Злись, но не уходи

      Случайные прикосновения, пробуждающие приятные ощущения внизу живота, беспорядочно щекочущие и играющие. Запах, похуже любого сильного наркотика. Движения — изящные, плавные, размеренные, но заставляющие наблюдать, не отрываясь. Короткие диалоги, которые прокручиваются в голове неделями. Которые, по сути, ничего и не значили, не имели веса. Арсений, одиноко сидя на краю кровати в опустошенной квартире, вспоминал все, что когда-то связывало его с Антоном. Он думал лишь о широкой улыбке и кудрявых локонах, которые беспорядочно лежали. Попов вспоминал растерянные зеленые глаза, которые ожидали ответа в тот самый день.       Компанию Арсения дополняла бутылка коньяка, уже практически пустая. На лице мужчины красовалась нервная ухмылка. Капельки холодного пота струились по лбу. Пальцы то нервно обдирали кутикулу на руках, оставляя следы розового цвета, то резко хватали бутылку, прислоняя к обескровленным губам. Арс хотел кричать.       Удивительно, насколько тот самый день поменял взаимоотношения между гордым и эгоистичным Арсением, который, к слову, был мягок лишь с Антоном, и Шастуном, пытающимся всеми способами привлечь внимание голубоглазого мужчины. Декабрь. Конец вечерней программы. Гримёрка. Антон произносит те самые слова, будоражащие Арсения. «Ты мне нравишься». Нет, для Попова это слишком. Он улыбался, старался смягчить отказ, но у него не получилось. Ведь, после подобного удара Шастун определенно не оправится еще долгое время. Арсений игрался с парнем, флиртуя с ним, правда, в шутку. Мужчина понятия не имел, к чему это приведет. Однако, стоит отметить: Попов, по своей натуре человек скептический, не думающий о проблемах других, проявлял заботу лишь наедине с Антоном. Мужчине было приятно излишнее внимание. Но только от Шастуна.       Март. Арсений уже долгое время не читает сообщения Антона. А тот и не пытается писать дальше. Именно это и заставляет Попова копаться в себе. Он осознает, насколько этот жизнерадостный паренек запал в душу. Осознает, что Шастун возвращается к прежней жизни, но уже без него. Осознает, что больше не сможет заглянуть в зеленые глаза, случайно дотронуться до мягких кудрей, крепких плеч. Осознает, что скучает, желает, хочет, боится. Это невыносимо.       Попов не выдерживает и судорожно открывает переписку. «Прочитано». Спустя месяцы. Арсений кладет телефон на кровать и идет на балкон. Взяв пачку сигарет, которая всегда лежала на небольшой тумбе, он закурил. Пальцами перебирая сигарету, параллельно глубоко затягиваясь, мужчина настраивался на столкновение с болезненным прошлым. Все же болезненным.       Не успело пройти много времени, Попов держит в руках телефон, снова сидя на краю кровати. Сообщение Шастуна — красноречивые, проявляющие заботу на постоянной основе. Нет, это невозможно. Как Арсу в принципе взбрело в голову игнорировать? Как ему пришло в голову оставить Антон одного? Попов корил себя, ненавидел. Не хотел поддаваться чувствам, которые его уничтожают. Не получилось.       — Блять, — из уст Арса это звучало скомкано, неожиданно, на выдохе, — я не смогу.       Он потушил сигарету, зайдя в комнату, не закрывая вход на балкон. Делая последний глоток дорогого напитка, Попов принимается набирать сообщение, хмурясь и стирая его по несколько раз. Что же написать. Как будто его так возьмут и примут назад. Нет.       «Прошу, приедь ко мне».       Единственное, что смог придумать Арсений. Хотя понимает: вероятно, получит отказ. Или большое сообщение с презрением. Или блок. Но ожидать долго не пришлось. Антон ответил коротко, но пронзительно ясно.       «Выезжаю».       Переливающийся свет ночных огней за окном. Томительное ожидание. На часах полночь. Арсений перебрал все возможные варианты предстоящего диалога, но так и не смог ничего придумать. Он включал и выключал телевизор, приходил на кухню открыть холодильник, но в итоге все равно его закрывал. Мужчина курил за последний час четыре раза. Только Попов собрался взорваться от давящего нервного кома в горле, в дверь позвонили. Это он.       Арсений нервно потоптался у порога, а затем резко открыл дверь, ведь пути назад уже не было.       — Привет.       На пороге стоял Антон, упираясь рукой в стену. Внутри Арсения что-то взорвалось. Такое теплое, родное «привет». Такой близкий Шастун, с его привычной улыбкой, которая практически сразу перешла в слабую усмешку, а после и вовсе исчезла с сияющего до этого лица.       — Антон…       Попов моментально превратился в пятиклассницу. Сам того не осознавая, Арс подошел ближе и потянул Шастуна за руку в квартиру, закрывая дверь. Они стоят около пяти секунд, вглядываясь в друг друга.       — Привет, — отвечает Арсений, приближаясь к парню и обвивая руками торс. Антон вяло отвечает на объятие, что сразу же заявило о намерениях и заставило мужчину почувствовать дикую боль от жалящего безразличия. Но понимал, что совсем недавно сам был на месте Шастуна.       — Я ненадолго, — бросил Антон, разуваясь. Арсений стоял рядом, скрестив на груди дрожащие руки, — что хотел?       Шастун звучал не грубо. Скорее, неожиданно для Попова, холодно, отрывисто.       — Я скучал, — пробубнил мужчина.       — Скучал, — ухмыльнулся Антон, — забыл, на какой почве мы расстались в прошлый раз?       — Знаю. Мы можем поговорить? На кухне.       — Давай попробуем, — поднял брови Шастун, следуя за Поповым и оглядывая квартиру, ведь до этого здесь не был. Именно поэтому Арсений написал адрес. Противоположный конец города, прямо как их личности, такие же далекие, такие же разные.       — Мартини?       — Давай.       Антон сел за кухонный стол, как можно дальше от Арсения. В его голове было много вопросов. Но сейчас они будто совсем не имеют смысла. Внутри Попова закипало жерло вулкана, и лава должна была вот-вот вырваться наружу через извержение, уничтожающее все вокруг себя.       Арсений сел на противоположный край стола, поставив на середину два бокала мартини. Его бездонные голубые глаза заставляли сомневаться в правильности мыслей. Антон поджал губы и опустил глаза на стол, стараясь не смотреть на Попова. Наружу вырывались все эмоции: обида, злость, ненависть. Страсть. Шастун сразу же понял, что Арсений пьяный. Не по запаху. Просто парень слишком хорошо знал свое бывшее счастье.       — Арс, я зол, не хочу начинать диалог, — внезапно произнес Антон. Слова вырвались сами по себе, не оставляя ни единого шанса оппоненту высказаться первому.       — Знаю, прости, — Арсений поник. В данную минуту ему хотелось лишь одного: повернуть время вспять и никогда не ранить Антона. Но уже слишком поздно.       — Ты же соврал? Тогда, в гримерке.       Мужчина сглотнул. Суровый взгляд Шастуна просверлил в нем дыру, в самом сердце. Попов кончиками пальцев ощущал дрожь, которая неприятно покалывала в том числе и в ладонях.       — Да. Соврал, — честно ответил Арс.       — Полегчало? — с иронией спросил Антон.       — Я испугался. Твоих чувств, своих. Не мог предположить, куда это все приведет. Надеялся и ждал момента, чтобы самому оставить тебя. Хотел пробудить ненависть, но в итоге просто сделал больно.       — Ты, сука, издеваешься надо мной. Чего еще я не знаю? Хватит отмалчиваться и хвост поджимать. Трус.       Шастун был груб, но во взгляде ещё можно было слегка ощупать былую нежность. Парень старался тщательно скрыть этот фактор за хищностью и безумием.       — Я не могу.       — Конечно, не можешь, — Антон поднялся с места, опрокинув стул, — единственное, что ты умеешь — это засунуть язык в задницу и молчать, — парень уперся в стол руками. Искорки в зеленых пьянящих глазах погасли.       — Вряд ли ты поймёшь, по какой причине я пытался оттолкнуть тебя. Ведь, конечно, Антон Шастун знает мои чувства лучше.       Вот и все. Агрессия и ярость подкрались незаметно со спины к обоим. И, подав сигнал, заставила их сцепиться в жесточайшей схватке.       — Жалкое зрелище. Твоему поведению нет оправданий. Сказанные слова в тот день не отпускали меня, сука, четыре месяца.       — Взгляни сначала на себя. Поплыл перед мужиком, который тебя ни во что не ставил. Это, определенно, стоит уважения и жалости.       — Урод. Сам говоришь не то, что хотел бы на самом деле. Занимаешься самообманом, игнорируешь, а потом ноешь, как тебе плохо. Ты слабый.       — Я не хотел, чтобы так вышло.       — Ага, поэтому в гримерке ты разрушил все надежды, которые сам же выстраивал, одаривая ответным теплом.       — Я так не могу больше, — засуетился на месте Арсений.       — А чего ты ожидал? Снисходительности? — Антон отошел к стене, провожаемый растерянным взглядом Арсения, расплывшись в истерической улыбке.       — Хотел снова оказаться рядом хотя бы на минуту. Но ты нихуя не соображаешь. Мартини в голову ударило? — Арс разозлился не на шутку. Замалчивание обид обычно приводит к словесному поносу, который ранит всех вокруг. Сейчас похожая история.       — Что ты несёшь? — гневно прорычал Антон, опираясь ладонями в стену, стоя к ней лицом.       — Не можешь принять, что до сих пор неравнодушен ко мне, несмотря на прошлое? Тош, я знаю, что больно. Но сейчас уже ты себя обманываешь.       Секунда. Удар. Испуганный взгляд Арсения, который инстинктивно вскочил со своего места. Антон со всей силы ударил кулаком о стену, но не рассчитал. Парень схватился за руку, подавляя болевой стон, чтобы не выдать эмоции. Попов, хоть и в страхе, но подошел к подавленному Шастуну. Он бережно взял Антона за плечи, вложив его руку в свою.       — Прости. Это должно было закончиться иначе.       — Что ты за человек, Арс. Я готов возненавидеть тебя, — протараторил Антон, растирая ладони под сверлящим взглядом Попова.       — Мне важно было вернуть тебя. Ты мне нужен. Пожалуйста.       Осознание к Арсению пришло слишком поздно. Он планировал крепко обнять Антона, прижать к себе и долго извиняться. Но натура Арса снова взяла верх, проявила эгоцентричный характер. А сейчас, когда ситуация достигла устрашающего накала, бесследно исчезла, оставив беднягу наедине со своими эмоциями и разбитыми на миллион осколков чувства, которые не соберёшь без помощи.       — Я хочу уйти.       — Нет.       Арсений не мог допустить ухода парня снова. Не в этот раз.       Остановив Антона, который поспешил в прихожую, Попов обнял парня сзади настолько крепко, насколько только позволяла сила. Вот он, тот самый момент. На удивление, Шастун не сопротивлялся. Уже не осталось сил спорить, бить стены, кричать.       — Я хотел лишь одного: тебя, — прошептал Антон с досадой в голосе, но мягко, тепло, неосознанно. Он обхватил руки Арсения, располагавшиеся на его талии.       — Тош…       Попова разрывало изнутри. Что-то сломалось вдребезги. И это было его эго. Его власть над происходящим.       — Тош, не уходи. Пожалуйста. Не хочу снова терять тебя. Не хочу по ночам лежать и думать о том, как могло быть по-другому.       — Мне больно, Арс. Хочу убить тебя. Или что похуже.       — Сделай это. Сделай все, что захочешь. Злись, но не уходи. Только не уходи.       Антон развернулся лицом к переживающему Арсению, который, казалось, всего час назад был спокоен, а сейчас бился во внутренней истерике и умолял Шастуна остаться. Антон бережно взял руками лицо мужчины. Уже ни о чем не хотелось думать. Он услышал главные слова, и они послужили зеленым светом для обоих. Арсений притянул парня к себе ближе. Они потянулись к друг другу, но остановились в паре сантиметров от финального, самого желанного расстояния.       — Я безумно скучал, — нарушил тишину Шастун.       После этих слов парень впился голодными губами в Попова. Сам поцелуй был наполнен нежностью, самой приятной и заставляющей расплываться в легкой улыбке. Арсений, не думая, ответил на желанное действие. Язык Антона соприкасается с ртом мужчины и ловко заходит внутрь. Он накрывает губы Арса, плавно оттягивая их на себя. Антон берет под контроль происходящее, но партнер был не против, ему все равно. Единственное, чего желал мужчина — Антон. Целиком и полностью.       Попов потянул парня за собой в спальню, не разрывая поцелуй, хотя воздуха уже понемногу не хватало. Губы соприкасались страстно, горячо, обжигающе. Арсений усадил Шастуна на кровать. Тот сразу же подтянул мужчину и усадил на себя сверху. Антон гладил бедра Попова, проводя ладонью по всей их поверхности, целовал шею, заставляя откидывать Арса голову назад в попытках захватить часть воздуха. Но Шастун недолго позволял губам мужчины оставаться без внимания и возобновил поцелуй.       Руки Антона уже блуждают под тонкой футболкой мужчины, исследуя торс. Голова Шастуна кружилась: алкоголь и дикое давнее желание прикоснуться хотя бы на мгновение к мягкой бледной коже, прильнуть к всегда застывшим в одном положении губам, заставляли делать с телом Арсения вещи, о которых мужчина и сам, порой, грезил бессонными ночами, пытаясь вспомнить знакомые черты лица его дорогого Антона.       Парень мягко обхватил ладонями ягодицы Попова, аккуратно сжимая их, и, придерживая возлюбленного рукой за крепкую спину, приподнялся и уложил Арсения на кровать, нависая сверху. Мужчина чувствовал слишком много. Эти губы, силуэт которых он прокручивал в голове изо дня в день на протяжении трех месяцев, манили сладостью мятной жвачки и едким вкусом сигарет одновременно. Арсений прервал поцелуй.       — Я схожу с ума. Это правда сейчас происходит? — на последнем издыхании шепотом спрашивает он.       Властно нависающий сверху Антон, чье лицо было так близко, что их носы практически соприкасались, коротко улыбнулся, но практически сразу вернул прежнюю серьезность.       — Не хочу больше просыпаться без тебя. Никогда, — также шепотом ответил Антон.       — Так оставайся, — с мольбой во взгляде попросил Арсений.       Это было больше, чем просто взаимные ласки. Больше, чем кратковременная близость и похоть. Они слишком сильно были влюблены, чтобы обойтись встречей на один вечер.       Шастун, не отвечая, приблизился губами к шее Попова, испытывая удручающий тактильный голод. Парень хватал зубами бархатную кожу, медленно оттягивая её и отпуская, от чего та приобретала багровый оттенок. Подобные манипуляции погружали Арса в транс, он словно лишался рассудка. Затем Антон мягко выцеловывал место укуса кончиком языка, вызывая следующую за его губами волну подступивших мурашек.       Одежда была явно лишней. Антон ловким движением руки стянул футболку Попова, оголяя торс. Он спускался дорожкой из поцелуев вниз, задерживаясь на каждом участке кожи обездвиженного удовольствием Арса, облизывая и играясь. Шастун понимал, что больше не может себя сдерживать: в штанах становилось тесно с каждым движением губ вниз. Мужчина чувствовал то же самое, тело изнывало от просьб взять его безотказно.       Антон дошел до финальной точки и поднял голову. Большие голубые глаза изучали русые волосы, легкий румянец на щеках Шастуна, отчего тот смутился ещё больше. Не желая останавливаться, парень расстегнул пряжку ремня и приспустил штаны Арсения. Он поцеловал через боксеры стоящий колом член, аккуратно поглаживая его рукой.       — Шаст… — вырвался умоляющий шепот из уст Попова, который пытался поддаться навстречу губам Антона, но все, что ему удалось — это зарыться руками в густые волосы парня.       — Да? — нежно, шепотом, но с ноткой издёвки спросил Шастун.       — Пожалуйста, Шаст…       Эта тихая мольба побуждала голову взрываться от наступающего жара, и Антон уже сам не способен сдерживаться. Он спускает резинку боксеров и освобождает от тесной пытки Арсения, который шумно выдохнул. Парень облизал по кругу головку набухшего от возбуждения члена и, услышав протяжный стон, взял половой орган полностью, до конца основания, постепенно наращивая темп, поднимая губы ближе к головке. А затем снова глубоко заглатывал, начиная сначала свои безотказные действия.       — Блять, прошу.       Арсений сжимал трясущимися руками простынь, изгибаясь в позвоночнике, поддаваясь навстречу рту Шастуна. Парень с досадой закончил вытворять непристойности с членом Арса. Уголки его губ приподнялись в ехидной улыбке от удовольствия, нахлынувшего сильнее после того, как ему открылся вид на изнывающего от возбуждения партнера. Антон медленно провел кончиками пальцев по основанию члена бедного Попова, который искусал нижнюю губу от ожидания, сохраняя зрительный контакт.       — Твой взгляд заставляет желать тебя еще больше, — выдохнул Арсений, запрокинув голову назад и протерев ладонями глаза.       — Я знаю.       Шастун в последний раз облизывает языком головку члена мужчины, затем ртом опускается до пространства между яичками, с которыми игрался свободной руки, и анальным отверстием, сладко целуя, облизывая. Арс стонет, но уже от изнеможения. Антона вполне устраивала такая картина: неприступный и закрытый Попов находится в самом откровенном состоянии, то и дело жмуря глаза в попытках справиться с перевозбуждением. Невозможно.       Парень потянулся к тумбочке. Инстинктивно, попав в яблочко, из ящика он достал лубрикант. Нанеся обильное количество на руку, Антон снова устроился между бедер Арса. Тот все время лежал неподвижно, пытаясь прочувствовать каждое содрогание, покалывание в области паха и ощущение окрылённости. Шастун смазал колечко вокруг отверстия, слушая всхлипывания Арсения, и запустил первый палец. Попов морщится от боли, но понимает, что дальше — больше. Дальше он потеряет голову от недопустимого удовольствия. Антон медленно двигает пальцем внутри, растягивая узкий проход, томно вздыхая в такт с Арсением. Он сам получал наслаждение от подготовки к самому интересному. Шастун запускает второй палец. Мужчина снова хмурится, закусывая с шипением губу в очередной раз, но уже не так сильно. Движения пальцев внутри заставляли снова хватать ослабевшими руками белую простынь. Арсений не мог терпеть.       — Войди в меня, Господи, хочу чувствовать тебя, — с мольбой в голосе хрипит Арс.       Антону дважды повторять не нужно. Рывком вытащив оба пальца, он смазывает свой орган. Шастун сам неизмеримо желал мужчину на своем члене. Откровенный стон сам по себе вырывается изо рта парня при взгляде на Арсения.       Нависнув сверху над партнером, Антон, сделав еще пару движений по основанию члена, приставил его к анальному отверстию Арса.       — Я измучаю тебя.       О, этот властный голос. Устрашающий, пронзительный, но до сотрясения возбуждающий.       — Я не…       Мужчина не успел закончить мысль. Шастун качнул бедрами и быстро, но плавно вошел, умело проскальзывая внутрь. В глазах Попова загорелись маленькие искорки. В конечности отдало колющей тяжестью. Арс хотел кричать, но ему пережали рот.       Конечно, парень позволил привыкнуть партнеру к новым ощущениям. Он же не изверг. В отличие от Арса. Выждав паузу, Антон начал медленно двигаться. С нежностью, закрывая возможность для стонов Арса рукой, шумно дыша ему на ухо. От таких манипуляций у Попова начали волнами проноситься мурашки по всему телу. Он буквально дрожал.       Антон продолжал плавные, но неглубокие движения внутри Арса. Он не хотел быстро доводить партнера до разрядки, но и к самому вкусному не переходил. Это казалось мучением: Шастун, голый, такой сексуальный, кусающий за ухо и, затем, вылизывающий место укуса, со своим изумительно красноречивым взглядом и грязными стонами, который и не думал останавливать свою пытку. Арсений с яростью вцепился в спину партнера, оставляя красные ощутимые следы. Нет реакции.       — Ускорься, — залепетал Арс, когда почувствовал, что вес тяжелой руки исчез с губ.       — Нет, — спокойно ухмыляясь, покачал головой Антон. Он приподнялся и, крепко обхватив пальцами ягодицы Попова, уже не нависая, начал двигаться еще медленнее.       Вот здесь начались настоящие пытки Арсения. Ни прикоснуться, ни услышать, ни почувствовать в полной мере. Глаза сами по себе закатывались, рот приоткрывался. Это было приятно, но уже невыносимо. Руки тянулись к Антону, пытаясь схватить его за талию, грудь, но не доставали.       — Прошу.       Шастун остановился и взглянул на Арса. Вид потрясающий, парню нравились тактильные пытки. Антон снова ухмыляется.       И ускоряется. Но не с переходом, даже минимальным, а быстро, намеренно. Практически сразу Шастун задевает комочек нервов на простате, вырывая из Арсения протяжный, громкий стон, больше похожий на крик. Спустя пару таких движений, Антон сорвался на дикий темп, не жалея своего партнера. Толчки были настолько глубоким, что у Арса снесло крышу от возбуждения.       — Мы оба знаем, что будет дальше, — с паузами простонал Антон. Его голос звучал монотонно, — мы оба знаем, что ты снова оставишь меня.       Необыкновенный секс. Откровенный. Два тела, в судорогах бьющиеся друг о друга. Шастун притягивает Арса за ягодицы, насаживая на свой член, толчками вталкивая тело в постель. Это было даже грязно, пошло. Он буквально драл Арсения на его же кровати, не жалея сил, не соблюдая каких-либо рамок, не испытывая угрызения совести.       — Не оставлю, — еле выдыхает Арсений.       — Ты чувствуешь меня? — шепчет Антон и снова нависает над бедным Поповым, который не мог выдавить ничего, кроме пронзительных стонов и смешанных вздохов, ведь легкие тоже отказывались работать, воздуха не хватало.       — Да, — выдавливает Арсений, стиснув зубы.       — Ты, блять, бросил меня.       Шастун кусает шею мужчины, целует в качестве извинений, но толчки все такие же грубые, не позволяющие отдышаться.       — Прости… — страдальчески шепчет Попов, обвивая ногами спину возлюбленного, руками гладя и обхватывая шею.       — Я не знаю, что хочу сделать с тобой, — сурово отвечает с тем же тоном Антон.       Накал был очень сильный: что эмоциональный, что физический. Сердце разрывало от обиды, голову от осознания неправильности происходящего, а тело от ужасного желания никогда не останавливать этот жесткий, но такой приятный для обоих секс.       — Что хочешь.       Шастун ускорился еще сильнее, опершись руками о матрас. Он вкладывал в толчки боль вперемешку с нежностью. Арсений уже забыл обо всем. Мужчина хотел прийти к разрядке еще в самом начале манипуляций с его членом. Но ему не разрешили.       — Хочу кончить, пожалуйста, Шаст, — стонет Попов, — пожалуйста.       Антон снова переходит на тихий темп с глубоким проникновением, не давая партнеру кончить, видя, как Арсений начинает плавиться от его действий.       — Боже, Ша-а-а-ст… — с дрожью в голосе умоляет мужчина, — прошу тебя.       — Нет.       Руки Антона гладили горячее до раскала тело под ним. Парень сам готов был кончить от стыда, от чувственности. У него разыгрался аппетит.       — Проси. Умоляй также, как я тебя, пытаясь остаться рядом в ту ночь.       Арсений не мог возражать. Чувство сильной наполненности внутри сокрушало.       — Прошу… — выстонал Арсений, — прошу, дай мне кончить. Пожалуйста, — толчки бедрами Антона набирали скорость с каждым сказанным Арсением словом, поэтому тот перешел на шепот, чтобы договорить, а не выкрикивать, — Шаст, мой любимый Шаст.       Чувства Попова на мгновение взяли лидерство над желанием. В голове проносились воспоминания о злополучном дне, где тот оставил свою любовь. Слезы сами навернулись на глазах. Он давно не мог проявлять столько эмоций одновременно по отношению к кому-либо. Шастун, видя слабо дышащего, закатывающего голубые, словно Тихий океан, глаза Арса со слезами, решил не сдерживаться, окончательно отпустив контроль. Парень близко навис над лицом Арсения.       — Я любил тебя, Арс. Любил до безумия.       — Прости. Прости меня, Шаст.       — Я до дрожи тебя любил.       Шастун наклоняется ближе, вцепившись в судорожно движущиеся губы Арсения. Тот снова впивается ногтями в светлую, уже расцарапанную кожу, не убирая ног с худых бедер. Слезы катились из глаз, но никто не подавал виду. Они наслаждались, но не сексом, а друг другом. Антон окончательно ускорил темп, но проникал глубоко, содрагая все нервные окончания внутри Арсения. Он задевал членом простату, ловя губами громкие стоны. Такие приятные. Боль невыносимая от слов, воспоминаний. Поэтому и связь их становилась крепче с каждым движением, поцелуем, толчком.       — До дрожи, блять.       Антон обхватил свободной рукой член мужчины, двигая в такт с толчками. Конечно, наслаждение процессом отошло на второй план, но как же было приятно. До головокружения. Партнеры уже не стремились к разрядке. Они шли к эмоциональному удовлетворению и сближению. Секс подогревал их желания.       Интенсивно двигаясь внутри Арсения, парень не выдерживает. Отрываясь от сладких губ, с шумным возгласом, выдыхая весь оставшийся в легких воздух, Шастун изливается в горячее тело. Он дрожит, а судороги по всему телу заставили его широко открыть рот и зажмурить глаза с сопровождающим его наслаждением. Арс перестает сдерживаться и отпускает себя, кончая вместе с парнем, изливаясь между их соприкасающимися телами. Он держался из последних сил, чтобы не сделать этого раньше, ведь даже грязные стоны Шастуна приближали к разрядке. Пытаясь отдышаться, Арс откидывает голову на подушку и тяжело дышит в потолок.       — Я тоже любил тебя. И люблю до сих пор до потери пульса.       Это единственное, на что хватило сил у Арсения после эмоциональной перегрузки. После первого секса. Такого жесткого, местами мягкого, но самого чувственного, самого близкого, заставляющего переживать. Лежа под Шастом, мужчина чувствовал себя снова владельцем ситуации. Словно на нем постепенно засыпал котенок с мягкими кудрями и томным взглядом, мурлычущий под теплым одеялом. Антон в таком положении, лежащий на груди Попова, дышащий в его грудь, закинув одну ногу на живот мужчины, почти засыпавший, казался беспомощным. Власть и контроль покинули парня сразу, как только Попов крепко обнял его, курящего на балконе, подойдя к нему со спины. Они целовались очень долго, стараясь изучить каждый сантиметр покрасневших от страстных укусов друг друга губ. Запах сигарет передавался через танец языков и другому партнеру, заставляя целовать Антона как можно дольше. Оба прикасались друг к другу голыми телами, согреваясь от холода, который вызывал мурашки на обожженной поцелуями коже.       Арсений долго не засыпал. Очередная тюрьма мыслей, захват сознания непонятной тревогой. Антон рядом, обдает своим ленивым дыханием грудь. Но будто что-то не так. Попов целует парня в макушку и, не отрывая подбородка от лба Антона, улыбается, но как- то по-особенному. С тоской.       — Прости меня.       После этих слов Арсений еще какое-то время лежит, глядя в потолок, но вскоре погружается в глубокий сон, сопя прямо в волосы Антона, обдавая горячим выдохом голову. Шастун слышал все. Просто не отвечал, создавая видимость сна. Его словно ножом по сердцу полоснули, он не мог осмыслить происходящее. Завтра утром Антон уйдет, оставив за собой лишь запах черного перца с приятными нотами трав, недопитый мартини и нежность, отраженную на теле мужчины. Больше ничего. По крайней мере, Шастун был в этом уверен.       Но Попов не отпустит. Уже никогда не отпустит.