Комуги и Тэцуо

Вереница дней беспощадно давила на Комуги своим однообразием. Окружающий мир постоянно менялся: совсем маленькие дети коллег поступали в школу, кто-то из знакомых женился, близкий друг приобрел желанный автомобиль, но для Комуги жизнь остановилась подобно старым механическим часам. Вся ее суть — ныряние в непроглядную бездну, что называлась горем утраты. Она потеряла своего жениха больше года назад. Он погиб в автомобильной аварии по вине нетрезвого водителя, и это болезненно-удивительное явление — сколь хрупок все же человек, сколь несправедлива и жестока бывает судьба. Порою Комуги задавалась вопросами вечности и смерти, словно беспристрастный философ, словно биолог, рассматривающий поведение подопытных грызунов через стекло. Она приютила в своем доме отчаяние и свыклась с ним настолько, что иногда даже не замечала, как крепко оно вросло ей под кожу. Состояние Комуги усугублялось гибелью родителей. Отец ушел раньше, а мать отправилась за ним через пару лет. Временами Комуги казалось, что она осталась совершенно одна на всей планете, что больше нет тех, кто смог бы полностью ее понять и стать для нее и опорой, и той незаменимой частью, которую требовала душа. Любой человек нуждается в понимании. Большинство нуждается в любви. Не все способны выпутаться из бесконечного множества тонких нитей одиночества, столкнувшись с истинной трагедией. Когда душевные терзания казались невыносимыми, Комуги вспоминала о тех редких людях, находивших единственное утешение в алкоголе. Она думала, быть может, и ее жизнь заиграла бы новыми красками в объятиях зеленого змия. Однако воля ее была непоколебима, и стремление жить, а не существовать, впадая глубже на дно, заставляли ее тут же отбрасывать подобные мысли, как противоестественные для ее природы, для ее характера. Она не имела права сдаваться. Этого бы не хотели ни жених, ни родители. Комуги была храброй и сильной, несмотря на постоянно сдавливающее горло отчаяние. «Дура! Как ты вообще могла позволить себе думать о таком?» — мысленно ругала себя она, понимая, что пьянство — это не ее удел. У Комуги не было грандиозных планов на жизнь, но она умела ценить себя. Приходя в банк, где Комуги работала, она натягивала на себя маску счастья, потому что не хотела видеть жалость к себе. Она не презирала слабость и с пониманием относилась к чужим проблемам, но себе такой роскоши она позволить не могла. Раскисать на работе было даже хуже, чем держать все в себе. Она отвечала легким смехом на шутки коллег, слушала полные восторга истории, но по большей части погружалась с головой в свое дело, которое стало для нее отдушиной и причиной продолжать. Комуги встречала всех мягкой улыбкой и поклоном, и ее внешность очаровывала многих людей, с которыми ей приходилось видеться. У нее были длинные светлые волосы с несколькими немного более темными прядями, напоминающими мелирование, однако этот не характерный для жителей Империи цвет был естественным. Свои волосы Комуги собирала в аккуратный пучок. Но главным украшением ее лица являлись глаза — миндалевидные, темные, невероятно красивые и глубокие, словно в них была запечатана древняя мудрость. Наряд на работе был простым — белая рубашка и черная юбка до колен, однако в повседневной жизни одежда была еще более незамысловатой — футболки и джинсы. До смерти жениха Комуги любила примерять различные платья, и у нее сохранилось несколько кимоно, подаренных им или надетых на их совместные особые события. Сейчас же она считала желание наряжаться бессмысленным. Рабочий день подходил к концу, и Комуги предвкушала возможность вновь стать собой, не притворяясь и не обманывая окружающий мир. В ее груди плескалась горечь, и как бы она ни пыталась осушить водоем скорби, он лишь превращался в кипяток. Даже спустя такой большой промежуток времени переживания были сильны и безжалостны к одной хрупкой и изящной девушке. Ведомая загадочным предчувствием, которому Комуги привыкла доверять, она отправилась в парк Кику-Секай — ее любимое место, где росли роскошные и изумительные хризантемы. В Империи существовало поверье, согласно которому первые ее жители отправились на неизведанный остров в поисках цветка, способного сохранить молодость и продлить жизнь, но настолько сильно они полюбили это место, что основали деревню, которая со временем разрослась в страну, а затем и в целую империю. Сама хризантема символизировала счастье и долголетие, и Комуги, пускай не получала ни того, ни другого, продолжала посещать Кику-Секай в дань традициям, дорогой культуре и любви всех ее ушедших близких к этому чарующему цветку. Однако сегодня было нечто потустороннее в ее желании пройти в парк, сравнимое с далеким криком о помощи или обещанием самой себе наконец-то наладить свою жизнь. Оказавшись в живописном парке с водоемом, через который проходил белоснежный мост, с каменными фонарями, освещающими все вокруг по вечерам, с аккуратно стриженной травой, окруженная зеленью и хризантемами, Комуги испытывала неподдельный восторг, несмотря на то что бывала здесь великое множество раз. Но больше всего ее поражала огромная наблюдательная вышка, состоящая из множества механизмов и гигантских шестеренок, выкрашенная в цвета хризантем. Эта смесь естественного и искусственного, природного и технологического, казалась ей маленьким архитектурным шедевром. Здесь можно было наконец-то ощутить покой и приблизиться к просветлению. Согласно легенде, если сорвать хризантему во время Фестиваля Солнца, можно обрести благополучие. Этот день не был отмечен какими-либо праздниками, но интуитивно Комуги тянулась к цветку, словно ее влекло некий промысел за гранью человеческого понимания. Она осторожно коснулась бутона и, загипнотизированная, поддалась силе его красоты. Но вдруг все прервал жалобный, душераздирающий писк, от которого Комуги вздрогнула и выдохнула. Она резко повернула голову в сторону и принялась усердно искать источник шума. Ее душа была полна эмпатии и заботы, так что она не могла оставить без внимания чужие страдания. Отодвинув в стороны ветви куста, Комуги ахнула, испугавшись лишь на долю секунды. Она увидела чудеснейшее создание, напоминающее лисицу и собаку, маленькое и беззащитное, такое же надломленное и обессиленное, как она сама. Она бережно потянулась к зверьку рукой и дала обнюхать свои пальцы, показывая, что не собирается причинять вреда. Крошечный зверь изучил запах человека и дернул ухом, после чего вновь опустил голову. Комуги могла поклясться, что его взгляд был печальным. Сердце ее не выдержало столь трагичной картины, и она прошептала: — Тебе плохо, бедняжка? Я хочу тебе помочь. Зверек вновь приподнял голову и посмотрел Комуги в глаза. Он не кусался и не угрожал, словно все понимал. Или, быть может, он сдался в этой гонке за собственную жизнь? Нет, Комуги не могла позволить еще кому-то уйти, даже если это было животное. Она обязана сделать все, что в ее силах. Именно поэтому она, вздохнув, осторожно подняла на руки зверя, чьи глаза блестели темным янтарем — в точности как у его спасительницы. Его шерстка напоминала лепестки нарциссов своей нежностью, а уши — длинные, как листья тропических растений, о которых Комуги приходилось лишь слышать. Она не знала, что это за животное, но ей было ясно одно — он нуждался в помощи. К счастью, у нее был друг-ветеринар, к которому она могла обратиться. Поспешив, Комуги направилась в клинику для животных, где работал ее лучший друг Адам. Они сошлись еще очень давно на почве любви к четвероногим братьям меньшим, и Комуги узнавала всю информацию от него. Он был специалистом в своей области, которого рекомендовали во всем городе. Постучавшись, Комуги прошла в кабинет. Ей повезло, и клиентов на данный момент не было. Адам — толстый, усатый мужчина, одетый в рубашку и жилет, чтил моду позапрошлого века, хоть и не жил в те времена. Сейчас в выборе нарядов была куда большая свобода, чем сотню лет назад, и люди могли одеваться так, как им заблагорассудится, не выходя за устоявшиеся рамки. Еще у Адама была добрая улыбка, и он был рад встрече с Комуги, что читалось в его взгляде ровно до того момента, как он увидел у нее на руках изнеможенного зверька. Первым делом он осмотрел животное на наличие травм. — Что с ним, Адам? — взволнованно спросила Комуги, сжимая ткань футболки, чтобы справиться с постепенно нарастающим стрессом. — Никаких повреждений нет, — первый вывод был утешительным, и Комуги вздохнула с облегчением, но не расслабилась полностью. — Судя по симптомам, которые я наблюдаю, животное очень ослабло от голода, однако мне требуется взять некоторые анализы, чтобы сказать наверняка, болеет ли оно чем-нибудь. Где ты его нашла, Комуги? — В парке Кику-Секай, — объяснила она и задала еще один вопрос, который не давал ей покоя с того самого момента, как она увидела зверька. — А что это за животное? Я никогда прежде таких не встречала. — Это фенек. Миниатюрная лисица, живущая в пустыне. Удивительно, что он оказался здесь, возможно, предыдущие хозяева потеряли или оставили его. На островах фенеки встречаются крайне редко, а в нашем городе я их ни разу не видел, — Адам погладил свой подбородок. — Ты можешь оставить его здесь, Комуги. Если я не найду его хозяев, я позабочусь о его дальнейшей судьбе в приюте для животных. Там работают хорошие люди, они быстро освоятся, как вести себя с фенеком. И, к слову, это мальчик. В груди Комуги забурлил и заволновался океан тревоги, предупреждающий о возможной невосполнимой потере. Как репейник цеплялся за шерсть, так и душа Комуги пыталась удержать маленькое создание с грустными глазами, чтобы защитить и уберечь. А если в приюте к нему не найдут подход? А если не смогут дать достаточно любви? А если он навсегда останется одиноким и несчастным? Мысли сменялись одна за другой, создавая целый жужжащий улей. Слова никогда еще не давались так легко. — А могу ли я оставить его у себя? Лицо Адама сделалось озадаченным и полным обоснованного непонимания. Тактично он попытался отговорить Комуги, рассказав о требовательности фенеков, которые любили быть в центре внимания, а также о ночном образе жизни, который мог негативно сказаться на работе подруги, однако Комуги оставалась непреклонной в своем твердом намерении позаботиться о зверьке. В конце концов Адам лишь вздохнул и устало улыбнулся. Он знал Комуги слишком хорошо, чтобы усомниться в ее убежденности и уверенности. — Это огромная ответственность. Не подведи это создание, Комуги. Он нуждается в уходе и той доброте, на которую ты способна, — сказал Адам, а потом рассказал все, что требовалось знать перед тем, как завести фенека — о питании, особенностях поведения и характера, возможных трудностях. Комуги слушала внимательно, время от времени кивая. Взгляд фенека был прикован к новой хозяйке, словно зверек пытался осмыслить происходящее и уловить всю суть натуры девушки. Когда с лекцией было покончено, Комуги взяла фенека на руки, нежно посмотрела на него и ласково погладила по голове, отчего зверек расслабился в чужих руках и ощутил себя в безопасности. Словно сама судьба сплела друг с другом их красные нити, образовав новый, более крепкий узел для каждого. Они познакомились только сегодня, однако подарили больше тепла, чем могли получить за последние годы. Комуги выпрямилась и покинула кабинет Адама. Ее шаг отныне стал смелым и легким, будто она парила над землей, воодушевленная зарождающейся дружбой. На пути к своему дому, охваченная светом «трехглавого» газового фонаря со множеством изогнутых труб, с алюминиевым подвесом, Комуги остановилась и вновь взглянула на фенека, поймав его ответный взгляд. С секунду она подготовилась, после чего ангельским голосом произнесла: — Я назову тебя Тэцуо. Так началась совместная история Комуги и Тэцуо, чьи судьбы отныне соединились в одну общую картину, сюжет которой они не могли предугадать, но могли вдохнуть в нее жизнь, используя в написании самые трогательные и светлые краски, не позволяя жестокости и безразличию проникнуть в их дом. Комуги чувствовала, что все менялось к лучшему. *** Весь мир расцвел и запестрил с появлением Тэцуо в доме Комуги. Поначалу фенек был слаб и вял, однако вскоре он пошел на поправку, и Комуги испытала на себе всю прелесть активного и шебутного Тэцуо. Он был ласковым и временами задорным, ему безумно нравилось развлекаться с кошачьими игрушками. Больше всего ему полюбился красный диван Комуги, который выделялся на фоне белых стен. Тэцуо быстро научился запрыгивать на мебель и бегать, прыгать по ней, порою царапать и грызть, когда того требовала его энергичная природа, или спать, если он нуждался в отдыхе. Комуги не возражала. Любой ущерб, причиненный дивану, она воспринимала как нечто уютное, создающее атмосферу быта и оживленности. Тем более ее маленький друг был счастлив, а это было ее приоритетом. В очередной раз возвращаясь с работы домой, Комуги ожидала встречу с Тэцуо. Она знала, что он соскучился, что ему необходимо было проводить вместе с ней время, и она бы все отдала, лишь бы у нее появилась такая возможность. К счастью, завтра был выходной, поэтому их с Тэцуо ждал совместный отдых, а на сегодня у Комуги был сюрприз для друга, который ему должен был понравиться. Она открыла входную дверь и огляделась, заприметив Тэцуо на его излюбленном красном диване. Он сидел гордо, словно каменное изваяние. Он казался невероятно умным и сообразительным, будто он знал точно, когда его хозяйка вернется. И когда это случилось, он дамкой на доске для шашек помчался к Комуги, перепрыгивая препятствия в виде игрушек. Спешно взяв Тэцую на руки, Комуги звонко рассмеялась, прикрыв глаза, почувствовав его нос на своей щеке. Более ласкового и доброго существа не сыскать на всей планете! Комуги покачала Тэцуо, а, услышав его лай, тут же отпустила. Она считала маленького друга не просто безмерно разговорчивым, но и весьма певучим. Его голос каждый раз повышал ей настроение и помогал расслабиться, позабыв о суете прошедшего дня. Тэцуо торпедой помчался за одной из своих многочисленных игрушек — за пищащим мячиком. Он схватил мяч в зубы и шустро, не сводя глаз с Комуги, подошел к ней с неприкрытым намерением, которое легко читалось в его взгляде, а также в поведении — он выпустил игрушку, которая покатилась прямо к ногам Комуги. Та усмехнулась и, наклонившись, подняла мяч. — Хочешь, чтобы я его бросила? — тихо спросила она. Комуги уставала на работе, но на Тэцуо у нее всегда хватало и сил, и времени. Он стал ее маленьким маяком, освещающим ей дорогу. Не раздумывая, она бросила мяч, так что тот улетел за диван. Тэцуо сорвался с места, и топот крошечных лапок раздавался по дому раскатами грома. Тэцуо вернулся победителем, забрав спрятанное за диваном сокровище в виде разноцветного мячика. Этого было недостаточно, чтобы удовлетворить его бойкость и игривость, а потому он требовательно заявил о своем желании продолжать громким лаем. Разве Комуги могла отказать своему новому другу? Она бросала мяч, а Тэцуо приносил его, и неважно, куда тот закатывался. Тэцуо справлялся с любыми преградами, умный и ловкий, смелый и целеустремленный. Комуги поймала себя на мысли, что гордилась им. Ей и самой было весело, и впервые за год она смогла неподдельно улыбаться и смеяться, захваченная этой простой забавой. Комуги и Тэцуо веселились весь вечер: они играли кошачьими игрушками, коими отныне был забит весь дом — то с палочкой, на конце которой были перья, то с плюшевыми мышками, то с полыми шарами, внутри которых были колокольчики; Тэцуо бегал по миниатюрному лабиринту, словно они с Комуги устроили прятки, а также забирался во все щели и выглядывал, оставаясь на месте, но в какой-то момент начиная мчаться с небывалой скоростью к своей хозяйке. Легкость бытия витала в воздухе, создавая ощущение чего-то родного. Все больше и больши эти двое привязывались друг к другу, а их дружба крепла. Под конец дня Комуги выбилась из сил, и единственное, чего она хотела, — это лечь и уснуть. Она утомилась, но Тэцуо оставался бодрым и в некотором смысле назойливым, однако Комуги готова была простить ему все, ведь свет при всей своей необходимости порою способен был слепить. Такова была всеобъемлющая и вечная суть вещей — каждое явление имело две стороны монеты. Комуги свыклась с задорным нравом маленького друга, а он, словно понимая все без слов, вмиг успокаивался, давая хозяйке бесценные часы отдыха. Иногда он продолжал буянить, сбивая вещи, топчась по Комуги, пока она спала, громко разговаривая, но бывало, что он входил в положение и ложился рядом, позволяя легкой руке девушки поглаживать себя до наступления сна. Лишь закрыв глаза, Комуги уснула. Она видела нереалистичные картины, созданные ее мозгом, неописуемую фантасмагорию, в которой легко было потеряться. Затем ее взору предстал смуглый мужчина с темными волосами и карими глазами. Она никогда не встречала его прежде и не знала его имени, но что-то манило ее к нему, словно они были знакомы. Она пыталась узнать о нем хоть что-то, но речь не складывалась в слова, и Комуги мысленно окрестила незнакомца Пустынным Человеком. Черты его лица были размыты, но он казался таким осязаемым и настоящим. Что-то бессознательное говорило в ней, оставляя на сетчатке ее глаз изображение Пустынного Человека. Как только солнце встало из-за горизонта, Тэцуо, до этого дремавший, вдруг встрепенулся, почесался и заскулил, касаясь лапой лица Комуги. Он настойчиво требовал у хозяйки проснуться и подготовиться к приему пищи, играм, прогулкам и прочим развлечениям. Комуги недовольно промычала и попыталась перевернуться на другой бок, однако сообразительный Тэцуо не сдался и запрыгнул на нее, принялся стягивать с нее одеяло. Он уже знал, что такой способ срабатывал в большинстве случаев. — Тэцуо, безобразник, не даешь мне поспать, — Комуги открыла глаза и сонно улыбнулась. Невероятно приятно было просыпаться в компании дорогого друга. — Доброе утро. Ты голоден? Дай мне немного времени, и я накормлю тебя. Пока Тэцуо наблюдал за хозяйкой, Комуги потянулась и выдохнула. Как бы тепла и мягка ни была постель, словно объятия любимого человека, она должна была как можно скорее подняться, чтобы успеть выполнить все планы на сегодня. Не сказать, что их было много, но у Комуги появилась одна идея, которую она намеревалась претворить в жизнь. Она давно так не загоралась своими задумками. Но прежде ей захотелось пообщаться с Тэцуо. — Знаешь, Тэцуо, в каком-то роде ты вернул мне радость жизни и оптимистичный настрой. До этого я готова была погрязнуть в серости и унынии одинаковых дней. Чуть больше года назад в автокатастрофе погиб мой жених... Я раскисла. Нет, я развалилась на части, а до этого с меня словно кожу содрали. Тяжело жить, постоянно ощущая боль. А потом в моей жизни появился ты, и мне наконец-то стало хорошо. Я раньше думала, что такое бывает только в фильмах или книгах, но ты дал мне самое главное — надежду на светлое будущее. Ты делаешь меня счастливой каждый день, Тэцуо, — тихо произнесла Комуги, наблюдая за маленьким другом, который не отвлекался и внимательно, будто бы осмысленно слушал речь своей хозяйки. Комуги даже начало казаться, что Тэцуо мог быть намного смышленее и разумнее, чем утверждали зоологи про животных. А вдруг у фенека был достаточно развит мозг для восприятия человеческой речи? Просто он ничего не мог ответить... Нет, такого просто не могло быть, спросонья в голову лезли странные размышления, и Комуги усмехнулась от своих нелепых предположений. Поднявшись с кровати, она первым делом направилась на кухню, пока Тэцуо следовал за ней, путаясь в ногах, будто пытался собой поставить подножку. Он был тем еще хулиганом, способным на различные шалости, но это казалось Комуги скорее милым, чем раздражающим. Она успела привязаться к зверьку за столь короткий период времени. Ей доставляло огромное удовольствие гладить его, ухаживать и заботиться, чем она собиралась заняться прямо сейчас. Она вошла на кухню и достала из холодильника молоко для себя и курицу для Тэцуо, а также хлопья из шкафчика. Фенеки были неприхотливы в еде, их, к счастью Комуги, нельзя было назвать гурманами, хотя у Тэцуо были свои предпочтения. Иногда он нарушал все границы и стремился протиснуть свою смешную мордашку в тарелку хозяйки. Такое произошло и сейчас. — Ты хочешь хлопьев? Тэцуо, ну разве так можно? Вон, у тебя вкусная курочка... Ладно, но только пару штучек, не больше, — Комуги постаралась выглядеть строгой, но это не возымело никакого эффекта. В итоге Тэцуо удалось выклянчить себе хлопья. — Знаешь, у меня в детстве был пес, его звали Сэм. Хороший такой, добрый и ласковый. Родители запрещали пускать его на кровать, но я тайком позволяла, и мы спали вместе, как сейчас с тобой. Сэм жил долго и счастливо и умер от старости, окруженный членами своей семьи. Я тогда долго плакала, я ведь была еще ребенком. Это был первый раз, когда я столкнулась со смертью. С другой стороны, сейчас я понимаю, что без нас ему могло быть намного хуже. Наша человеческая задача — беречь братьев наших меньших и давать им все, что в наших силах. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Это цитата из книги, которая навечно сохранена у меня на подкорке. Вновь наступило твердое ощущение безграничного понимания от Тэцуо. Он слушал внимательно, прерываясь лишь на употребление пищи, но его огромные уши были навострены. Комуги начало казаться, что ее надломило длительное одиночество, и теперь она принимала желаемое за действительное. Закончив с трапезой, Комуги прибралась под лай Тэцуо, который сегодня был еще более общительным, чем прежде, а затем собралась на улицу. Раньше они с Тэцуо никогда не гуляли вместе, но Комуги решила, что пора это исправить. Надев на маленького друга ошейник с поводком, она направилась к выходу и покинула дом, надежно заперев входную дверь. Тэцуо выглядел изумленным и воодушевленным. Он носился по улице, но не отбегал далеко из-за поводка, все обнюхивал, изучая и запоминая, пытался ловить мелких животных, которые попадались ему на пути. Он выглядел невероятно счастливым, и от этого зрелища самой Комуги становилось тепло и легко на душе. Спустя несколько минут прогулки она осознала, что это Тэцуо ее вел, а не она его. У него был характер харизматичного лидера, за которым хотелось следовать. Комуги представила его каким-нибудь адмиралом или капитаном корабля и усмехнулась, пока Тэцуо фырчал на очередное насекомое. Комуги ловила на себе и Тэцуо пристальные и изумленные взгляды прохожих, впервые увидевших столь причудливого питомца. Сама Комуги отказывалась думать, что Тэцуо — это питомец. Он в первую очередь был другом и членом семьи, равным с человеком, но нуждающимся в заботе. Он ничем не хуже кого-либо другого, а в некоторых аспектах даже лучше — он не воткнет нож в спину и не расскажет никому личный секрет, доверенный только ему. А еще он был и будет рядом, неважно, заполнена будет жизнь Комуги солнечным светом или ее постигнет дождливая непогода, бросит ли она якорь возле необитаемого острова надежд и мечтаний или же будет гонима буйствующей бурей в неизвестность. Тэцуо — надежный и верный друг. Район, в котором жила Комуги и сейчас прогуливалась вместе с Тэцуо, считался одним из самых безопасных. Преступления в Империи были редкостью, но порою они случались, однако в этом районе не было даже карманных краж уже несколько лет. Для спокойного, безмятежного бытия это место было идеальным вариантом. Здесь также сохранились некоторые культурные особенности архитектуры — большинство домов делались из дерева, на некоторых были каменные плиты. Самая выделяющаяся деталь жилых зданий — это крыша, зачастую щипцовая, с карниза которой свисали миниатюрные фонарики. В выборе цвета жители Империи зачастую проявляли консерватизм, останавливаясь на приглушенных тонах белого, серого и коричневого. Участки ограждались заборами — деревянной сеткой, каменными или бамбуковыми. Через некоторые можно было заглянуть и иногда увидеть потрясающую находку в виде заводных кукол в человеческий рост. Такие автоматы приветствовали гостей и предупреждали хозяев о проникновении на частную территорию. Комуги подумывала приобрести себе такого, потому что технология автоматонов казалась сложнейшим и восхитительным чудом инженерного искусства. На некоторых домах красовались эмблемы — символы древнего или знатного рода. За весь путь Комуги заметила лишь одну такую эмблему -- ветвь сакуры, наложенную на золотую шестеренку. Для нее все виды были привычны и знакомы, однако Тэцуо, все время забегающий вперед, любовался окружающим миром, иногда подпрыгивая, чтобы узреть как можно больше. Он отвлекался лишь на живых существ и растения, которые вызывали в нем желание поймать и унести. Таковым стал цветок, который заприметил Тэцуо и подбежал к нему с необъятным желанием сорвать. Сделав это, он вернулся к Комуги и посмотрел на нее в ожидании. — Это же космея, — восторженно произнесла она, а затем замешкалась. — Ты решил подарить его мне? Ох, Тэцуо, ты настоящий джентльмен. Это лучший подарок, спасибо! — Комуги взяла цветок, а Тэцуо возгордился собой и зашагал вперед, подняв голову. Они оба были довольны времяпровождением вместе, и у обоих останутся лучшие впечатления. Напоследок Комуги показала свою школу, в которой училась несколько лет назад, с которой у нее было связано бесчисленное количество воспоминаний. Она поделилась с Тэцуо моментами из своей школьной жизни: рассказала о друзьях, в том числе и об Адаме, о своей успеваемости и усердии, благодаря которым она смогла поступить в престижный колледж и впоследствии устроиться в банке, а также о кружке поэзии, который она посещала. Они стояли вдвоем — женщина с цветком космеи в руках и непоседливый, ухоженный, словно сбежавший из сказки зверек-фенек, наблюдая за окружающим миром, с которым у них наступила гармония. Вдали виднелся завод с огромной паровой машиной двойного действия — главной достопримечательностью Империи, возведенной почти в каждом городе. Чуть больше столетия назад механик Густав Ямамото изобрел это потрясающее устройство, и во всем мире началась новая эпоха — эпоха технологий и индустриализации, люди с каждого уголка планеты стремились попасть в Империю, прославившуюся грандиозными открытиями и изобретениями. Комуги надеялась, что достойна быть частью этой земли. Из размышлений Комуги вывел Тэцуо, что уперся в ее ноги передними лапами, привлекая внимание. Комуги улыбнулась и кивнула своему другу. Вылазка оказалась полезной для них, но всему наступал конец, так что они отправились обратно домой. Если для Тэцуо важны были впечатления, то Комуги вдохновилась болезненно сладкой ностальгией. Она знала, чем займется в ближайшее время, пока ее друг будет спать. Предположения Комуги сбылись, и Тэцуо, оказавшись дома, забрался на любимый красный диван и уснул. Комуги старалась не потревожить и не разбудить его, так что очень тихо открыла бумажную дверь и скрылась за ней в своей комнате. Она устроилась за письменным столом, поправила выбившуюся прядь светлых волос и принялась писать, окрыленная прошлыми пусть и незначительными для мира, но важными для нее самой и ее близких достижениями. Строки сами приходили ей в голову, ей оставалось лишь подбирать рифмы. Она выглядела абсолютно сосредоточенной, и единственный, кто мог ее отвлечь, — это Тэцуо. Услышав, как Тэцуо скулил, Комуги тут же поднялась с места и открыла ему дверь. Разумный зверек не порвал бумагу, хотя мог, и этим заслужил уважение Комуги, которая решила, что на всякий случай следовало установить деревянные двери в ближайшем будущем. Она подняла друга на руки и усадила на кресло рядом со своим столом, за которым она работала и творила до смерти жениха. — Будешь моей Музой, Тэцуо? -- посмеявшись, спросила Комуги, и Тэцуо радостно залаял. Он улавливал положительные эмоции своей хозяйки, и та продолжила писать. Она не была профессионалом и не претендовала на звание всемирно известного поэта, но всплеск чувств на бумагу значил для нее бесконечно много, как гравитация для звездной системы. Творчество — неотделимая от Комуги часть. Поставив жирную точку, Комуги откашлялась и начала читать своему единственному слушателю и вдохновителю, стараясь не запинаться и сохранять выражение и интонацию: — Явился ты в сиянии шелка, И я, не разобравшись толком, Вслед за протянутой рукой Пошла судьбе наперекор. Готова пасть в объятия тьмы, Когда вокруг все глухи и немы. Но ты послал мне солнца свет, И боль вся вмиг сошла на нет. Возвысилась я до небес В стране приливов и чудес. Шагнула в счастье бытия И возрожденная явилась я. Тэцуо, замерев, увлеченно слушал хозяйку, не отвлекая, как это обычно бывало, и не пытаясь убежать. Он был на удивление тихим и спокойным, словно концентрировался на словах или на мелодичном звучании голоса Комуги, которая, закончив чтение, взглянула на Тэцуо в ожидании критики. Сейчас он казался ей самым умным и сосредоточенным существом на планете. Он продолжал молчать, словно человек, подбиравший слова, но вскоре спрыгнул с кресла и понесся вокруг ног Комуги с воодушевленным, одобрительным лаем. Он будто бы пытался рассказать о своих чувствах и мыслях, но не мог, как не мог камень, павший на дно морское, всплыть на поверхность. Однако Комуги не нужны слова — это все пустое и никогда не передало бы истинных порывов сердца. Она наблюдала за Тэцуо, за его игривой и воодушевленной реакцией, и осознавала: ему неведомы рифмы и значения, его дикая натура не способна на сложную оценку и анализ, но даже так он оставался довольным небольшим проявлением творчества хозяйки. Все просто и банально — он чувствовал не сухую речь, а саму суть Комуги, что вылилась на бумагу. Когда она была счастлива, он тоже испытывал счастье. Комуги решила, что продолжит писать стихотворения и зачитывать их Тэцуо. Это станет их тайным обрядом, доступным только им, посвященным. Общее творчество человека и фенека. Кто знает, может быть, и Тэцуо удастся проявить себя. Стоило Комуги подумать об этом, как он на пару секунд встал на задние лапы и подпрыгнул, чем вызвал восхищенный вдох. Настала его пора покрасоваться перед хозяйкой и заявить о себе. — Ты у нас артист! — Комуги поаплодировала, не скрывая теплой улыбки. Идиллию прервал шум в коридоре. Тэцуо навострил уши, а Комуги обернулась и насупилась. Она явно не одна это услышала, поэтому все ее тело напряглось и покрылось россыпью мурашек. Идея пронзила ее разум меткой стрелой — она должна позвонить в полицию и попросить о помощи, однако телефон находился в гостиной. Никогда прежде Комуги не была столь осторожной и незаметной, надеясь, что сможет выполнить задуманное и скрыться в шкафу вместе с Тэцуо. Ох, Тэцуо! Комуги оставалось молиться, чтобы маленький друг не выдал их местонахождение. Шаг за шагом Комуги добралась до домашнего телефона и принялась крутить циферблат, набирая нужный номер. В этот момент незваный гость зашел в гостиную и обнаружил хрупкую женщину. Он тут же поднял пистолет и навел на потенциальную жертву. Это был тот тип грабителя, который не чурался убийств, и в его злых глазах читалась вся его гнусная и жестокая личность. Комуги подняла руки вверх, на что грабитель усмехнулся. — Думала, самая хитрая, а, лиса? Не тут-то было, я вас хорошо знаю. А ты знаешь, что с тобой будет? — грабитель не опускал пистолет. Он явно был настроен застрелить Комуги. Она видела его лицо, и ему не нужен был лишний свидетель, который бросится звонить в полицию, как только он покинет дом. Он был готов совершить убийство. — Послушайте, нам не нужно заходить так далеко... — Молчать! А ну говори мне, где все деньги, — поставил свое условие грабитель. Получив ответ, он вместе с Комуги отправился за сбережениями, не выпуская ее из виду. Он застрелит ее в самом конце, когда нужно будет уходить, а пока что внутри Комуги теплилась надежда на спасение. Как все могло обернуться таким образом? Еще час назад Комуги и Тэцуо были беззаботны и блаженны в своем неведении о предстоящем нападении. Они наслаждались обществом друг друга, а Комуги впервые за длительно время смогла вернуться к своему хобби, которое давало ей свободу и гармонию. Они гуляли по улицам города, и Тэцуо подарил своей хозяйке милую космею. Неужели такова плата за возможность почувствовать себя живой? Когда грабитель обчистил тайник, он вновь посмотрел на Комуги и нагло улыбнулся ей, напоследок произнеся: «Прощай, крошка. Было приятно сотрудничать». Раздался выстрел, а следом за ним крик потрясенной, закрывшей голову Комуги. Тэцуо подоспел вовремя — он подпрыгнул к грабителю и впился острыми клыками в его руку, вынудив сначала промахнуться, а затем бросить пистолет. Мужчина рыкнул от гнева и что было сил ударил Тэцуо о стену, затем еще раз и еще, пока безжизненное животное не рухнуло на пол. Изо рта фенека текла кровь, он еще немного подергался, но вскоре застыл навечно. Холодные объятия смерти добрались и до него. За окном раздался вой сирен. Комуги только предстоит узнать, что бдительные соседи обнаружили подозрительного мужчину, взламывавшего дверь, и вызвали полицейских. Если бы только они приехали раньше, то всего удалось бы избежать. Если бы у Комуги в запасе было больше времени, то все были бы живы. Если бы она раньше приобрела автоматона, который смог бы заранее предупредить об опасности. Если бы не собственная трусость в критической ситуации, если бы она попыталась что-то предпринять... Столько «если бы», но ни одно не могло повернуть роковое решение злодейки-судьбы вспять. В ушах стоял мучительный звон, а тело Комуги трясло от ужаса, но самое чудовищное потрясение ждало ее впереди. Открыв глаза, Комуги окаменела. Горячие слезы потекли по ее щекам, она кричала: «Тэцуо! Тэцуо! Нет!», но не слышала собственного голоса. Происходящее казалось набором замедленных кадров, где все понарошку. Такого не могло быть. Только не с ней, только не в очередной раз. Она не могла потерять еще одного дорогого друга. Комуги думала, что она проклята. Она не видела, как убегал грабитель, не слышала ни единого звука, доносившегося с улицы. Она подползла к Тэцуо и проверила его. Гибель ее маленького героя стала решающим ударом для нее. В забытье она схватила Тэцуо на руки и выбежала с ним из дома. Ноги сами привели Комуги в парк Кику-Секай, место их встречи. Охваченная горем, она легла на холодную землю. Ее не волновали ни грязь, ни ночной воздух, обдувающий прохладой, ни возможность встретиться с прохожими, ни незапертый дом. Она протянула руку к бутону хризантемы и сорвала его, прошептала, приблизив цветок к своим губам: «Хочу, чтобы Тэцуо вернулся», а затем отпустила и крепче прижала к себе бездыханное тельце. Ее глаза покраснели, дыхание сбилось и веки закрылись. Опутанная тьмой и безысходностью, ощущая на себе давящее напряжение, которое невозможно было вынести, Комуги погрузилась в сон, надеясь, что больше никогда не проснется. Мир поблек и потускнел, лишившись всех своих красок. *** С пробуждением Комуги захватил новый приступ бушующей тревоги, когда она не обнаружила рядом с собой тело Тэцуо. В ней пламенем загорелась надежда, что он выжил, что он, очнувшись, куда-то убежал и спрятался, потрясенный событиями вчерашнего дня. Из раздумий ее вывел незнакомый мужской голос: — Здравствуй, Комуги. Я рад, что ты проснулась. Комуги резко обернулась и сжалась, готовая дать отпор в случае необходимости. Встреча с грабителем обучила ее, что она не должна сдаваться, что, если она опустит руки, все ее близкие пострадают. Однако мужчина не казался злым и жестоким, и у Комуги закралось необъяснимое предчувствие, будто они когда-то прежде встречались. Она выдохнула и, прижимая сжатый кулачок к груди, спросила на выдохе: «Кто ты? Где Тэцуо?». У Комуги было достаточно времени, чтобы рассмотреть незнакомца внимательнее. Он был смуглым, с темными приглаженными волосами, добрыми карими глазами, с щетиной и бойкой, но теплой улыбкой. Высокий и стройный, он был поистине красив и элегантен в рубашке с парочкой расстегнутых пуговиц, слегка обнажающих грудь. Сначала Комуги постыдилась, потому что так беззастенчиво пялилась на мужчину, а затем сработала эврика — тот самый Пустынный Человек из сновидений! Комуги ахнула, а незнакомец заулыбался мягче и доверительнее. — Меня зовут Эмиль, но ты знала меня как Тэцуо, — коротко объяснил мужчина, чем вывел Комуги из равновесия. — Тэцуо — это мой фенек, а не человек. Где он? Это ты забрал его? — потрясенная, Комуги пошла в наступление от шока и повела себя несколько агрессивнее, чем ей подобало. — Сейчас я поведаю тебе свою историю. Она покажется тебе безумной, но, пожалуйста, выслушай ее до конца, — пылко произнес Эмиль, посмотрев в глаза Комуги. Та едва кивнула, так как интуиция подсказала ей, что только таким образом она сможет отыскать Тэцуо. — Спасибо, Комуги. Я жил в Пустыне, части Империи, в богатой семье и гнался только за удовольствиями. Я ни в чем себе не отказывал, особенно в любовницах и любовниках, коих за всю мою жизнь у меня были десятки. Моя тяга к интригам обернулась против меня, когда одна из моих теперь уже бывших узнала о моем распутстве. Она наняла джинна, который проклял меня, обратив в фенека. Я признаю, я был не самым лучшим человеком, и тогда я злился на проклятие, но сейчас ни о чем не жалею, потому что оно позволило мне встретить тебя, Комуги. Но как я вернул свой облик? Условие снятия проклятия было сложным и казалось мне невозможным -- я должен был пожертвовать собой, спасая жизнь той, кого смогу искренне полюбить. Я никогда прежде никого не любил, но ты оказалась особенной... Ты оказалась лучшей. Сначала меня тронула твоя доброта, но, узнавая с каждым днем тебя все больше, я проникался к тебе чистой симпатией. Ты стала для меня всем миром. Ты ошеломлена, я вижу это по твоему лицу, но это правда. — Но если ты из Пустыни, то как ты оказался на Островах? — Комуги сложно было поверить в сказанное, и она пыталась поймать Эмиля на лжи. — Это увлекательная часть истории! — казалось, Эмиль был только рад проявленному интересу со стороны Комуги. — Я много путешествовал по всему свету, и однажды побывал на Островах. Остановившись в этом городе, я влюбился в него, стараясь изучить как можно больше. Я мечтал вернуться сюда. Став фенеком, я решил исполнить свою цель и, подслушав моряков, узнав, что они отправляются на Острова, тайно проскочил на корабль. Добраться до этого города, как я думал, не будет большой проблемой, однако я смог попасть только в парк Кику-Секай и потерял сознание от изнеможения. Ты нашла меня, спасла и выходила. Я благодарен тебе за твое добросердечие. Когда-то Комуги слышала о пустынных джиннах, но считала все эти россказни сказками и слухами. Но что, если в Империи в действительно существовали различные мифические существа, а часть легенд не была вымыслом? Вдруг Эмиль не врал? Он выглядел таким приятным и честным, и он по-настоящему тянулся к Комуги, а она, сама того не осознавая, сближалась с ним. Однако принимать все на веру не спешила, сохраняя долю рациональности. — Нет, это все ненормально. Эмиль, я вижу, что ты хороший человек, но ты не можешь быть Тэцуо. Магии не существует. И моего Тэцуо больше нет со мной. Если это какая-то шутка, то... она неудачная. Точно не сейчас, когда я потеряла своего друга. Я могу помочь тебе, но я не поверю тебе, — Комуги подрагивала, она говорила сбивчиво, часто делала затянувшиеся паузы. — Что ж, тогда я докажу тебе. Вчера мы впервые за два месяца вышли на прогулку. Не просто во двор, мы гуляли по всему городу. Ты показала мне свою школу, рассказала про кружок поэзии, а я подарил тебе космею. Этого недостаточно? Я могу продолжить, — Эмиль был своенравным мужчиной, и для него доказательство слов теперь являлось делом чести. Он не желал прослыть лжецом или сумасшедшим. Сердце Комуги пропустило удар. Она сжала домашнюю футболку в области груди, а потом покачала головой, все еще не убежденная. Ей нужно было нечто весомое, о чем могли знать только они с Тэцуо. — Ты мог шпионить за нами и подслушивать все разговоры. Так что продолжай, — между этими двумя словно разгорелась настоящая битва, цена которой — вера. Никто не отступал от своих убеждений. — Когда я только поселился у тебя в доме, ты была в панике. Ты даже не знала, чем меня кормить, поэтому тебе пришлось постоянно советоваться со своим другом-ветеринаром Адамом. Чаще всего ты давала мне курицу, вчера на завтра я ее ел, — Эмиль склонил голову набок и выжидающе, с лисьей хитростью посмотрел на Комуги, видя, как она сопротивлялась истине. — Ты мог просто угадать. Конечно, я была в панике, у нас не водятся фенеки, — Комуги более настойчиво покачала головой. — Ты читала мне сборник притч и легенд Империи перед сном, а еще рассказывала о своих коллегах из банка. Об Адаме. О своем женихе и о своих родителях, которых больше нет... Я тебе очень соболезную. Я тогда хотел это сказать, но не мог, — взгляд Эмиля переменился и сделался полным сочувствия. Это подкупало Комуги, которая еще тогда замечала сострадание в глазах Тэцуо. И сейчас точно такие же глаза Эмиля смотрели на нее. Они и вправду были одинаковыми, в них теплилось нечто волшебное. Не в силах что-либо произнести, Комуги молчала. Этот мужчина взаправду знал о ней и о быту с Тэцуо очень много. Эмиль продолжал рассказывать, вспоминая все дни, проведенные с Комуги, и лед недоверия постепенно растопился. Принимать желаемое за действительное — это неразумно и слишком болезненно, но дальнейшая речь Эмиля перевернула сознание Комуги, сделав ее уязвимой. — Явился ты в сиянии шелка, — начал он. — И я, не разборавшись толком, — продолжила она. — Вслед за протянутой рукой... -- Пошла судьбе наперекор. Тэцуо! Тэцуо, это правда ты! У Комуги выступили слезы, и она сглотнула, сдерживаясь. Эмиль и правда был Тэцуо, и он запомнил стихотворение, повторил его. Только Тэцуо мог слышать и знать о нем. Комуги, переполненная фонтаном чувств, закрыла лицо ладонями. Ее плечи подрагивали. Собравшись, она вновь посмотрела на того, кто стал для нее самым близким другом. Эмиль протянул Комуги руку, украшенную золотыми кольцами. Прямо как в коротком стихе, который она написала. — Пойдем судьбе наперекор? — предложил Эмиль, и Комуги не смогла отказаться. До вечера Комуги и Эмиль гуляли по городу. Она показывала ему все имеющиеся достопримечательности и самые любимые места, а он в свою очередь рассказывал о Пустыне, культуре и нравах ее народа. Комуги представляла чужую страну и мечтала когда-нибудь увидеть ее песчаные пейзажи, архитектурные нюансы и самих жителей, являющихся загадкой. Предания характеризовали их как нельзя кстати, и Эмиль рассказал одну легенду о Лейли и Меджнуне, в которой поэт Каис влюбился в женщину Лейли и посвящал ей стихи, однако она была отдана замуж за другого, и Каис, которого окрестили безумцем, Меджнуном, отправился странствовать по Пустыне, продолжая сочинять поэмы про любимую, оставаясь верным ей до конца. Он окончил свой путь на могиле умершей от болезни Лейли, уйдя вместе с ней. Истории, которые Эмиль рассказывал, были трагичны, однако главным мотивом были крепчайшие узы любви. За проведенное вместе время Комуги узнала Эмиля еще лучше — его характер, его прошлое, его увлечения. Они жили в разных странах, но при этом, несмотря на некоторые отличия, были удивительно похожи. Иногда это проявлялось особо отчетливо, когда они дополняли друг друга в речи, подбирая правильные слова. Они напоминали магнит и железо. Как бы хорошо и легко им не было вдвоем, в конечном итоге Комуги понимала, что на родине у Эмиля семья, друзья, работа и привычный уклад. Она не могли его держать рядом с собой. У него ничего не было на Островах, кроме Комуги. Дома ими было принято самое тяжелое решение в их жизни -- они должны были распрощаться. Комуги приютила Эмиля на ночь и согласилась оплатить перелет. Ее сердце обливалось кровью, но она считала, что это правильное решение, что так было нужно, потому что Эмилю будет слишком трудно, потому что они на самом деле не так хорошо знали друг друга, как это виделось изначально. Комуги была не из тех женщин, которые готовы на приворот и манипуляции, лишь бы оставить мужчину при себе. Она думала и о его благополучии. Провожать Эмиля было грустно. Лицо Комуги коснулась тень печали. Она больше не улыбалась, исчез блеск в глазах, а в груди стало тесно настолько, что хотелось кричать, но она сохраняла молчание. И лишь в самый последний момент перед отбытием, когда Эмиль обнял свою любимую, она ощутила себя живой и нужной. С ее губ едва не сорвалось эгоистичное: «Пожалуйста, останься со мной навсегда», но она не посмела его удерживать. Она смотрела на удаляющийся самолет, пока он не превратился в крошечную, едва различимую точку в небе. А потом она ушла, и долгожданное счастье захлопнуло перед ней свои двери. *** Все вернулось в привычную колею. Комуги ходила на работу, возвращалась домой, готовила, убирала и ложилась спать. Существование, обратившееся в пыль, давно не была настолько тягостным и унылым, а от былой радости не осталось ни следа. Вновь тысяча масок, сменяемых без смысла и без цели. Вновь проходящая мимо суета, в котором не было места свету. Комуги привыкла ко всему, но иногда, когда трепет города проникал в ее открытые окна, она вспоминала и представляла так ярко и насыщенно, как ни один художник не осмелился бы воплотить. Однажды зов ушедшего оказался настолько громким, словно звон колоколов, что Комуги поднялась с кровати и, надев куртку и балетки, помчалась вихрем, бурей, ураганом, готовая сметать все на своем пути, безжалостная к собственному телу, не дающая себе продохнуть. Она не имела права останавливаться, потому что впереди ее ждала возможность обхватить лучшие моменты в ее жизни, от которых до сих пор дрожали колени, а глаза наливались слезами. Лай, но не собачий, и сердце пропустило удар. Первый импульс был прост и изящен — Тэцуо наконец-то вернулся. Но этого не могло быть, это все невзаправду, ибо Тэцуо больше не было в этом мире. Затем мир засиял великолепием всех самоцветов, когда Комуги увидела маленького фенека, жизнерадостного и полного бодрости, совсем такого же, как ее любимый друг. Комуги ахнула и опустилась на колени, чтобы погладить этот дружелюбный комок света и тепла. Затем она перевела взгляд в сторону. Потерянный вздох — взору предстал Эмиль. Все тот же улыбающийся Пустынный Человек, чей след навечно остался в доме Комуги. Она не могла поверить, но она видела его. Молниеносная вспышка — она чувствовала его крепкие, сильные руки, прижимающие ее к себе. Она плакала, и в плаче этом было ее возрождение. Она гладила фенека, испытывая истинное возвышение над всеми бедами. Она повторяла раз за разом: «Эмиль... Тэцуо..», а Эмиль шептал: — Все в порядке, Комуги. Я здесь, я вернулся, теперь я навсегда останусь с тобой. Мы с Тэцуо останемся с тобой. — Но как же Пустыня? Почему ты вернулся? — спросила Комуги и вновь посмотрела на зверька, которому все было любопытно и увлекательно. Он вызывал восхищение и всплеск лучших эмоций. — Я не мог жить без тебя. Мне не были милы ни вид из окна, ни общество друзей и подруг, ни вкуснейшие яства. Я мог думать только о тебе. И я наконец-то принял решение, что я останусь с тобой на Островах. Теперь у меня есть с собой деньги, так что я смог здесь устроиться. О Комуги, моя величественная, вдохновляющая на подвиги Комуги! Ты — моя путеводная звезда. Ты моя Луна, а я твое Солнце. Ты — изящная ветвь сакуры, а я роза пустыни. Нам предрешено быть вместе! Так позволь мне остаться. Позволь мне быть твоим, любовь моя, душа моя, моя греза. — Я хочу быть с тобой, Эмиль! — поддавшись эмоциям, выкрикнула Комуги. — Я хочу, чтобы мы все были семьей. Эмиль наклонился к Комуги и коснулся своими губами ее губ, постепенно углубляя поцелуй, поглаживая талию, прижимая к груди. Комуги отвечала самозабвенно, отдавая свою любовь без остатка, держась за его плечи. Вскоре она положила руку на его затылок и принялась перебирать мягкие волосы, наслаждаясь одним лишь фактом их близости. Она раскрывалась перед Эмилем, нежная, ласковая и бесконечно преданная ему. В этот ничем не примечательный день два одиноких сердца, унесенные волнами взаимных чувств, спустя бесчисленные преграды наконец-то обрели подлинное счастье втроем - Эмиль, Комуги и Тэцуо.