* * *
Итак… Когда мы познакомились? Ну, это было лет двадцать тому. Мы оба были молоды и идеалистичны. На тот момент реалии войны никому из нас ещё особо не настучали по голове. По-моему, он уже около года был пилотом, а я, только что закончив колледж, намеревалась изменить Галактику, ожидая своего звёздного часа. Когда в баре на Соллусте я встретила Барабела, сказавшего, что может протащить меня на корабль флота Альянса, я решила, что поймала свой шанс. Кажется, он был механиком какого-то проржавевшего фрахтовика, и с примерно ещё двадцатью членами экипажа должен был забрать какой-то очень подозрительный груз, о котором я так и не узнала… Да бросьте — я была совсем молода. Так или иначе, за трое суток непрерывной игры в сабакк проиграв Барабелю и его товарищам по каюте практически всё, что у меня было, на четвёртый день я оказалась посреди сутолоки на борту фрегата. Я стояла на лётной палубе в единственном комбинезоне механика повстанцев, с одной лишь плиткой шоколада, датападом и ровно четырнадцатью кредитами. К счастью, еда на борту была бесплатной, поскольку подразумевалось, что раз уж ты на фрегате, то, наверное, должен быть здесь, а значит тебя нужно кормить.* * *
Задумавшись, я сидела в одиночестве, как вдруг раздался голос: — Эй, ну и кто здесь сидит? Я подняла голову и увидела ярко-оранжевый пилотский комбинезон. Как и большинство пилотов того времени, он был довольно молод — примерно моего возраста — и у него были красивые глаза, так что я подвинула ногой стул напротив: — Присаживайтесь. Когда он уселся, на другом конце столовой послышался шум. Я оглянулась и увидела ещё примерно шестерых пилотов, наблюдавших за происходящим. Они тут же расселись и с насмешливой незаинтересованностью отвернулись. Прищурившись, я взглянула на светловолосого пилота напротив, бросившего на них уничижительный взгляд. — Не обращайте на них внимания. Я никого из них не знаю… Они просто повсюду таскаются за мной и не дают мне покоя, — повернувшись ко мне он улыбнулся, отчего стал казаться ещё моложе и — ну ладно, признаю — весьма симпатичным. — Я — Люк. — Кэйтлея, — я точно помню, как подумала, что он ко мне клеится. — Как цветок. Привет Кэйтлея. Тут я точно убедилась, что он ко мне клеится. Хотя я и не возражала. — Я впечатлена. — Ну, я ходил в школу, — пожал он плечами, — в отличие от этих раздолбаев. Ты новенькая? — Ага. Сегодня приехала, — я сочла за лучшее не упоминать откуда. Не то чтобы обратив на это внимание, он склонил голову набок, а на его лице проявилась сухая усмешка: — Ничего себе… из настоящей Большой Галактики? — Ага, — как я заметила, повстанцы говорят о «Большой Галактике» так, будто это какое-то мифическое, недостижимое место, в то время как большинство разумных в этой самой «Большой Галактике» точно так же говорят о Восстании. Пилот наклонился ко мне — у него были красивые глаза… (Я уже упоминала об этом?) У него всегда были красивые глаза. Выразительные, потрясающего небесно-синего цвета. Из-за них он всегда смотрелся намного моложе. Говорят, глядя в глаза, можно увидеть душу человека. По-моему, у него была молодая душа… Думаю, она по-прежнему осталась такой, просто сейчас он это лучше скрывает. — А у тебя есть какая-нибудь настоящая вкусняшка из Большой Галактики, Кэйтлея-как-цветок? — У меня есть шоколадка. — Не могу представить, насколько популярна ты сейчас станешь, — улыбнулся он. Улыбка у него тоже была приятная. Он был так молод, что, вспоминая об этом сейчас, я улыбаюсь. Такой молодой, стройный — знаете, когда человек ещё не обрёл свою массу… Не долговязый — он уже прошёл эту стадию, у него уже оформились мышцы, но… я не знаю… наверное, все в этом возрасте выглядят похоже. Может быть, потому что они, ещё не побитые жизнью, так прямо держатся. Перед ним открывалась вся жизнь, и ему казалось, что он вполне представляет как она сложится. Думаю, он не мог ошибаться сильнее. — Так ты пилот? — не лучшая моя реплика, но он её пропустил. — Да, но не сердись на меня. С теми парнями я не тусуюсь, — он оглянулся на остальных, которые по-прежнему пялились на него, но сразу же отвернувшимися в другую сторону, состроив постные рожи. — Ну, похоже, они знают тебя. — Я же говорил — они просто повсюду таскаются за мной. И я понятия не имею, как от них избавиться, — он поднял взгляд от своей пустой тарелки и повернулся к раздаче, — пойду что-нибудь возьму. Хочешь чего-то? — Сладкое? — Сладкое — это слишком оптимистично, — скривился он, — конечно, я могу принести тебе какую-то рыхлую розовую фигню на пластиковом блюдечке… кажется, её делают из брекки. С ухмылочкой он направился к окну раздачи, где его окликнули несколько одетых в жёлтые лётные костюмы пилотов из другой эскадрильи. Я смотрела, как он минуту болтал, затем показал в мою сторону, на что последовали разные возгласы и жесты. Оглянувшись на меня, он крикнул: — Клянусь, не встречал их раньше! Я всё ещё улыбалась, когда он вернулся и протянул мне блюдечко: — Вот, сегодня какая-то странная липкая жёлтая хрень. И не говори, что у нас не разнообразное меню. Я воткнула ложку. Она осталась вертикально торчать в этом. — Это разве не детское питание? — Правда? — Люк с подозрением рассматривал это, — так вот почему мне всегда хочется плакать, когда я смотрю на него. Он немного попробовал, а я наблюдала за выражением его лица. Оно казалось не очень хорошим. — Какой у него вкус? — спросила я. — Жёлтый. — Что жёлтый? — Просто… жёлтый. Я попробовала эту субстанцию, и, по-моему, «жёлтый» было довольно точным описанием. — Почему вы с парнями остаётесь здесь? — скривив лицо спросила я. — Потому что они никогда не заправляют нас достаточно, чтобы уйти, — он улыбнулся, уронил голову на руку, лежавшую на металлической сетчатой столешнице, и обезоруживающе посмотрел на меня, — знаешь, чего нам не хватает? Шоколада. — Эй, приятель, чтобы я рассталась со своей последней шоколадкой, тебе потребуется нечто большее, чем просто принести мне «жёлтый». Он улыбнулся: — Ну, это звучит как… Последнее слово заглушил вой сирены, и он подскочил: — Надо бежать! — Погоди! Где тебя потом найти? Он уже уходил, остальные в оранжевых лётных комбинезонах устремились за ним. — Как тебя зовут? Я найду тебя. — Оланж. Кэйтлея Оланж, — не раздумывая крикнула я, и он растворился в толпе оранжевых и жёлтых комбинезонов, направлявшихся на лётную палубу. И лишь когда они ушли, до меня дошло, что моё имя ничем не поможет, потому что меня вообще не должно было здесь быть. Я тихо ругалась, пока на меня не начали пялиться, а потом села и доела своё «жёлтое».* * *
Передовой фрегат — это довольно большое место. Вы удивитесь, насколько легко можно затеряться среди окружающих, когда на тебе комбинезон механика повстанческого образца. Несколько дней я слонялась по разным столовым. Поболтала с некоторыми разумными. Но на фрегатах такого типа около десяти кают-компаний, к тому же мне нужно было спать, что пилотам истребителей, по-видимому, удаётся не так уж часто. Так что со своим синеглазым пилотом я встретилась вновь лишь через несколько дней. Однако, кое-что я о нём узнала. Например, то, что именно он был тем пилотом, что взорвал новейшую Имперскую боевую станцию, о которой год назад столько передавали в подпольных выпусках новостей — ту самую, что уничтожила Альдераан. Конечно, по официальным каналам о её уничтожении не сообщалось, как не сообщалось и о её существовании. Это было сугубо для тех, кто знал, где искать. Узнав об этом, я ещё сильнее захотела отыскать «Синеглазого». Я мечтала сделать себе имя и решила, что это именно то, что нужно. Эксклюзивное интервью пилота, взорвавшего новейшую игрушку Императора, — это именно то, что может принести известность молодому репортёру.* * *
Так что, когда я бредя по коридору, почувствовала, как, подталкивая вперёд, меня схватила за локоть сильная рука, а его голос прошептал: «Просто иди дальше», — я очень обрадовалась. Я немного занервничала, когда он какое-то время просто молча вёл меня по коридорам, в которых оставалось всё меньше и меньше людей. Он остановился перед дверью, открыл её и втолкнул меня в тёмную комнату. Не грубо, но решительно развернув меня в темноте. Прежде чем включился свет, я услышала, как он пошевелился и повернулся ко мне лицом: — Ладно, кто ты? Внезапно осознав, что у него было оружие, а на мне чужая форма, я выставила руки перед собой: — Я всё объясню. Он молча, ожидающе смотрел на меня. Его небесно-синие глаза были жёсткими и холодными как лёд. — Да, нет, ничего плохого… Он тряхнул головой, светлые волосы разметались во все стороны, спутавшись с расстёгнутым ремешком всё ещё не снятого лётного шлема. — Я проверил, ты — не член экипажа. Так кто ты? — Я — репортёр. Он только взглянул, а затем недоверчиво протянул: — Да ладно… — Клянусь, я всего лишь репортёр. Я только хотела написать заметку. Он долго молча смотрел на меня… нет… Он смотрел словно сквозь меня. — Как ты сюда попала? — наконец спросил он. — Я спряталась, — мне не хотелось, чтобы у Барабеля были неприятности. И тут же он сказал нечто, потрясшее меня своей категоричностью: — Ты лжёшь. Наверное, я вытаращилась как рыба, но в его глазах было что-то такое, что не допускало никаких возражений: — Если ты когда-нибудь ещё снова соврёшь мне, я… — Ладно, ладно. Меня подбросил на фрахтовике один парень с Соллуста — они подвозили запчасти или что-то типа того. Если тебе от этого станет легче, то он меня обчистил. Я застряла тут, потому что мне нечем заплатить за обратный проезд. Я просто хотела написать репортаж, вот и всё. Он прищурился и неожиданно перестал казаться таким молодым. Он внезапно превратился в солдата, и меня охватило неприятное чувство, что в его войне я оказалась не на той стороне. — Какой репортаж? Я раскрыла рот и едва не соврала… но эти жёсткие синие глаза намертво остановили меня. — О тебе. Сейчас, — призналась я. — Обо мне? — это застало его врасплох. — Ну да. Это же ты — пилот, одним выстрелом уничтоживший Боевую станцию. Ты знаменит. — Звезду смерти? Отличное название! Я запомнила его для дальнейшего использования: — Да. Я просто хотела написать статью. Он уже немного успокоился, потрясенный этим неожиданным поворотом. — Ты, наверное, шутишь, — он пригладил волосы. — Я несколько дней искала тебя, Синеглазый. — А ведь ты даже не представляешь, в какие неприятности вляпалась, верно? — посмотрел на меня он. — Неприятности? Почему? — я была настолько наивна, что действительно этого не понимала. — Думаю, нам нужно пойти поговорить, Кэйтлея-как-цветок, — вздохнул он, и его лицо немного смягчилось. Открыв дверь он жестом позвал меня за собой, — и мне кажется, что тебе стоит захватить шоколадку. Приподняв бровь, он оглянулся на меня: — Если предположить, что ты не солгала и об этом? — Нет, шоколадка настоящая. — Ну, уже кое-что.* * *
Следующие двое суток, пока они решали, что со мной делать, я просидела на гауптвахте. Синеглазый убедил меня пойти с ним к капитану, вопреки моему здравому суждению, что и подтвердилось, когда мне недвусмысленно предложили пройти в небольшую камеру, куда меня препроводили двое довольно крепких мужчин. И хотя Синеглазый сразу же встал на мою защиту, капитан заявил, что мне придётся посидеть там, по крайней мере, пока они не проверят мои слова. Это был мой самый первый арест, хотя, конечно, не последний. Я проводила время, вышагивая по камере и грызя ногти. Синеглазый приходил ко мне до и после дежурства, каждый раз принося еду и обедая вместе со мной, разве что только по ту сторону решётки — на кораблях повстанцев не устанавливают силовые поля, слишком много энергии они потребляют. Видите — я уже набралась опыта. Признаюсь, большую часть наших встреч, я то проклинала его за то, что он уговорил меня пойти к капитану, то умоляла его замолвить за меня словечко, то рассказывала ему, что я с ним сделала бы, если бы нас не разделяла надёжная решётка. Он принимал всё это с изрядной долей юмора, что всегда было его особым талантом в отношении всего происходившего в его жизни… к счастью, как оказалось. Спустя сорок восемь часов, в ответ на то, что я позорно сдала обчистившего меня Барабеля, меня выпустили до отправки обратно к цивилизации под опеку коммандера Скайуокера. По-видимому, он просто поручился за меня перед командованием, и этого оказалось достаточно, чтобы меня освободили с гауптвахты и отпустили с корабля. Я не особенно хотела последнего, но была вполне довольна первым, поскольку это позволило мне провести какое-то время с Синеглазым. Хотела бы я сказать, что это было сугубо профессиональное, но я солгала бы. Если честно, я была очень тронута — у Синеглазого не было нужды подставляться ради меня, поэтому то, что он без колебаний это сделал, было весьма лестно и очень мило. Да, очень мило. Я знаю, что это слово и имя Люк Скайуокер вы вряд ли услышите в одном предложении, но, похоже, другого я не подберу, потому что он именно такой.* * *
— Ну, и куда мы, к тебе или ко мне? — до отправления моего шаттла оставалось девять часов, и я не хотела терять их впустую. Мне надо было написать статью и получше узнать пилота. Не обязательно в таком порядке. Если честно, я почти бежала за ним, а он отворачивался, старательно скрывая улыбку. — Где ты устроилась? — спросил он. — Вообще-то это кладовка на двенадцатом уровне, возле подвесов для спидеров на дальнем складе. — Неплохо. Значит, ко мне. Затем он совершенно поразил меня, свернув в коридор, который, как я уже знала, вёл только в столовую. Я застыла как вкопанная. — Куда ты идёшь? А теперь нахмурился он: — Поесть. — Я думала… Мы оба совершенно смутились. — Я думал, ты шутишь, — сказал он… — Нет, я совершенно серьёзна… — Э!.. — Что э?! Что случилось со всем этим «живи сейчас»? Пилот на боевом дежурстве — завтра ты можешь погибнуть. — Спасибо, — сухо сказал он. — Ой, это звучит не очень хорошо! — Нет, правда, продолжай. Это круто. * * * — А это страшно? Летать в бою, я имею в виду? Мы сидели в столовой, ели какую-то питательную массу, стараясь не рассматривать её излишне подробно из опасения узнать, что это такое. Подняв взгляд, Синеглазый пожал плечами. — Да, наверное… иногда. Я бы соврал, если бы сказал, что это не так. Но когда ты там, наверху, об этом не думаешь. — Ты думаешь,. — я не смогла это произнести. Да и не нужно было. — Что умрёшь? Ты всё время думаешь об этом, пока не начнётся, — его взгляд стал отстранённым, — постоянно проигрываешь в голове все возможные сценарии. А потом звучит сигнал к брифингу, и тебе в голову впихивают столько информации, что единственное, что ты можешь — это попытаться её запомнить, и ты просто… отбрасываешь всё остальное. А там, наверху, ты настолько озабочен тем, как выжить, что уже некогда бояться, что тебя убьют. И ты просто… делаешь свою работу. — Вот так просто? — Вот так просто. Потом ты возвращаешься, ложишься в постель и часов шесть кряду лежишь в темноте, уставившись в потолок, потому что ты слишком перевозбуждён, чтобы уснуть. — А потом? — А потом ты поднимаешься и повторяешь это опять. Но вернувшись на этот раз, ты пялишься в потолок уже пять и три четверти часа. — И снова, — закончила я за него — И снова. — И как долго можно так продержаться? — По-разному, — пожал он плечами. — Примерно? — подсказала я. Он опять просто пожал плечами. — Сколько ты потерял? — поняла я. — Иногда,. — он неловко замолчал. — Продолжай… — Тебе просто,. — он покачал головой — становится плохо, потому что… знаешь, ты чувствуешь всё это… через какое-то время ты перестаёшь запоминать имена новеньких и стараешься не вступать в разговоры… но… это не так, совсем не так. Ты знаешь их имена. Ты в курсе, что у них сестра на Кореллии или брат на Ио. Ты учишь их играть в сабакк, потому что за столом легче составлять звенья. Ты проходишь с ними тесты на симуляторе, потому что иначе они их не пройдут. Они просто… они пробираются сквозь твою стену. Не все, но достаточно. Достаточно, чтобы, когда ты их потеряешь, потому что они рванули влево, когда надо было вправо, или слишком далеко оторвались от своего ведомого, или вообще не сделали никакой ошибки, просто парень с той стороны оказался чуточку быстрее или опытнее… достаточно, чтобы жить с этим… — Болью? — Она просто остаётся с тобой,.. — опять он пожал плечами, не встречаясь с моим взглядом, — не знаю. Каждый раз ты клянёшься, что никогда больше не сделаешь так… Что не спросишь их имена и не подпустишь их к себе, но… ты же человек, понимаешь? Мы все просто… пытаемся поступать правильно… пытаемся пройти через это… насколько возможно. То, как он говорил… с таким глубоким чувством, с такой искренностью… — Ты потерял сегодня нескольких пилотов? — Четверых, — кивнув пробормотал он, глядя куда-то вдаль, — сегодня вечером до отбоя мне нужно написать четыре похоронки. А я в действительности знаю фамилию лишь одного из них… лишь одного. По-моему, его родные даже не знали, что он здесь. — Как его звали? — Килли… дурацкое имя, — усмехнулся он. — Что случилось? — я должна была спросить. Но, не желая объяснять, он просто пожал плечами. — Он погиб, — просто сказал он. А потом, с деланной лёгкостью в голосе, добавил, — а ещё он мне должен четыре сотни за сабакк. Никогда не играй со мной в сабакк. По-моему, это плохая примета — стоит задолжать мне четыре-пять сотен, и всё. Если бы я мог получить все эти кредиты, я смог бы купить этот хаттов флот целиком. Но для начала я купил бы сюда приличной еды. Я рассмеялась, заметив, как он меняет тему, но… у него была тяжёлая неделя. Как выяснилось, четверо погибших — это весьма неплохая неделя, просто тогда я этого не знала.* * *
— Добро пожаловать в мои апартаменты. Постарайся не заблудиться. Это была крошечная каютка с двумя односпальными кроватями вдоль противоположных стен и шкафчиками в голове каждой из них. Нижняя половина шкафов не открывалась, потому что мешали койки, в ногах которых, возле двери, оставалось места как раз для подвешенного на стене откидного стола и металлического сетчатого стула, явно потыренного из столовой. Стол был завален всякой ерундой, а на стуле в тщетной попытке сделать его удобнее лежала стопка накладок от пилотских сидений. Узкая дверца в противоположном конце каюты вела в один из тех крошечных сборных освежителей, которые по сути просто санузлы с унитазом с одной стороны и раковиной с душевой лейкой с другой. — Теперь ты понимаешь, почему я почти всё время торчу в столовой, — сказал он, не столько смущённо, сколько смиренно. — Уютно, — сухо сказала я, — стильно. Особенно радуют влажные полотенца. Приятный штрих. — Эй, ты вообще живёшь в кладовке под трапом, — легко посмеялся он. Смех у него был очень приятный, беззаботный, и совершенно заразительный. Он часто им пользовался, что мне нравилось. — Я никогда не говорила ни о каком трапе, — защищалась я с наигранной серьезностью. — Правда? А мне представлялся трап. Признаюсь, меня немного пугало то, что над моей каморкой располагался аварийный трап. Кажется, я подумала, что он просто когда-то её видел. * * * — Ну что опять? — скривил лицо Синеглазый. — Что? — я отпрянула в замешательстве. Поскрёбывание в запертую дверь спустя несколько секунд было… довольно обескураживающим, потому что началось оно уже после того, как он сказал «Что опять». Несколько секунд мы смотрели друг на друга, на лице Синеглазого появилось виноватое выражение, как будто его за чем-то застукали. Однако он оборвал этот неловкий момент, вскочил на ноги и, отбросив все вопросы, направился к двери, приводя в порядок свою форму. Сложила ли я к этому мгновению два и два? Хотела бы я сказать, что да, что мой острый журналистский ум проработал все детали, но, честно говоря, мне это даже не пришло в голову. В моей жизни джедаев не существовало, а на официальных каналах ГолоНета Империя не допускала никаких записей или информации о них. Для большинства разумных они были всего лишь мифом, далёким воспоминанием. Все утверждали, что знают кого-то, кто знает кого-то, кто знает джедая, но никто не встречал джедая сам. Спустя два десятилетия после установления Империи, джедаи превратились в смутное воспоминание, миф и фольклор. И уж поверьте мне, Империя очень постаралась, чтобы так оно и было. — Люк, ты здесь? — толстая корабельная дверь приглушала слова. Синеглазый приоткрыл дверь, явно удивив другого пилота, очевидно ожидавшего, что его впустят, и чуть не ввалившегося в каюту. — Ведж? Чего пришёл? — спокойно спросил Синеглазый, по-прежнему держа дверь прикрытой. — Тебя вызывают на лётную палубу, — быстро оценив ситуацию, пилот остановился. — Но я не на службе до следующей смены, — покачал головой Синеглазый. Помнится, я тогда стала дёргать его за ногу, заставляя попятиться обратно в каюту. Второй пилот, наконец, сообразил что к чему: — Ты э-э-э… занят? — Типа того, — Синеглазый ещё немного прикрыл дверь, одновременно задвигая меня подальше, когда я опять потянулась к нему. — Дружище, мне очень жаль, — голос второго пилота был пронизан сочувствием, — но они поменяли график дежурств… твой вылет через пятнадцать минут. — Что? — Что?! Это касалось нас обоих. Синеглазый всё-таки открыл дверь, и я увидела улыбающегося второго пилота — темноволосого парня с довольно виноватым выражением лица. — Ты уверен? — в синих глазах в равной степени отражались разочарование и подозрительность. — Клянусь. Минут десять назад они внесли изменения в график. Я думал, ты в курсе. — Я не смотрел входящие, — он копошился в лётном комбинезоне, натягивая верхнюю половину на плечи, одновременно проверяя свой комм. * * * Я посмотрела вслед неохотно удаляющемуся по коридору Синеглазому, а потом с ног до головы окинула взглядом второго пилота: — Ну… большое спасибо… эм…? — Ведж. Ведж Антиллес, — огорчённо представился он. — Что ж, Ведж… Ведж Антиллес. Спасибо за испорченный вечер. — Эй, я тут ни при чём, — попятился он, разводя руками — я не напрашивался на эту замену, я только выполняю приказ. — Приказ? — я вспомнила, что капитан говорил, что до моего отъезда за меня будет нести ответственность Синеглазый, так почему же он тогда изменил график дежурств, оставив меня одну? — Чей приказ? Ведж Антиллес достал из одного из многочисленных карманов своего лётного комбинезона небольшой датапад и сверился: — Упс,.. — в его голосе прозвучало понимание, когда он оглянулся на исчезающую фигуру Синеглазого. — Что? Его вывод был совершенно ясен. Кивнув, он повернул датапад так, чтобы я смогла увидеть: «Принцесса Лея Органа». — Принцесса Л… Сенатор…с Альдераана? — Ага, — кивнул Антиллес. — Ух ты. Жёсткая конкуренция, — кажется, я реально побледнела. — Ага, — повторил Антиллес. Пока я раздумывала над этим, Антиллес изучающе рассмотрел меня и вальяжно прислонился к дверному косяку: — Итак, командир Проныр уходит отсюда… как тебе нравится звание лейтенант-коммандер? — Он даже не добрался до конца коридора! — Ну, может быть, завтра я погибну… — Ага, сегодня я сама уже воспользовалась этим приёмом… на Синеглазом. — Синеглазый? А, Люк. И как? Сработало? — Кажется, я уже никогда этого не узнаю. — Попробуй на мне — я легко поддаюсь. Всё таки я повернулась к нему: — Неужели все пилоты такие нахальные?! — Конечно, — вскинув брови, он посмотрел на меня, и едва успел отскочить, когда я захлопнула дверь у него перед носом. * * * Боюсь, на этом всё и закончилось. Меня отправили обратно в «Большую Галактику», а Синеглазый застрял на этом ситховом фрегате. Но теперь я знала его, а он знал меня. И это было всё, что нужно для начала весьма долгой дружбы. Это, ну и, конечно, находиться примерно в одной звёздной системе. Желательно чуточку ближе. Но я уже работала над этим…