Дворцовая

С наступлением сумерек коридоры дворца опустели, однако Атсу не позволил себе расслабиться. Хотя слуги и служащие уже разбрелись по своим комнатам, некоторые из них отправились в город, чтобы развлечься, сыграть в сенет, выпить финиковое пиво, или что-то похуже. Их легко отличить от простого люда; дворцовые даже не скрывали собственного достатка, наслаждаясь мнимым авторитетом среди тех, кто был слишком напуган, чтобы указывать на наглое поведение выскочек. Именно из-за таких примечательных гуляк в голову вора закралась крамольная мысль пробраться в обитель фараона. Он поморщился и поправил стащенную у какого-то невменяемого от пьянства писца одежду, если этот скудный кусок ткани можно так назвать. Склонив голову и позволив волосам служить завесой от взглядов меджаев, пошатываясь и невнятно бормоча себе под нос, Атсу прошаркал вглубь великолепного здания. Упираясь рукой в стену, он время от времени задерживался у поворотов, зоркими глазами оглядывая богатое убранство и составляя примерную планировку. Сегодня краж не будет, нет, пока не найдёт хотя бы один выход, не ведущий прямиком к меджаям. Почувствовав лёгкое дуновение свежего воздуха, мужчина с любопытством отследил его источник. Если у него будет надёжный путь на улицу, близкий к центру дворца… Ноги привели его на изолированный балкон, погруженный в полумрак. Беззвучно прикрыв за собой дверь, Атсу прошёлся вдоль парапета, всматриваясь в темноту ночи. Отсюда виднелись верхушки пальм, по которым он мог бы удобно забраться или сбежать, а густые насаждения у пруда внизу были вполне пригодны в качестве укрытия. Чужой вздох заставил резко повернуться и, скорее по привычке, чем по нужде, потянуться к спрятанному оружию. Взгляд выцепил из густых теней тонкий силуэт. Озаренный единственным светильником, он предстал в виде полусогнутой женщины, сжавшейся на ложе под прикрытием растения в горшке. Темные глаза с испугом взирали с напряженного лица, но то было лишь мгновенье. Нахмуренные брови и поджатые губы расслабились, придав своей хозяйке спокойный вид. Атсу не знал, как это возможно, однако каким-то образом незнакомка умудрилась смотреть на него свысока вопреки их различному положению. — И что же ты тут делаешь, писец? — Бархатный голос звучал повелительно и надменно, сразу же выдавая статус. Ещё никогда вор не был так благодарен тому, что его заимствованная одежда воняла алкоголем. — Приношу свои извинения, госпожа. — Он нарочито неуклюже поклонился, чуть завалившись вбок. — Кажется, я ошибся дверью. Женщина лениво махнула рукой. — В таком случае, оставь меня, болван. Подавив фырканье, Атсу вновь поклонился. Уже готовый покинуть балкон, он оценивающе обвел дворцовую взглядом, прикидывая, ждать ли от неё проблем. Это была явно не служанка: искусные украшения обхватывали худые запястья и венчали ключицу, вплетались в распущенные кудрявые волосы. Для наложницы одеяния слишком хороши и расшиты. Кем была эта женщина? Уже потерявшая к нему интерес незнакомка каким-то неловким движением прижала руки к животу. Только теперь Атсу понял, что же вызвало у него чувство тревоги. — Тебя ударили? Казалось, неуважительность в его словах игнорировалась в пользу их значения. — Молчать! — Женщина вздрогнула от собственного крика и заговорила тише. — Не смей болтать о том, чего не понимаешь. Но он понимал. Видел множество раз, как двигаются и выглядят травмированные тела избитый жён и девушек. Именно ради таких людей он воровал, пытался помогать — униженных, несчастных, слабых. — Кто это сделал? — Вор поймал себя на том, что гневно рычит и делает шаг вперёд. Пусть она дворцовая, но прежде этого, она живая. Он уловил момент, когда её глаза пораженно округлились, а дыхание сбилось. В этот раз незнакомке не удалось так быстро вернуть над собой контроль. — Тебе какое дело, писец? — Женщина гордо вздернула подбородок. — Иди своей дорогой, пока я не приказала страже выволочь тебя прочь. Атсу все же не сдержал фырканья. — Тогда другие тоже смогут заметить ваше состояние, госпожа. — Затем он вздохнул. — Я могу как-то помочь? Дворцовая недоверчиво смотрела на него и по мере того, как молчание затягивалось, вор уже успел решить, что это была бредовая затея. — Можешь. — Он с поднятыми бровями наблюдал, как та выудила из листьев растения в горшке туго набитый мешочек. — Без глупостей, писец. Иначе лишишься головы. Невольно ухмыльнувшись, Атсу смело приблизился к строптивице и забрал из её рук мешочек. Внутри были бинты и маленькие сосуды с лекарствами, настолько хорошо подобранными, что мужчина заподозрил: ими пользовались не в первый раз. Присев на кушетку, он вновь воззрился на незнакомку. Та наблюдала за ним в ответ. — Что мне сделать? — Спросил он, не желая своевольничать. Ему протянули руку, покрытую синяками в слишком специфическом и знакомом узоре. — Итак. Муж, любовник или какой-то негодяй? — Поинтересовался вор, не отчаиваясь узнать имя ублюдка. То, что это также отвлекло разнеженную дворцовую от боли во время лечения было лишь бонусом. Его одарили снисходительной улыбкой. — Должно быть, ты пропил все свои мозги, раз имеешь смелость продолжать спрашивать подобное, писец. — Почему же? Я вполне трезв, чтобы набить сделавшему это, — Атсу кивком указал на следы мужских рук. — Лицо. Это вызвало у незнакомки негромкий грудной смех. — Ты просто нелепый болван. — Женщина замолкла, а потом будто через силу добавила. — Но я ценю твой порыв. Атсу пожал плечами. — Для доброты мне достаточно того, что я человек. Больше они не говорили, пока последний оголенный участок травмированной кожи не был обработан. — Простите мою дерзость, госпожа, но позвольте дать совет: такие мужчины не останавливаются. Решите, что для вас важнее, репутация или спокойная жизнь. С этими словами он поклонился, торопясь уйти до того, как вызовет ещё больше подозрений. Шемеи задумчиво смотрела ему вслед и думала о том, что для писца у этого мужчины слишком много шрамов и грубые руки.