The Queen of White Lies

4 сентября 1998 г.       Осенний туман окутал маленькую гавань Нииджимы своей удушающей хваткой. Океанские волны, плескались длинной полоске берега, словно языки, весьма зловеще извивавшиеся под покровом густого тумана.       Это было раннее утро, поэтому большинство лодок стояли пришвартованными у причала, создавая видимость небольшого легиона кораблей, готовых в любой момент углубиться в туманное одеяло и полностью исчезнуть из виду. Расплывчатые лучи солнца пробивались сквозь густой туман, действуя как путеводная звезда для тех бедных матросов, кому выпала самая ранняя утренняя смена.       Одним из таких бедолаг был Сасагава Тайске [笹川 太亮]: грузный мужчина с тонкими усами и короткими волосами, скрытыми под матросской шапкой. Ему часто не везло с работой. Его отправляли ловить рыбу там, где, как он знал, собиралось меньше всего морских обитателей, он всегда последним получал припасы, а его лодка («Юмика», как он ее называл) всегда оказывалась самой последней в очереди на ремонт (и даже если он дожидался своей очереди, ему не везло, когда он пытался договориться о цене). Он любил море, но уже давно смирился с тем, что это была безответная любовь, в основном после того, как Юмика чуть не перевернулась и не утопила его под тяжестью трала, набитого сардинами. Однако, история безответной любви Сасагавы была долгой, что делало работу еще более увлекательной для него.       Тем не менее, его невезение снова одержало верх, и ему поручили одну из первых траловых работ в 4-м полку. Не так рано, как могло быть: солнце уже успело взойти, но и не слишком поздно... Сасагава ненавидел раннее утро. Если бы его смену назначили на работу до восхода солнца он бы вызвал начальника порта на поединок по кэндо*. Но он знал, что некоторые люди просыпаются даже раньше этого для своей работы, поэтому он просто вздохнул про себя и сдался, чтобы приступить к обязанностям..       Сасагава плелся вдоль берега Нииджимы к своей драгоценной Юмике. В руках у него была большая оранжевая траловая сеть (последняя порвалась, потому что каким-то образом кусачая рыба пробралась в сеть и прогрызла ее). Он обратил внимание на еще один звук, сопровождающий тихое качание волн — воющие крики чаек. Это был пронзительный и отчетливый, хор, состоящий из мяуканья, противного визга и писка. Сасагава вздрогнул. Большинству людей нравились крики чаек, но его, по какой-то причине, они бесконечно раздражали. Возможно, это была худшая часть его утра в гавани. Он подумал, что это звучало так, будто проклятые твари задыхались . В Японии люди называют чаек "Уминэко" – морские кошки. Черт возьми, что люди нашли общего, между этими тварями и котами?! У самого Сасагавы был маленький бобтейл по имени Кенджи, но он только тихо мяукал и мурчал… Ну, может быть, он иногда и рычал, требуя лишнего корма — Кенджи был немного пухлым, как и его хозяин, но он никогда не кричал и не вопил, как эти чертовы птицы!       Ботинки Сасагавы ступали по мягкому песку, поднимая водоросли, осколки ракушек и мусор, который некоторые моряки небрежно оставили на земле. Он ворчал про себя что-то о том, насколько невнимательными были некоторые из его коллег. Затем что-то о том, как он ненавидел морские водоросли. Его любовь к морю распространялась не на всех его обитателей — больше всего он ненавидел акул, медуз, и иглобрюхов (он никогда не встречал их в дикой природе, но однажды, неумелый повар плохо приготовил иглобрюхов, и Сасагаве пришлось взять недельный больничный из-за пищевого отравления). Если быть честным, помимо рыбы, Сасагава в основном предпочитал наземных созданий. Особенно он любил бабочек. Сасагава знал, что это просто невозможно, но ничто не могло сделать его счастливее, чем мечты о том, как он проводит время на своей любимой Юмике, рядом мурчит Кенджи, и бабочки порхают над поверхностью воды… И все это как можно дальше от глупых чаек.       Сасагава наконец добрался до Юмики. Он бросил трал на борт, а также проверил все судно, чтобы убедиться, что все на своих местах. Он был уверен, что упаковал все свои припасы, ведь однажды он оставил Юмику без присмотра, и какая-то чертова птица налетела и украла его ланч. Весь день пришлось перекусывать шоколадным печеньем. Убедившись, что все на месте, он завел Юмику и удовлетворенно вздохнул, готовясь отправиться в туманное море. Он полез в нагрудный карман за своим маленьким ежедневником, чтобы отметить начало дня… Но его не было на месте. О, черт возьми, он забыл его в своей машине!       Сасагава снова вздохнул, на этот раз от разочарования. Если бы только капитан Кавабата был здесь. Вероятно, он бы напомнил и ему тоже проверить свои карманы. Кавабата и Сесагава были большими друзьями, которых сблизила их предыдущая работа: они оба перевозили семью Уширомия на остров Роккенджима и обратно. Но после инцидента, о котором Сасагава мало знал, эта работа перестала быть актуальной, да и Кавабата, в конце концов серьезно заболел и был вынужден жить с семьей.       Сасагава выбрался из лодки, вернулся на пристань и направился обратно по песку к своей машине. Он не очень торопился, но его товарищи-моряки могли подумать, что он расслабляется, если бы прибыли в ближайшее время, поэтому он поспешил.       Но когда Сасагава возвращался вдоль берега, краем глаза он заметил что-то, что привлекло его внимание.       Сначала он подумал, что к берегу прибило какой-то мусор. Или, может быть, какой-то плот? Когда Сасагава повернул голову, чтобы лучше рассмотреть, он увидел, что это просто… какая-то масса в воде. Оно выглядело как скомканный белый брезент, с которого свисали длинные толстые нити синевато-черных водорослей, и еще что-то, что выглядело как… мешочки, прикрепленные к брезенту?       Сасагава прищурил свои карие, старческие глаза, подойдя ближе к краю берега, чтобы разглядеть, что это такое. Затем его глаза резко распахнулись, на лбу выступили морщины. Из-под брезента торчало еще что-то. Две руки.       А эти водоросли… нет, это были вовсе не водоросли. Это были волосы! Волосы, принадлежащие чьей-то голове!       Рот Сасагавы открылся, издав шокированный задыхающийся звук. Это было… Это было тело! Но было ли оно живым или мертвым? Хотел ли он вообще знать? Конечно, он мог бы попытаться спасти этого человека, но… Если это действительно труп, это могло бы вызвать всевозможные проблемы. Зная удачу Сасагавы, его могут каким-то образом и обвинить в убийстве. Он был единственным свидетелем — те, у кого была более ранняя смена, чем у него, уже давно отплыли. Даже так, был ли Сасагава готов так прямо засвидетельствовать смерть? Не лучше ли было бы либо надеяться, что этот человек жив и в конце концов выплывет на берег сам, либо, если это все таки труп, просто смириться и позволить ему уплыть в забвение океана? Великолепная кошачья коробка специально для тебя, Сасагава.       Волны, прежде ласковые и мирные, почти как колыбельная, вдруг стали громкими, бурными и стремительными, как будто само море разозлилось.       Сасагава стиснул зубы. Что он задумал?! Не раздумывая, Сасагава бросился в воду. Его одежда моментально промокла, но несмотря на его брюзжание в прошлом, сейчас это не сильно его беспокоило.. Он плыл изо всех сил, толкая себя сквозь яростные волны, которые бушевали и разбивались вокруг него, погружая под воду, прежде чем он снова позволить затылку и плечам ненадолго выглянуть из воды. Сасагава не был в достаточно хорошей физической форме чтобы так долго и рьяно двигать руками и ногами, но он просто продолжал стискивать зубы и пробиваться вперед. Даже если этот человек был мертв, он хотел узнать это сам. Он сообщит эту новость властям и будет известен как последний свидетель.       Вскоре он почувствовал, как что-то коснулось его головы, ощупав нечто, он схватился за прядь водорослей — нет, за волосы! Сасагава выпрямился, схватил человека и быстро обернул дрейфующие мешки вокруг него, чтобы предметы не потерялись — если человек был мертв, они могли бы стать важным доказательством для раскрытия того, что произошло. Сасагава мельком посмотрел на лицо. Это была женщина, которой, вероятно, было около 20 лет, но прежде чем он смог различить что-либо еще, Сасагава схватил её в охапку и начал размахивать ногами, чтобы выплыть их обратно к берегу. Сасагава внимательно прислушался, пытаясь уловить какие-нибудь стоны или протестующие звуки девушки, или хотя бы намеки на дыхание, но плеск воды и шум волн заглушали их, если они вообще были.       Вскоре Сасагава почувствовал, как его спина погрузилась в мокрый песок берега. Он поднялся, потянув девушку за собой, и уложив её подальше от воды, на песок. Он опустился на колени, приложив ухо к ее рту, чтобы проверить, дышит ли она. Ничего. —Черт! — Сасагава тихо выругался. Затем он схватил ее изящное запястье, приложив пальцы, чтобы проверить ее пульс. Он был очень медленным, но все же был. Это подтвердило: она была жива, но на грани. Ее жизни все еще грозила опасность. И если она умрет сейчас, именно Сасагава будет виновен.       Сасагава положил руки ей на грудь, одну поверх другой, и начал устойчивые, ритмичные толчки вверх и вниз. Его движения были сильными, и после нескольких из них девушка издала сдавленное бульканье, с хрипом извергая воду изо рта. Он продолжал давить. Она подавилась, и из ее горла вырвалась новая порция воды. Он продолжал и продолжал, казалось, что литры жидкости утекают из тела бедной девушки в сухой песок.       В конце концов, ладонь девушки поднялась и хлопнула Сасагаву по руке, сама же девушка снова закашлялась и захрипела. — А-а-а-а… — Она попыталась заговорить, но это больше походило на хрип умирающей крысы, чем на нормальную речь, и она снова закашлялась. Сасагава удивленно хмыкнул. — В-вы можете прекратить? А-а… А-а, я в порядке». Девушке удалось выкарабкаться. Ее речь была невнятной, и, хотя ее голос был зрелым и немного низким, в нем все еще просматривался отчетливый девичий тон.       Сасагава замер, уставившись на девушку, когда ее веки вдруг распахнулись, обнажая радужную оболочку пронзительно-голубого цвета. Выражение ее лица было спокойным, хотя и намекало на признаки облегчения. Она внимательно посмотрела Сасагаве в глаза, будто изучая его. Анализируя его. Собрав всю информацию, которую она могла получить за эти несколько драгоценных секунд, она спросила: — Кто ты…? — Ей удалось подобрать несколько слов, которые она бы смогла произнести внятно. — Простой моряк. Я не думаю, что дополнительная информация пойдет вам на пользу. Мы должны отвезти вас в больницу.       Она покачала головой. — Н-нет, а-а… я в порядке. Я не так уж долго там дрейфовала... К ней быстро вернулась речь. Она звучала уже более официально, почти напыщенно. — Значит, вы крепкий орешек, не так ли? Ну, тогда Сасагава Тайсукэ меня зовут. Я собирался отправиться в море, на рыбалку, но забыл свой ежедневник в чертовой машине. Кажется, моё глупое невезение стало удачей для вас. Увидел вас, когда шел по пляжу. Пытался убедиться, что собрал все ваши вещи, но я не знаю, потеряли ли вы что-то до того, как я вас заметил. — Он отцепил несколько мешков с ее талии. — Скажите, можно узнать ваше имя?       Ее глаза медленно фокусировались, теперь анализируя окружение. Влажный песок, редкие солнечные лучи пробиваются сквозь густой туман… Она поджала губы. — Какое сегодня число, Сасагава-сан? — сказала она, игнорируя его вопрос.       Сасагава сделал короткую паузу, но ответил: — Сегодня 4 сентября.       Она уверенно кивнула. — А год?       Сасагава наклонил голову. — У вас амнезия? — Тревога пронзила его спину. Может, из-за того, что она чуть не утонула, ее мозг повредился?       Она покачала головой со скромной улыбкой. — Нисколько. Но, видите ли, я уже довольно давно без календаря.       Это было странно, но Сасагава кивнул. — Десятый год Хэйсэй*.       Глаза девушки распахнулись. — Ах, простите за еще один странный вопрос, но… я не знала, что Эра Сёва закончилась. Просто скажите мне год по григорианскому календарю, пожалуйста.       Что не так с этой девушкой? Должно быть, у нее действительно поврежден мозг… Вскоре после этого Сасагаве нужно будет отвезти ее в больницу, но все же он уточнил: «1998».       Ее скромная улыбка медленно растянулась в странную ухмылку. Внезапно она вскочила на ноги и, слегка подпрыгнув, встала полностью прямо. Ее черные волосы, окрашенные фрагментами синей краски, представляли собой дикий беспорядок из двух пар хвостов, запачканных морской водой и песком. Ее тонкий коричневый брезент тоже был присыпан песком. Ее кожа была покрыта синяками, порезами и шрамами, и все же она все еще казалась какой-то благородной и чистой.       Она быстро проверила свои сумки, которые казались водонепроницаемыми: в одной из них Сасагава увидел модное девичье платье, а в другой набор бутылок с обрывками бумаги в них.       Убедившись в чем-то, она откашлялась и резко развернулась. Сасагава удивленно вытаращился, увидев, что её лицо внезапно озарила широкая сияющая ухмылка. — Я детектив. — провозгласила она. — Леди Правды, если угодно. Я «пропала без вести» 12 лет назад. Я «18-й человек». Помимо всего прочего… Она на мгновение прикрыла глаза, прежде чем они вновь распахнулись, и ее лицо исказила глубокая, безукоризненная усмешка. — Я Эрика. Она заявила прямо: — Фурудо Эрика!