Потерян и найден

       Ледибаг раздражал её напарник.       Нет, не подумайте. Он не был грубияном, не обгонял какой-либо крайней эксцентричностью юную мадам Буржуа и не походил на невоспитанного балагура. Напротив, мог подать руку лапу помощи, успокоить, а то и защитить её в случае опасности. Ледибаг думала, что этого как максимум достаточно.        Только вот Кот Нуар ко всему прочему был чересчур падким на слова, а ещё совершенно не понимал, что если девушка сказала «нет», то это никак нельзя до такой степени извращённо трактовать сомнительным «да». Потому каждый раз, как загребущие ручонки тянулись к её ладони, чтобы оставить на тыльной стороне поцелуй, Ледибаг не позволяла ему это сделать. Отдёргивала руку, упоминала, что между ними и быть ничего не могло, но на наглого Кота это не действовало, потому что уже на следующий день этот… котина… безбожно позвал её на свидание. Ну вот как объяснить этому обалдую, что она уже отдала своё сердце другому и не могла переключиться на него, даже если бы хотела? Другое дело, если бы её возлюбленный и этот наглец были одним человек, — в чём Леди очень и очень сомневалась, не могло ведь так быть — однако она точно была уверена, что под маской героя скрывался какой-то заурядный и надменный парень. Не в её вкусе такие.        Кот Нуар постоянно шутил. Постоянно. Начиная с обычной шутки про то, что они созданы друг для друга из-за общей любви к одной видео-игре, и заканчивая преисполненным петушиного пафоса «за своё великолепие я бы женился на самом себе, если бы мог». И так каждый день.       А ещё флиртовал без передышки, за что Леди порой хотелось прибить его сильнее, чем любого повстречавшегося акуманизированного. Ну не хотелось ей одновременно со злодеем бороться ещё и с Котом, который уже в сотый раз умудрился попасть под удар лишь потому, что прозевал момент, когда на него наводился злодейский луч.        Ледибаг была уверена, что знала своего напарника как облупленного. Скорбно приходилось признавать, что, возможно, лучше, чем парня, в которого была безумно влюблена.        Кот Нуар всё время пытался разрядить обстановку смехом, даже зная, что совсем не подходящий для того момент. Нуар имел аллергию на перья, — совсем как парень, который ей нравился! — убивал время за сериалами и до ужаса обожал сладости, которыми в гражданской жизни себя, увы, никак не побалуешь. Иногда Леди всё же задумывалась над тем, чтобы однажды позвать Котяру к себе в гости под видом обычной девушки, неожиданно пригласившей одинокого героя на макароны. А ещё, как она успела заметить, он без тормозов любил говорить. Пусть то будут очередные оды о том, как он навеки вечные влюбился в неё со дня их первой встречи или простая история о подбитом голубе — Кот просто любил говорить, и говорить, и говорить.       Тема была совершенно не важна.        Только вот собеседником чаще всего приходилось становиться ей, и ведь никак не объяснишь этому Нуару, что дома её ждало вовсе не продолжение любимого сопливого фильма, а целая гора домашнего задания, - за что большое «спасибо» химичке - и вместе с этим монументальный заказ на рисунок к новому альбому Джаггеда Стоуна.        — Ты не останешься? На десять мяунут? Пять? Моя Леди?        Ещё Ледибаг в первое время жутко раздражало то, что он так часто называл её своей Леди. По-собственнически так, что пальцы нервно подрагивали.       Так её должен был называть другой человек, тот, о ком она столько грезила, а вовсе не Кот Нуар, но, как говорилось, свыклась. Со временем перестала сетовать на невразумительность своего неизменного напарника, не желая осознавать, что ей это начинало нравиться.        Однако оставаться с ним Ледибаг, конечно же, не собиралась.        — Нет, Кот, — неуверенно переступив с ноги на ногу и ощупывая скруглённые очертания пятнистого йо-йо, леску которого она собиралась запустить вдаль, ответила отрешенно героиня Парижа. — Не сегодня.        — Ты так говоришь уже шесть раз подряд, — недовольно крякнул Кот, хотя Леди готова была поклясться, что слышала в его словах нотки детской обиды.        Ощущение, будто она только что единственную конфету отобрала у беспомощного ребёнка.        — Прости, но у меня дела, — продекламировала Ледибаг, но прежде чем скрыться за низкими крышами, через плечо посмотрела в сторону поникшего Нуара. — Может тебе поговорить с друзьями?        На лице Котяры всплыла самодовольная ухмылка.        — Моя Леди волнуется за меня? — умилённо выдохнул он, прижав руку к груди. — Я так растроган.        Этого хватило, чтобы она утомлённо закатила глаза и без оглядки помчалась прочь от этого шута.        Ледибаг думала, что переходить Рубикон люди могли… максимум дважды за свою жизнь. Нуар же делал это каждый день, и, на минуточку, каждую чёртову секунду, чем заставлял её кулаки сжиматься до вспухающих сизыми червями вен, не видных за спандексовым костюмом. Ледибаг думала, что когда она вдали от мира всего сможет покинуть своё геройское облачение, то в тысячный раз выговорится перед своей квами и в миллионный раз закончит эту беседу коронным «пустить бы этого лапохвостого балагура на шубу!» (и плевать, что она была против шуб из животных). Тикки, на её же удивление, покачала своей большой макушкой.        — Тебе не кажется, что с ним что-то не так?        До того, как она пала в экстаз от шедевров Габриэля Агреста, Маринетт, помнится, мечтала стать психологом. Зашивать разъехавшиеся ткани треснутого рассудка, собирать воедино витражи разбитых надежд и помогать людям встать с грязи на землю. Насколько Маринетт помнила, любовь к общению и постоянный смех не в тему — одни из признаков одиночества. Вслух она побоялась сказать, что с таким-то характером Кот вполне мог обречь себя на то, чтобы быть одним.        А Кот и правда считал себя одиноким. За стенами дома — друзья, которые могли его поддержать, да и то другого его, такого фальшивого и до приторности идеального. В самом доме — лубянистая мерзлота со строгим секретарём, молчаливым водителем и сухарём отцом. И поговорить ведь не с кем! Нуар был уверен, что будь его мама сейчас жива и здорова, то он бы не страдал от чувства сиротливости. Может, потому ему и нравилась его геройская жизнь. Сорвать с себя липовую маску хорошего мальчика, чтобы позволить своей истинной сущности, скрывающемуся в тихом омуте чёрту, выбраться наружу — не это ли смысл жизни? Не ради этого ли стоило жить дальше? Только такого его, неидеального и настоящего, никто жаловать не собирался. Естественно, все будут падать в обмороки при виде поддельного Адриана, но никто и в сторону настоящего Нуара не глянет.        И даже Леди, ради которой Кот истратит все свои девять жизней, не видела в нём настоящего и такого живого человека. Лишь шута.        Слух пронзил далёкий лязг растянутой лески. Навострив накладное ухо, Нуар оглянулся через плечо, а после, застав Ледибаг, повернулся к ней полностью.       Героиня, подходя к нему, издала короткий вздох, остановившись в паре метров от него.        — Миледи, — чинно проговорил Кот, испуганно сглотнув, будто его собирались ошарашить какой-нибудь невероятной новостью о том, что Камень Чудес могли передать другому. — Что ты тут делаешь?        — Разве я не могу без причины навестить своего напарника? — на губах заиграла лёгкая улыбка, вот только Леди забыла, с кем разговаривала.        Естественно, Нуар трактовал всё это по-своему.        — О, неужто ты соскучилась по своему храброму герою?        Улыбка её исчезла так, будто и не было. Ледибаг задумалась над тем, зачем вообще всё начинала, и просто напомнила себе, что не смогла бы спокойно смотреть, как убивался её сомнительный друг в очередных приступах филигранно скрытого одиночества.        — Может быть, — непринуждённо ответила героиня, посчитав, что этот ответ будет куда уж лучше, чем очередные «да как я могу скучать по такому болвану?!». — Ты в порядке?        — Ты спрашиваешь, в порядке ли я? — Кот подавил едкий смешок, отвесив галантный поклон своей Леди. — Да у меня всё просто замуррбись!        Ледибаг хмуро оглядела его. Естественно, ей стоило ожидать, что даже при таком стечении обстоятельств тяжело будет говорить с Нуаром как с адекватным человеком.        — Я сейчас серьёзно, Кот.        — И я серьёзно, моя Леди, — и внутри всё так давило, щемило, что он не сдержал хихиканья, вырывающегося куда-то вперёд без его согласия.       Акуму ему в жёны, да не в порядке он!        — Да я серьёзен, как сердечный приступ!        Ледибаг не знала, что сдерживало её, чтобы не накричать на глупого Кота. В другой раз она бы отвесила ему вполне заслуженный подзатыльник, чтобы не повадно было вот так воспринимать её помощь, но не сейчас. Сейчас и её саму что-то щемило внутри, заставляя подобно родителю заволноваться о нём. Тикки вроде говорила, что это чувство жалости. Маринетт думала, что это последнее, что хотел бы ощутить на себе любой человек, потому и скорчилась тогда. Чувство это, всё же, не исчезло.        За прорвой мыслей она и не заметила того, что смех стал громче, и Нуар, заметив мелькнувшую в нём искру надломленности, поспешил прикрыть рот руками. Опоздал, конечно. Леди уже услышала.        — Что со мной? — не выдержал Кот, когда руки начали дрожать, а в глазах пёстро зарябило от выступивших слёз.        — Истерика, — вздохнула Ледибаг, с немым сожалением смотря на сотрясавшегося в безумно-скорбном смехе напарника и поздно понимая, что перед ней стоял всё это время всего-то потерявшийся в себе человек.        Может, не врала психология и он правда был одинок даже при друзьях?        — Иди сюда, Котик, — рачительно так — Нуар бы сказал даже, что совсем как его почившая мама — шепнула она, будучи уже близко к нему, и протянув вперёд руки, чтобы обнять.        Они сомкнулись за спиной у Кота, и Леди ощутила сразу, как подобно беззащитному и брошенному котёнку сжавшийся напарник обхватил её руками, уткнувшись в скрытую за хвостиками шею.       Она вздохнула.       Неправильно, что люди оставались одни. Неправильно, что при живой родне и живых друзьях они были одиноки. Неправильно, что они скрывали всё это так, чтобы никто не сумел помочь.       Ледибаг, проводя ладонью по дрожавшей спине Нуара, время от времени шептала, что всё хорошо. Напоминала, что она рядом. Что сейчас он не один. Кот же, ткнувшись в её предплечье, пытался заглушить плач, прижимая её к себе ближе, будто хватаясь за спасительный круг. Будто боясь, что она пропадёт и он снова останется в единстве со всем миром.       Ледибаг, вздыхая, думала, что когда они одолеют Бражника и вся эта чертовщина с масками пройдёт, то она непременно положит всему этому конец и пригласит Нуара к себе на чашку горячего шоколада.       А потом уже не отпустит.