псих, и на Джо давили, так давили, — я хотел с ним поговорить. Гэвин не кричит и не выходит из себя, потому что он не хочет, чтобы его отстранили, так что он слушает внимательно и делает заметки, как самый настоящий хладнокровный полицейский. Они зашли в магазин, и псих сразу выстрелил, и с этого момента все покатилось под откос. — Ты убил копа! — заорал Джо, а Джейсон тоже заорал, но его никто не слушал. А потом Джейсон признался, что перепрятал наркотики, и он все твердил, что никому не скажет, а потом он попытался нажать кнопку вызова полиции, и вот они оказались с двумя трупами, один из которых — полицейский, — стремительно приближаясь к высшей мере наказания в штате Мичиган. — Мне надо было подумать, — твердит Джо и смотрит на Гэвина, — будто ждет от него сочувствия, — слишком быстро, а мне нужно было время подумать, слишком высокий уровень стресса. Они забрали тела, чтобы спрятать их на ферме, они пытались найти наркотики, но перерыв между дежурствами и патрулем дронов оказался слишком коротким, ведь Джо не вышел на работу и не смог их перенастроить. Оставлять там Коннора показалось слишком рискованным. Он не знал, как уничтожить тело без следа. Ему надо было подумать. Дом на Вэйд-стрит принадлежал Джейсону Ли, тот купил его на одного из своих приятелей — Джо Джордан просто снял ключ с его кольца. Никакой связи с Джейсоном, и Гэвин не нашел бы его. Гэвин не нашел бы его. — Я виноват в похищении, — настаивает Джо, — и в неоказании помощи, но я не нажимал на спусковой крючок. Диод у него горит красным, и Гэвину кажется — он вот-вот разобьет себе голову о край стола. Гэвин почти видит всю эту кровь, и в глазах у него прыгают пятна, сливаясь в один океан синевы. Ему ночью снились кошмары — но он справится. На самом деле, он не слышит ничего нового. Так что Гэвин аккуратно — Коннору бы понравилось, — заносит все эти никому не нужные откровения в отчет, иногда включая телефон и скидывая туда все более и более болезненные признания. К нему время от времени подходит Крис, и за его пустячной болтовней чувствуется искреннее участие, которое Гэвин сейчас не способен оценить. * После работы он едет в больницу. У Коннора нет родственников, а Гэвин полицейский — должно быть, именно поэтому ему позволяют хоть что-то узнать. А потом он возвращается домой и всю ночь пытается уснуть. * На второй день его вызывает к себе Фаулер, предлагает сесть — неслыханное дело — и долго молчит, вороша распечатки на столе. Это стенограмма сообщений Гэвина — и Коннора, — и Гэвин вроде бы должен испытывать негодование, или смущение, или волнение, но он не чувствует ничего такого. — Аллен написал отчет, — сообщает Фаулер наконец, звучит как приговор. — Отметил, с каким невероятным профессионализмом ты себя вел. — Это сарказм, сэр? — спрашивает Гэвин, потому что тут вроде как напрашивается вопрос. Фаулер задирает брови. — Нет, Рид, это не сарказм, — он стучит пальцами по столу, — что ты вел расследование, не кидался на окружающих и держал себя в руках, несмотря на то, что дело касалось твоего напарника. Перед последним словом едва заметная заминка, которую Гэвин не комментирует. — Я полицейский, сэр. «Я до смерти боялся, что меня отстранят», — вот что на самом деле нужно сказать. Что теперь? Новый напарник, другой участок? Что Фаулер хочет от него, к чему весь этот разговор? Но Фаулер ждет, постукивая пальцами по столу, пока Гэвин тоже ждет — сам не знает чего. Наконец молчание нарушается. — У нас будут проблемы, Рид? — спрашивает он, и в его тоне Гэвину мнится мягкость. Гэвин смотрит на него. — Нет, сэр, никаких. Еще одна пауза кажется бесконечной, но Фаулер кивает, будто полностью удовлетворен ответом. — Тогда можешь идти, — говорит он. Протягивает Гэвину распечатки, — я не все читал. И, Рид… — его голос настигает Гэвина в дверях, — молодец. * На третий день Гэвин собирает файлы, чтобы отнести в архив, когда телефон на столе оживает. Иконка с Коннором выпрыгивает на экран, и поставленный на паузу мир вдруг вздрагивает и заваливается набок — перед тем как пойти своим чередом. «Я буду в восемь двенадцать», — пишет Коннор, и первое мгновение Гэвин в ужасе, его охватывает дежа вю. Но следом тут же всплывает: «Ты уйдешь с работы?» В сообщении большие буквы и знаки препинания, все такое, и несколько секунд Гэвин не может реагировать, он просто стоит и улыбается как идиот. «Конечно Кон», — набирает он, потому что внезапно он снова тот парень, который не ставит запятые в смсках, и такое положение дел Гэвина полностью устраивает. Оглянувшись, он находит взглядом Криса и протягивает ему файлы с самым умоляющим видом, который только можно изобразить: уже почти семь, у Гэвина осталось очень мало времени. — Хорошие новости? — спрашивает тот, без возражения забирая документы. Хорошие, лучше некуда, самые прекрасные новости в жизни Гэвина. Он улыбается и хлопает Криса по спине, потому что если бы не его помощь… — Спасибо, — говорит он — и имеет в виду не только документы. * Гэвин ждет в приемном покое в половине восьмого, переминается с ноги на ногу одновременно в нетерпении и страхе. Он не знает, к чему готовиться. Если бы Коннор не поправился, они бы его не отпустили, верно? Но что тут могут понимать под «поправился»? Могут ли такие раны пройти бесследно, и что, если Коннор так и не сможет восстановиться целиком? Гэвину все равно, но он уверен, что не все равно будет самому Коннору — и что Гэвин будет делать тогда? Но двери лифта открываются, и Коннор выходит в вестибюль — в джинсах и толстовке, которые Гэвин передал ему вчера: он выглядит идеально, совершенно целым, будто ничего ужасающего не случилось. Его диод светится ровным голубым, пока он взглядом не находит притаившегося в углу Гэвина. Он улыбается. — Я мог бы доехать сам, — говорит он, приближаясь. Конечно, он мог. — Близких положено встречать, — это все, что Гэвину удается выдавить из себя. Он смотрит и смотрит, ища малейшие признаки неисправности. — И ты принес мне цветы? — Коннор действительно удивлен, словно не знает, что делать с таким странным поступком, но он сжимает пальцами стебли с такой осторожностью, что у Гэвина дергается в груди. Он совершенно цел, он настоящий, и сейчас он прямо тут с Гэвином, а не в холодном ящике «ниже уровня земли», в одиночестве проживая свои последние минуты с помощью падающих в пространство слов. Это реальность. Протянув руку, Гэвин прижимает ладонь к лицу Коннора — Ты в порядке? — не выдерживает он, потому что должен знать до того, как они уедут из больницы. Коннор хмурится — мимолетно, но Гэвин замечает, и это заставляет его напрячься. — Почти. Нужна будет реабилитация, замена кое-каких деталей — их нельзя сделать так быстро, — он как будто не уверен, что Гэвин хочет такое слышать, — это скажется на работе в течение пяти недель, но я могу… И Гэвин ломается. Он обнимает Коннора, цепляется за него, как за маяк в бурю, и тот неуверенно обнимает Гэвина в ответ. Наплевать, что они тут не одни, что посетители и персонал пялится, как несгибаемый коп Гэвин Рид превращается в развалюху прямо при всем честном народе. — Я люблю тебя, — говорит он — и повторяет, — я люблю тебя. Он был трусом, но больше не будет, он жалеет о каждой упущенной секунде — но он не собирается упускать еще больше. Так что теперь, когда он уже развалюха, терять нечего. — Я хочу тебя поцеловать, — говорит он. Коннор хмурится — теперь отчетливо, — но то, что Гэвин видит в его глазах, объяснить сложнее. — Я думал, мы не афишируем?.. Гэвин целует его. Гэвин целует его так крепко, как может, но в то же время нежно, почти робко — он до сих пор не уверен, что малейшее давление не разрушит Коннора, слишком красочные картины все еще стоят перед глазами. Каждое прикосновение возвращает Гэвину веру в материальность вселенной. Коннор не пытается отстраниться или возражать, его руки на плечах Гэвина сжимаются, и тот чувствует, как шею щекочут головки цветов. — Предлагаю начать афишировать, — говорит он, отрываясь. И Коннор кивает в ответ. * — Как ты догадался? — спрашивает он в машине. — Про дом, где они прятались. Наверное, стоит расспросить, что произошло на самом деле, но Гэвин не решается — не прямо сейчас. — Я не догадался, — Коннор откидывается на сиденье, и вид у него снова высокомерный и самоуверенный, словно как это можно — думать, что он занимается какими-то гаданиями. — Я смотрел график активации бейджа, и в один из этих дней я заезжал к Ли. И он говорил, что купил дом на своего друга — тайком от тети. Он не хотел заниматься магазином, который она ему навязала, собирался открыть там свое дело. Ему нужны были деньги. Это имеет смысл — могло бы толкнуть его соблазниться наркотиками. Рискнуть. — Ключи он носил на кольце, — продолжает Коннор, — я не увидел их на фото, которое ты прислал. Подумал, что их мог взять убийца. Все равно других идей не было. Да. У Гэвина тоже не было идей. И ему вдруг не хочется больше обсуждать дело. — Фаулер считает, мы трахаемся в архиве, — говорит он. Коннор качает головой. — Это было всего один раз. Ну ладно, два. Но точно не больше трех. — И он пока не собирается менять нам напарников. Коннор закатывает глаза. — Но, дай догадаюсь, мы должны перестать трахаться в архиве? — Типа того, — серьезно соглашается Гэвин. Ему ужасно хочется поцеловать Коннора еще раз, так что он не сопротивляется. Таким можно заниматься часами, и как удачно, что впереди целый вечер. — Ну что, едем домой?