***
Виви знает, она сделала правильный выбор. Коза стал таким королем, каким не был даже Нефертари Кобра. Никогда еще связи Арабасты не были столь крепки, никогда еще города не процветали столь ярко назло всем песчаным бурям. Коза стал другом Виви, как и обещал — в болезни и в здравии, в горе и в радости, и лучшего друга найти у нее не вышло бы нигде и никогда. Он стал ей самым близким, самым дорогим другом. Днём. Но она не может оставаться с ним наедине по ночам. Не может лечь с ним в постель, не поджав губы. Не зажмурившись и не уговаривая себя в очередной раз. Ей кажется, они делают по ночам что-то совершенно неправильное. Что-то, чего они точно и ни при каких обстоятельствах не должны делать. И тогда Виви закрывает глаза. Она боится только одного — случайно в ночной страсти назвать мужа чужим именем. Нанести страшнейшую обиду. Своими руками разрушить свою семью. Поэтому она молчит — кусает губы в кровь, но молчит. У них с Козой две дочки — две прекрасные, очаровательные светловолосые и синеглазые девочки. Но у их старшего сына черные волосы и россыпь веснушек по смуглым плечам. Все видят — и все молчат.Часть 1
9 марта 2023 г. в 20:24
— Виви, я уже не молод.
Принцесса знает — если отец начинает говорить так, значит, он снова переговорил с доктором. Значит, доктор снова высказывал некоторые опасения.
— Виви, мне осталось не больше месяца.
А вот это уже выбивается из привычного шаблона. Виви поднимает глаза и смотрит на отца. Это слишком внезапно, чтобы понять и принять сразу:
— Откуда он может знать, сколько человеку осталось?
— Виви, послушай меня.
Отец, кряхтя, садится на постели. Видно, насколько тяжело ему сидеть, насколько он исхудал. Просторная белая рубаха висит на нем, словно ее по ошибки сшили на несколько размеров больше. Виви помнит — когда-то эта рубаха была ему впору.
— Мы с матерью всегда хотели, чтобы у нас родился сын, — Виви поджимает губы, слова отца больно бьют. — Нет, ты неправильно поняла, — видя ее взгляд, исправляется отец. — Мы хотели, чтобы у тебя был брат. Он стал бы королем Арабасты, а ты была бы свободна.
— Но у меня нет брата, — кивает Виви.
— Да, — отец смотрит на нее виновато. — Ты последняя из рода Нефертари. Когда я умру, и Арабаста отойдет тебе, слишком многие почуют смену правящего рода. И, возможно, постараются ее ускорить.
— Я буду очень осторожна, — обещает Виви. Не получается улыбнуться.
— Ты должна показать им, что род Нефертари не оборвется на тебе, — слышит она. Дверь отцовской спальни закрывается.
Надевая свадебное платье, Виви думает, что ей всё равно. Отец решил, будет лучше, если рядом с дочерью останется кто-то давно знакомый. Коза не был против, старик Тото радовался как ребенок.
Виви всё равно. Ей стало всё равно ровно три года назад.
Коза, ее старый добрый друг, целует ее на виду у всего народа. Виви знает — даже теперь он останется ей самым лучшим другом. У них одна цель. Они смотрят в одном направлении. Они — самая подходящая пара.
Коза целует ее руки, а Виви молчит и смотрит. Ее словно накрыло странным оцепенением — оцепенением перед тем, что неотвратимо должно произойти, но вместе с тем произойти совершенно точно не должно.
Фата летит на пол, звенят падающие шпильки. Виви закрывает глаза — ей не хочется видеть ничего из того, что будет делать ее самый лучший друг.
Горячие губы жмутся к шее за ухом, опускаются ниже, еще ниже, жгут горячим дыханием над ключицей. Дыхания не хватает, синие глаза распахиваются. Всё как тогда, три года назад.
— Кто выиграет в камень-ножницы-бумагу, пойдет за хворостом!
Крик Луффи многократным эхом отразился в скалах.
— Сам же опять выиграешь, — фыркнула Нами.
— Нами-сан, нам же лучше, — пожал плечами Санджи. — Если этот придурок немного побегает по пустыне, авось выдохнется.
Виви впервые чувствовала себя неуютно рядом с ними. Чуждо. Наверное, даже Луффи заметил ее отстраненность, поэтому не пытался втянуть в игры. Виви иногда ловила на себе его задумчивый взгляд, и вот это было по-настоящему плохо.
Ей срочно требовалась прогулка, свежий воздух и тишина.
Виви огляделась. Да, здесь, определенно, можно было найти хворост для костра. В таких скалах, бывало, росли чахлые деревца, недолговечные, как практически любое пустынное растение. Их мертвые коряжистые стволы подолгу сохранялись в песке, и отыскивать их Виви умела с детства. В предночном полумраке это было не так-то просто, а у нее одной из всех здесь был какой-никакой опыт.
— Я схожу за хворостом, — она поднялась, отряхнула юбку от песка.
Еще раз украдкой огляделась. Все были слишком заняты потасовкой, чтобы обращать внимание на что-либо еще, Зоро увлеченно разговаривал с Эйсом. Значит, никто из них не заметит, в какую сторону она уйдет, только Зоро глянет краем глаза и поставит себе заметку, куда бежать, если она не вернется через час.
Хорошо бы и Эйс тоже не заметил. Но он казался слишком увлеченным, смеялся над воплями Луффи, и Виви решила, что лучшего момента для ухода ей не найти.
— Будь осторожна, — бросил ей вслед Зоро.
Виви любила пустыню — любила и боялась. Барханы краснели в закатном солнце, скульптор-ветер затихал, в последний раз подправляя верхушки своих творений-дюн. Просыпались ночные шорохи — топоток грызунов по камням, шипение змеи-песчанницы, далекий крик ночной птицы. Красное солнце садилось в горячее марево, и голову поднимал холод, днем прячущийся по расселинам в скалах.
В пустыне минуты текли словно бы медленнее, и их хватало, чтобы остановиться, оглядеться, задуматься над всем, что уже случилось с принцессой Арабасты. Пустыня давала время подумать.
Подумать Виви было о чем наедине с собой, наедине с пустыней. В конце концов, она почти ни о чем не могла думать с тех пор, как к ним присоединился брат Луффи. Только о том, как избежать встреч с ним наедине.
Ей казалось, Эйс следил за ней, она чувствовала его взгляд в спину. Но когда оборачивалась, сзади никого уже не было. Логия огня оставался неуловимым. Он ей, конечно же, не мог доверять, это было бы вполне справедливо — у него действительно была масса причин для недоверия.
Хотя Виви не исключала, что ей всё просто чудилось. Эйс выглядел расслабленным и спокойным, он никогда не стал бы столько пить в присутствии врага. Наверное, он всё-таки не узнал её. Они не виделись с ним так давно. В конце концов, мало ли в мире людей по имени Виви?
В пустыне темнело быстро, Арабаста почти не знала такого времени суток — «вечер». Раскаленно-алое солнце на глазах опускалось за горизонт, с востока наползала темень.
Виви не удалось сразу найти упавший черный ствол дерева, она ушла уже довольно далеко от привала, когда совершенно случайно об него споткнулась. Коряга засела глубоко в песке, и пришлось ее откапывать во все густеющем мраке — Виви не могла быть уверена, что сможет найти еще одну.
Песок приятно струился по пальцам. Как в детстве, когда они с друзьям строили крепости из песка на берегу моря. Тогда не нужно было никого бояться и себя винить было еще не за что. Даже собственные далеко не безобидные шалости казались еще совершенно естественными, никому не причиняющими неудобств. И почему ругается Пелл, было ни капельки не понятно.
Виви вздрогнула, когда мимо ее лица свистнула пылающая искра. Щеку обдало жаром — если бы искра пролетела хоть немного ближе, на лице остался бы ожог.
— Тебе сказали быть осторожнее, Ваше Высочество.
Этот голос испугал ее больше, чем мог бы испугать нож бандита-пустынника. Он прошелся по спине мурашками, слабой дрожью по плечам. Виви едва смогла выдохнуть. Впрочем... полгода ведь прошло. Она изменилась — она ведь выглядит совсем по-другому сейчас. Кто знает, может, он забыл ее уже. Пришел помочь. Он ведь ни разу не пытался заговорить с ней на корабле.
Виви, едва сдерживая порыв броситься прочь, поднялась, обернулась.
Из темноты, в которой едва-едва проступали очертания скал, вышел Эйс. Виви не видела его лица, ничего не видела, но, ей казалось, она даже с закрытыми глазами могла бы узнать его. То совершенно особенное ощущение, которое приходило вместе с ним.
Сверкнуло алым — на руке Эйса зажегся огонек. Желтый свет упал на лицо, заиграл отражениями в красных бусах, вспыхнул на полях рыжей шляпы.
Эйс оставил где-то свою накидку от солнца, не обращая ровным счетом никакого внимания на всё холодающий воздух. Впрочем, Виви вообще не понимала, на кой черт он ее надевал — какие солнечные ожоги может получить логия огня?
— Луффи беспокоится, тебя нет слишком долго, — он подошел почти вплотную.
— Я выросла здесь, — Виви еле заставила себя улыбнуться. — Я точно не потеряюсь, даже если будет совсем темно. И у меня есть это, — она неловко, путаясь в складках одежды, выудила из кармана зажигалку.
— Очень дальновидно, — Эйс усмехнулся. — Как раз в духе мисс Венсдей.
Дыхание перехватило — вот оно, то, чего она так боялась, добралось к ней. Его усмешка била больнее, чем мог бы бить кулак. Виви отвернулась. Вынырнувшая из вязкого мрака скала справа вдруг показалась интереснейшим на свете зрелищем.
— Принцесса, — очень тихо, но от этого только жутче позвал Эйс.
Виви не могла заставить себя посмотреть на него. Полгода назад она надеялась, что их пути разойдутся навсегда. Тогда за успешный шпионаж на корабле Белоуса ее повысили до номерного агента — ей удалось украсть какой-то контракт, завоевать уважение и признательность Мистера Ноль. Но уходить от людей, которых она так цинично обманывала, никогда еще не было настолько тяжело. Потому что они любили ее — все по-своему. Белоус — как отец любит дочь, медсестры, с которыми она работала — как дорогую сестру, Эйс — как мужчина любит женщину.
Когда Виви встретила Луффи, она даже не предполагала столкнуться с такой насмешкой судьбы — чтобы этот смешной мальчишка оказался братом Эйса! И каких трудов ей стоило спокойствие во время краткого знакомства команды с Эйсом, спокойствие под его изучающим внимательным взглядом. Пока он был на борту Гоинг Мери, Виви едва могла сидеть на месте, дергалась от каждого шороха, от мужского голоса рядом. Наверное, она даже встречи с Крокодайлом боялась меньше, чем встречи с Эйсом один на один. Крокодайл был ей ненавистным врагом, а Эйс — человеком, доверие которого она предала.
Она так надеялась, что за полгода ее внешность стерлась из его памяти...
По-видимому, Эйсу надоело смотреть ей в висок и ждать, когда она соизволит откликнуться. Шершавые пальцы обдали подбородок жаром, Эйс мягко, но настойчиво заставил ее повернуться к нему.
В голову пришло — он может убить ее меньше чем за секунду. Ему достаточно превратить руку в огонь, и от ее лица останутся одни угольки. Эта мысль дала ей силы поднять глаза и встретить его взгляд.
— Почему ты не сказала мне ничего? — спросил Эйс. — Ты была нашей накама, тебе достаточно было рассказать всё, попросить помощи, и Отец защитил бы твою страну.
Слушать его, от звука его голоса вспоминать дни на Моби Дике было невыносимо. Виви хотела вновь отвернуться, но рука Эйса не дала, сжимаясь крепче.
— Я не знала, против кого придется драться, — ей пришлось ответить. Непроницаемый черный взгляд не отпускал, не давал сбежать. — Белоус — йонко. Против кого он дрался бы? Против повстанцев? Пират-йонко, истребляющий народ Арабасты — ты предложил бы поступить так?
Эйс молчал, глядя ей в глаза. Он мог бы убить ее немедленно. Должен был. По законам своей команды, по законам Отца, он должен был убить вора-предателя.
— Отец никогда тебя не простит, — это не было угрозой, просто информацией к размышлению. — Кража контракта создала нам слишком много проблем. Но ты делала это ради своей страны. Если для тебя это всё еще важно, я тебя простил.
Он наконец отпустил ее. Виви отвернулась, но не отошла — слишком много дорогих сердцу воспоминаний воскрешала близость к Эйсу, нелегко было отказаться от них. Рядом с ним ей всегда было тепло, никогда зябкий ветер холодных ночей не касался ее плеч, не забирался под одежду.
Эйс сам сделал шаг назад.
Ночь в пустыне и в самом деле подморозила, даже сквозь накидку холод кольнул кожу, кубиками льда прокатился по спине, по животу. Теплый свет огонька в руке Эйса не грел, из-за него ночь казалась еще холоднее. Так морозит от дальнего света окон, за которыми тепло и светло, но за которые никогда не пробраться.
— Холодно, — скорее согласился, чем спросил Эйс.
— Холодно, — эхом повторила Виви. — Надо собрать хворост. Там Луффи и ребята мерзнут.
Их взгляды встретились. В черных глазах Эйса горели отражения теплого огня на его ладони. Эйс нервно сглотнул. Виви, зачарованная пляской пламени в его зрачках, шагнула к нему...
Он оказался рядом так быстро, что она не успела ничего понять. Подхватил ее за талию, спиной впечатал в холодную скалу. Ту самую, которую разглядывала Виви, пряча от него глаза. Ледяная темнота обрушилась на них, ослепила, оглушила, только сердце стучало словно в голове, почти больно грохало в висках.
— Свет, — прошептала Виви, не понимая, зачем именно сейчас ей понадобился свет.
— Зачем? — спросил Эйс ей в губы.
Он нависал над ней, руками упираясь в ледяной камень по сторонам от головы Виви. Его дыхание согрело лоб, глаза, скулы, потом переместилось к шее. Он не целовал ее, только вдыхал ее запах, словно вспоминая черные ночи на Моби Дике. Ночной воздух казался вдвойне холоднее после горячих выдохов на коже. Кожа покрылась мурашками, мелкая дрожь била плечи. Виви кусала губы, боясь, что издаст какой-нибудь слишком громкий звук, что мугивары услышат и прервут их.
Руки Виви сами поднялись к голове Эйса, пальцы запутались в волосах, потянули ближе. Она, не отдавая себе в том отчета, льнула к его теплу, крепче прижималась, почти до боли.
Он вдруг остановился, замер, Виви едва могла различить контуры его лица в темноте напротив нее.
— Эйс? — она сама испугалась своего голоса, тихого, почти жалобного.
Эйс молчал, словно пытался разглядеть ее глаза в темной ночи.
— Я ненавижу тебя, — наконец прошептал он. — Я ненавижу тебя за то, что даже после твоего предательства и кражи контракта я не смог пойти за тобой и убить. Виви, я ненавижу тебя, ты слышишь?
Каждое слово словно вжимало ее в камень за спиной, ей казалось, от каждого слова на спине, ребрах, руках остаются синяки.
Он склонился к ней ниже, лбом прижался к ее лбу, почти нежно провел пальцами по щеке, по подбородку, по шее.
— Я, — едва расслышала Виви, — я так люблю тебя, Виви. Зачем Крокодайлу понадобился этот бесполезный контракт?
Дыхание покинуло ее губы слабым изумленным стоном, Виви не успела заглушить его. И это словно сорвало Эйсу все тормоза. Вцепившись ей в шею и затылок, он прижался к ее губам. Виви едва могла вдохнуть, пальцы Эйса до красных пятен сдавливали ее шею, словно он хотел придушить ее.
Такой Эйс пугал до дрожи в коленях, но тело всё равно тянулось к нему, выгибалось навстречу. Виви хваталась за сильные плечи, упиралась руками в грудь, даже не пытаясь оттолкнуть, но словно прося быть мягче.
Он отпустил ее, лишь когда она на грани беспамятства стала оседать в песок, притиснул к себе. Ее голый живот прижался к его животу, волна жара хлынула к голове. Виви запрокинула голову, звездное небо плыло перед глазами, вращалось. Пальцы сжались в волосах Эйса. Ей казалось, она должна непременно что-то сказать ему, но никак не могла сосредоточиться на этой мысли. Из горла вырвался тихий всхлип.
Его поцелуи углями обожгли шею, ключицы, спустились ниже. Руки гладили спину, хватали за волосы, тянули, больно сжимали бедра и тут же легко касались. Пальцы Эйса мягко пробежали по внутренней стороне бедра, и у Виви подкосились ноги — она не упала лишь потому, что Эйс со всей силы вжал ее в камень. Горячие руки стянули с нее накидку, от холода перехватило дыхание.
— Эйс, — прошептала Виви, хватаясь за его плечи, ведя рукой по напряженной спине.
Он схватил ее за бедра, вжался в нее, и только тогда Виви поняла, как же сильно он ее хочет. Прямо сейчас, до хриплых стонов, до искусанных губ.
В животе завязывался морской узел нервов — не развязать, только разорвать можно вместе с чувством вины, с благодарностью за прощение, вместе со всем, что было до.
Эйс подхватил Виви на руки, опустил на землю, нависая над ней. Холод песка, огненный жар тела сверху заставляли метаться и извиваться, сходить с ума, сердце заходилось от контраста огня и льда, от колких песчинок под спиной, от запаха пота.
Эйс неаккуратно стянул ее шаровары вместе с бельем, отбросил их в сторону. Виви услышала, как в темноте звякнула пряжка ремня.
— Эйс, — едва соображая, прошептала Виви, протянула к нему руку, ладонь коснулась крепкой, часто дышащей груди, влажной от пота. Он замер, глядя на девушку под ним, словно мог что-то разглядеть в кромешной темноте.
Его рука коснулась ее плеч, двинулась вниз по груди. Потом переползла на живот, по обнаженной внутренней стороне бедра мучительно медленно спустилась до колена. Виви выгнулась, кусая губы. Он чуть надавил ей на колени, медленно развел ее ноги.
Он вдруг оказался близко-близко. Поднес руку к ее щеке. На кончике пальца вспыхнул огонек, заставив зажмуриться.
— Виви, — шепот опалил губы. — Виви, посмотри на меня.
Ее глаза открылись против воли. Эйс смотрел в них, и Виви видела адский пожар в его зрачках.
Пальцы сжались, зарываясь в песок.
— Эйс, — простонала Виви, не в силах понять, почему она зовет его, хотя он здесь, о чем она просит.
Он припал к ее шее губами, не то кусая, не то целуя, и толкнулся в нее.
Крик не удержался в груди, Виви выгнуло, руки вцепились в сильную спину.
Поцелуи жгли шею все сильнее, Эйс вбивал бедра Виви в песок, то водил рукой по ее груди, шее, лицу, то хватал ее руки, зажимая их у нее над головой. Она забыла, что нужно глушить стоны, что их вообще могут услышать. Жар растекался внутри вязкой темнотой, всё подбираясь к связавшемуся в животе узлу, терзая его, грызя. Узел натягивался, сжимался крепче, запутывался сильнее... И наконец порвался, ослепив и оглушив, вырвав из горла стон.
А потом была тяжесть упавшего на нее Эйса, сбитое тяжелое дыхание. И ночь. Темная и холодная, звездная и тихая. Такая совершенно невообразимая ночь.
Коза подхватывает Виви на руки, но она видит — это Эйс подхватил ее, чтобы свалить на землю. Муж кидает ее на белые простыни постели, но Виви чувствует под ладонями песок. Он течет между пальцами, колет спину, липнет к взмокшей коже. Это горячие руки Эйса сжимают ее руки, гладят спину, притискивают ближе, вплотную. И Виви стонет, ничего уже не видя, не соображая — вокруг нее вязкий мрак ледяной пустынной ночи.