***
Светловолосый молодой мужчина стоял на палубе «Номада», опираясь ногой на правый бортик, и наблюдал, как матросы загружают на корабль дюжину тюков шерстяных тканей и мешков с зерном. В Баронии шерсть стоила вдвое дороже, зерно — в три раза дороже, чем в Басре, поэтому капитан согласился выручить старого знакомого [✓Калела] и привезти ему «по дружбе» партию товаров по выгодной для хитреца цене. После путешествия в Баронию команда «Номада» планировала отправится в неизведанные воды на поиски Дим-Дима и, на этот раз, как поклялся себе Синдбад, без Учителя они не вернутся. За минувший год капитан лишился юношеской стати и повзрослел, наполнив душу, словно амфору по горлышко, мечтами о новой жизни и решимостью их осуществить. Правда, до сих пор изменения не бросались в глаза. Этим утром ему захотелось отразить внутреннее ощущение уверенности в себе в победоносном облике: он надел чёрного цвета штаны, плотно облегающие крепкие ягодицы, словно вторая кожа, и рубашку из лёгкой белой ткани, шнурованную на груди, и вышел в таком виде на палубу. Дубар сидел на сложенных у причала мешках и угощался апельсинами. Заметив капитана в обновках, он громко присвистнул, намекая, что перемена в одежде младшего брата связана совсем не с необходимостью придать образу солидности. Синдбад решил пропускать мимо ушей подколки по очевидному поводу, но оказался не готов к похвале. — Тебе идёт, — услышал он и быстро повернулся на голос. Мэйв подошла к нему со спины. Она смотрела на вырез его новой рубашки оценивающе, но без присущей ей насмешливости: — Хотела прогуляться в город, но не жалею, что замешкалась. Капитану идёт, правда, Дубар? — и девушка улыбнулась. — Чуть не подавился от восторга, — съязвил первый помощник. — Спасибо за оценку таланта моего портного, — ответил Синдбад, пытаясь скрыть смущение, что неожиданно для себя почувствовал из-за слов одобрения, беззаботно произнесённых девушкой. — Ты стал похож на того пирата, что грозился нас потопить, — тем временем острил Дубар. — Как его зовут, бедолагу, влюблённого в Талию*? — Радан, капитан «Чёрной розы», — Синдбад пока не чувствовал подвоха. — С каких пор багдадские моряки носят чёрное? Или только влюблённые капитаны?! Такую ловушку Синдбад мог ожидать от Фаруза, который предпочитает откровенные высказывания, не делая разницы, какие из них касаются частной жизни, а какие— общекомандной, но никак не от старшего брата. — Других в продаже не было, — отшутился капитан. — Идём, проверим крепление груза. — Я проверял, — благодушно ответил Дубар. — Не помешает ещё раз! — слегка повысил голос Синдбад. Дубар выбросил апельсиновые корки в воду, поднялся, отряхнулся и проворчал тихонько, но так, чтобы капитан услышал: — Не помешало бы и мне купить новые шаровары… — Мне пора, — заявила Мэйв, глядя куда-то в сторону городских построек. — Оставляю Дермотта за вами присматривать, — девушка спустилась по трапу. Её уход с корабля совпал с появлением на дороге, расположенной по центру пристани, двух членов команды: одного худого и нескладного — Фаруза, и другого, мускулистого и поджарого — Ронгара. Вдвоём они тащили с десяток бурдюков, обвешавшись ними со всех сторон. Новоприбывшие невольно преградили Мейв дорогу. — Держите подарки, — окликнул друзей Фаруз, пошатываясь под тяжким бременем. — От эмира Басры для команды «Номада». Ведьма кинула снисходительный взгляд на припасы из дворцовых закромов. Дубар тоже трудового рвения проявлять не спешил. Тогда Ронгар перебросил через бортик корабля один бурдюк прямо в руки первому помощнику, а остальные со спины сгрузил на доски пристани. Самый опытный на «Номаде» знаток выпивки одним движением выдернул пробку, понюхал жидкость внутри кожаного мешка, хлебнул: — Отличное вино, — и снова припал к отверстию. — Э-э-э! — рассмеялся Синдбад. — Остальным оставь! — Мэйв, тоже попробуй. — Фаруз открыл второй бурдюк и протянул его девушке. Она отказалась, разглядывая высокого мужчину в длинном, до пят, ярком дорогом халате и чёрной чалме, что прошёл мимо стоянки корабля и остановился рядом с прилавками, полными апельсинов. Когда же на пути своём он поравнялся с «Номадом», то не сумел подавить волнения, невольно отразившееся на его смуглом лице. Тем временем Фаруз проявил настойчивость: — Ребята за обедом хорошо приложатся, можешь не успеть по возвращении, — пояснил он девушке. — Ты давно не праздновала с нами, — поддержал учёного капитан. — Некогда, — нетерпеливым движением она откинула мешавшие волосы назад. — За мной пришли. — Вернись до темноты, а не как в прошлый раз, — попросил Дубар. Забота первого помощника о девушке напоминала нравоучения, какие говорят юным сёстрам старшие братья, но, к удивлению капитана, Мэйв благосклонно приняла этот знак дружбы и внимания. Затем она направилась к молодому басрийцу с впечатлительным лицом, бродившему от лавки к лавке. Синдбад мрачно смотрел ей вслед. Почему-то капитан подумал, что посмей он озвучить подобную просьбу, ни в коем случае не похожую на указание или законный приказ старшего на корабле, Мэйв пришла бы на «Номад» на следующий день. — Опять он, ─ вполголоса пробормотал Дубар себе под нос. — Кто такой? — поинтересовался Синдбад самым небрежным тоном, на какой был способен. — Проходимец. Местный гуляка. — неприязненно хмыкнул силач. — Неправда, я видел его во дворце эмира. По-моему, уважаемый человек, — вмешался в обсуждение Фаруз. — Но Дермотт — тоже не в восторге от её окружения, — указал на птицу Дубар, чем привёл весомый довод против незнакомца. Действительно, сокол приземлился на перекрытие торговой палатки с фруктами, отлетел недалеко и вернулся, будто куда-то звал девушку, увлечённо спорящую, не заметившую метания пернатого спутника. — Мэйв сможет позаботиться о себе, — громко заявил капитан и отвернулся. В противоположную от торговой площади сторону, чтобы избежать соблазна подсмотреть или подслушать подробности чужой истории. — Они — расстались. — Фаруз, что ты сказал? — Синдбад дёрнул друга за плечо. — Я озвучил то, что думает Ронгар. — Друг мой, — капитан обратился к Ронгару, который, судя по появившемуся на лице страдальческому выражению, не рад был, что лишнее махал руками. — Какие события натолкнули тебя на мысль, что у Мэйв с ним, — Синдбад ткнул пальцем в «уважаемого человека». — Были любовные отношения? Ронгар собрался с духом и поделился своими наблюдениями с помощью движений рук — плавных, напоминающих танец, и резких, словно вызывающих на бой. Капитан, хотя за год совместных приключений выучил много жестов, нынче не брался трактовать их, или попросту отказывался верить глазам. — Какая связь? — раздосадованно спросил он Фаруза. — Что непонятного-то?! — буркнул Дубар, отводя взгляд. Радуясь тому, что вновь настал момент, когда его знания пригодились, Фаруз углубился в объяснения: — Подобным образом руки приближают одну к другой, когда хотят изобразить тесную связь. Этот жест может подразумевать как духовную, так и телесную… — Невозможно. У неё никогда нет времени, — перебил учёного Синдбад. — На этого парня она нашла время, — гнал мощную волну Дубар на лодку младшего брата, везунчика и сердцееда, разбивая в щепки его уверенность и хладнокровие. Не сговариваясь, одинокие члены команды повернулись оценить, что же такого особенного было у таинственного басрийца, чего лишён их бравый капитан, и собственно — они. Синдбад сверкнул на них глазами, и моряки поспешно разошлись по делам: одни — грузить мешки, другие — шить паруса, а Фаруз с Ронгаром спустились в каюты. На палубе остался только Дубар, нечувствительный к мысленным угрозам младшего брата.***
На «Номаде» жили по правилам братства, скреплённого морской солью и корабельной смолой, совместно преодолёнными штормами и штилями. Может, в чём-то лучше, может, в чём-то хуже, чем на других торговых судах, но тайных замыслов у друзей не было, по крайней мере, так думал Синдбад. Прячась за спинами прохожих, выбирающих товары на рынке Басры, он убеждал себя, что слежка за девушкой и молодым красавцем, что её сопровождал, лишь способ убедиться в отсутствии прямых угроз ценной помощнице в его путешествиях. Для начала капитану пришлось признать, что он словно носил повязку на глазах, не придавая значения тем или иным изменениям в поведении Мэйв. Девушка стала более вспыльчивой. Разве не была она такой с первой их встречи? Что-то скрывала. Но разве загадочность — не черта, присущая ведьмам? Часто запиралась в каюте. Как иначе она могла бы побыть просто женщиной, а не членом его команды? Синдбад спорил сам с собой, выискивая оправдания для подруги, но сегодня, прямо перед его носом и носом его корабля, раскрылась правда, и увиденному он не обрадовался. «Неужели Мэйв влюбилась? В первого встречного?!» — капитан рисовал в воображении фрески с таким сюжетом, от созерцания которых другим молодым мужчинам стало бы жарко, а у него по телу распространялся холод, а в душе — мрак. Упорно подавляя в себе невольное чувство, ранее им не испытываемое, он насильно старался переменить ход мыслей, пока шёл вслед за интересующей его парой. Когда стало возможно, незаметно проскочил мимо гружённых повозок, чтобы оказаться к ним ближе, настолько, что видел лицо соперника. Губы мужчины двигались, а значит, он ей что-то говорил — должно быть, приятное, раз её глаза вспыхнули интересом, а ресницы затрепетали. Из-за того, что покупатели рядом с Синдбадом громко торговались, прислушивался капитан без толку. Но у него создалось впечатление, что рыжеволосой девушке необходимо перевести дух, а её собеседник, наоборот, будто обрёл второе дыхание в их разговоре. Басриец вручил Мэйв потёртую книгу и в то время, когда она листала ветхие страницы, сначала заглядывал через её плечо, а потом склонился, чтобы их лица были на одном уровне. Самый скромный наблюдатель разобрался бы, что смуглого мужчину занимает не поиск нужной записи, а возможность исподволь прикасаться к девушке, что убедило капитана в правдивости выводов Ронгара. Придирчивый взгляд Синдбада перемещался с подруги на незнакомца, отмечая интимность ситуации, эмоциональный накал их разговора. — Мы — квиты? — услышал он следующую фразу басрийца. — Твоё молчание убивает меня. Капитан напрягся: либо этот смертник поторапливает девушку, либо же в его интонации промелькнул намёк на флирт? — Думаешь, я буду выяснять отношения на людях? — бросила Мэйв через плечо. — Разве всё не кончено? — парировал её собеседник. Казалось, Мэйв даже весело было дать ему положительный ответ, словно она издевалась над ним, глядя в красивые, но наглые глаза. — Тогда не зови меня больше, сама же ищешь встреч. Что мне говорить жене, когда я прихожу под вечер? «Скретч [✓Демон] меня побери!» — подумал Синдбад. — Неужели этот, трущийся около Мэйв, словно голодный кот, наглец — женат?!» — Что занят важными делами во дворце, — ответила ведьма. — Но я занят тобой, — промурлыкал басриец. — Уходи, ты — свободен, — девушка немного побледнела сначала, но потом кровь бросилась ей в лицо. — Я сама найду способ избавиться от проблемы. — Я имею право знать, как ты поступишь дальше. У меня — устоявшаяся жизнь, не хочу потерять всё, — негодовал мужчина. — Ты можешь потерять только моё уважение! — резко произнесла Мэйв, и её губы насмешливо изогнулись. У мужчины, который так и остался для капитана незнакомцем, от натянутой улыбки свело скулы. Наконец, словно решившись на что-то, он быстро, не оглядываясь, удалился по направлению к злачным местам Басры. Мэйв положила книгу в холщовую сумку и пошла в другую сторону. Но не на пристань, о чём через два квартала догадался Синдбад, скрытно идущий за ней.***
Бессильная злость, словно штормовая волна, окатила Синдбада с ног до головы; пытаясь разобраться в чужих мотивах, он отвлёкся и потерял Мэйв из виду. Как бы капитан ни вытягивал шею, нигде не мог увидеть огненно-рыжие волосы. Наконец, бросив взгляд назад, едва не вскрикнул от радости, ─ он находился буквально в двух шагах от девушки. Оказалось, что она зашла внутрь белого одноэтажного дома, окружённого густо разросшимися кустами. Это было идеальное место для отдыха верблюдов, навьюченных керамическими сосудами и другими товарами, считавшимися редкостью нынешнего времени. Они не пользовались спросом на главной торговой площади из-за возможности применения лишь людьми, знакомыми с основами зельеварения. Травы на прилавке раскладывала молодящаяся басрийка, в тёмных волосах которой было достаточно седины, чтобы нечастые гости этого дома прислушивались к её советам. Внезапно, без видимой причины, Синдбад ощутил острое чувство тревоги. Трое мужчин — по виду охранники торговых караванов — крутились возле дома, и это лишило его возможности подслушать разговор Мэйв с хозяйкой лавки с самого начала. Не в первый раз капитан задался вопросом, что же, во имя Тэнат [✓Вечная сущность, твердь земная], Мэйв тут делает. Девушка выглядела более, чем неловко, пытаясь что-то объяснить торговке, которая, к удивлению моряка, хотела побыстрее отделаться от единственной находящейся у прилавка покупательницы. — Бери то, что есть, либо уходи. Моей вины нет, что эта трава запрещена в Басре, — донёсся до Синдбада недовольный голос немолодой женщины. Мэйв бросила на весы золотые монетки, спрятала покупку и вышла из лавки. Куда ведьма на сей раз направилась, капитан не проследил, потому как один из наёмников обратился к нему с провокационным вопросом, почему это он, будто-то соглядатай эмира, не заходит в двери, а лезет в окна. В голове молодого мужчины сложился один из тех планов, которые хотя и всегда сумасбродны, зато с блеском им выполняются в подобных случаях. — Ас-саля́му 'алейкум, уважаемые! — капитан слегка поклонился громиле, самому крупному из троих. — Солнце слепит мне глаза, подскажите, пожалуйста, разве я — не на пороге известнейшей торговой лавки этого Великого города? И разве здесь я не найду волшебный травяной напиток, что поможет усталому путнику почувствовать себя словно в долгожданном оазисе? Мужчины переглянулись и отошли в сторону, пропуская Синдбада внутрь здания, очевидно, решив не связываться со сладкоречивым болтуном. — Прекрасная хозяйка, я хотел бы приобрести такое же зелье, что вы только что продали, — вкрадчиво обратился Синдбад к женщине с россыпью мелких морщин на умном лице. Она смутно напомнила ему Кейпру, но тут же он отогнал от себя эта мысль, ведь никакого смысла не было жене его Учителя, известной целительнице менять внешность магией или скрываться другим образом от капитана «Номада». — Не зелье. Зельем этой травке ещё предстоит стать, — ответила женщина. — Товар есть товар. Я щедро вас вознагражу, если вы поможете мне понять, как его использовать, — капитан выложил на весы на пять монет больше, чем до этого за свою покупку заплатила Мэйв. — Вы — возлюбленный той рыжеволосой красавицы? — Да, это — я, — ответил Синдбад, немного замявшись, озадаченный прямотой вопроса. Его собеседница внимательно рассматривала так внезапно появившегося покупателя, как бы принимая решение, достоин ли он доверия, или, возможно, совсем не тот, за кого себя выдает. Видимо, капитан прошёл проверку, потому что услышал в свою сторону весьма гневные слова: — Не жалко травить молодую девушку такой гадостью? — хозяйка лавки нахмурилась.— Или сегодня — рыженькая, завтра — другая? Поймите, после такого, она вообще может никогда не иметь детей! Женщина ещё что-то говорила, но Синдбад потерял дар речи и желание действовать по плану. Он не помнил, как вышел из лавки. Без зелья, не забрав монеты, ведь в его голове всё странности этого дня, наконец-то, встали на свои места. Долго бродил он по улицам Басры, людным и безлюдным и, зашёл в глушь, где уже не было города и где расстилалось море; очнулся лишь, когда оказался на том берегу, на каком когда-то повстречал Дим-Дима. По настоянию Учителя он взял эту язвительную девушку с её странной птицей на борт «Номада», но лишь по собственной неосторожности, позволил ей так глубоко проникнуть в его мысли, мечты и надежды. Синдбад повернул назад, к пристани, удвоив шаги, решившись спросить Мэйв, как только увидит её, о том, что глухою, нестерпимой болью рвало ему сердце...