Ты ведь ревновал?

Неформальные встречи Детективного агентства и Портовой мафии не были редкостью. Хотя, стоило ли это называть так заумно и якобы культурно? Это были банальные пьянки. Изначально конечно же это были очень важные и действительно культурные встречи, направленные на сплочение двух организаций, защищающих Йокогаму — Куникида организатор, очевидно — но со временем всем стало скучно сидеть и пытаться вести какие-то дежурные разговоры. Кто-то начал таскать алкоголь, кто-то включал музыку... В общем со временем эти встречи стали своего рода традицией, и обычно проводились по выходным, раз в две недели — а порой и раз в неделю, однако тут обычно были против главы организаций, потому что им не особо то и нравилось, когда почти весь состав работников каждый понедельник выходил на работу с похмельем, и это при том, что вечеринки обычно проводились по субботам и на то чтобы отойти было еще целое воскресенье... Очевидно, этот день использовался для продолжения веселых дружеских посиделок, а не для отдыха от них. Самым атасом стал момент, когда в понедельник с диким похмельем пришел Куникида... Кажется, в тот момент это протрезвило буквально всех, а Доппо разорался, мол «Какого черта вылупились? А ну быстро за работу!», ну и в принципе все вернулось на круги своя — даже в таком состоянии он остался самим собой, и к слову вполне успешно занимался собственными делами, пусть голова и раскалывалась — «Не повод, у меня график». Запретить подобное, конечно же, было невозможно — ну собрались бы тайно, вот и все, поэтому Мори с Фукузавой лишь пытались, однако порой происходило и так, что в итоге они сами присоединялись к продолжению празденства. На самом деле такие моменты были очень веселыми и уже стали неотъемлемой частью жизни этих двух организаций. И сегодняшний день конечно же не был исключением. В помещении стояла духота, несмотря на то что оно было немаленьким, да и вроде как были открыты окна... Вроде как. Вовсе не факт. То там, то тут слышался звон бокалов, тарелок с закусками — нормальная еда тут бывала редко, просто потому что на нее обычно обращали мало внимания — все смеялись, общались, кричали, шутливо спорили и веселились. Йосано и Кое сидели в мягких креслах в одном из дальних углов помещения и о чем-то переговаривались, близко склонившись друг к другу — если подойти к ним, то можно получить неодобрительный взгляд, но зато увидеть, что их ладони лежат не на подлокотниках, а друг на друге. В противоположном же — как можно дальше от окон — тоже в мягких креслах сидели Верлен с Рембо. На плечи последнего был накинут теплый плед, пусть и прохладой здесь даже не пахло, а ладони покоились в руках Поля, который упорно втолковывал ему что-то, развернув кресло так, что они сидели почти лицом друг к другу. Дальше всех от стола развлекались Кека, Кенджи, Кью и Элис, а Хироцу стоял над ними, следя, чтобы ничего не натворили. Хотя на самом деле то было особо и не нужно — ему, как и Элис просто требовалось тактично — девочке не совсем тактично, она во всеуслышание заявила «Все как всегда, ну и милуйтесь себе», благо всем глубоко и поголовно было наплевать, кто с кем и что делает, да и Элис славилась своей своенравностью и подобные высказывания уже давно игнорировались — уйти от Огая, который сейчас сидел в дальнем углу стола и переговаривался с Фукузавой, на чьем обычно бесстрастном и спокойном лице можно было уловить едва заметный алый румянец. Но самой шумной, активной и многочисленной была компания, что расположилась посреди комнаты на полу, недалеко от колонок, в которых играла музыка. Вот у них шел какой-то оживленный спор — до этого они спокойно, ну насколько то вообще возможно, играли в «Я никогда не...» и очевидно нечто послужило катализатором жаркого обсуждения, которое если слушать со стороны, то кажется, что может перетечь в драку. Однако на самом деле ничего подобного — здесь никогда не отравлялась агрессией или ненавистью дружественная атмосфера. Ах, а тема была яркой и достойной обсуждения... Ну как не поговорить про отношения, а в частности про поцелуи? И уже никто не помнил, кто первый вообще сказал об этом и что именно спросил, потому что сейчас шел оживленный такой спор. На лице Ацуши можно было углядеть яркий румянец — на самом деле у Акутагавы тоже, но он менее заметный, да и никто бы не решился вслух заявить об этом. Оба уже успели поклясться себе больше не пить, потому что только что их взяли на слабо и заставили поцеловаться... Все конечно и без того прекрасно знали об их «дружеских» отношениях, однако до того момента они даже за руки на людях не держались и в принципе не особо этого и показывали, а вот так вот сразу поцеловаться... И благо от них тема довольно быстро ушла, хотя одобрительные взгляды порой оба получали. Танидзаки как всегда сидели, прилепившись друг к другу и не особо участвуя в разговоре, больше занятые друг другом, а рядом примостилась Харуно — она тоже по большей части лишь смотрела. Объединившиеся Каджи, Дазай и Рампо оказались взрывной — спасибо что не буквально — смесью, и именно они были теми, кто склонил Акутагаву с Накаджимой к поцелую, а сейчас очень даже активно занимались тем, чтобы заставил сделать то же самое Тачихару и Гин. — Ну давайте же! — Дазай уложил руки на плечи Тачихары, мягко, но настойчиво подталкивая его к Гин. — Или вам слабо-о-о? — ехидно тянет Рампо, который сейчас находился за спиной Гин и не менее настойчиво вынуждал ее подаваться навстречу Мичидзу. — Целуйтесь! — скандировал Каджи, сидя напротив и с явным довольством наблюдая за действием. Гин оглянулась на брата, однако тот был полностью в своих мыслях, все еще пребывая в некоторой прострации из-за недавнего поцелуя — а ведь он вовсе не был обычным коротким чмоком, а вполне себе полноценным и долгим — и даже не замечал того, что его сестру сталкивали с кем-то еще, потому помощи от него можно было не ждать. Смириться что ли...? Алкоголь, давший голову, твердил, что почему бы и нет? — А вам самим слабо?! Голос Мичизу заставил детективов прекратить сталкивать его с Гин и почти синхронно вскинуть брови. Тот, очевидно, почувствовал, что это может быть выходом, и продолжил. — А вам самим слабо поцеловаться? А то всех сталкиваете, посмотрите вон на Акутагаву с тигром, они все еще в состоянии несостояния, а сами наверняка даже не согласитесь на что-то большее чем короткий чмок? Вот слабо полноценно поцеловаться? Слышится задумчивое хмыканье с обеих сторон, которое настораживает. Вообще-то расчет был на то, что согласия не последует, все ведь прекрасно знали, что Дазай вовсе не одинок... — Только при условии, что после то же самое сделаете вы, — раздается ехидный голос Эдогавы и, не дожидаясь ответа, они с Осаму отодвигают своих жертв в стороны и прижимаются к губам друг друга жарким поцелуем. Во взгляде остальных мелькает явное удивление — они вовсе не ожидали, что те так быстро согласятся и действительно поцелуются... А те ведь самозабвенно целовались, будто были в отношениях и это для них было обыденным делом, хотя на самом деле здесь играли лишь азарт и алкоголь. — А... Дазай-сан... Дазай-сан! Черт, помянем... — Ацуши безуспешно попытался привлечь внимание Дазая и напомнить о возможных последствиях, но то оказалось бесполезно. Он поднимается с пола, кидая еще один опасливый взгляд на целующихся детективов. Эта ситуация приняла немного ненужный оборот... И с одной стороны можно было бы и забить, но Накаджиме совесть не позволяет молча смотреть на это. Акутагава молчаливо вскидывает на него вопросительный взгляд, и тигр уже тише, лишь для него, добавляет. — Я должен сказать Куникиде-сану... Куникида и Накахара на удивление оказались неплохими собеседниками друг для друга. Первое время они лишь обсуждали Осаму на правах его напарников — читать как: только и делали что ругались за поведение, дурацкие выходки, постоянное выведение на нервы и прочее, прочее, прочее... Ладно, иногда и хвалили, потому что не могли полностью отрицать наличие у шатена положительных сторон, но только когда были на сто процентов уверены, что их не услышат. Со временем начали находиться и другие темы для общения, и в итоге буквально каждый раз, как их организации встречались, они усаживались куда-нибудь подальше от остальной толпы и проводили время за какими-то повседневными разговорами. Так и в этот раз. Сейчас их можно было найти рядом с одним их больших окон. Оба стояли, оперевшись поясницами на подоконник. Чуя держал в руке бокал хорошего вина и тихонько посмеивался над Доппо, который снова жаловался на Осаму — тому в голову взбрело завести котенка. Он так удачно заявил об этом ровно в момент, когда они застряли в лифте, что Куникида подозревал, что это было подстроено его мужчиной, а он ведь мог. Котенка то он был не против завести... Однако что-то подсказывало, что все заботы о нем свалятся именно на плечи светловолосого, да и Дазай будет таскать животное в офис под предлогом того что «его нельзя оставлять одного надолго» и от работы будет отлынивать с этими же словами. А вместе с ним и все остальное агентство. И ведь даже если придет директор, с большой вероятностью он не будет так яро им запрещать — Юкичи славился своей любовью к этим пушистикам. — И он ведь даже не обратил особого внимания, когда я заметил, что лифт стоит, только и продолжил припирать меня к стенке и задабривать... Сам себя как натуральный котяра ведет, ей богу, — восклицает Куникида, постукивая кончиками пальцев по подоконнику. — Что-то мне подсказывает, что забота об этих двух животных действительно свалится на твои плечи... Так что если хочешь знать мое мнение, то не стоит, попробуй что-ли перевести его внимание на что-нибудь другое, — Чуя задумчиво глядит к собственный бокал, в котором алкоголя оставалось не так уж и много, и отставляет его. — Каких двух животных? — в карий взор упирается вопросительный взгляд с нотками страха. — О котенке и о Дазае конечно, — фыркает с тихим смешком, на что Доппо лишь закатывает глаза. Вполне себе спокойную и уютную атмосферу прерывает внезапно подбежавший Ацуши, выглядящий явно... Не напуганно, но было нечто, что заставило насторожиться. Куникида даже не стал отмахиваться, хотя первой мыслью было сказать, чтобы шкет шел обратно к своей шумной компашке и не мешался. Накаджима лишь мельком глядит на Чую, а после переводит взгляд на своего коллегу, явно пытаясь подобрать правильные слова. — Мне кажется, вам стоит вмешаться... Там... Дазай-сан... — оборотень запинается на пару мгновений, — Дазай-сан с Рампо-саном целуются... Будто током прошибает не только Доппо, но и Чую. Уже в следующий момент все трое стремительно направляются в сторону шумной компашки посреди зала — старшие идут впереди почти вровень, а Ацуши шагает позади них, честно уже мечтая вернуться к Рюноске. Никого даже не волнует, что Накахара сорвался с места с тем же рвением, что и его собеседник — у Куникиды то была причина, они с Дазаем, так-то, были в отношениях, а вот у Чуи... Ни единой. Но сейчас не важно, потому что куда больше нужно растащить заигравшихся детективов, пока это не перешло во что похлеще. А Осаму с Эдогавой, кажется, забыли про все на свете. Алкоголь и азарт делали свое дело. Очень хотелось надеяться, что это просто Ацуши успел довольно быстро притащить тех, кто исправит ситуацию, а не эти двое решили пуститься во все тяжкие и ставить рекорды по самым долгим поцелуям. В любом случае, буквально через пару секунд им все-таки пришлось оторваться друг от друга, потому что Дазая за шиворот, будто котенка — еще один аргумент в пользу сравнения его с животным, сказал бы Чуя, если бы ему было до того — схватил и оттащил Доппо, параллельно очень громко и не особо цензурно возмущаясь, а Рампо точно так же схватил Накахара, оттягивая в противоположную сторону и встряхивая за шиворот, чтобы немного привести в чувство. Внезапный чрезмерно громкий шум заставил всех обратить внимание: Акико и Озаки подняли головы, прекращая переговариваться, причем последняя метнула короткий взгляд на Чую, тихо вздохнув, и лишь после этого всмотрелась в главных актеров разворачивающегося концерта, в Дазая и Куникиду то есть; Артур, явно уже успевший закончить спор с Верленом и теперь сидевший, закинув ноги ему на колени, тоже развернулся, а напарник подался ближе, кладя голову ему на плечо и с неким интересом в карих глазах высматривая, что происходит; Хироцу поспешил отвлечь детей, пусть и сам кидал короткие взгляды на происходящее; Мори с Фукузавой же обратили меньше всего внимания, будучи уверенными в том, что это не перерастет в грандиозную потасовку или что-то вроде того. Все, кто сидел непосредственно в играющей компании, глядели на явно разъяренного Доппо с некой опаской, а Ацуши поспешил нырнуть под бок к Акутагаве, что, наверно, единственный сидел с беспристрастным выражением лица, и лишь в глубине серых глаз мелькнуло едва заметное одобрение действий Накаджимы. Шум довольно быстро стих — Куникида так же за шиворот вытащил не особо сопротивляющегося и явно веселящегося и ловящего каждую эмоцию в свою сторону Дазая прочь из помещения, параллельно громко заявляя, что «Мы с тобой дома поговорим» и, кажется, эти слова в той или иной степени напугали каждого, но не того, кому они предназначались. Эдогава же с явно довольным выражением лица сначала глядел на эту картину, а после запрокинул голову, поднимая взор на держащего его Накахару. — Чу-уя-кун, ну чего ты такой злой? Я как будто мешок с картошкой. Отпусти уже. Дазай-кун же не твой парень чтобы ты так бушевал из-за этой ситуации, а я тебе никакого плохого зла не сделал. — Дазай нет, но он в отношениях с тем, кого я в каком-то смысле могу считать своим другом. К тому же он меня по жизни раздражает, — Чуя отвечает нарочно холодно, показывая, что тему собственных эмоций обсуждать совершенно не хочет, и выпускает накидку из своих рук, поспешно пряча взгляд и явную злость с примесью непонятных чувств в нем. Взгляд зеленых глаз же, кажется, видел его насквозь, в том числе и эти самые чувства, а потому он поспешил сбежать куда подальше. Рампо лишь тихо хмыкнул, подползая ближе к поредевшей компашке и провожая взглядом нервно берущего очередной бокал вина мафиози. — Та-ак, ну что, мы свою часть сделки выполнили? Теперь ваша очередь! — раздается звонкий голос, и Тачихара с Гин нервно переглядываются. Прерывая все возможные аргументы, детектив вскидывает ладошку. — Вы обещали! А для моего дорогого коллеги, который, увы, нас покинул, я все засниму! В зале воцаряется привычная веселая атмосфера. Не для всех, увы. Накахара возвращается на прежнее место, опираясь локтями на подоконник, и взгляд устремляется на ночную Йокогаму, видную в окне. Он и сам понятия не имел, почему так вспылил и почему до сих пор не может угомонить ему самому даже не до конца понятные чувства. Хотя нет. Он понимал. Да, он любил Эдогаву. И да, это была банальная ревность, глупая, ведь тот ему даже не принадлежит, но поделать с ней рыжеволосый ничего не мог, как и со своими чувствами, что так упорно скрывал. Они совершенно разные, не подходящие друг другу люди, так почему же именно в этого человека ему довелось влюбиться? Благо, сейчас не было аргумента в виде разных организаций, потому что мафия с агентством уже ухитрились настолько смешаться, что еще одной подобной парочке вряд ли кто-нибудь бы удивился и был бы против, хотя с другой стороны для мафиози все еще довольно опасно иметь настолько близких людей, но, очевидно, это никого не останавливало. Однако их совершенно разные и не сочетающиеся характеры все еще оставались. К тому же Чуя очень сомневался, что этот детективишка полюбит кого-то еще кроме себя, а уж тем более такого человека, как он. Да и... Если честно, это была вечная проблема для Накахары, которая преследовала его еще с ранних лет, и он никак не мог от этого избавиться. Он редко мог найти в себе силы признаться человеку прямо в том, что он ему дорог. Почти никогда. И в итоге этих самых людей просто напросто терял. Может... Будет легче не обретать их вовсе? Рыжий даже не замечает, в какой момент его личное пространство нарушается и он оказывается вовсе не один. Рядом на удивление тихо появляется встрепанная темноволосая головушка, и как только Накахара поворачивает голову, обнаруживает рядом с собой того, кого не то что бы сильно хотел видеть сейчас во избежание ненужных ситуаций. Зеленый взор поблескивает, и явно видно, что Рампо подвыпивший — ну естественно, сколько они там в свою игру играли то инцидента с поцелуем — но вполне себе способен трезво мыслить. Чуя с некоторым трудом отводит взгляд от его глаз, вновь отрешенно глядя исключительно в окно. — Ты чего-то хотел? — произносит подчеркнуто вежливо, будто его и вовсе не интересует, зачем притащился детектив. Тот лишь смотрит на него задумчиво пару мгновений до момента, когда мафиози повторяет свой вопрос, а после уже отвечает. — Нам нужно поговорить, — манит Чую в сторону двери, чтобы выйти из шумного помещения и остаться наедине, но тот лишь качает головой в знак нежелания. Молчаливая борьба длится еще пару минут — Эдогава и тыкает рыжего, и просто стоит над душой, надеясь, что у того лопнет терпение и он согласится, но тот лишь мотает головой, потому что ему совершенно не хочется оставаться с детективом один на один, особенно когда он еще не успел до конца успокоить собственные чувства. В конце концов он просто напросто дергает Накахару за рукав, насильно вытаскивая в какое-то из прилегающих к залу помещений, а тот поддается лишь из-за неожиданности данного действия, едва успев оставить полупустой бокал на подоконнике. — Я же сказал, я не хочу разговаривать, что ж ты такой настырный, почему нельзя потом? Вот этим ты мне и не нра... Как только они оказываются внутри и шум музыки приглушается закрытой дверью, мафиози начинает было возмущаться, но его прерывают на середине фразы. Прерывают очень бестактно и нагло... поцелуем. Детектив что ли решил всех здесь перецеловать? Когда на Мори посягнет? У Чуи сердце замирает на пару мгновений, и такое ощущение, что сейчас вовсе биться не перестанет, но наоборот, после этого оно начинает стучать о ребра с удвоенной силой. У Рампо губы мягкие, с привкусом чего-то сладкого, и чувствовать их на своих приятно-приятно. И от того факта, что ему нравится, Чуя теряется еще больше. Карий взгляд с некоторой паникой и явным непониманием вперивается в лицо целующего его Эдогавы, который, в свою очередь, явно всем этим наслаждался, и лишь спустя десяток секунд, которые, казалось, растянулись на долгие часы, Накахара нашел в себе силы упереться в плечи детектива и оттолкнуть его. — Ты идиот? В глазах играет явное недовольство — хорошо, оно наигранное, и Рампо, что сейчас пробегается языком по собственным губам, прекрасно это замечает. Он детектив в конце концов или нет? Правильно, нет, он великий детектив и он обязан подмечать даже такие мелочи. Но Чуе, честно, наплевать, раскусят его или нет, он просто... удивлен, немного растерян и возможно зол, но просто потому что осознает, что после этого всего он еще немало времени проведет, пытаясь загнать ненужные чувства на задворки души. — Ах, какой ты жестокий, Чуя-кун! Зачем же так грубо? У меня может сердце ранимое, ты его мне разбиваешь своими словами! — Не ерничай. Ну и с кем поспорил на этот раз? — Накахара смотрится, глядя на своего собеседника с некой усталостью и недовольством. — О, знаешь, в прошлой жизни я поспорил с тобой же, кто в следующей нашей жизни первым признается другому в любви! И, ммм, понимаешь, я тянул как мо-о-ог, но ты, — указательным пальцем тыкает Чуе в грудь, — очевидно не собираешься побеждать! Ну я и не намерен так долго тебе поддаваться. Победа за мной, ясно? Это звучит как удар по огромному колоколу над самым ухом. Что он несет...? Перепил...? Мафиози лишь молится всем известным ему богам, чтобы это не зашло слишком далеко, потому что... он не вывезет. Да и детективу потом будет стыдно... Хотя вряд ли. Этот не будет стыдиться. Рампо же в свою очередь замечает явную заминку и использует это как возможность сделать шаг вперед, оказываясь лицом к лицу с рыжеволосым. Теплые ладони ложатся на щеки Чуе, и зеленый взгляд встречается с карим. — Ну же, Чуя, — в голосе уже не слышно ни единой нотки прежнего веселья и несерьезности, лишь мягкость и полная уверенность в своих словах. — Я ведь знаю, что ты меня любишь. Ты наивен, если думал, что скроешь это от меня. Ты ведь ревновал, когда увидел, что я целуюсь с Дазаем, и ревновал вовсе не его, верно? На самом деле даже у Эдогавы бешено колотилось сердце. Он тоже любил, неожиданно даже для самого себя, но лишь недавно начал замечать нечто указывающее на взаимность, и это заставляло теряться, все никак не решаясь подойти и начать разговор, потому что он знал — Чуя то вряд ли сделает. Они успели неплохо заобщаться на почве той же дружбы организаций, но по большей части их общение состояло из ссор из-за схожих в неудачных местах характеров. Это влюбиться не помешало, но изначально Рампо ой как сомневался в том, что это даже в теории может быть взаимно, а потом... в общем от его сверхдедукции одни плюсы. — Ты слишком самонадеян. Мне наплевать, я лишь помогал Куникиде-куну. И я не люблю тебя, — на последнюю фразу делается особый упор, и Накахара вжимается спиной в стену, будто желая слиться с ней, и мечтает, чтобы это закончилось, потому что все еще уверен в том, что это банальный неудачный розыгрыш или очередной спор. Он старается вложить в голос убедительность, и то выходит, да настолько, что Эдогава невольно отстраняется. Неужели действительно ошибся...? — Фу какой ты упря-я-ямый, — алкоголь не позволяет сомневаться, а потому довольно быстро все возвращается на круги своя. Их губы слишком близко, критически близко к тому чтобы поцеловаться вновь, и честно, это настораживает. — Я же великий детектив! Неужели ты думаешь, что сможешь меня обмануть, кись? Я все равно своего добьюсь. Прозвище заставляет поморщить нос и поджать губы. Чуя упорно считает, что его собеседнику бы протрезветь, пусть и прекрасно осознает, что не настолько он и пьян, чтобы для конструктивного диалога с полным осознанием всего, о чем они говорят, требовалось время и более трезвый мозг. А еще Чуя жалеет, что не напился сам — а ему это сделать ой как легко. — Да, я легко смог бы обмануть самого обычного детектива-сладкоежку, — карие глаза покрываются ледяной коркой, пряча страх и непонимание того, что вообще делать дальше. Он не может просто так взять и признаться... Или может? — Тебе бы стоило поучиться манерам, иначе так тебя никто вовсе не полюбит. В изумрудных глазах блеснул страх, еле уловимый, но Чуя замечает эту действительно искреннюю эмоцию и понимает, что немного перегнул палку. Он прекрасно понимал, что тот сейчас чувствует, потому что сам испытывал то же самое, и сейчас искренне хочется вернуться немного назад... И он даже не знает, насколько немного, так, чтобы этого разговора вовсе не происходило, или так, чтобы сразу согласиться и признаться. Рампо проходится языком по губам и увеличивает дистанцию между ними, опуская взгляд. Ошибся. Это не только удар по чувствам, но и удар по самооценке, и так лишь маскирующейся под высокую, потому что... он и ошибся? Тем более сейчас... Господи. — Тогда прости, — голос пытается косить под беззаботный, но даже количество алкоголя не помогает именно так себя чувствовать. В глаза Накахаре смотреть не хотелось, но детектив все же кидает еще один взгляд, полный искреннего непонимания, но он определенно не винит Чую. Винит себя. За то что ошибся, за то что так пристал к человеку и наверняка заставил его чувствовать себя неловко. А Чуя просто не выдерживает. В момент, когда он уже собирается сбежать куда подальше, рукав накидки цепляет чужая рука, и уже в следующий момент сам Эдогава оказывается прижатым к стене. Тот вскидывает таки взгляд, пересекаясь с карими глазами Накахары, и теперь он окончательно потерялся. И в его глазах, и в непонимании ситуации. — Идиот, — Чуя ворчит, обвивая его руками за пояс. Кончиком носа он утыкается в изгиб шеи детектива и жмурится. — Люблю я тебя. И ты вдвойне идиот, если думал, что человек смог бы так сразу признаться в чувствах, которые до этого прятал, когда его сначала целуют, а потом заявляют, что знают о скрываемом, еще и с такой уверенностью. — Я идиот. Вдвойне идиот, — произносит Эдогава спустя пару мгновений молчания с облегченным выдохом. Сам он крепко обнимает Чую за шею, пытаясь прильнуть так близко, как только может. — Но знал бы ты, сколько раз я успел умереть здесь, до этого момента. — И ты так прямо в этом признаешься? — Чуя хмыкает, поднимая голову, и склоняет ее набок, глядя Рампо в глаза. Тот нечасто признавал свои слабости, и это было еще одной темой для ссор. — Да, — просто отвечает тот, глядя на него ответом. На губах Накахары играет непривычно мягкая улыбка, после чего он тянется выше и прижимается к губам напротив уже самостоятельно, осторожно, будто прощупывая почву, целуя, и детектив охотно откликается, чувствуя себя буквально самым счастливым человеком на планете. И не важно, что будет дальше. Не важно, как на этот неожиданный тандем отреагируют другие. Других сейчас в принципе не существует. Сейчас друг для друга существуют только они двое, их мягкие поцелуи и... надежда на счастливое будущее? Нет. Уверенность в нем. И может быть, будь им какое-то дело, они бы услышали шорохи с противоположной стороны двери... — А я говорила, — Кое стоит, прислушиваясь ко всему происходящему в закрытом помещении, и улыбается явно довольно, протягивая руку ладонью вверх в сторону стоящей рядом Акико, что тоже вслушивалась в разговор детектива и мафиози. На ее лице в свою очередь играет некое недовольство, и она вкладывает в руку девушки несколько купюр. — Подвел ты меня, Рампо-кун, — ворчит она, морща носик. Они еще давно поспорили, как скоро эти двое ухитрятся сойтись, потому что Йосано прекрасно знала своего коллегу, а Озаки — своего, и они обе не могли не заметить чувств. Так же, как и не могли не поспорить на то, кто первый сорвется и признается. Доктор, естественно, поставила на то, что дольше продержится Рампо, исполнительница мафии же — на Накахару. И сейчас, как только они заметили, что эти двое уходят уединиться, они были обязаны прокрасться к ним и подслушать все, происходящее за дверью. И на этом же их спор пришел к логическому завершению. Кое хмыкает и оставляет мягкий поцелуй на губах Йосано, из-за чего та моментально смягчается. — Кажется, ты мне обещала кое-что еще... — рыжеволосая склоняется к уху девушки, негромко шепча, отчего на губах обеих появляется предвкушающая улыбка. И в принципе никто не обращает внимания на то, что эти двое выскользнули наружу, покидая помещение. Как, в принципе, никто и не отметил отсутствия парней, что никак не могли оторваться друг от друга, насытиться касаниями и поцелуями. Никому не было особого дела, а им лишь на руку — не обязательно волноваться о том, что их потеряют и можно сполна наконец насладиться друг другом, после стольких месяцев отрицания и лишь затяжных взглядов, моментально отводившихся при опасности быть замеченными. Можно наконец быть счастливыми.