Rollin' balls

      — Хочешь прогуляться? Душенька стоит на пороге его, Обсидиана, дома, держит руки за спиной и перекатывается с пятки на носок. Он чуть наклоняет голову вбок, а в глазах что-то хитрое. Обсидиан пожалуй капельку обескуражен (потому что на часах уже давно за полночь), но в остальном очень даже рад своему гостю.       — Хочу, — кивает уверенно, затем приглашает Душеньку в дом, а сам бежит собираться. Вот только… Первое, что напрягает Обсидиана, когда он заходит за Душенькой в бильярдный зал, это освещение. Почти интимный полумрак, обрывающийся вокруг стола, над которым симметрично висят лампы. По бокам — красная подсветка, и от нее создаётся какое-то странное впечатление, что пришли они в дорогой бордель. Тут и кожаные диваны, и выкрашенные в черный стены, и стеллаж с алкоголем. Выглядит дорого настолько, что хочется выйти из-за ощущения своей неуместности в таком месте. Второе, что заставляет Обсидиана нервно сжать кий резко вспотевшими руками, это приватность. Душенька выдернул его из дома со словами, что хочет развеяться на ночь. Обсидиан думал, его ведут гулять по улицам или, в крайнем случае, в укромное местечко, где они пробудут одни и встретят восход. Но вот они в бильярдном клубе, в зале, который Душенька снял на несколько часов, и в котором они будут только вдвоем. И третье, от чего у Обсидиана перехватывает дыхание, а бабочки в животе по ощущениям сходят с ума, это сам Душенька. Как всегда очаровательный и немного забавный, в своей неизменной розовой одежде и с налетом тонких безобидных шуток. Он выглядит уверенно, словно бывал тут тысячу раз и знает о бильярде абсолютно все, поэтому Обсидиан позволяет ему руководить собой. Он вообще никогда не играл в бильярд, да и подобные игры в целом — не его конёк. Все его познания ограничивались исключительно просмотром кино с красивыми ракурсами, излишней драматичностью и нулевым объяснением правил.       — Я тебя научу, — успокаивает Душенька. Он берет его за локоть и подводит ближе к столу, где уже выстроена ровная пирамида шаров. Душенька перехватывает кий, ходит вокруг стола, пытаясь найти удобное место. Он останавливается справа и, что-то прикинув в голове, закидывает левое колено прямо на зелёное сукно, а затем прогибается в спине, уложив кий между пальцев, и долго целится. Звук, с которым шары хаотично бьются друг о друга, совпадает с ударами сердца Обсидиана. Его прошибает потом от того, как натягивается ткань одежды на бедрах Душеньки, как красиво на них падает теплый свет. От того, как изящно он убирает ногу и поднимается со стола (когда только он успел лечь на него грудью?), становится жарко.       — Промазал, — говорит он с лёгкой улыбкой и становится полубоком. — Теперь ты. Как в тумане, Обсидиан обходит стол и наконец находит удобное место. Справа от него стоит Душенька, привалившись бедром к лакированному дереву, внимательно наблюдает за каждым действием. Краем глаза видно как у того вздымается грудь от каждого вдоха, но Обсидиан быстро себя одергивает. Не сейчас. Уже приноровившись к кию, он отводит руку в сторону и кладет узкий конец между пальцами. Удар получается несильным, зато шар попадает ровно в цель.       — У тебя уже хорошо получается, — рукой Душенька проводит по плечам невесомо, буквально на секунду, но даже от этого всё тело будто пробивает током. — Молодец. Душенька укладывает ногу на стол во второй раз, когда они играют кажется третью партию. Два — ноль в его пользу. Он снова спиной к Обсидиану, который пожирает взглядом прогиб поясницы и все то, что находится ниже. Это невыносимо настолько, что хочется ещё и ещё. Разглядеть с разных ракурсов, прикоснуться, обхватить со спины и прижать к себе, чтобы потом долго и исступлённо целовать. Эти мысли затягивают всё глубже и глубже, что он не замечает, как Душенька забивает в лузу два шара и теперь выжидающе смотрит на него.       — Обси, — медленный шаг вперёд. — Я выиграл. Он говорит это с интонацией, полной недосказанности. Словно чего-то ждёт.       — Всё-таки бильярд это не моё… В таком случае, поздравляю? — он немного смущён из-за собственных мыслей, пытается как-то свести все в шутку и закинуть ногу на ногу, чтобы прикрыть стояк. Но у него не выходит. Душенька резко ставит колено между бёдер, толкает его в плечо, заставляя откинуться на мягкую спинку дивана, а сам седлает чужие колени. Искусственная кожа скрипит от каждого движения их тел. Прежде чем Обсидиан осознает хоть что-либо, Душенька наваливается на него, хватает за плечи, притирается ближе, не оставляя даже миллиметра свободного пространства. У него нет ни шанса на отступление, и Обсидиану от чего-то становится стыдно, но больше всего, в данный момент, его волнует тяжесть тела на себе. Душенька перехватывает за подбородок, не позволяя отвернуться, и впивается в сухие губы. Его за руку ведут к столу, в который он вдавливает Душеньку, ставя руки по обе стороны горячего тела, нависая со спины. Тот что-то тихо говорит, почти что задушено шепчет, пока Обсидиан целует позвонки. Для него вообще все звуки, кроме редких стонов, превратились в белый шум. Его буквально разрывает от ощущений, и он понятия не имеет что должен делать, если хочется всего и сразу. В чувства приводит только то, что Душенька выгибается под ним и упирается ягодицами прямо в пах, ложась грудью на стол, умоляя Обсидиана сделать хоть что-то. У них не было близости уже чуть больше месяца из-за работы, проектов, разных событий, которые затягивали с головой настолько, что не оставалось времени побыть вместе. Они довольствовались теми моментами, когда удавалось просто встретиться и поговорить, а в лучшем случае даже ненадолго остаться наедине. И теперь все невысказанные слова, все неозвученные желания и накопившаяся тоска друг по другу отключали напрочь любые разумные мысли. У Обсидиана горели ладони прикоснуться к Душеньке везде, сорвать одежду и почувствовать нежную кожу под пальцами. Тот стонал все громче, метался под тяжёлым телом, бессвязно шептал и просил о большем. Ноги дрожали, колени подгибались, он был готов кончить от одного только обжигающего дыхания над ухом. Он ждал этого момента так долго и специально готовился, даже снял им зал, чтобы с чувством доводить сдержанного Обсидиана своими выходками и заставить взять его прямо там. Между ног очень скользко, смазка стекает по бёдрам крупными каплями и падает на пол. Но ему всё равно. Самое главное — это пальцы Обсидиана внутри, двигающиеся издевательски медленно. Вторая рука держит за горло и немного сжимает — чтобы чуть кружилась голова, но недостаточно, чтобы начать задыхаться. Душеньке всегда нравилось ощущение собственной беспомощности, когда Обсидиан, что был сильнее и крупнее, ограничивал его в движениях, властно вжимал лицом в пол, а потом хорошо и качественно трахал. И сейчас ему было слишком хорошо от контраста на границе нежности и грубости. С губ вырывается сиплый стон, стоит Обсидиану неожиданно резко вставить три пальца по самые костяшки. Тот сам уже на пределе, но старается держать себя в руках и потому продолжает методично растягивать парня под собой.       — Обси, давай уже… — Душенька упирается щекой в зелёное сукно и тянется рукой за спину, находя пальцами края толстовки, чтобы требовательно сжать и потянуть на себя. И Обсидиан слушается. Удивительно быстро и ловко справляется с ширинкой и бельем. И глухо стонет от облегчения, когда ткань больше не давит на возбуждённую плоть. Душенька кажется облегчённо вздыхает вместе с ним. Ладонь Обсидиана ложится на ягодицу и чуть оттягивает в сторону. Второй рукой он придерживает член, направляя внутрь. Какое-то время он не двигается, давая им обоим привыкнуть и перевести дух, чтобы не кончить сразу же.       — Готов? — вопрос задан скорее из вежливости. Потому что прежде чем Душенька успевает хотя бы подумать, Обсидиан начинает двигаться. Сейчас ему слишком хорошо от долгожданной тесноты и жара, от сладких глухих стонов в такт неторопливым, но глубоким толчкам. Сегодня он может побыть эгоистом и сполна насладиться властью над чужим телом. Когда размеренного темпа становится недостаточно, Душенька пытается поддаться назад, навстречу крепким бёдрам, чтобы хоть как-то ускорить движения. И Обсидиан ловит эту немую просьбу. Для большего удобства его ладони обхватывают талию. Как и всегда. Душенька давно выучил этот жест, и потому в нетерпении смотрит через плечо. Обсидиан начинает буквально насаживать его на себя, попадая по простате каждый раз, отчего Душенька беспомощно хватает ртом воздух. Пожалуй именно этот момент, когда он слышит рычащие хриплые стоны в загривок, когда его буквально втрахивают в любую необязательно горизонтальную поверхность, когда заботливый и нежный Обси берёт его почти что грубо… Этот момент стоит всех тех дней разлуки, заполненных тоской. Душенька кончает так и не притронувшись к себе, от одного только члена внутри. Спустя пару минут Обсидиан выходит из расслабленного тела, доводит себя до оргазма рукой и кончает прямо на покрасневшую кожу ягодиц. Теперь их поцелуи поверхностные и ленивые, такие же разнеженные, как и они сами.       — Сколько у нас ещё времени? — бормочет Обсидиан, когда наконец отрывается от губ.       — Не слишком много, — с каплей сожаления Душенька отлипает от любовника, чтобы одеться. Его ноги все ещё дрожат, поэтому покидая здание, он держится за Обсидиана. Не проронив ни слова, они идут к его дому. Там идут в душ вместе, что конечно же не обходится без последствий. Не проходит и пяти минут, как Душенька опускается на колени на холодный кафельный пол, смотрит снизу вверх потемневшим взглядом. Рука в волосах направляет его, задаёт нужный темп, а в самый последний момент оттягивает назад. Обсидиан с удовольствием смотрит, как белесые капли падают на лицо и покрасневшие губы. А затем быстро дрочит Душеньке, доводя его до разрядки за несколько движений. Впервые за долгое время они ложатся спать вместе. Через плотные занавески проскальзывают первые лучи восходящего солнца, когда они только засыпают, обнявшись руками и ногами. Работа подождёт до завтра, как и остальные дела.