Forever

Крики разносятся по квартире, стены трясутся словно это и не маленькая двушка где-то за городом. Подросток кричит сквозь хрипы сломанного голоса, в ушах бесконечный ультразвук который заглушает всё, что происходит вокруг, в глазах пелена слёз, а брюнет стоит посреди кухни и молча стоит. Он устал. Устал от бесконечных срывов и криков, устал от всего, что связывает его с блондином. Это момент, когда рядом с тобой происходит нечто, что убивает тебя изнутри, но тебе надо вести себя так, будто ты в порядке. — Ну и живи так! — голос окончательно срывается, кареглазый взмахивает руками в разные стороны и всхлипывает от слёз, в которых он постепенно начинает утопать. Ну не было же так всегда. Началось всё с того: что Мия влюбился. Влюбился пламенно и бесповоротно. Он был единственным, кому Цуму готов был отдаться. Гордый и сильный, он первый раз в жизни чувствовал уязвимость перед человеком. И это странное чувство, будто ты теряешь контроль на огромной скорости и при этом радуешься как ребёнок, что скоро разобьёшься. Он был его слабостью. Чем-то, от чего Ацуму не мог отказаться. Он был единственным, кого он хотел оставить себе, отняв у всего мира. Единственным, к кому Мия хотел уйти, оставив весь мир где-то там, за спиной. А тот, казалось, был равнодушен ко всему, что происходило. Он никогда никого не любил так же сильно как себя. Сакуса Киеми. Ну конечно, любимчик девочек, всемирный красавчик. Полный букет. Кто бы знал, что застенчивый Мия привлекает к себе огромное внимание со стороны Сакусы. Грозный, дерзкий и самовлюблённый подонок, разбивающий сердца девочек так заинтересовался мальчиком, что в одном из летних турниров предложил пообщаться. Общение переросло во что-то большее чем дружба. Каждый раз, когда Киеми рассказывал о том, какой Ацуму интересный в общении, у него горели глаза так, что ими можно было освещать ночную улицу. Теперь эти жаркие чувства переросли в вечные крики ночью на кухне; в бешеную ревность; в огромную недосказанность и хладнокровность ко всему. Кареглазый срывает голос, но ему плевать. Он пытается докричаться. Пытается понять, почему он внезапно замолчал. Размахивает руками, бьёт посуду, бьёт молча стоявшего по центру Сакусу, которому плевать. Внутри лишь гнев и злоба на себя. За то связался с ним и теперь бесконечно мучает себя ночными вздохами, охами, хрипами, слезами и криками. Посуда бьётся так же как внутри у Киеми разбивается последняя надежда. — Почему ты молчишь? — задаётся вопросом Мия. — Тебе плевать? Сегодня в нём умерло что-то, делавшее когда-то счастливым. — Когда тебя не слышат, зачем кричать? — равнодушным и самым холодным взглядом он смотрит в когда-то любимые карии глаза. — Мне надоело. Я ухожу. — Это всё, — шёпотом продолжает подросток, — на что ты способен? — Это всё, — отвечает всё так же равнодушным тоном черноглазый, — чего ты достоен, Мия. Последняя тарелка разбилась в тишине, казалось, будто её слышал весь дом. Разбилась она так же как и всё, что они выстраивали годами. Сакуса больше не любит. Ацуму больше не чувствует. Теперь они лишь знакомые, которых когда-то связывало что-то личное. Киеми так же равнодушно заглядывает в карии глаза, наполненные слезами и, больше не видит в них ту искру, что горела при их первой встречи. Теперь там лишь ненависть к нему и огромная боль, которая поглощает Ацуму, хоть и постепенно. Их маленький мир разрушен. Сегодня разбилась та самая маленькая пирамидка бурных чувств, которые когда-то связывали этих двух. Разбилась так же как последняя тарелка. Резко, вдребезги, громко и безразлично. — Я больше не гонюсь ни за кем, — Мия прерывает тишину своим тихим голосом. Он говорит очень тихо, скорее шёпотом. — хочешь уйти из моей жизни? Вон дверь. — парень указывает на входную дверь. Он ушёл. Бросил его. Никаких их больше не существует.       Время лечит.       Время калечит. ***       Это утро снова такое же мучительное как и было раньше для Киеми. Но Сакуса держится молодцом, хоть и не выдерживает. На часах больше часа дня — для него это утро — хочется выпить. Набухаться до потери памяти. Чтобы в голове и места не осталось, напоминающего о нём. Сакуса Киеми решил не отказывать себе ни в чём. Через час парень уже заходил в модный клуб Токио и несмотря на малое количество людей, выпить ему никто не запретит. Музыка казалась неинтересной, скучной, однообразной, но после нескольких рюмок алкоголя Оми поймал ритм и все песни казались прекрасными. Время летело с бешеной скорость и на часах уже десять вечера. Чем темнее на улице — тем больше становилось людей. Но Сакусе всё равно. Было всё равно, пока какая-то из девушек, с которыми он выпивал не вытащила его на танцпол. Танцевать особо не хочется да и хорошо он не умел это делать, но почему бы и нет. И он двигается в такт. Киеми танцевал не жалея себя. Ему было наплевать на всё: на работу, на жизнь, на Ацуму. Приобнимая какую-то девушку, с которой он тоже выпивал, за талию, он заводил её в танец, а после отпускал, возвращаясь к барной стойке и алкоголю. Ему было глубоко плевать, что часы уже ушли за полночь. Он обнимал очередную и двигался в ритм музыки. — К чёрту! — пьяный крик раздался в бездонной тишине квартиры, где раньше так громко играли чувства. Сакуса снова подходит к бару, прося налить новый напиток и немного морщится, подмечая, что прошлые были лучше в сотню раз. Ацуму шатается из стороны в сторону, но всё равно добирается до ванны. Он посмотрел в зеркало и увидел не себя: сальные волосы, красные от алкоголя щёки, глаза красные и опухшие. Но это всё равно не останавливает его открыть ящик, забирая с собой целую баночку снотворного. Тёмноволосый смеётся, пока какая-то блондинка целует его в щёку во время танца, а после переходит на шею. Но Киеми плевать. Плевать, что это девушка оставляет засосы на его теле и ему плевать на тех, кто может это увидеть. Перед ним дорогой виски и снотворное. Ни в одном, ни в другом Цуму себе отказывать не собирается. В ладони уже горсть таблеток, а в бутылке то, чем можно запить. Сакуса пьян. Ацуму пьян. Киеми танцует в клубе, а мог бы сжимать любимого в объятиях. Ацуму валится со стула замертво, а мог бы дождаться утра. ***       — Я не знал, — проговаривает про себя Сакуса, смотря на лежащего в гробу Ацуму, а голос дрожит. — не знал, что был нужен тебе. Он красив. Он всегда был красив и прекрасен, но сегодня Цуму был идеальным. Костюм словно сшит на него, а волосы уложены так, будто на них потратили кучу времени начиная с самого утра. Портит весь вид лишь бледная кожа, даже под слоём пудры и косметики. Сакуса смотрит и вообще не понимает, в каком мире он находится. Он отключился от реального и попал в другой. Все вокруг что-то говорят, плачут, подходят к гробу, рассматривают его напоследок, а Киеми ничего не чувствует. Он сидит на последнем ряду и даже не собирается целовать покойника на прощание. Не так. Даже их последняя ссора была лучше в сотню раз чем такое расставание. — Ты всегда мне нужен… — шепчет себе под нос Сакуса, не поднимая взгляда. Киеми был поражён. Так сильно, что хотелось кричать. Не теряя ни секунды, он отправился домой. Именно домой. И какого было его удивление когда ключи подошли. Ацуму никогда бы не поменял замок, даже после того, что случилось. Но радость ушла так же быстро, как и быстро вырвало Оми на пол, рядом с мёртвым телом его любимого человека. Описать Мию было страшно: не мог Сакуса говорить такие слова про него. Это уже был не его парень. Это уже не был человек. Он не помнит как вызвал копов, помнит лишь крики, настолько громкие, что даже сейчас, его горло горит, а голос сорван. И помнит, как тело кареглазого забрали из его рук. Это было словно лезвием по сердцу. В ту секунду Сакуса понял, что больше никогда его не обнимет. Поставил условия. Он поставил условия их отношениям. Он убил его. Киеми убил его сначала морально, а значит медленно убивал и физически. Это его вина. Ему так будет не хватать его улыбки. Так сильно будет не хватать его нежных рук, его волос на теле, его смешных и придурковатых танцев. Его глаз, губ, шеи, плеч — всего. Когда Сакуса расставался с Мией полгода назад, то он знал что он будет на трансляциях, на шоу, на интервью. А теперь его не будет нигде, кроме как на старых видео. Больше нигде. Никогда. — Я ведь знал, что на самом деле ты нуждался во мне сильнее, чем когда-либо, — шепчет парень, ненароком вспоминая свои слова с той самой ссоры, в которой он так бесчувственно сказал что он не нужен Ацуму. Киеми так сильно любил его, что за своей любовью не видел правды. — Я не знал, не знал, что был нужен тебе, — проговаривает про себя Сакуса, наблюдая за тем, как забивают крышку гроба.