Мимозы

            Черный сконфуженно топтался перед злополучной дверью. Вот уже битые пять минут он не находил в себе силы постучаться. Номер квартиры издевательски посверкивал, и даже сама деревянная поверхность, кажется, измывалась над Черным, гипнотизируя завихрениями временных колец. Он седьмой раз нервно пересчитывал их, и сбиваясь — цокал языком.       Черный думал о себе, как о малолетке, неопытном школьнике, притащившем цветы с клумбы однокласснице! Прочистив горло, он быстро оправил целлофан в задорную желтую крапинку на цветах.       Нет, это было просто смешно! Ему уже давно было не пятнадцать и даже не двадцать, так какого черта он мнется здесь, похожий на нашкодившего пса? Почему просто не постучит?..       «Давай же, дурья твоя башка, это же так легко! Поднял руку, сложил пальцы в кулак и…» — рявкал он сам на себя в голове.       Но Черный сокрушенно опустил-бросил голову вниз и до боли зажмурил глаза.       Ну что за напасть? Он же никогда не был трусом! Но, видимо, Черный плохо себя знал…       Горько усмехнувшись, он провел рукой по вспотевшей шее. Снова переступив с ноги на ногу, отер мокрую ладонь о брючину.       «Еще вырядился черти как! Рубашку зачем-то напялил, пиджак… Вымок весь насквозь, будто марафон пробежал! Как конь в мыле, ей богу!» — продолжал он лихорадочно себя отчитывать.       Отдернув полы пиджака, Черный вскинул голову, распахнул глаза и поудобнее перехватил букет. Цветы источали сильный аромат, от которого в носу начало свербить, а голова успела разболеться. Стрельнув глазами вниз на желтое безобразие, он вновь недовольно откашлялся и на этот раз занес кулак над дверью.       Дыхание тут же перехватило. На один длинный мучительный миг его будто выкинуло из тела, но Черный поспешил собрать себя в кучу и сосредоточить все свое внимание на руке. Сглотнув — кадык дернулся чересчур сильно, доставив дискомфорт — он, наконец, быстро постучал. Пожалуй, даже слишком быстро. Черный поморщился от мысли, что Эрик не расслышал этой жалкой попытки, и придется начинать все сначала. Но, видимо, удача была на его стороне.       — Да? Это почта? — послышалось из-за двери.       Черному потребовалось несколько секунд, чтобы вытолкнуть из, сжавшегося в спазме, горла задушенные звуки:       — Нет, Эрик… — начал он слишком тихо. — Нет, это Черный! — произнес он уже громче, наконец совладав со строптивым голосом.       Круги на двери так и норовили поплыть, поэтому Черный зажмурил глаза.       — Я хотел сначала позвонить, но тот номер, который мне дали, оказался нерабочим, — басовито продолжил он, сминая в пальцах скользкий целлофан.       Вдруг, на него дыхнуло свежим воздухом, и Черный резко распахнул глаза. В проеме стоял, опершись на два костыля, Эрик, исподлобья оглядывающий его скукожившуюся фигурку.       Вдохнув поглубже, Черный поспешил расправить, испуганно сведенные к груди, плечи. Взгляд, не повинуясь его воле, тоже пробежался по худощавому силуэту напротив. Эрик был одет в простые домашние треники и… ярко-красную футболку, всю в разводах от краски: старых — застиранных и не очень.       На секунду Черного отбросило в воспоминания, где то и дело красным пятном маячили…       — Мимозы? — прервал его бесстыдные рассматривания слегка хриплый — может, спросонья? — голос Эрика.       Черный тупо уставился на букет, зажатый в руках. Несколько секунд помедлив, он неловко протянул цветы Эрику. Уголки губ нервно дернулись вверх, образуя полуоскал-полуулыбку.       — Ты любишь их, — сглотнув, пропихнул из горла Черный комок слов.       Скособочась на один костыль, Эрик принял букет из его подрагивающей руки.       — Значит, запомнил, — легко усмехнулся тот. Черный быстро глянул в шоколадные глаза, полные участия.       «Черт, не хватало еще снисхождения! Не за тем сюда пришел, чтобы меня жалели!» — по-своему истолковал Черный этот взгляд.       — Просто увидел их и вспомнил о тебе, — свел он недовольно брови к переносице; пальцы же, живя своей жизнью, вновь потянули полы пиджака ниже к земле.       — Ты на работу? Устроился в какую-то крупную компанию? — огорошил его Курильщик внезапными вопросами.       Он в недоумении вновь уставился на чужое лицо. Эрик красноречиво обвел глазами его одеяние.       — А… Нет! Нет, просто… — сконфуженно начал он, но его перебили.       — Сменил стиль? Тебе идет, — спас его Эрик.       — Да нет, не то что бы… — закопал себя еще глубже Черный.       — Правда? Но в любом случае, тебе действительно хорошо, — оценивающе хмыкнул Эрик и, чуть неуклюже качнувшись на костылях, отодвинулся в сторону от прохода. — Зайдешь?       — Ам… Да, да, пожалуй, — кашлянул Черный в кулак, в попытке скрыть волнение, и одним широким шагом переступил порог. — Надеюсь, я не помешал? Могу уйти, если…       — Нет, всю ночь работал, но буквально за пять минут до твоего прихода выполз из мастерской, — легко пожал плечами Эрик, с улыбкой рассматривая цветы. — Ты прямо как угадал, я как раз рядом с дверью проходил! А иначе… тебе бы пришлось ждать намного дольше, — смущенно поднял тот глаза на, так и замершего в дверях, Черного.       Подумать только, значит судьба злодейка не шутки ради продержала его у двери мучительную вечность! И пускай это было лишь оправданием внезапной трусости, Черный поспешил ухватиться за спасительное объяснение. Душевное спокойствие сейчас не повредило бы.       — Поможешь мне поставить цветы? — вновь подал голос Эрик, и Черный попенял на себя за молчание.       «Стоишь тут как дубина стоеросовая, ни бе ни ме сказать не можешь!» — сокрушался он.       — Да-да, конечно! У тебя есть ваза? — поспешил Черный исправить положение.       — Должна быть. Точно помню, что была. Надо посмотреть на кухне, — в задумчивости поскреб Эрик над бровью.       — Хорошо! — встрепенулся Черный, уже готовый кинуться на поиски, как вдруг, гаденькая вина заскреблась в сердце. — Слушай… Ты прости меня, что не нашел тебя раньше.       — Эй, в таком случае и мне впору начать извиняться! — покачал головой Эрик и, вытянув свободную руку, коснулся его плеча, — Я ведь тоже мог разыскать тебя, Черный, да все тянул… А ты вот даже не остановился на старом номере родителей, который они сменили еще с полгода назад.       — Ерунда, — отмахнулся он, но от прикосновения не спешил отстраняться. Как давно Черный не чувствовал этих рук… И в прошлом-то Эрик редко его касался, но сейчас — спустя почти год разлуки — это было особенно ценно.       И тут, в миг, когда между ними затеплилась былая связь, Черный чихнул, дрогнув всем телом, как студень. Он быстро поднял палец к носу и поводил им из стороны в сторону, но это помогло слабо — раздался еще один чих, громогласнее первого.       — Ой-ой, у тебя что, аллергия? — послышалось взволнованное сбоку, и рука заботливо погладила вверх-вниз по плечу.       Черный готов был чихать здесь хоть целую вечность, лишь бы и дальше чувствовать эту желанную заботу.       — Да, на цветение, — слезы брызнули у него из глаз, но он мужественно сдержал новый залп чихов, чтобы продолжить, — то есть на полевые цветы, не все вообще.       — Черный… Зачем же тогда?.. — сквозь пелену слез он различил до боли знакомое ему выражение в глазах Эрика — мучительно-вопросительное.       — Ты любишь их, — просто ответил Черный, впервые за это утро прямо посмотрев тому в лицо.       Вопрос в глазах цвета брауни постепенно растворился, а на его место пришло понимание и… нежность.       Черный подавился воздухом и замер, боясь спугнуть долгожданное мгновение, будто оно было перышком, которое легко всколыхнуть одним неосторожным движением.       Склонив голову, Эрик вдохнул полной грудью ароматный запах мимоз, плотно ассоциирующийся у него с весной — временем отпускания всего прошлого, застарелого и начала нового, с чистого листа. Эрик любил весну, а не мимозы.       — Выкинь их в мусоропровод и возвращайся пить чай, — вскинув голову, уверенно сказал тот, — а я пока пойду ставить чайник, посмотрим, куда я успею добраться до твоего возвращения, — смущенно хохотнул Эрик.       — Но как же… — неуверенно повел бровью Черный, все же принимая из родных рук букет. Он завороженно всматривался в теплые искорки этих восхитительных глаз, шоколад в которых стремительно таял.       — Не проблема. Ты важнее, — широкая, дорогая сердцу улыбка была ему ответом.       Эрик любил Черного, а не мимозы.       И стоя над мусоропроводом, провожая взглядом помятый, многострадальный букет, Черный вдруг ясно осознал эту простую истину.       Вскинувшись, как пес, углядевший хозяина, он понесся на перегонки со временем к распахнутой двери. Проем приветливо лучился ему навстречу светом, свежестью весны и новым началом. Но самое главное — тот скрывал Эрика. А к нему Черный теперь был готов бежать хоть на край земли.