Крокусы

Духота начала марта опустилась на сад, несмотря на то, что с самого утра вверху угрюмо переползали серые тучи. Еще неделю назад ветры принесли дух весны, да так и застыли, теперь разтворенные в теплом прозрачном воздухе. Я замедлился и взглянул на небо; длинные ватные ребра все еще то здесь, то там застилали синее небо, насадившись плотными брюхами на пока еще голые ветви высоких деревьев по краям нашего обзора, и все казалось мне серым из-за них. Зеленая отросшая трава, межевавшаяся с белобрысыми ошметками, по ней гуляли долголапые серые вороны с маленькими черными головками, что-то громко нам кричавшие на разные лады да ворошившие клювами пожухлые стебли, - тоже виделась мне абсолютно поблекшей, серой; и клены, и дубы, и уже покрытые легкой весенней дымкой плакучие ивы, и даже круглый год одетые кипарисники - все, куда не кинул бы я взор, было осеревшим и затихшим. Кинув взгляд себе под ноги, на песчаную тропу, я обнаружил лежащие на земле или впертые в нее темные гранитные камушки, такие же серые, ровные, однотонные, как и ты. Я перевел взгляд на тебя, на твою широкую спину, и понял, что и твои серые, блеклые волосы, даже разметываясь на ветру и при твоем бойком шаге, на самом деле были прямы, словно бы скалистый утес. И взпомнил многих своих близких, чьи волосы постоянно играют водопадом, от того и никогда эти люди, о упущение, не бывали серы; ты же был тогда целиком сер, как и все вокруг. Я позвал тебя, и краем глаза, повернув свою тонкую голову, ты глянул на меня, тихо усмехнулся, и лицо твое было тогда белым, как у мраморного ангела. На пути к иридарию мы лишь молчали: я вдыхал аромат весеннего воздуха, лениво переворачивал в голове будничные мысли да отрешенно наблюдал за мерными, обманчиво легкими движениями твоего корпуса и бедер под черными невзрачными одеждами. Я подумал, что это не ты похож на тех ворон, а они походят на тебя, однако у них никогда не будет такой же образцовой талии, такой же статной походки, мужественной и одновременно простой осанки. Ты по-серому глядел всторону, на пробегавшую внизу темную обмелевшую речушку, и даже не сразу остановился, когда я задержался перед разпустившимися встороне среди кудрящихся трав огненными цветами, с лепестками похожими на язычки пламени. Словно опавшие осколочки зари волшебно осветили они собою и темные травы, и не до конца отогретые низкие кустарники со все еще серой, безжизненной листвой, даруя первые весенние и свет, и тепло всему живому. "Крокусы, - прокомментировал я, когда ты развернулся и подошел ко мне. - Может, еще где найдем, впереди. Весна уж, Монь." Мы двинулись вперед по песчаной тропе, свернув мимо сосновой рощицы, на этот раз я пошел впереди тебя, лишь слыша за спиной знакомое пошаркивание твоей обуви о каменистый песок. Оказалось, что я и не заметил, насколько здвинулись серые облака за то время, пока мы шли, - на темные склоны и бурые тела оголенных деревьев внезапно упал открытый тучами золотистый солнечный свет, во мгновение ока размозжив ленивые тени и рассыпаясь по траве бисером зари, и сияющие изумрудные ковры вмиг предстали перед нами, а по мере того, как впитывала краски природа, небеса разцветали глубоким синим цветком. Огненный блеск размелся по травам, ветвям и листве, и все, что окружало нас, теперь одаряло нас теплой любящей улыбкой. Я с возторгом обернулся на тебя и вдруг обнаружил, что глаза твои невероятно сияют, словно те маленькие цветы. Ты нежно мне улыбнулся, и горящий взор твой озарил твои персиковые щеки и коралловые твои губы.