Первая и последняя любовь.

Алёна очнулась в больнице, первое время вообще припоминая где находится. Одна рука была тяжёлая из-за гипса, в другую  воткнута капельница, голову натирал бинт. Зелёные стены давили, во рту был неясный и отвратительный привкус, всюду воняло медикаментами. В палате она была абсолютно одна. Спустя несколько минут вошла женщина. Видимо, медсестра.  Её золотистые волосы были собраны в хвост. На ней типичный для врачей белый халат, под ним такого же цвета футболка. Когда она подходила, то её каблуки стучали по линолеуму. Оказавжись совсем близко, удалось разглядеть лицо. — Здравствуйте, Алёна. Вы наконец очнулись. Сейчас вы в больнице после несчастного случая. Можете описать своё состояние? — она мило улыбалась. — Голова... болит... — хрипло ответила пациентка. — Ясно, вы можете вспомнить, что с вами произошло? — Да... Я, кажется, была в здании и крыша обвалилась и... Не помню дальше... — только сейчас воспоминания вернулись и Алёна смогла нормально соображать. Просто чудо. — Угу. Значит, вы в принципе легко отделались, но у вас тут серьёзная травма головы, из-за которой может присутствовать лёгкая амнезия. Переживать не стоит, воспоминания восстановятся... — женщина всё продолжала что-то объяснять, а Упаева лишь разглядывала её черты лица. На вид ей было столько же лет, сколько и Алёне.  Лёгкий макияж, бледная кожа, пухлые губы, слегка курносая, приятный голос. А глаза, что постоянно бегали по документам, были такие красивые. Голубые, словно небо, к зрачку слегка тёмные. В них бликовал свет из окна за спиной, словно помогая больной разглядеть столь прекрасные очи. — Извините... сколько мне тут находиться?... — перебила она медсестру. — А, да, вам тут лежать примерно неделю. Может даже выпустим вас раньше, долго держать не будем, — под конец медсестра коротко хихикнула. — А как зовут вас?... — Ой, извините, не представилась. Василиса Ярославовна, но можно просто Василиса, — приятная улыбка не сходила с лица. — Ладно, мне пора. Скоро будет ужин. К вам ещё придут заменить каппельницу. И зайдёт врач. Вам лучше пока не вставать. — Да, спасибо большое... — после слов Упаевой Василиса развернулась и ушла. Калинина прекрасна. Сложно найти такую, как она. Красивую, добрую. Хоть Алёна и видела её впервые, она не сомневалась в том, что думает верно. Но женщина до боли кого-то напоминала. А боль эта буквально появлялась потому, что Упаева очень сильно напрягала мозг, чтобы вспомнить кого-же, –  но не могла. Видимо, это из-за проблем с памятью, вызванных травмой, будь она неладна. Как милая медсестра и сказала, так всё и случилось. Врач, потом другая женщина пришла заменить капельницу. Она на вид уж была не так приятна, как Василиса. К вечеру привезли ужин в палату и пациентка легла спать. Больше в тот день приглянувшуеся даму Упаева не видела, что очень сильно расстроило. Будто Василисы Ярославовны и не существовало: ни в больнице, ни вообще. Вдруг, это был просто бред, ведение больной головы. Пугала больше не вероятность безумия, а то, что этого ангела можно больше и не увидать. На следующий день процедуры, чередующиеся с приёмами пищи, и всё это происходило каждый день, так долго и мучительно, словно часть терапии состоит в том, чтобы довести человека настолько, чтобы он сам  выпорхнул отсюда, как бабочка. К Алёне так никого и не поселили – оно и к лучшему. Единственное, что как-то скрашивало сущевствование, это встречи с Василисой, что к счастью, вопреки ложным опасениям, оказалась очень даже настояшей. Она, видимо поняв это, в свою очередь стала появляться чаще, одаривая своей нежной улыбкой. Упаева только не могла отвязаться от вязкого чувства пустоты. Калинина всё ещё очень сильно напоминала кого-то совсем далёкого, а женщина карила себя за то, что никак не вспомнит. Того, о ком остались лишь светлые воспоминания, которые затерялись в череде дней и стёрлись из-за глупой травмы головы. А может быть это и дежавю? Сидеть в больнице осталось от силы пару дней, а своему выходу Алёна будет радоваться не меньше зэка, вышедшего из тюрьмы, где сидел лет пять, а то и десять. Только он отбывал наказание, а она.. Она всего лишь оказалась не в то время, не в том месте. Подобное же не в первый раз в её жизни, когда-то в детстве... Точно! Тогда, детство. Воспоминания возвращаются. Ярина... Да, именно это имя! Подруга детства, с которой Алёна была неразлучна. Вместе были с пелёнок. Ходили в гости, в одну школу, в деревню вместе ездили и страстно любили лето! Обожали резвиться на солнце, бегать по ярко-зелёной траве и собирать пёстрые цветы, чтобы сплести венки друг дружке, или вплести в волосы. Правда, если Алёна выбирала яркие одуванчики и васильки, то Ярина брала скромные ромашки и маленькие, невзрачные цветочки. Но... В доме случился пожар и, никто девочку спасти не смог. Эти похороны... Всё это, скорее всего, помогла стереть ещё и расшатанная психика. Снова пришла Василиса, укол поставить. Всё разложила, смочила вату спиртом и протёрла нужное место. Небольшая игла аккуратно проходит под кожу, а из шприца вливается лекарство. Это было не больно, только неприятно. Но когда она закрыла отверстие ватой, то взглянула на женщину напротив и увидела... Слёзы? Они солёными ручейками текли из чужих глаз и не останавливались. — Алёна, вам больно? — обеспокоено спросила Василиса. — Нет-нет, всё хорошо, — Упаева старалась спрятать лицо, не желая смущать так-то чужого человека, но к удивлению, Калининой было не всё равно. Плачущую Алёну нежно прижали к белому халату, начиная поглаживать спину и подрагивающие плечи, успокаивая. Тогда, она почувствовала запах лекарств и приятных духов. Чувствовала щекой ключицы, что выступали из под ворота футболки женщины, и всхлипывая, продолжала прижиматься к чужому телу, словно к спасению. Будто это ангел наконец спустился к ней и теперь так близко. Он спасёт, защитит, отогреет и всегда будет рядом. Василиса же не обращала внимания на одежду, что быстро намокает, она лишь молча сидела, стараясь успокоить своего пациента, не из соображений долга по работе. — Я... Я вспомнила! Ярина... Она в пожаре погибла. Я так скучаю... — всё лепетала  Упаева, всхлипывая и вздыхая. — Я думаю, что она сейчас в лучшем месте. Вам стоит жить дальше. Она бы не хотела, чтобы вы плакали и расстраивались, — Калинина искренне хотела помочь даже не понимая, о ком Алёна говорит, но эти отрывки можно собрать в одну грустную и трагичную историю. И женщина подняла взгляд, и посмотрела в омут голубых глаз. Так.. Так они были похожи на те любимые глаза в детстве! Такая добрая улыбка одними уголками розовых губ, прищуренный взгляд из под ресниц и приподнятые светлые брови. А волосы на солнце переливаются, словно золото. Алёна когда-то думала, что больше не сможет увидеть такой красоты ещё раз, но... Увидела. И вот, из дома она выходит в своём пуховике и длинной юбке поверх колготок. На голове повязан её любимый платок с разными цветами и узорами, а на ногах сапоги. Март нынче не тёплый. В руках пакет с пряниками, что Алёна старательно готовила сама, и заранее купленный пёстрый букет разных цветов: и жёлтых, и розовых, и синих, и фиолетовых, и белых. Василисе должно понравиться. Женщина садится на остановке и мирно ждёт свой автобус. Потом садится в транспорт и едет в старый, но тихий и милый район. Во дворе, на подтаевшем и плотном снегу играют дети, дедушки и бабушки сидят на лавочках. Вон кот выбежал из подвала и быстро удалился за угол дома. На голых ветках сидят птицы, но потом улетают, звонко чирикая между собой. Нужный подъезд, заветная квартира, третий этаж. Алёна звонит в звонок. Через несколько секунд дверь открывают. Встречает её приятный запах, тёплый свет и любимая Василиса в нежном платье голубого цвета. Она ярко улыбается, смотря прямо в зелёные глаза Упаевой, а потом переводит взгляд на букет, что не мог не привлечь внимание. Его ей протягивают и с порога произносят: — С восьмым марта, ангел мой.