***
стук каблуков тихим отзвуком расходится по классу, пока женская рука впопыхах выводит какие-то формулы, скатывая с чужой тетради. брюнетка-отличница, сидящая рядом, то и дело зыркает на черные линии, обрамляющие девичьи ладони так по-бунтарски, что даже «Индиго» теряет свою крутость в этих многочисленных татуировках по всему чужому телу. она знает, что эти пальцы побывали в большинстве девиц-озорниц этой школы, какие водятся после уроков в притонах и видят весь мир сквозь радугу. это чертовски задевает, когда на тонкой шее виднеется алое пятно, а губы кажутся пухлее, чем обычно. и Лизе ничего не остается, как вновь и вновь открывать заметки на телефоне, вписывая туда всю свою душу и чувства, какие не могут уняться уже пятый месяц. зелёные глаза торопливо перебегают с клетки на клетку, и не пытаясь понять или запомнить хоть что-нибудь, она записывает ответ в каких-то Ньютонах, после, наконец, кидая ручку на парту. – Итак, кто хочет написать домашнее задание на доске, пока я проверяю тетради? – Алина Сергеевна приспускает очки, грозно осматривая каждого. учительница физики в этой школе особенно строгая и злая, это знает каждый, кто пытался сорвать урок или бездельничать на её предмете, в том числе и Виолетта, что поворачивается к однокласснице, игнорируя вопрос женщины. – Когда она уже уволится или в декрет уйдет? – шепотом звучит из уст, на что другая шикает, предостерегая ту от двойки в журнале. Лиза волнуется за чужую судьбу, оценки и успеваемость, ведь понимает, что до экзаменов осталось меньше двух недель, а Вилку, похоже, это вовсе не колышет. привыкла пропускать школу, думая, что находится где-то на Бали, а сама лежит под чем-то синтетическим, глядя в потолок. к доске идёт отличник Прокопенко, что единственный решил сдавать физику на ЕГЭ из всего класса, и теперь учительница не даёт ему проходу, вцепившись в бедного парня. Алина Сергеевна проходится по рядам, проверяя каждую тетрадь, и останавливается у парты двух девушек, злостно смотря. – Андрющенко, ну-ка, дай свою тетрадь. – сравнивает писанину соседок по парте, зная, что Виолетта самостоятельно бы не решила, – Малышенко, сама подумать не захотела? и девушка чертыхается себе под нос, поднимаясь с полу-лежачего положения на стуле, голова начинает трещать и в глазах раздваиваться. – Алина Сергеевна, ну не понимаю я вашу физику, но пишу же. – и про себя думает «скажите спасибо, что вообще хожу». – Лучше бы ты на себе законы физики накалякала, чем вот это безобразие, может быть что-то и поняла бы. – указывает рукой на татуировки, и Вилка резко подрывается с места, вскипая. – Лучше бы вы уже мужика нашли, может быть и подобрели бы. – несётся на выход под округленные взгляды одноклассников, воющих от такой речи. а учительница возвращается на место, выводя заветное два в журнале параллельно фамилии Малышенко, – Андрющенко, молодец, тебе пять. – и Лиза кривиться от ситуации, шепча «опять двадцать пять». она давно пытается образумить Вилку, всем сердцем желая, чтоб та слезла с веществ, которые губят её в столь раннем возрасте. индиго привыкла быть подручным песиком, что прибежит по первому зову, всегда поможет, и заберёт, если надо. прекрасно осознает, что Виолетта ею пользуется, так равнодушно, словно это норма. будто, у каждого должен быть такой человек, который потратит часы собственного сна на то, чтобы подержать чьи-то волосы над унитазом. Лиза знает, что ей нужно поднабраться сил, чтоб высказать Вилке то, что копится уже полгода. хотя понимает, что это произойдет не скоро, если не никогда. и после звонка она, собрав и закинув себе на плечо чужой рюкзак, двинется в сторону маленького спортзала на втором этаже, который давным давно никем не используется, кроме Малышенко. она всегда тусуется там, когда её выводят из себя и хочется покурить, а Лиза привыкла аккуратно стучаться и подкрадываться в надежде, что Виолетта соизволит открыться и дать волю эмоциям, но этого не происходит. Малышенко наигранно-открытая: смеется и шутит, пока про её похождения знает вся школа. ей, собственно, плевать кто там, что думает, но чувства у неё вовсе отсутствуют. – Ты забыла. – индиго садится рядом на кресло, отдавая однокласснице её вещь, и облокачивается на холодную стену. Виолетта отнюдь не пугается, привыкла по невесомым шагам определять, что это Лиза, – Физичка так вывела, что даже не идешь к своим корешам? – Они на какой-то тусе, которую я пропустила ради этого мозгоебства с утра, поэтому сегодня я как ты. – улыбается, вынимая вторую сигарету из пачки. – Очень смешно. Зачем ты куришь так близко к кабинету завуча? – но та не отвечает, поджигая табачное изделие и затягиваясь специально посильнее. Вилка достаёт телефон после пришедшего уведомления и вскидывает брови, стукая Лизу по руке, а та опешивает. – Опа, съездишь сегодня со мной кое-куда? – выдыхает дым, почти что подпрыгивая на месте, – Раз мои заняты. индиго знает, что её просто используют, о чём она жалеет по ночам в огромных текстах, но отказать не в силе, когда ощущает подрагивание колен и удары собственного сердца. – Куда? – супит брови, рассматривая чужое лицо. – Пока что не знаю, но мне очень надо. – бросает жалостливый взгляд, и индиго снова становится песиком. – Хорошо. Лиза старается себя не выдавать, даже не догадываясь, что та всё поняла пару месяцев назад. Вилка ведь далеко не глупая, знает, что та тает от нахождения рядом и надеется стать значимой. тщетно. Виолетта не влюбляется.***
солнце начинает садиться ещё до того, как они высаживаются на конечной остановке трамвая в теплый майский вечер. индиго поневоле рассматривает наколки на ногах, потому что впервые видит Вилку в шортах чуть выше колен. воздух опьяняет и дурманит своей легкостью, давая предвкушать будущее лето, а деревья вокруг внушают ощущение ночных прогулок с любимым человеком, хоть Лиза этого никогда и не испытывала. – Вау, – выдает, осматривая поле из цветов перед густым берёзовым лесом, – Что здесь забыли наркоманы со своим говном? – и Вилка смеётся. – Думаешь, наркоманы не могут гулять по таким местам? – Без веществ ты видишь всё серым, что тогда здесь красивого? и Виолетте хочется ответить «ты», когда она видит её лицо, на которое падают темно-розовые последние лучи солнца. потёмки дают уверенность в каждом шаге, которые следуют по отметке на карте куда-то в начало леса. индиго убирает ветки, чтоб не попадали в лицо, и засматривается на Вилку: стеклянные, улыбающиеся глаза, что смотрят перед собой, глупая улыбка, выбившиеся пряди волос. ко всему этому ей хочется прикоснуться в надежде, что Виолетта забудется с ней, станет нормальной, сменив образ жизни. сердце стучит от пейзажа и чужих очертаний, и она знает, что в такое время можно решиться на всё, представив происходящее нереальностью. – Знаешь, что крутого в разноцветном мире? – Вилка плетётся вперёд, высматривая местность и сбивая с мысли. – Ничего. Всего того, что ты видишь не существует. – Лиза закатывает глаза, не желая слушать плюсы, которых, по её мнению, нет. – Мы, наркоманы, тонем в своем сюрреализме, цепляясь за яркие вспышки, а у вас что? Серые будни и кружка кофе по утрам? – Какая разница в насколько ярком болоте ты тонешь? Всё равно, ведь умрёшь. – Мы все умрём, но кто-то в сером, а кто-то в радужном, в чём тогда смысл? – Мне и так радуги хватает. – из Лизы вырывается и она издает смешок, косясь на Виолетту, а та подхватывает, понимая. – Меня мучает вопрос: если бы я не подсела, то чувствовала бы сейчас что-то? – Несомненно. Ты ведь живая. и та ухмыляется, думая о чем-то своём, перебирает ногами среди деревьев, ломая ветки и представляя, что это нити зависимости, завлекшие глубоко внутрь. а после замечает в дереве дупло. – О, он сказал, что там! – тычет пальцем и подбегает. сует руку внутрь, а затем вынимает пакетик с марками, чему бесконечно рада. – Не наебал, молодец. – лыбится, кладя одну себе на язык, – Двадцать пятое. и Лиза морщится, наблюдая за девушкой. больно от того, что ничего не может сделать, кроме как помочь погубить себя. – Что за «двадцать пятое»? – читать нотации и портить отношения она не хочет, проталкивая внутренний ком обратно в грудь. – Название лсд. Пойдем, у нас есть полчаса до того, как подействует. – берёт за руку, и индиго топает за ней, наслаждаясь теплотой чужой ладони. они никогда не были близки, Виолетта лишь списывала домашнее задание, после убегая к своим дружкам, и Лизе оставалось лишь мечтать втереться к ней в компанию или провести время вместе наедине. и когда девушки проходят вглубь леса, то замечают мужской силуэт в черном одеянии, что затачивает нож, сидя на пеньке у небольшого костра. – Блять, ты тоже его видишь или меня уже накрыло? – хватает за локоть, замирая на месте и индиго громко сглатывает. – Вижу, Виолетт, бежим. – и мужчина поднимает взгляд на обеих. Лиза пытается оттянуть Вилку назад, но та не поддается, впадая в ступор. стоит, как вкопанная и глядит на огонь, что разгорается точно её панике. и Андрющенко подчиняется страху за компанию, когда человек в черном надвигается на них. – Бежим, пожалуйста, Виолетт. – кричит, хватая за белую футболку, а та отрицательно машет головой, медленно пятясь назад, – Господи, он же нас убьёт. – Я знаю. – последняя реплика и мужчина подходит вплотную, прижимая к дереву. – Виолетт! – крик и глубокая тишина. – С кем ты разговариваешь, идиотка? – оглядывает с головы до ног, поднося нож к горлу, и сердце Виолетты замирает. она аккуратно одними глазами осматривает вид поблизости: индиго нет. её тут и не было. и Малышенко выпадает, заметно бледнея. – Знаешь, что я делаю с такими спидозными торчками? – лицо кривится в оскале, на вид ему лет тридцать с лишним: небрежная щетина, черные глубокие глаза, словно пропасть, густые темные брови, как у сокола. точно маньяк. – Не надо. Пожалуйста. – голос дрожит и пропадает, сменяясь тихим хрипом от невозможности нормально вдохнуть из-за лезвия у горла, – Сделаю, что хотите. – Что хочу? – хватает за грудки и тянет на себя, не убирая нож, подводит ближе к костру, усаживая на колени, и Виолетта знает чего он желает, – Не дергайся. сам опускается на корточки, мерзко усмехаясь, и девушка совершенно перестает понимать, что у него в голове. она чувствует собственный пульс и понимает, что наркотик начинает действовать. – В тебе сейчас лизергиновая кислота, которую тут частенько прячут. – подносит лезвие острием к пламени, – Знаешь сколько таких как ты я здесь словил? – и она часто вертит головой, пока слезы скатываются по щекам. когда металл становится красным он отводит его от костра, держа в воздухе. – Двадцать четыре. – усмехается, с силой опуская её футболку и оголяя ключицу, – И ты будешь двадцать пятой. и подносит раскаленный кончик ножа к нежной коже, выводя цифры, пока неистовый крик заполняет лес. Виолетта дергается, но мужчина держит её слишком крепко, надавливая сильнее, и по её искривленному лицу бьёт истерика, пока она вся дрожит. обессиленно падает на траву, что тут же покрывается кровью, и веки захлопываются, показывая яркий мир несуществующих вещей. в нём она растворяется, видя необычные фигуры, что нарушают законы геометрии, вздыхает последний раз, чувствуя запах любимых леденцов детства, и полностью погружается в эти картинки вперемешку со звуками, которые она, кажется, ощущает как что-то отдельное.***
яркий ядовитый свет бьёт по глазам, отчего девушка жмурится, в нос ударяет какой-то солёный запах моря, и Виолетта подскакивает, принимая сидячее положение. кажется, на землю рядом кто-то обмочился, - думает она, когда видит палки и деревья с белыми столбами. – Блять. – хрипит, поднимаясь с места, – Чё за хуйня? осматривается, но, похоже, никого рядом нет, и сеть, как назло, тут не ловит, потому она бредёт куда-то наугад, вылавливая каплю связи. и попутно набирает сообщение: «Лиза, забери меня пж из какого-то ебаннгго леса, псли найдешь, умоляю, я кину локацию». и когда одна палочка появляется, то смс успешно успевает отправиться. индиго лишь устало вздыхает, наблюдая на экране очередную просьбу от Малышенко, и превращается в собачку. бросает все свои дела, кидаясь к трамваю, и доезжает до конечной, а после двинется искать ту, кого называет про себя «занозой в заднице». она всегда так делает: пренебрегает собой, угождая ей. это ведь Виолетта, как же ей можно отказать? и через семь минут натыкается на хрупкое, бледное тело, сидящее у дерева. дыхание сбивается, когда она подбегает к ней, опускаясь, и замечает безобразные вырезы на чужой коже. – Боже, что это? – с ужасом хмурится, оглядывая, а Вилка только сейчас начинает чувствовать, как в районе грудной клетки бесконечно печёт, и она нащупывает там рукой какие-то раны. – Блять. – шипит, вспоминая, и глаза округляются, пока она переводит взгляд на Лизу, – Блять! – Что случилось? – смотрит обеспокоенно, ненароком оглядывая всё тело на наличие ранений. – Это пиздец, мне причудилась ты. – заикается, впадая в панику, – А потом этот мужик, и он… Вырезал на мне цифры, блять, что за еботня? – Под чем ты, блять, была, Виолетта? – помогает подняться, глазея с нескрываемым осуждением. – Я была уверена, что ты поехала со мной. А этот, он хоть был настоящим? – и она уходит глубоко в себя, закрываясь в размышлениях. пускает одинокую слезу, вспоминая боль от раскаленного лезвия, и индиго, замечая, обнимает её, так крепко, что Вилке становится чуточку спокойнее. – Ну, чего ты? – Больше никогда не буду принимать. – Поехали домой, завтра а-ля выпускной. – и Малышенко хлопает себя по лбу, ненавидя ещё больше. она видела много галлюцинаций за свою жизнь, и это самая реалистичная, потому что страшно было до жути.***
школа разрывается от музыки из колонок в жаркий весенний день, когда школьники празднуют последний звонок. в актовом зале мигает клубный шар, отсвечивая яркие цвета, и Виолетта засматривается на него, вспоминая картинки из того мира, такие же блестящие. подростки чокаются пластиковыми стаканчиками, распивая спиртное и небрежно танцуя. атмосфера походит на былые тусовки девушки, которая глазеет на это всё, перебирая пальцами злосчастный пакетик в кармане. старается не пить, чтоб удержаться от употребления, хотя уже пригубила около трёх стаканчиков, и замечает прожигающую взглядом индиго у стены, что словно бросает вызов, выходя из зала. и Вилка, ухмыляясь, следует за ней. поднимается на второй этаж, заходя в недоспортзал, где уже сидит Лиза на одном из деревянных кресел. музыка доносится аж до сюда, что дает ощущение, будто Вилка находится на какой-то вписке в туалете. – Пришла. – заключает брюнетка, наблюдая как та усаживается рядом, доставая сигарету, – Расскажешь почему куришь возле кабинета завуча? – Потому что я люблю риск. Когда в любой момент ты можешь стать обреченным, но этого не происходит. – подкуривает, затягиваясь. – Тебе не хватило риска позавчера? – Лиза бросает взгляд на ключицу, но белая рубашка удачно прикрывает раны, – Двадцать пятая. – и Вилка хмыкает. – Забавно, что сегодня двадцать пятое мая, на мне число двадцать пять и в кармане у меня лсд-двадцать пятое. Может, какая-то подсказка от вселенной? – Вселенная двадцать пять? – посмеивается, удивляясь от совпадений. – Уж, если это вселенная двадцать пять, то я в ней из категории мышей, что стали отверженными. – Я тоже. – Вилка обдумывает пару секунд, подмечая про себя, что это правда. – Последний день, а дальше тебе не за кем будет бегать. – выпитый алкоголь, всё таки, ударяет в голову, и она начинает говорить всё, что думает. – А тебе некого будет просить забрать с какого-то леса в очередной раз. – и Лиза запаляется, – Разве, что работников наркологички. – Значит, ты будешь со мной. – улыбается, незаметно доставая разноцветную марку и, отворачиваясь, кладёт её себе на язык, обещая себе, что это последний раз. Лиза смотрит пару секунд, выжидающе, а после Виолетта впивается в её губы так, что индиго даже не успевает сообразить. ощущает привкус чего-то сладкого на чужом языке, который властно играется с её, и она не может оторваться, зная, что это ей навредит. Виолетта права - это последний день, и конец всему, даже если ничего не было. одноклассница притягивает за шею, пока из актового зала доносится припев песни «Yeah Yeah Yeahs - Gold Lion». признается себе, что Лиза заставила её почувствовать что-то в момент, когда она испарилась: бесконечно захотелось её увидеть. ей удалось пробудить эмоции, которые сейчас пробуждаются в ней самой под напором чужого языка и сладкой бумажки, что передается ей, словно эстафета. Виолетта нависает, заставляя ту вжаться в сидение, и под накатившим исступлением пересаживается ей на колени, проводя рукой по тонкой оголенной ноге и думая о том, что обожает девушек в платьях. индиго подрагивает от горячей ладони, хоть представляла это перед сном множество раз, сейчас это кажется неимоверным. а Малышенко, не сдерживаясь, поднимается выше и ощущает пальцами влагу вперемешку с жаром. – Если это тоже галлюцинация я не вынесу. – шепчет, приникая губами к красивому «Индиго» на шее, пока другая громко вздыхает. и обе погружаются в радужный мир, когда Виолетта любит Лизу так, что у той перед глазами блестят искры влечения, словно стрелы купидона по-настоящему врезаются в сердце. и мир становится впрямь иным: звуки стонов приобретают вид ярких красных вспышек, и всё вокруг плывёт в иллюзии чего-то магического. девушки рухают на деревянный пол, ускоренно дыша, а индиго пытается рассмотреть всё вокруг. слишком много цветов и новых ощущений. – Что это такое? – выставляет руку вперед, разглядывая собственные пальцы, что меняют форму. а Вилка заходится в звонком смехе, притягивая брюнетку за подбородок и целуя вновь. – Двадцать пятое.