Остальных…
Ещë один труп. Ещë один, блядский, труп, обнаруженный в коридоре на кварцевом полу в чёрно-белую плитку и три его безжизненных глаза впивались в истекающую холодным потом, гримасу Роберта, словно внушая ему чувство вины. Возможно, будь у него хоть пятьдесят таких глаз, он бы всё равно не сумел развидеть всю безысходность их ситуации до происшествия. И как это всë было несправедливо и грязно! А всë из-за этого котоманьяка, который жестоко расправился со своей добычей прямо перед Такеучи. Один размах ножом — и идеально белая матросская рубашка испачкалась в тёмно-красных пятнах, выпустив из неё все внутренности бедного Майкла — этого когда-то озорного крысеныша, что любил осыпать всех вокруг глупыми вопросами и просьбами сыграть ещё один раунд в карты, что любил смущать своего друга, щедро расцеловывая его лоб при сожителях, когда тот однажды пожаловался на боль в голове. Теперь же это воспоминание осталось глубокой раной в разуме Роберта и ему бы так хотелось расковырять её…«Иди туда, где тебе место.»
Реплика, которую он услышал перед тем, как переступить порог чужого дома. Это было то, о чем бы он сейчас хотел думать меньше всего. А перед ним — целая бесконечная дорога, которая решает за крысочела всë. На мрачном небе красовалась гигантская луна, которая с любопытством и одновременно жалостью наблюдала за одиноким бродягой своими детскими глазками. Крысочел с трудом ковыляет по пути, оставляя после каждого шага бордовый след на лесной тропинке, Роберту больше не слышно ничего, кроме собственного томного дыхания и урчания в животе, а в мыслях постоянно всплывает этот ужасный эпизод: крысы, кошачий глаз, смерть. И его острое оружие, смахивающее на огромную иглу, осталось лежать в луже крови без надобности… На мгновение крысочел застыл на месте и опустил голову, искривился почти в неестественном положении. Что он чувствует? Опасение? Слишком очевидно. Теперь его окружают только худощавые, обнажённые стволы деревьев, лесной гул и страх не покинул даже после ухода из дома Айвори. Роберт понял — это настоящий судный день.В порядке ли он?
—Роберт! Как только он соизволил обернуться, чьи-то руки стиснулись на шее Такеучи, словно окутав тëплым шарфом. Он даже и не сразу понял, наяву ли это или нет — крысочела обнимал, крепко прижимал к себе один из сородичей — Майкл. Судя по всему, он успел реинкарнироваться раньше остальных крысолюдей, или они, быть может, тоже сейчас где-то рядом? Роберт не осмелился сказать вслух хоть что-то, но подумал про себя: «Живой?..» — и чтобы удостовериться в том, что это не очередная галлюцинация, принялся осторожно гладить друга по спине дрожащими пальцами рук, слегка щупая за плечи, поправляя фуражку с чёрными округлыми ушами на макушке, ощущая тепло, передаваемое из чужого тела. Рядом с ним, Майкл выглядел словно ангелом-хранителем, маленьким светлячком в этой сплошной темноте — светловолосый, невысокий и на этот раз, без единого пятна на идеально белой матросской рубашке. —Живой. — повторил он за «старшим». Такеучи осознавал насколько убого и ничтожно он выглядит сейчас в этой потрепанной одежде и в чужой омерзительной кровище, в которой он искупался на славу. А что сейчас произошло с его лицом после того, как котоманьяк разорвал маску одним движением — он и представить побаивается. Но несмотря на всë это дерьмо, в объятиях друга он чувствовал себя более чем в безопасности, по-настоящему любимым, хоть и до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Эта пауза словно предвещала что-то хорошее для Роберта. Подняв голову вперёд, он наткнулся на остальных исцелившихся крысолюдей, как новеньких, они приближались к ним, постепенно выходили из разных уголков этого таинственного леса. Возможно, Такеучи сильно ошибался, когда считал их кучкой неразумных идиотов. Майкл выпустил друга из капкана объятий и его ладони в белых перчатках аккуратно дотронулись до раненного лица Роберта, впитывая в себя всю стекающую гниль и прочую гадость, как медицинская губка, от этого действия он ни разу не сморщился, как не странно. А потом крысочел взглянул на него как-то обеспокоенно: —Ты в порядке? В ответ он лишь слабо приподнял уголки своих губ, не отрывая взгляда от бледнеющего неба, в ожидании рассвета.Будет.