Сквозь зубы

– Нет ничего прекраснее момента, когда умирает дружба, – Джок поднял стакан с виски, лед чуть слышно звякнул и Ник улыбнулся в ответ: – А что, мы с тобой когда-то были друзьями? – Честно говоря, когда-то я надеялся, что мы ими станем, – кивнул Джок, – очень давно, до того, как понял, какой же ты на самом деле засранец. Ник закинул ногу на ногу, внимательно глядя на Джока, будто пытаясь запомнить его для заявления в полицию: «этот человек пытался поиметь мои мозги, составьте его фоторобот и покажите в новостях, между педофилами и террористами». – Я всего лишь забрал то, что мне принадлежало. – Ты всего лишь ограбил мою компанию. – Суд решил иначе, насколько я помню. – То, что ты сумел найти хорошего крючкотвора, который хорошенько тебя отмыл, вовсе не значит, что ты – такой уж святой. Думаю, это ты в состоянии понять. Рука Джока выглядела неподвижной, твердой, как у хирурга, но янтарного оттенка «Ноа Милл» в его стакане чуть вздрогнул. Ник мысленно оценил это землетрясение в один балл – и тут же представил себе другое, то, которое начнется, едва он уйдет, или же то, что отшумело полгода назад, после судебного заседания. Когда Джок был моложе, он обожал кидать в стену все подряд – пепельницы, письменные приборы, папки с документами, степлеры. Его кабинет вечно вонял свежей краской, потому, что следы от некоторых ударов было легче закрасить, чем отмыть. – Если бы я мог, Ник, – добавил он равнодушным тоном, – я вырвал бы твое сердце голыми руками прямо сейчас. И съел. – Знаешь, что по-настоящему забавно? – Ник наклонился ближе, как если бы собирался раскрыть какой-то секрет. – Когда-то у тебя было мое сердце, и оно бы у тебя осталось, если бы ты не попытался его съесть. Ник пожал плечами, откинулся назад и одним глотком допил свой бурбон. Разбавленный, разумеется – даже поздним вечером, на встрече с глазу на глаз, Джок не мог не развести выпивку водой как минимум вдвое. Что ж, по крайней мере, это не было какое-то дешевое пойло из магазина на углу, как когда они остались наедине в первый раз. Ту встречу Ник до сих пор помнил прекрасно, во всех подробностях, даже чертовски долгие годы спустя – и был уверен, что Джока память тоже не подводит. – Ты великий человек и прекрасный руководитель, Джок, у тебя есть только один недостаток, – Ник поставил стакан на стол и поднялся с софы, – ты абсолютно бездарный кусок дерьма, который просто лишен способности к творчеству. Ты не смог бы придумать даже крышку к сиденью на унитаз, не то, что новый гаджет, который взорвет рынок. Однажды я раздавлю тебя и твою компанию – вот так. Ник стиснул пальцы в кулак, на секунду ослабил хватку, а затем стиснул снова, отчетливо представляя себе, как передавливает шею Джока, судорожно глотающего воздух. Не отводя от него взгляда, Джок усмехнулся, на секунду оскалил зубы, как пес, но так ничего и не сказал в ответ. Ник снова пожал глядя на то, как Джок стискивает зубы, удерживая внутри слова, которые хочет сказать. Тысяча к одному, что это были не просьбы вернуться или какие-то запоздалые признания – скорее уж отборная провинциальная матершина, но, в силу природной сентиментальности, ради одного шанса к тысяче, он подарил Джоку свою лучшую улыбку, прежде, чем уйти.