Любимая слуга

Она всё ещё не привыкла к ночи. Кажется, пройдет тридцать лет, сорок лет или все шестьдесят ей всё ещё будет мерещиться, будто наваждение или искусно сотканная иллюзия, те дни, когда её щеки безнаказанно накрывали мягкими лучами солнце, а в жилах струилась столь драгоценная кровь. Виктории стало легче жить в осознании того, что уже невозможно вернуть назад то, чего она лишилась... Потеряла навеки в такую же лунную ночь, когда даже воздух замирает в предвкушении чего-то настолько жестокого, беспощадного и попросту злого, что тишина срывается безумным криком в ушах, разрывая последние грани разума, оставленные после того, как твою жизнь оборвали так нелепо... глупо... "Какая красивая ночь..." - раздалось в голове так отчётливо, что девушка вздрогнула. Хотя, это значило, что Он вернулся, что Он снова рядом, что она всё ещё... всё ещё нужна ему. Ветер обдувал кожу, кожу, что больше никогда не будет тёплой, как прежде. Сидеть на крыше особняка "Хелсинга" и смотреть на далёкий Лондон, что уже почти восстановился. Хотя, можно ли восстановить спокойствие душ тех, кто попал в этот ад и выжил? Кто видел самое отвратительное, пугающее и опустошающее порождение зла на планете? Маловероятно... Виктория вздохнула полной грудью, но не почувствовала ничего... Нет облегчения, нет отпущения. Оно никогда не приходит к тем, кто так глубоко погрузился во тьму, даже не желая этого. Есть такие случаи, когда мир сам собой тянет тебя в болото из крови, пепла, огня и прочей неприятной жижи, то так стремительно наполняет сердце. А ветер всё навязчивее теребил светлые пряди, а алые глаза наливались таким несвойственным живым блеском, сияли в темноте адскими вратами, что затягивают в себя души повинных. - Виктория, - красный плащ затмил сияющую луну. - Ты повзрослела. - Прааавда, спасибо Мастер, - протянула девушка, улыбаясь, попутно оскаля свои клыки, что придавали ей схожесть со своим хозяином. Внимательный взгляд алых глаз проскользнул по её лицу. Такому молодому, но явно познавшему муки. Они отразились в её глазах, нервных движениях зрачков, что искали опасность. Виктория перестала быть "полицейской", это радовало графа, он желал этого очень долго. Носферату ждал когда этот взгляд станет настолько хищным, что смертные перестанут относиться к ней несерьёзно, когда его дракулина перестанет замечать что-то помимо его. Такие лицемерные, эгоистичные мысли внутри его были всегда. - Ты не рада моему возвращению? - довольно спокойно осведомился вампир, присаживаясь рядом с блондинкой. Девушка подняла удивлённые глаза на Алукарда. Ночь окутывала их со всех сторон, запирая на засов всё остальное. Казалось, остались только они в этой пугающей ночи... Хозяин и Дракулина... Мастер и Слуга... Владыка и Подчинённый... Граф и девушка... - Я знала... - девушка припустила ворот своей формы. - Вы придёте ко мне, Мастер... Вы выпили моей крови... И сэра Интегру Вы бы не оставили... Лицо друкулины приобрело светлый, совсем человеческий вид. Вернулась назад её детская наивность, звонкий голос, что в последнее время глушило жадное хрипение и зов крови, глаза, что навеки окрасились в алый перестали быть столь пугающими. Это было больше, чем преданность... Доверие к этому ужасному, совершенно безжалостному монстру жило в ней глубоко. Именно это чувство сопровождало её каждый день без него, заставляло биться, не чувствуя его насмешки, но надеясь на то, что где-то там, в месте неопределённом и мрачном, Носферату с той же бесчеловечной улыбкой очередной бокал крови, тонкие струи жидкости играют в неярком свете его глаз. С улыбкой, больше напоминающей оскал, Алукард смотрел на свою подчинённую. То, что она говорит никогда не сможет не смешить его. Наивность... слово для дракулины само по себе смешное, но Виктория оставалась наивна и чиста. Её свирепый взгляд порой смещался другим, чуть живым, с нотками радости на дне. Её верность не была в тягость. Рука Носферату пробежала по плечу Виктории. Девушка перевела непонимающий взгляд на лицо Хозяина, что скалясь, прошипел её на ухо, максимально приблизясь к тонкой коже, холодной словно мрамор: - Я вернулся не только к Госпоже, но и к своей невесте... к своей дракулине... к своей женщине. Виктория оцепенела. Внутри что-то сжалось в тугой, непослушный комок. Ночь всё так же безучастно гоняла стаи серых облаков по небу, заставляя луну то скрываться, то невзначай открывать свой лик, даря лицу девушке скупые лучи серебряных потоков. Виктория знала, что никогда не была одна... что над ней был кто-то сильнее, кто смог бы защитить её, спасти, унизить или высмеять. - Я знаю, что принадлежу вам, Хозяин, - судорожно затараторила дракулина, глупо улыбаясь и пытаясь не смотреть в глаза Алукарда. - Ты уверена? - Конечно... Можно мне идти? Алукард выразительным взглядом дал понять, что нельзя. Съёжившись, Виктория сидела на крыше, вглядываясь в далёкую луну, моля о скорейшей кончине этого разговора. Она всегда чувствовала себя маленькой, неопытной девочкой рядом с ним. Алукард на корню лишил её уверенности в том, что её силы возросли. Рядом с ним, она всё та же "полицейская", так казалось вампиру. - Этот человек, что внутри тебя... - Алукард прищурился, будто заглядывая в глубь девушки. - Считает тебя своей... он целовал тебя... Разве ты не моя? - Это не то, что Вы думаете... - снова замотала головой Виктория. - Бернадонте просто... просто... Она не могла правильно охарактеризовать их отношения. Он был внутри неё, часто она говорила с ним, душа умершего помогала ей. Но как выразить это при мастере? как сказать это? - Первая жертва, - внезапно взгляд Алукарда стал суров, жаден, губителен для неё.- Просто жертва, Виктория. Просто донор... Ты поняла? Взгляд Алукарда был направлен непосредственно на неё. Девушка содрогнулась. Ужас перед мастером был силён. Сказать "нет" было синонимом смерти. - Да... поняла, Мастер, - Виктория кивнула, сжимая дрожащие пальцы. - Вот так ведёт себя хорошая дракулина, - губы Алукарда скользнули по губам Виктории, оставляя еле заметный привкус крови. - Знай, ты моя любимая слуга... моя невеста... И я не желаю делить тебя с кем-то ещё. Он ушёл, оставив её одну. Встречать рассвет, который никогда не принесёт ей ни радости, ни искупления. От автора: прошу, дорогие читатели, исправьте ошибки, пожалуйста.