деликатная демонстрация

— Леон, н-нам нужно поговорить. Упомянутый незамедлительно поднимает растерянный и уже на самую малость напуганный взгляд на сидевшего на краю кровати робота, оглядывающегося по сторонам и теребящего ворот своей тонкой рубашки, правда, только сейчас взглянувшего на него с явной серьёзностью. Юноша, несомненно, не на шутку испугался: странное поведение Карла настораживало весь вечер, а его подозрительные молчаливость и незаметность, которые он подтвердил своим «работа? Да, да, всё нормально», усиливали это состояние скованности и неведения… что ж, он бесконечно рад, что геолог начал это первым и оборвал назойливые мысли о том, как скоро и при помощи каких слов Леон должен попробовать ещё раз вызвать своего возлюбленного на разговор — ему достаточно лишь отложить свой телефон, последнюю надежду на отвлечение от тревожных мыслей, и перевернуться на бок, тем самым немного приблизившись к геологу. В ярко-жёлтых механических глазах блестело лишь дикое смущение, металлическое тело ёрзало на месте, а руки, не находя себе место, сначала дёргали ворот рубашки, немного выправляли её, а потом заправляли обратно. — Крошка, ты сам не свой, — печально тянет хамелеон, подпирая голову рукой и озирая несчастного нервничающего шахтёра, которому пока что даже не знал, как помочь. В первую очередь хотелось его прикоснуться, но, не зная настоящей причины, парень смог с трудом сдержаться, пугливо, но любопытно наклонив голову со вздохом. — У тебя точно ничего не случилось? — Нет, что ты! — По комнате разливается совсем отчаянный неловкий смех, после которого Карл стеснительно опускает руки на колени, хоть и всего лишь на пару секунд, пока он молчал под внимательным надзором Леона, — точнее, эм… кое-что всё-таки, конечно, произошло, но… угх… — киборг с огромнейшим трудом подбирал слова, открывая рот, роняя лишние звуки, отворачиваясь, досадно вздыхая, но всё равно пытаясь сказать хоть что-нибудь своим шепелявым голоском — ради чего в один момент повернулся к юноше полубоком, прикусывая губу и зарываясь пальцами в постельное бельё, — на арене, пока тебя не было… ах, святые минералы, как неловко!.. — Ты так напряжён… — парень с запинкой пропускает слова сквозь зубы, озирая любимого робота и подмечая, как тот сгорблен и взволнован. Леон немного ёрзает, подползая к геологу вдоль всей поверхности кровати, располагаясь чуть ли не под ним и, замечая, как тот отводит приобрёвшее румянец личико, оперативно подскакивает, усаживаясь рядом и нежно прикасаясь к раскалённому плечу, пытаясь обратить внимание своего парня на себя и игнорировать своё непривычно частое сердцебиение. — Послушай, может… тебе стоит передохнуть? И тогда, когда тебе станет лучше, ты расскажешь, что произошло… я уверен, что ты переживаешь из-за пустяков! — Н-нет… точнее, эм! Точнее, я сам в этом нисколько не сомневаюсь, просто… господи, как бы деликатнее об этом сообщить… — на удивление для ящера Карл подаётся навстречу чужим ласкам, подсаживаясь немного ближе, ну просто напрашиваясь на объятия юноши. Очевидно — он в раздумьях. Молчит, опустив голову и постукивая пальцами. Но в тот момент, когда Леон воспринял этот жест как приглашение и попытался приобнять взволнованного робомальчика, тот резко отпрянул и, прикрывая грудь руками, забрался на постель коленями, что-то пискнул, нервно бегая глазками, и наконец глубоко вздохнул с нервной улыбкой, — возможно, нет никакой необходимости в одном сообщении. Я бы мог продемонстрировать… пообещай не приходить в шок, — и его руки, конечно, не без смущённой заминки, похожей на моральную подготовку, резко потянулись наверх, к лямкам комбинезона. — В смысле? Ты… — юноша насильно затыкает себя, внимательно наблюдая за тем, как быстро и уже без всяких сомнений киборг стягивал свой комбинезон — судя по его смущённо-нервному выражению лица, его слабой улыбке, громкому дыханию, этот тесный элемент одежды сковывал его прекрасное тельце весь день… и именно в то мгновение, когда как лямки, так и всё остальное сползло вниз, вдоль бёдер, оголив нижнее бельё и тонкую рубашку, сквозь неё можно было увидеть новые странные очертания. Леон был в приятно-странном замешательстве от мотивов Карла, Карл же, кажется, позабыв о волнении, был увлечён раздеванием; его руки перешли к пуговицам рубашки — с каждой монотонно расстёгнутой с томным громким дыханием тело хамелеона невольно и предательски возбуждалось от перфоманса, а его мысли обрастали догадками о происходящем, перетекающие в одубевшее осознание, что именно скрывал нервный шахтёр. — Чува-а-ак… — без задней мысли протянул Леон то ли от ощущения, как его тело напряглось, а дыхание обжигало собственное лицо, то ли от полного охеревания. Кроме сползшей вдоль металлических плеч рубашки распахнутому взору предстала женская грудь: словно настоящая, из плоти и крови, мягкая и упругая, наверняка очень нежная и тёплая — наверное, самая обычная для обычной женщины, но точно не для небольшого робота. В голове хамелеона одновременно бесконечно много и до помутнения мало мыслей — он пытается что-то произнести, вытянув руку, спотыкается об другую мимолётную мысль и слабое тепло в низу живота, вдыхает побольше воздуха и сдаётся: — чува-ак… — Тебе не нравится?! — Обеспокоенно подскакивает на месте геолог, из-за чего его грудь, которую он чудом умудрился весь этот вечер скрывать от Леона, подпрыгнула вместе с ним, что не смогло не приковать внимание ошарашенного юноши; вопреки его нервному поведению, с которым Карл так боялся показывать это «обновление» и заговорить со своим парнем, сейчас он звучал так, будто это часть какой-то сомнительной эротической игры, о которой они договаривались и которую они оба хотели! Потирая своё запястье, ящер ещё раз внимательно осматривает светло-серый упругий бюст с торчащими тёмными сосками в чётком неверии в происходящее и скромно отворачивается, чувствуя такое странно-приятное противоречие в своей груди. — Блин, я даже не знаю… как так вообще стряслось? — Простое влияние магии. — Размеренно и будто слегка расстроенно отвечает киборг — краем глаза ящер замечает, как его возлюбленный окончательно снимает рубашку, немного поворачивается и небрежно вешает её вместе с лежавшим рядом комбинезоном на изголовье кровати, возвращаясь на место. Некоторое время он молчит, пытаясь выловить смущённый взгляд парня, но затем отчаивается и, рассеянно вздохнув, стыдливо поджимает колени к груди, — Это произошло в ходе случайной стычки с Джином, ну и… в ходе… в итоге… это должно исчезнуть по истечении этого дня… я рассчитываю на это. — Раздаётся отчаянный стон, пока шахтёр обхватывает свои колени и прикрывает глаза, — ах, мне не стоило даже думать о том, чтобы показывать тебе!.. Теперь он звучал не напуганно, а только грустно. Леон вовсе не мог позволить Карлу расстраиваться из-за ерунды, которая кончится уже через пару часов, а особенно из-за ерунды, которая, судя по тянущему теплу, до онемевания обжигаемому лицу и полутвёрдому стояку не так уж и не нравилась хамелеону. Взяв себя в руки, юноша вновь подсаживается поближе, с нежной улыбкой наклоняется и убирает одну из металлических рук, заставляя робота поднять своё раскрасневшееся и полное тоски личико, поглаживая его горячую щёчку второй рукой. — Малыш, я рад, что ты показал! Да, это странно, потому что у тебя не каждый вечер вырастают сиськи, но… — ящер тихнонько рычаще выдыхает, понимая, что идёт явно не в том направлении — вновь отводит взгляд, прикусывая губу и незаметно ёрзая на месте, но прижимая чужую ладонь к поверхности постели собственной ладонью. — Хорошо, что ты показал, хорошо? И если это правда исчезнет совсем скоро… — Леон не отказывает себе в прихоти взглянуть сначала на металлическое личико, задержаться на выразительных глазах-фонариках, а затем скользнуть ниже и заострить своё внимание на обнажённом теле, казалось бы, вовсе не смущавшегося чужого взгляда робота, тщательнее изучить его большую грудь, такую красивую, подтянутую и очень миленькую. Речь становится медлительнее, дыхание становится так стыдливо громче — говорить становится труднее, — если это скоро исчезнет, то… хорошо… всё хорошо… Карл так незаметно опускает колени, удобнее усаживаясь на кровати и поворачивается туловищем в сторону своего парня, позволяя ему увидеть всё. Весь торс, плечи, едва скрещённые ноги, слабая обнадёживающая улыбка на лице, складка нижнего белья, наполненные жизнью груди — всё это было без сильного сомнения открыто для юноши, и именно это прямо сейчас взрывало его мозг, озадачивало, но так заводило, манило приласкать потерпевшего такую неприятность шахтёра, потрогать, как следует познать изменения, покорить их, сделать роботу лучше и успокоить его… хоть Леон и видит насквозь блеск умышленности в чужих глазах. — Ты действительно не зол? И не растерян?.. — Почему я должен злиться? — Невзирая на ускоренное сердцебиение осторожно и с умилением улыбается хамелеон, ещё раз потрепав своего возлюбленного за щёку, — я, эм… удивлён… но всё отлично. Клянусь! — Я верю тебе, Леон. Возлюбленные некоторое время безмятежно смотрят друг на друга с лёгкими улыбками, и парень решается на хоть какое-то продолжение первым, ненавязчиво потянув робота на себя и поцеловав в щёку, в очередной раз доказывая, что поводов переживать нет. Киборг легко принимает чужой поцелуй, даже просит продолжения, забирая инициативу, обхватывая шею юноши в зелёной толстовке и неторопливо прижимаясь тёплыми губами к губам Леона. Тело уже было на взводе, из-за нехилого возбуждения второй поцелуй давался тяжело, с дрожащим дыханием, лёгким покалыванием и незнанием, куда деть свои руки. Но Карл быстро отскакивает прочь, хоть и едва скованно из-за той же груди, с той же нежной улыбкой. — Мне неловко признаваться в том, что у меня до сих пор не хватало смелости прикоснуться к ней самостоятельно… не мог бы ты сделать это для меня… первый? — Ладонь, легонько поглаживающая собственное колено, глаза, полные дразнящей двусмысленности, невинность его вида, просьба потрогать его грудь — от этого пах по ощущениям словно горит, в груди так тесно, щёки так розовеют, а рот приоткрывается в возбуждённом изумлении. Это приглашение? Прямо сейчас Карл просит его потрогать? Парень прикрывает рот, глотая накопившуюся слюну, и с сильным трепетом кивает, сразу же подсаживаясь поближе и поудобнее к геологу, который в сию же минуту закинул ноги на кровать и повернулся к партнёру — вопросов у него точно не было, были лишь дерзкие идеи, с чего можно начать изучение. Но Леон слишком труслив для того, чтобы перейти к самому главному прямо сейчас — именно поэтому вытянутые на уровне заветной груди руки поднимаются выше, с громким вздохом располагаются на чужих плечах, пока тела прижимаются друг к другу вплотную. Геолог тихонько мычит от лёгких взволнованных поглаживаний, усмехается от робких поцелуев в каску, во время которых ладони парня соскальзывают и обхватывают металлическую талию, не обделяя её вниманием. У Леона самый настоящий жар от этих романтичных нежностей, его дыхание обжигает макушку робота, затем его лоб, затем его губы — ещё один трепетный и едва влажный поцелуй возбуждал, вызывая огонёк азарта продолжать лапать тело своего возлюбленного, изучать его своими руками, пока губы заняты чужими. Талия, живот, грудная пластина, громкое дыхание, заключённое в считанных секундах… живот, талия, таз, бёдра — пальцы скользят всё ниже и ниже. Карл не может не заметить это, из-за чего берётся за чужие плечи и отстраняется, вновь как можно невиннее заглядывая в чужие глаза с недоумением: — По какой причине ты остановился? — Это отрезвляет, хамелеон громко выдыхает, облизываясь и вновь внимательно рассматривая подпрыгивавашие от каждого движения груди. Что его останавливает? Хороший вывод для вечно торопливого и жаждущего всего и сразу темпераментного киборга… но, к счастью ли, юноше лишь в удовольствие наблюдать за тем, как его возлюбленный начинает переживать в полной уверенности, что Леон передумал… точно к его счастью, что Леон просто медлителен и до ужаса любопытен. Поэтому, наверное… — Я не знаю… мне сделать это руками или губами? — Едва неуверенная усмешка, после которой ящер прикрывает глаза, лишь чудом не пропуская момент, как шахтёр прикусывает губу, немного хмурится и ещё сильнее раздвигает ноги. — Просто попробуй!.. — Совсем тихо огрызается робот, изо всех сил пытаясь замаскировать свои слова под невинную отчаянную просьбу — парень не может не улыбнуться, не скользнуть влюблённым взглядом вдоль желанного горячего тела, не утолить своё любопытство и не решить всё-таки удовлетворить чужую прихоть… и, может, не только прихоть. Ладонь неспешно покрывает одну из мягких грудей, легонько сжимает её с нежеланием ранить любимого робомальчика — и ящер не понимает, что именно прямо сейчас удивило его сильнее: необычайная мягкость и податливость, казалось бы, металлической груди, с которыми она словно таяла в руке, или же сорванное тихим стоном громкое частое дыхание, с которым шахтёр неудачно попытался сомкнуть ноги, и немного выгнулся, закатив глаза — это спугнуло ещё секунду назад приятно удивлённого Леона и вынудило остановиться с растерянным выражением лица. — Тебе больно? — Бережно, но и с опаской прошептал хамелеон, склонившись над так неожиданно содрогнувшимся роботом, пока его рука моментально соскользнула с груди незначительно ниже, вдоль тела часто дышавшего геолога, который, до этого прожигая взглядом какую-то точку на груди юноши, медленно поднял свой взгляд со стыдливой улыбкой, пытаясь даже не шевелиться. — Он-на, на моё удивление… слишком, попросту нелогично чувствительна… — неловко хохочет он, немного облокачиваясь назад и опираясь на свои руки, хоть и отстраняясь от Леона, но на этот раз открывая ему ещё больший обзор на манившие фантазию слегка спавшие вниз груди. Карл некоторое время молчит, дыша через рот, ёрзает, но преодолевает своё смущение, мотивируя возбуждённого ящера ещё сильнее, волнение которого резко сошло на нет, — в этом вовсе нет никакого смысла, но… мог бы ты продолжить, пожалуйста?.. В научных целях?.. — Конечно, зайка. — Усмехается про себя парень от очередного повторного осознания, что его партнёр редкостный хитрец — и, даже если бы он не был, Леон бы всё равно на это купился, ведь он не может позволить себе пропустить прекрасную возможность потрогать Карла по его же инициативе. Озирая любимого ещё раз, он быстро придумывает, как можно продолжить начатое или начать продолженное — руки хватают металлические бёдра и тянут покорное тело на хамелеона так, чтобы они были поверх его бёдер, не обделяя все движения разговором себе под нос, — немного ближе… и я сделаю это не только в научных целях… Леон повторяет то же самое движение той же рукой, обхватывая одну из налитых грудей и аккуратно сжимая её, на этот раз игнорируя уже не такую бурную, но всё равно приятную реакцию со стороны киборга. Теперь юноша несмело продолжает, на этот раз позволяя себе немного пошевелить ладонью и погладить гладкий металл, пока что не задевая торчащий сосок — вопросов много, но ящер не думает ни о чём, концентрируясь на рассматривании того, как материал, из которого была эта нежная тёплая грудь, легко поддавался изучающим прикосновениям, немного приподнимался, а затем снова быстро возвращался в своё прежнее место, как только рука отстранялась; тихие вздохи и стоны Карла, полные удовлетворения, лишь направляли его, дополняя пульсирующее ощущение собственного наслаждения. — Вау… — через некоторое время через силу шепчет парень, после чего, набравшись смелости, подключает вторую уже заждавшуюся тактильного экстаза ладонь, обхватывая и вторую грудь — из-за этого шахтёр протяжно тихонько скулит, запрокидывая голову и сгибая руки в коленях. Она невероятно чувствительна — и хамелеон чрезмерно рад, что его попытки сделать роботу приятно и правда делают ему приятно… рад и тому, насколько быстро ощущение нежных сисек пробудило в нём азарт и сильное возбуждение, ему хотелось сначала выжать все соки из стонавшего лишь от касаний Карла, испытать его миленькую грудь, а затем взять его целиком. Но всему своё время, поэтому парень легонько проводит по ним ладонями, всё ещё избегая сосков, и сжимает их ещё сильнее, вынуждая геолога подавиться очередным стоном. Целая буря эмоций и чувств бушует внутри чересчур возбуждённого парнишки, ему уже донельзя жарко, стояк уже предательски прорывается через ткань шорт, жёлтые глаза-фонарики, в которых читалось похожее настроение, сводили с ума, дыхание скрывать уже слишком сложно, а думать над тем, что он чувствует от этого — и подавно. — Чёрт, это так круто… мне очень нравится!.. Геолог тихо соблазнённо хихикает в ответ, но затем, ещё немного поёрзав на месте и повздыхав от ощущения непрекращаемых ласок, молча протягивает руку и кладёт её поверх одной из смуглых ладоней, лишь одним жестом требуя ящера остановиться. — Мне не нравится наше положение, дай мне… эм… одну секунду, — Карл сначала отсел подальше от своего возлюбленного вдоль края кровати, а затем, оглянувшись, подвинулся в сторону. Достаточно одной секунды, чтобы робот плюхнулся на одну из подушек и под рассеянным наблюдением устроился поудобнее, искоса и с улыбкой посматривая на Леона уже лёжа. В его глазах блестел безмятежный, но такой пылающий вызов. И юноша нападает на обнажённого шахтёра, сначала приближаясь к нему, располагая блуждающие ладони на согнутых металлических коленях и, словив немое согласие на чужих устах и в светящихся от возбуждения глазах, раздвинул чужие ножки, располагаясь между ними и нависая над любимым милым Карлом. — Ты всегда читаешь мои мысли, — бездумно выдыхает хамелеон в металлическое раскалённое лицо, с застрявшим в горле скулежом ощущая, что ноги геолога ненавязчиво обняли и сжали его ужасно пылавший огнём таз — но это не мешает ему наклонить голову и со срывающимся дыханием несколько раз поцеловать до трепета в груди любимого и желанного робота в каску, ремешок, прикреплённый к ней, её край, горячую щёчку, уголок губ — туда, куда дотягивался, без разбора. — Ты когда-либо сомневался в этом? — Невинно-насмешливо мурчит в ответ шахтёр между поцелуями, довольно прищурив глаза и подаваясь навстречу чужим мягким губам, не собирающимся так быстро оставлять лицо без внимания. Карл даже пытался отвечать и целовать так же быстро и много, но совсем скоро это кончилось тем, что их губы нечаянно соприкоснулись, и киборг легонько вовлёк своего парня в этот поцелуй, закинув свои руки на чужие плечи и мягко шевеля губами, предлагая Леону забрать инициативу, но продолжая доминировать… по крайней мере, у хамелеона всё ещё была возможность нехотя прервать поцелуй, чем он, ещё некоторое время наслаждаясь чужими металлическими губами, всё-таки воспользовался. — Не знаю… не думал об этом. — Он уже хочет ниже, продолжать покрывать поцелуями раскалённое сексуальное обнажённое тельце, но остаётся на месте с глуповатой ухмылкой, — хотя, наверное, тебе лучше знать, о чём я думаю, — и только после тихой звонкой усмешки под ним юноша удовлетворённо скользит ниже, чмокая подбородок и оголённую шею, прислушиваясь к дрожащим вздохам от задевания ловкими губами самой настоящей эрогенной зоны, и спускается ещё ниже, к вожделённой груди. — Мне правда можно?.. — Внезапно ослепляется мыслью хамелеон прямо над округлыми грудями, задыхаясь от собственных чувств, но так неуверенно поднимая свой взгляд на лицо робота, надеясь на то, что тот окончательно рассеет сомнения и разрешит продолжить. — Данный опыт доставляет мне удовольствие. — Куда-то в сторону монотонно бросает шахтёр, выдавливая из Леона вздох облегчения, после чего устремляет свой взгляд прямо на замученного, растерянного и возбуждённого от одного факта наличия груди парнишку с усмешкой. — Я бы… хотел увидеть, что ещё может произойти… Ящер улыбается в ответ, параллельно ведя одну руку с живота гораздо выше, останавливаясь на грудной пластине, под самым бюстом. Обхватывая одну из грудей под сдержанный стон, вынуждая её немного вытянуться, парень опирается на вторую руку, чтобы опуститься ещё ниже, взглянуть на это собственными глазами. — Она выглядит настоящей, — удовлетворённо ахает он, пропуская через себя чужие громкие вздохи, пока взгляд не концентрируется на словно набухшем соске под его ловкой ручонкой, непременно требующем чужого внимания. Всё выглядит невероятно живым. — Эти соски… интересно, что, если… — преодолевая секундное возбуждённое волнение, скребущееся на дне живота, юноша не позволяет Карлу успеть произнести хоть что-нибудь, легонько целуя самый край, а затем, позабыв об осторожности, медлительно облизывая сосок. Его возлюбленный едва ли не срывается на неожиданный и полный наслаждения вскрик, из-за которого сердце пропустило удар, а член лёгкой пульсацией напомнил о своём существовании, но хамелеона это не останавливает, а порождает в груди хитрое любопытство от открытия ещё одного способа поиграться с прелестными сиськами. Прикрывая глаза, Леон продолжает коварные игры, лаская одновременно шероховатый и гладкий материал торчащего соска, обводя и даже дразня его своим языком, целуя и облизывая, пока вторая ладонь уделяла внимание второй груди, сжимая её. Апогеем стонов геолога стал тот момент, когда парень с громкими причмокиваниями бесцеремонно присосался, только в этот момент решаясь ещё раз взглянуть на шахтёра, обнаружить то, что на него смотрят в ответ с этими невыносимо розовыми щёчками и приоткрытым ртом, и заставить его снова откинуться на подушку. — Невыносимо!.. — сквозь тяжёлую отдышку так громко шепчет он — это напрягает ящера, он пытается отстраниться и перестать сосать, но тяжёлая рука, расположившаяся на затылке, мешает этому, намекая на то, что он не должен ни в коем случае останавливаться. — Невыносимо хорошо… Если бы рот не был занят — Леон бы нежно улыбнулся. Но пока он занят, он лишь старается усерднее, кажется, прикладывая ещё больше сил и вбирая в рот ещё больше, ощущая каждую шероховатость языком, чувствуя невыносимую любовь, привязанность и возбуждение… и, внезапно, знакомый сладковатый привкус. Хамелеон немедленно отстраняется со слабым недоумением и прожигает взглядом место, которое только что обсасывал, только для того, чтобы обнаружить капельку чёрной жидкости, блестящей на свету. Кровь? Сперма? Молоко?! Это что-то необычное. Кажется, Леон немного перестарался… — Жидкость?.. — Через некоторую паузу осторожничает геолог, смотря туда же, куда и юноша. Повисла неловкая тишина, после которой обладатель груди выносит на самую малость тревожный вердикт, — это немного… настораживающе. — Чёрт… тебе точно не больно? — С той же опаской заглядывает в чужие глаза парень, чувствуя на губах растворяющуюся привычную и такую любимую сладость. — Вовсе нет. — Что ж… магия — и правда странная штука, м? — Неловко отшучивается парнишка, но, не заметив никакой реакции на по-прежнему возбуждённом металлическом лице, потянулся рукой к месту происшествия, собирая небольшую каплю и сразу же отправляя вкусняшку себе в рот. Может быть, это и правда то, о чём он думает. — А ты говорил, что роботы не могут давать молоко. — Но это и не молоко! — Прикрикивает киборг с заметным смущением от слов своего партнёра, даже немного судорожно и агрессивно хватаясь за ткань его толстовки то ли для того, чтобы показать свои эмоции, то ли для того, чтобы вернуть парнишку обратно. — Это просто моя… боже… мы словно стали свидетелями вулканизма… — Остынь, я просто пошутил, — невольно отвлёкшись от своего занятия, хамелеон немного поднимается и в попытке утихомирить бушевавшую стихию целует любимого робота на стыке грудной пластины и шеи, после чего выпрямляется с противоречиво серьёзным и в то же время насмешливым выражением лица, — тебе же не больно, поэтому, думаю, всё круто… если тебе, конечно, нравится. Карл лишь с затруднением кивает, стирая со своего лица первые капельки по случайности возникнувших слёз. Парень довольно хмыкает, вставая на колени… у него в голове возникла очередная безумная идея. — Хорошо, окей… давай-ка выпрямим их, — смуглые ладони вкрадчиво ползут вдоль бёдер, лаская их и выдавливая рваное дыхание из тела геолога, останавливаясь на уровне колен, на которые бесцеремонно нажал, заставляя Карла полностью выпрямиться. Юноше было невыносимо жарко, и, недолго думая, он торопливо стянул с себя толстовку, бросив её чёрт знает куда с надеждой просто хоть немного отсрочить неизбежное получение желаемого, всё это время прожигая взглядом трусики своего возлюбленного, с хриплым громким дыханием понимая, что он возбуждён не меньше. Покончив с нудным делом, Леон с безнадёжно счастливой улыбкой и слегка прикушенной губой схватился за резинку чужого нижнего белья. — Думаю, мы ещё не перешли к настоящему вулканизму. — Леон… — шипит сквозь зубы несчастный киборг, не только безучастно наблюдая за тем, как с него стягивают трусы, но и помогая своему парню в этом, немного приподнимая таз, позволяя оголить себя полностью и смотреть ящеру на всю красоту сильного и крепкого металлического тела с невольной усмешкой. Стоячий член, истекающий смазкой, и большие сиськи, истекающие той же жидкостью, конечно, явление необычное, но таким уже вряд ли кого удивишь… по крайней мере, так думал Леон, пока не столкнулся с этим вживую. Не желая смущать шахтёра молчаливым жадным рассматриванием, парень располагает руку на одной из грудей, не прекращая прожигать взглядом чужой стояк. — Я рад, что тебе тоже это нравится… настолько сильно, — нежно сдавливая мягкий материал под своей ладонью, хамелеон тихо вздыхает, решаясь на продвижение. Кровать хитро скрипит, когда Леон встаёт чуть ли не целиком только для того, чтобы сделать шаг и сесть на живот робота, конечно, со всей осторожностью, чувствуя, как металлическое тело раскалено . Он мог лицезреть окутанное страстью лицо любимого, выпуклую грудь и то, как сильно из собственных шорт выпирает крепкий стояк. — Что бы ты не задумал, п-прошу, не медли… — жалобно и с дрожащей улыбкой вздыхает киборг, прикусывая свой большой палец и издавая протяжный стон в ответ на продолжившиеся игры с его грудью. Ящер терялся, как ещё можно притронуться к заветному бюсту, да так, чтобы наверняка довести до оргазма, но был увереннее, был раскрепощённее, был резче. Сжимал груди, мял их, дразнил соски кончиками пальцев, гладил их, наклонялся, подключая свой ловкий язык, присасывался к соскам, слизывал случайно выступавшие капли молока, из чистого интереса сводил сиськи вместе, получая небольшую ложбинку, разводил их в разные стороны, трогал, трогал и ещё раз трогал для своего и чужого удовлетворения. — Я не верю, что ты скрывал это весь вечер… — слишком нагло где-то сверху рычит немного подуставший от игр парень, держась за грудь своего возлюбленного, как за опору, незаметно потираясь своим тазом об него — в любом случае, за пеленой собственного возбуждения Карл не мог это заметить, равно как и ответить. — Боялся, что я разозлюсь?.. Мы бы столько сделали, если бы начали с самого начала вечера… — совсем потеряв свою голову, Леон больше не скрывает свои слишком озабоченные мысли, пока его немного вспотевшая рука лишь пальцами сползает к самому кончику, без стеснения сжимая сосок и оттягивая его. Острая реакция не требует себя ждать: Карл сжимается, выпрямляется, брыкается, вскрикивает во всё горло, потеряв свой стыд в ответ: — Слишком!!! Слишком! — Крики наполнены только бесстыжим удовольствием: Карл вскрикивает и стонет от удовольствия, в порыве страсти сжимает постельное бельё и чуть ли не скидывает ящера с себя, стискивает зубы и ещё раз слишком эмоционально кричит, словно испытывая самый сильный оргазм, который когда-либо существовал. Он успокаивается, как только сжатие мгновенно уменьшается то ли от неожиданности, то ли от боязни сделать больно, рвано дыша и много раз повторяя злополучное «слишком», оставляя экспериментивовавшего Леона в откровенном… впечатлении. Приоткрытый рот шахтёра, из которого вылетал раскалённый воздух, светящиеся похотью глаза, полные слёз возбуждения, эта невинность и фальшивая усталость на его лице, ладонь, расположившаяся возле подушки, эти упругие груди… к чёрту терпение. Тот момент, когда юноша высвобождает одну из рук и под сдавленные стоны начинает трогать свой пах, становится лишь вопросом времени. Он сошёл с ума, кажется, ещё с того момента, как только Карл решил обнажиться, что уж говорить о сейчас, когда геолог так сломлен и возбуждён под своим избранником, будто бы готов кончить лишь от одних прикосновений к его необычной груди. Да, и Леон готов сделать это вместе с ним прямо сейчас, продолжая поглаживать и дразнить гладкий и такой горячий металл в том же темпе, что и свой уже изголодавшийся по ласке член, не сдерживая тихих стонов, сливающихся с чужими в унисон, ощущать обжигающую кожу металлическую руку на своей талии, нетерпеливо ёрзать, понимая, что для разрядки этого недостаточно. Хамелеон прерывается, но только для того, чтобы с судорожным дыханием приподняться вновь для того, чтобы избавиться от остатков одежды, сорвать её без лишних сомнений и расположиться на киборге абсолютно обнажённым. Руководствуясь только своими воспалёнными фантазиями, согнувшийся и склонившийся над любимым Карлом парень без лишних прелюдий медленно надрачивал себе, изо всех сил пытаясь не отвлекаться и делать роботу свободной рукой так же приятно, как и себе. И он с этим довольно хорошо справлялся: возлюбленный становился лишь громче и строптивее с каждым разом, как шаловливые пальцы специально задевали один из сосков, полностью заглушая все звуки, издаваемые Леоном — их ощущения будто накладывались друг на друга, делая процесс ещё чувствительнее. Но так ли это на самом деле? Конечно, нет — но ящер, на секунду отвлёкшийся от самоудовлетворения для того, чтобы завести выбившуюся прядь волос за ухо и быстро прокрутить у себя в голове заводящие сюжеты из порно, уже знает как это исправить. — Хочу твои сисечки целиком. — Противоречиво сладко и прямолинейно тянет юноша с дрожащей улыбкой, сжимая причину его крепчайшего стояка двумя руками, снова прижимая груди друг к другу, параллельно подсаживаясь немного ближе. Кажется, уже ничего его не остановит от того, что он хочет сделать с приятными изменениями в металлическом теле, поставить точку и наконец утихомирить жар на дне живота. — Мой член точно в них утонет… — Как тебе не стыдно такое говорить, — скорее невпопад озвучивает киборг свои мысли, немного отворачиваясь. Но его лицо всё равно передавало восторг от полного понимания, что именно сейчас будет происходить — он не обманет Леона прямо сейчас. Ящер громко выдыхает, тихо усмехаясь и хищно облизываясь. — Ни капельки не стыдно, — крайне нагло, но и нежно отвечает он, невзирая на своё состояние, остро граничащее с желанием наконец трахнуть Карла и увидеть его гримасу настоящего счастья, от звукового сопровождения которого, скорее всего, зазвенит в ушах. Леон не может сдержать довольного вздоха, когда он подобрался настолько близко, что головка члена упёрлась в собственноручно сделанную ложбинку — легонько дрожит от готовности заскользнуть между грудей в любую секунду, но… — Леон, я так люблю тебя. Я не ожидал, что этот опыт выйдет настолько… уникальным, — прерываясь на собственные стоны, шахтёр немного запрокидывает голову, смотря на своего возлюбленного так нежно и любяще. От этих слов в груди загорается такой приятный колющий огонёк — взгляд невольно смягчается, пошлые мысли так незаметно отходят на второй план. Руки робота, в неясный момент оказавшиеся на поясе парня, его собственная ладонь, отпустившая грудь и расположившаяся на раскалённой щеке — будто Карл и не становился жертвой какой-то эротической магии, будто груди не было, будто вечер был самым обычным. — Моё солнышко… — это единственное, что хамелеон может выдавить из себя перед тем, как наклониться ещё ниже и бездумно впиться в губы киборга, проникнуть в его рот с искушающими вздохами и стонами, неторопливо дразнить его силиконовый язычок, незаметно отстраняться и снова погружаться на самое дно этого жадного поцелуя, ни на секунду не оставляя губы Карла в покое. В нём была лишь капелька первородной страсти, которая только подчёркивала его пылкость и чувственность. Даже в тот момент, когда губы разомкнулись, хитрец не был намерен заканчивать, ещё недолго наслаждаясь ощущением того, что, высунув язык, геолог не хотел отпускать, пытался вновь завлечь обратно, лаская своим горячим дыханием и удивительной подвижностью попыток переплести их языки снова. Но, немного оперевшись на постель, юноша вынужденно приподнимается, чувствуя, как от этих ласк, вздохов, стонов и встречающихся похотливо-влюблённых взглядов он ещё сильнее приближается к пределу. Он переходит на дрожащий шёпот, параллельно вновь сжимая груди и возвращаясь в прежнюю позицию, чувствуя, что его пах взорвётся, если он будет сидеть на месте и ничего не делать. Какая-то чёртова пытка. — Я так, так тебя люблю… м-могу ли я попробовать?.. — Конечно… о-ох! — Единственное слово из уст шахтёра едва ли не срывается стоном — Леон нетерпеливо толкнулся внутрь, в тесное пространство меж грудей, чуть ли не целиком и сразу, сразу же переходя на медленный темп, опираясь на постель коленями, сгибаясь в три погибели и прислушиваясь к звонким стонам удовольствия и принятия своего положения под собой — и это всё ради того, чтобы трахнуть сиськи Карла. Это точно не сравнится с рукой, сейчас гораздо приятнее, теснее и мягче… но, конечно, это ничто по сравнению с теми сладкими местами, куда ещё можно выебать милого робота. Но хамелеон не намерен останавливаться — шипит от наслаждения, не прекращая дразнить упругий материал, сжимать и теребить твёрдые соски временами, вынуждая своего избранника срываться на дикие вскрики, чувствует, как одна ладонь отпускает его, переставая помогать двигаться, и краем глаза замечает, как она спускается гораздо ниже — с досадой понимает, что на этот раз он сдался быстрее робота. — Твою мать, слишком хорошо, — откровенничает парень, незаметно ускоряясь и толкаясь ещё дальше, пытаясь погрузить весь свой орган в этот омут похоти, заключавшийся всего лишь в какой-то груди… или во всём геологе. Усидеть на неспокойном возбуждённом теле очень сложно, даже Карл понимает это — именно поэтому, не прекращая ласкать себя, он с хитрой улыбкой опёрся на кровать свободной рукой и наклонил голову. Головка несколько раз упирается в металлические губы, и только после этого робомальчик с полустоном-полуусмешкой приоткрыл рот, избавляясь от препятствия и позволяя кончику члена с каждым толчком входить внутрь и невольно увлажняться тёмной слюной. Леону буквально срывало башню, кажется, от всего сразу: ощущения, как набухший орган резво скользил между огромных сисек и с непроизвольными хлюпаньями оказывался в тёплом ротике, громких шлепков, стонов двух любовников, видения того, что занятая рука робота ускоряется всё больше и больше, сладкого понимания, что ему так же хорошо, как и хамелеону, подступающего к паху тепла, ощущения горячих капель жидкости под своими пальцами и до боли напряжённых мышц, готовых держать парня в такой позе до отказа — ему явно осталось совсем немного до того момента, как все ощущения выплеснутся наружу, а пока что тот лишь нервно ускоряется, наклоняясь чуть сильнее и едва ли не рыдая, произнося судорожные мысли сквозь зубы, — с-слишком… блять, я слишком люблю тебя!.. Я кончу прямо сейчас!.. В тот момент, когда силиконовый язык, кажется, в миллионный раз дразняще задел уздечку, что-то внутри ящера оборвалось. Тепло в огромном количестве начало пытаться вырваться наружу, толчки становились рванее и резче, дышать было труднее… в то время, как Карл становился лишь громче, как тот перешёл на счастливые вскрики, прерываемые, конечно, посасывающими причмокиваниями, как тот не прекращал удовлетворять юношу так же, как юноша удовлетворял его. Но один звонкий стон срывается, оставляя Леона наедине, и геолог резко выгибается и дёргается от ощущения собственного долгожданного оргазма, мешая чужим ощущениям, оказавшимся на крае пропасти. Парень не может это позволить — спустя короткую паузу он продолжает неумолимо двигаться, водя членом по грудной пластине любимого пытавшегося отдышаться робота и трахая шахтёра между с заметной силой сжатых грудей уже без какого-либо разбора, просто пытаясь получить своё удовлетворение и убедиться в том, что это был самый лучший «серьёзный разговор» в его жизни. Ему нужно совсем немного времени, чтобы погрузиться в это невероятное состояние, в котором пребывал его возлюбленный, ещё сильнее напрячься, сдерживая воздух в лёгких, сделать ещё несколько невнятных толчков, невольно закатить глаза и с довольным скулежом кончить, выпрямляясь, замедляясь, задыхаясь от собственного наслаждения, поразившего всё тело, дрожа и изливаясь на подбородок и грудь излюбленного киборга до последней капельки, выскальзывая в самый последний момент. Громко дыша, Леону нужно ещё некоторое время, чтобы что-то невнятно, но очень довольно прорычать, отпуская измученные собственной хваткой груди и заглядывая прямо в чужие глаза-фонарики, легонько улыбаясь в ответ на такой милый блеск в них. — Твои сисечки… это просто нечто, — юноша с робкой усмешкой тянет одну из рук к своему лицу, вытирая лоб и заглаживая выбившиеся мокрые волосы, через некоторую паузу всё-таки усаживаясь на металлическое тело. Фантомное тепло и спокойное наслаждение охватили его выбившееся из сил тело, и ему нужно ещё некоторое время, чтобы полностью восстановить дыхание, наблюдая за тем, как его вторая половинка занята тем же самым. — Я знаю. — шахтёр сначала медлительно протирает оправу своих окуляр, громко и рвано вздыхая, а затем резко кладёт свои раскалённые ладони на бока хамелеона, легонько похлопывая по обнажённой коже с наигранным возмущением, видимо, заметив, как Леон тупо рассматривал следы собственной спермы, — соизволь слезть с меня… а то прирастёшь ещё. — Ох, да, сейчас… — через некоторую паузу тянет парень, осторожно оглядываясь, громко дыша и предпринимая попытку перелезть через Карла… и тихо стонет от неприятной боли в мышцах, про себя удивляясь тому, что для такого результата хватило всего нескольких минут. Но с этой задачей он всё равно справляется, плюхаясь на бок рядом с геологом, убирая из-под себя лежавшую там толстовку и ненавязчиво располагая свою ладонь на чужом животе, загребая своего избранника в вялые объятия, — я так уста-ал… — Редко увидишь тебя в таком состоянии так рано, — с усмешкой шепчет робот, поворачиваясь на бок и устраиваясь прямо напротив своего парня, вовсе не обращая внимание на то, как вместе с этим его груди сползли на бок; недолго разглядывая друг друга, Карл всё-таки не сдерживается и с мягким вздохом прижимается к обнажённому телу, утыкаясь лицом куда-то в ключицы тихо зевающего юноши. — У тебя не каждый вечер появляются сиськи… — Леон обнимает металлическое тело покрепче, прикрывая глаза и отчаянно прижимая к себе. Как жаль… — кстати об этом, — спустя непродолжительную тишину ящер спохватывается, всё-таки открывая глаза и ненавязчиво поглаживая чужие плечи. — Получается, уже в полночь магия пройдёт и ты будешь… ну… обычным? — Что ж, я надеюсь на это, — прямо в юношескую грудь умилительно хихикает шахтёр, наверняка повторяя в мыслях, насколько глуп его хамелеон. Очень жаль… — А вот если не пройдёт? Тебе, наверное, понадобится лифчик или типа того… — Карл прекрасно слышит, что в словах его партнёра нет ни капли иронии, из-за чего озадаченно замолкает, — но тебе не о чем переживать! У меня, вроде, был один… не спрашивай, откуда.