Отказники

В первый раз он оказался здесь совершенно случайно. Было почти утро, и большая часть заведений на улице уже закрылась – в этой части квартала располагались в основном бары, а их время вышло несколько часов назад. Последний, нелегально работающий до сих пор, Атсуши покидал с легким чувством тоски и мрачного мазохистского удовлетворения. Жизнь в очередной раз дала крен: женщина, в которую он почти уже влюбился и дал понять это, деликатно пропала с радаров, показывая, что тут ловить нечего. И чувство, тщательно выпестованное и взращенное на уже давно почти бесплодной части его души, тут же погибло, затоптанное рациональными и прагматичными мыслями. Да, у него не оставалось моральных сил на безответную влюбленность, Атсуши уже давно не хотел страдать да и не имел достаточно ресурсов для этого. Да, если бы ему ответили взаимностью, это бы породило множество проблем и неудобств, с которыми он уже давно не имел дела, но отлично помнил: пришлось бы снова врать и увиливать, но все всё равно бы узнали, и Атсуши снова чувствовал бы себя сволочью… Да, абсолютно все только выиграли от того, что роман так и не состоялся, но Атсуши так или иначе было обидно и горько. И даже не потому, что конкретно эта женщина ему так сильно нравилась, а потому что возможности, вдохновение, задор юности ускользали все дальше и дальше. И иногда Атсуши уже думал, что постарел безвозвратно, и теперь его вечный удел – черпать вдохновение из новостных выпусков, а не собственной жизни. Не добавляло уверенности в себе и то, что сын на последнее осторожное приглашение вместе выпить, прислал в ответ несколько забавных картинок, смысла которых Атсуши не уловил, а потом написал, что любому алкоголю предпочитает мясо. Было ли это категорическим отказом встретиться или встречным предложением пересечься за обедом, Атсуши так и не понял, а уточнить постеснялся и сейчас терзался сомнениями и предавался самобичеванию за собственную нерешительность и бесполезность. Он был отвратительным отцом для всех своих детей. Все, что он мог, это приносить их матерям деньги и скидывать на них все остальные обязанности. Стоило ли удивляться тому, что и любовь, привязанность и душевная близость его детей доставалась матерям, а не Атсуши?.. Он так боялся повторить судьбу собственного отца, но пришёл в результате именно к этому… Головой Атсуши понимал, что все его нынешние метания и переживания на самом деле объясняются очень просто: второй год ему не удавалось выйти полноценно на сцену. Даже в обычной размеренной жизни моменты вынужденного затишья обычно вызывали у него приступы самосожаления или даже самоотрицания и сопровождались многодневными, а иногда и многонедельными запоями. Было б ему сейчас двадцать пять, он бы закуклился в квартире и не выходил оттуда сутками, страдая и грызя себя за то, что опять не соответствует. Было бы ему тридцать пять, он бы сел в машину и погнал куда глаза глядят, со сладостным ужасом воображая себе, что вот-вот не впишется в очередной поворот и разобьется, погибнет, закончится – и все эти ужасные мысли в его голове наконец прекратятся, оставят его в покое. Было бы ему сорок пять… в сорок пять у него все было почти хорошо – достаточно долго, чтобы вспоминать о тех днях с благодарностью. У него была придающая сил и вдохновения жить любовь; семья, с которой он справлялся и чувствовал от того законную гордость; подкидывающая каждый день новые задачи работа. И почти всё почти всегда ему удавалось, даже нашлись душевные силы, чтобы пересмотреть запутанные отношения с самим собой и выйти из этой ревизии в плюсе. Тогда, в сорок пять, он наконец узнал, каково это – быть счастливым дольше пары минут, и собирался прожить с этим знанием до конца своей жизни… Но сейчас Атсуши пятьдесят пять, и он снова чувствует себя отвергнутым: женщиной, которой собственная репутация ценней того немногого, что он может дать. Сыном, для которого он по собственной воле на протяжении десятков лет оставался чужим человеком. Семьей, которая давно научилась обходиться без него, и теперь уже не нуждается в его присутствии… И даже собственным призванием, единственным, в чем Атсуши всегда был уверен и на что полагался в самые темные моменты жизни. Он шёл по пустынной улочке, уже снова отвратительно трезвый и совершенно несчастный, и думал о том, что вдруг это если не навсегда, то надолго? Пандемия, невозможность заниматься тем единственным, на что он годится, забвение, разочарование, развал и разрыв всех приобретённых за жизнь связей и в результате – тотальное одиночество?.. Это было страшно и неуютно даже на уровне идеи, ведь за столько лет Атсуши уже привык к тому, что у него все относительно неплохо. Вероятно, именно из-за того, что он был в таком подавленном настроении, на витрину зоомагазина Атсуши обратил внимание только тогда, когда уже почти прошел мимо. Окна еще были темны, но несколько клеток стояли достаточно близко, и Атсуши отчетливо увидел котенка. Вернее, там было несколько котят в клетках, но они все спали, и только эта бенгальская кошечка сидела у решетки и с самым несчастным видом смотрела на улицу. Ей было месяца три или четыре на вид, и когда Атсуши от неожиданности остановился и подошел ближе, она посмотрела прямо на него и беззвучно мяукнула. Возможно, ей мешал свет уличных фонарей. Может быть, ей просто было скучно или требовалось сменить наполнитель в лотке. Но в тот момент Атсуши почему-то ясно понял, что котенок чувствует себя одиноко, ему страшно и покинуто несмотря на то, что он окружен сородичами. Этот котенок чувствовал себя абсолютно так же как Атсуши, и на какую-то секунду он почувствовал немыслимое родство между ними, едва не расплакавшись от сочувствия прямо на улице. Кошечка продолжала безотрывно смотреть на него и все так же мяукала, и ее голоса не было слышно из-за стекла. А Атсуши не мог заставить себя уйти. Он стоял у витрины и разговаривал с ней – она, конечно же, тоже не слышала его, но смотрела внимательно, а потом прилегла и даже, кажется, задремала. Тогда Атсуши, не спавший больше суток и уже еле державшийся на ногах, все-таки ушел, пообещав себе, что обязательно вернется на следующий день… Но на следующий день в конце концов сдвинулась с мертвой точки замершая из-за пандемии рабочая деятельность, и Атсуши провалился с головой в кроличью дыру обсуждений, расчетов и попыток подогнать и сопоставить графики, разработать логистику и по возможности сократить расходы – ведь доходами последний год совсем не радовал… Атсуши совсем забыл о несчастном котенке из зоомагазина и во второй раз оказался на той же барной улице только месяца через три – он все так же плелся в одиночку рано утром, мрачно размышляя о том, что, кажется, в конце концов попался, и теперь все увидят его несостоятельность и поймут, как в нем ошибались. Атсуши всегда чувствовал себя в группе несколько… нахлебником? Бездельником. Красивой вывеской, на которую было удобно заманивать наивных легковерных фанаток. По сути, он ничего никогда толком не умел делать достаточно хорошо, все, что у Атсуши выходило – это прилично владеть своим телом, вынуждая его выполнять необходимые для работы трюки. Все остальные участники группы владели инструментами, Хиде и Имаи и вовсе писали музыку… и только он, только Атсуши умел только петь. И то… не всегда у него это хорошо получалось. Так что в своем постоянном желании быть полезным, оставаться на уровне и не становиться обузой Атсуши вечно набирал себе дополнительные обязанности в группе. То он пытался освоить какие-то инструменты и каждый раз сдавался почти сразу, понимая, что не обладает ни талантом, ни терпением, чтобы достичь хоть сколько-то приличного уровня. То решил серьезно заняться сценографией и даже прочитал несколько книжек по этому делу – с тех пор он был ответственным за донесение визуальных идей до режиссеров, которые занимались постановкой их концертов. Он писал лирику к большинству песен, он занимался вещами, которыми больше никто не хотел заниматься – например, составлял сет-листы для выступлений, просматривал эскизы и контролировал выпуск мерча, общался с представителями пиар-агентств, журналов и телеканалов… А несколько лет назад Атсуши решил взять на себя и некоторые административные функции в их общем финансовом предприятии на пятерых. И поначалу даже неплохо справлялся: как шутил Имаи – сказывался обширный опыт ведения домашнего хозяйства и давняя привычка к экономии на всем. Атсуши даже немного гордился тем, как у него все выходит – не без помощи квалифицированных специалистов, конечно, но тем не менее. Он был полезным, он был важной частью группы и всего их маленького, сложившегося за долгие годы сообщества… А потом началась пандемия, и оказалось, что опыта Атсуши в кризисной ситуации не хватает. Деньги, предназначенные для выплаты зарплат сотрудникам, таяли, а новых поступлений все не было – группа не могла гастролировать, и продажи мерча, который и приносил основной доход в их бюджет, существенно просели. И Атсуши понятия не имел, что делать. Да, ему твердили со всех сторон, что сейчас сложная ситуация во всех сферах развлекательного бизнеса, что проблема общая, и он не виноват в том, что мир сошёл с ума и теперь неизвестно когда вернется к исходному состоянию. Но эти утешения его только злили и вгоняли в еще большее отчаяние. Он не хотел слышать о том, что ситуация безвыходная, он хотел найти из нее выход... Кошку он увидел сразу же, еще даже не подойдя к витрине зоомагазина. Вернее, сначала ему стало очень неуютно – по вискам поползли капли пота, под желудком задрожало что-то холодно-увесистое, от чего Атсуши сразу же затошнило. Он даже успел подумать, что выпил чуть больше своей меры, но тут его взгляд упал на бликующее на розовом утреннем солнце стекло, из-за которого она вновь смотрела на него – теперь уже молча, с, как ему показалось, усталой укоризной. Она уже не была котенком – достаточно крупный подросток с вытянувшейся шеей, длинными неуклюжими лапами и совершенно несчастной мордочкой. Как же стыдно стало Атсуши в тот миг! Словно тогда, три месяца назад, он пообещал что-то этой кошке. Словно она знала о его намерении вернуться и проведать ее, словно она ждала… Неужели она все это время так и провела в крошечной клетке зоомагазина? И никто ее так и не забрал. Все так же как он смотрели на нее сквозь витрину и шли мимо – день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем… От одной мысли об этом у Атсуши закололо сердце и слезы навернулись на глаза. Да, он ничего никому не обещал, он просто не мог в текущих финансовых условиях позволить себе третью кошку. Но… и сегодня пройти мимо он просто не мог. Тогда Атсуши дождался открытия магазина и спросил у сотрудницы, почему так получилось, что эту бенгальскую кошечку так никто и не купил за столько времени? – Это очень печальная история, – со вздохом ответила ему молодая женщина, избегая смотреть в глаза. – Эту кошку купили в два с половиной месяца, как только она поступила в продажу. Но через два месяца женщина, которая ее купила, умерла от… вы понимаете… Атсуши поспешно кивнул. – У родственников не было возможности содержать животное, и нам пришлось войти в положение и принять котенка обратно. Но она уже была слишком взрослой – в таком возрасте котят уже покупают меньше, плюс в последнее время продажи и вовсе упали, все стараются экономить… Боюсь, ее так и не получится продать. – И что, – у Атсуши пересохло в горле и он кашлянул, – что с ней будет? – Если получится, пристроим в приют… Но приюты в последнее время переполнены, так что… Девушка беспомощно развела руками. Ей не требовалось уточнять подробности, Атсуши и сам знал, что происходит с животными, которых слишком долго не могут продать. Их утилизируют. Эту маленькую кошку, которая прожила с человеком всего два месяца, а потом долго сидела и плакала, звала свою погибшую хозяйку, убьют только за то, что она стала слишком взрослой и перестала быть милым пушистым ребенком, с которым интересно играть и забавно наблюдать за его неловкостью… И как он может помешать этому? На содержание двух кошек у него уходит почти столько же, сколько на все дополнительные внешкольные занятия для дочери. Куда ему еще одно, почти взрослое животное? Конечно, у него были сбережения, но, как показала жизнь, никогда не знаешь, в какой момент лишишься дохода от профессии, которая, казалось, всегда будет востребована… К тому же, кто знает, как эта кошка сойдется с Куруми и Мару? А если они не поладят?.. Атсуши тогда не удержался и попросил открыть клетку. Кошка смотрела на него безучастно, будто уже давно лишилась всех надежд и точно знала, что и этот чужой человек не заберет ее домой. Едва сдерживая слезы, Атсуши взял ее на руки и начал гладить – кошка лежала в его руках равнодушной тряпочкой, не сопротивляясь, но и не мурлыча. И это – всегда такая своенравная и энергичная бенгальская порода! – Она здорова? – спросил он у сотрудницы, и та невесело кивнула. – Раньше, когда ее только вернули, она была очень беспокойной и нервной, редко позволяла брать себя на руки, даже пару раз оцарапала посетителя. Наверное, поэтому люди и не хотели ее покупать – всегда находились более контактные и милые котята… Но где-то месяц назад она как будто сдалась и перестала ждать свою хозяйку. И стала вот такой. А еще говорят, что у кошек нет души… Атсуши зажмурился, чувствуя, как слезы катятся по лицу. Кошка наконец подняла голову и посмотрела ему в глаза. А потом… потом она ткнулась носом ему в подбородок и лизнула шершавым языком скатившуюся соленую каплю. И это было совершенно невыносимо. – Послушайте, – сказал он потом, чувствуя себя последней сволочью, – я не могу забрать ее сейчас, такие обстоятельства, что… – Я понимаю, конечно же, – улыбнулась сотрудница. – Пожалуйста, запишите мой номер телефона. И если с ней… если в ее судьбе наметятся какие-то изменения, пожалуйста, позвоните мне. Я что-нибудь придумаю. Теперь сотрудница смотрела на него с изумлением, но визитку взяла и вежливо поклонилась. – Конечно, Сакураи-сан. Я обязательно сообщу вам, когда насчет этой кошки будет принято решение. Атсуши уходил из зоомагазина с тяжелым сердцем и с тех пор уже не забывал об этой кошке никогда. Он старался звонить через день, чтобы справиться о ее самочувствии, и заходил хотя бы раз в неделю, чтобы проведать. Кошка, казалось, понемногу даже начала привыкать к нему. Через пару месяцев она уже встречала его мяуканьем, а, сидя на руках, громко мурлыкала. – Вы – единственный, кто ей нравится, – заметила как-то сотрудница магазина, уже другая, но к тому моменту они все уже давно знали Атсуши в лицо и были в курсе его слабости к никому не нужному животному. Наверное, эти слова должны были бы ему польстить, но Атсуши снова не ощущал ничего, кроме удушающего чувства вины. Будто бы, уходя каждый раз, он предавал эту несчастную кошку, которая несмотря на все свои потери ухитрилась к нему привязаться. И наверняка тосковала, раз за разом оставаясь одна в своей осточертевшей клетке… – Вы ассоциируете кошку с собой? – спросила в конце концов психотерапевт, с которой он профилактически созванивался раз в месяц. Много лет назад они проработали основные проблемы Атсуши, но оказалось, что терапевта нужно посещать так же регулярно, как и косметолога, чтобы не запускать общее состояние и вовремя перехватывать неблагоприятные изменения. Если уж Атсуши ходил на чистку кожи, чисткой головы точно пренебрегать не стоило. Тем более, что обычно его врач была на удивление прозорлива и прямолинейна в отличие от тех своих коллег, с которыми Атсуши успел пообщаться до их встречи. Она всегда била точно в цель и выражалась без экивоков, понимая, что для Атсуши легкий дискомфорт и даже душевная боль предпочтительней вежливого беззубого обмена любезностями и намеками. Вот и теперь она озвучила ровно то, о чем Атсуши думал уже больше полугода. Да, эта кошка напоминала ему его самого – оставленного единственным существом, к которому он имел сильную привязанность, одинокого, неспособного на любовь к кому-то еще, ждущего неизбежной смерти, сломанного так сильно, что починить уже невозможно… Вот только эта кошка – она начала мурлыкать у него на руках. Она пыталась его полюбить. И если Атсуши сейчас откажется от нее… – Я думаю, что на какое-то время вы могли бы приостановить регулярную терапию, – сказала терапевт, выслушав его. – Вы сейчас хорошо справляетесь, а если что-то случится и вы почувствуете себя нестабильно, я буду всегда на связи. – Но… – начал было ошеломленный Атсуши, а терапевт только улыбнулась. – Если вы собираетесь взять третью кошку, вам стоит экономить на необязательных тратах, – пояснила она. И Атсуши понял, что на самом деле уже все решил. Только сам осознал это только что, после чужих слов. Он возьмет эту кошку. Он даст ей дом, заботу и ласку, все, чего сам был лишен в юности. Атсуши привыкнет к ней и перестанет плакать каждый раз, когда кошка будет приходить, чтобы посидеть у него на коленях. Он увидит, как она адаптируется и становится активной и игривой, и, может быть, поверит, что и для него еще не все кончено… Да и в конце концов – он возьмет эту кошку просто потому, что он хочет взять эту кошку. – Ее зовут Шуга, – с застенчивой улыбкой поделился он с терапевтом. – И у нее такая мягкая шерстка. Только мяукает она очень тихо. – Думаю, в вашей компании она научится разговаривать в полный голос, – улыбнулась та, и Атсуши подумал, что наверняка так и будет. Все-таки бенгальские кошки – очень активные и игривые по своей сути. Просто до этой сути нужно добраться.