Кровь и изумруд

Таверна называлась «Пьяный коробейник» и стояла на углу улицы Священного пламени. Это было здание из серого камня с потрескавшейся черепичной крышей, куда забредали студенты, профессора и купцы, а иногда подозрительные личности, любившие сесть в темном уголке и послушать сплетни. Здесь подавали пенистое пиво и печенную баранину, а мужчины могли потрогать проституток, которых хозяин таверны ласково именовал своими «доченьками». Новиград полнился подобными заведениями. Город был известен богатством, многолюдностью и главное — широким спектром услуг. О приезде ведьмачки узнали заранее — возле ее столика столпилось два десятка зевак. Кто-то пришел поглазеть, кто-то просить автограф, а кто-то умолял прикончить парочку чудовищ. -Убить крыс в подвале? За сколько?! В жопу сунь такие деньги! За них даже пива не купишь! Я не собираюсь прожигать время на подобные пустяки. А что можете предложить вы? Нет! Я не буду убивать соседа! Ведьмаки таким не занимаются! Цири тяжело вздохнула. Она специально выбрала место в укромном уголке и все равно ее нашли. Толпа окружила столик и вымолила разговор с зеленоглазой ведьмачкой — кто-то «просто спросить», кто-то расталкивал остальных под предлогом, что его дело самое важное, а кто-то тыкал пальцем и пялился на необычную гостью. «Хоть бы один угостил выпивкой.» Ведьмачка окинула толпу уставшим взглядом. -Слушайте! Я выполняю контракты исключительно на убийства чудовищ! Не выбиваю деньги из должников, не смотрю за детьми, не охочусь на дворовых собак и крыс в подвале. Если кому-то нужно прикончить василиска, пожалуйста, но если будете пытаться купить в качестве проститутки или чернорабочего, то я познакомлю вашу задницу с сапогом. Часть людей испарилась вместе с запахами пота и перегара. Толпа рассеивалась, пока у стола не остался одинокий худой старик в грязной рубахе. Лицо его было бледным, кожа сухая, как выжженное солнцем поле и пах он не пивом и свининой, а ржаным хлебом и сырой землей. -Госпожа Цирилла… Меня зовут Фроки. Я нуждаюсь в помощи. -Садись Фроки и рассказывай, в чем будет заключаться контракт. -Это не совсем контракт, — старик опустил глаза, — дети мои, пропали, мой сын Яшек и дочь Ксавка, на рынке. Какие-то странные люди увели их. Я пошел разбираться и услышал крики, а детей затащили в соседней дом. Попробовал пробиться силой, но меня избили и сказали, что убьют их, если полезу снова. -Ты ходил за стражниками? — спросила Цири. -Не успел. Пошел сразу к вам. Прошу, помогите мне, госпожа ведьмачка, а я наскребу денег и заплачу. Немного, конечно, но заплачу. -Ты местный? -Нет госпожа, сельский, приехал продавать овощи на ярмарку, а детки мне помогали. Город для меня совсем чужой, а мы с ними прилавок разложили, торговать начали. Они у меня умные, и вот такая беда произошла. Девушка вздохнула. Она не любила брать подобные заказы, но сейчас ощутила жуткую несправедливость за человека. Старик напоминал типичного крестьянина — тот вид людей, над которыми всю жизнь издеваются сильные хозяева, но на котором и держится благо государства. Такие не могут защитить себя и для этого существует Цири — чтобы спасать слабых от чудовищ и людей в обличии чудовищ. -Хорошо. Я верну тебе детей и накажу похитителей. Лицо мужчины засияло. -Где находится тот дом? -Возле рыночной площадки, госпожа ведьмачка. Из красного кирпича и с медной дверью. Я вас отведу. В комнате смердело кровью. Цири ворвалась во всеоружии — руки сжимали меч, а на губах замерли слова заклинания. Девушка была готова к чему угодно, от шайки бандитов до смертоносного василиска, ее нутро пылало, пальцы сдавливали рукоять добела, а в изумрудных глазах читался праведный гнев. Цирилла медленно зашагала по коридору. В здании было темно, пахло воском и запекшейся кровью, а под половицами попискивали жирные черные крысы. Пришлось напрячь чутье. Казалось, во тьме затаился противник и вот-вот готовится напасть. «Где эти ублюдки… Я от них и мокрого места не оставлю.» Девушка подошла к широкой двери. Она протянула руку и коснулась медной ручки, покрытой налетом патины и теплой крови. Рубиновые капли все еще падали на пол, собираясь в лужицу. «Зараза.» Сердце сжалось. «Лишь бы догадки не оказались верны.» Цирилла ворвалась в гостиную и увидела худшее — обряд жертвоприношения. На полу мерцал красный как пламя круг, выписанный человеческой кровью, и будто разжаренное клеймо восьмиконечная звезда. Вокруг стояли сектанты в мантиях. Церемония напоминала представление из фолианта оккультных наук, где аристократия собиралась холодной лунной ночью и устраивала нечеловеческие шабаши, когда ведьмы спаривались с чертями и жуткие твари проникали в реальный мир. В круге возвышался главный сектант и сжимал кривой кинжал из красной меди. Все обернулись на ведьмачку. В их глазах читалась ненависть и фанатизм. -Взять ее! Девушка замахнулась клинком. Холодная сталь рассекла воздух и полоснула ближайшего противника, оставляя смачную кровоточащую рану. Кожа рвалась будто мокрая бумага, а лезвие разрубало мышцы, плоть и кость. Раненный завопил: -Убейте ее! Накажите ее! Ей место на алтаре! Девушка крутанулась на каблуках и полоснула грудь сектанта. Алая кровь забрызгала половицы, а мужчина упал и завопил будто свинья на бойне. Цири совершила пируэт, взмахнула клинком и отсекла голову, после развернулась и добила первого культиста точным ударом в затылок. Оружие попало меж позвонками — прозвучал хруст и кончик меча вышел с другой стороны, круша челюсть и переносицу. Всего движение и стены комнаты украсила каша из окровавленных мозгов. -Ну что, — она покосилась на остальных, — кто из вас выкрал детей? Где они? Говорите или умрете в страшных муках. Остатки культистов отступили к стене. Кто-то дрожал, кто-то упал на колени, а кто-то судорожно молился. Они ощущали животный страх. Черные как пепел мантия испачкались кровью, а в глазах застыл ужас и малейший намек на религиозный фанатизм исчез. Цири ступила вперед. Она глянула на красный как рубин круг, нарисованный перетертой в порошок киноварью и охрой. Он мерцал будто раскаленный уголь — восьмиконечная звезда, пронзенная спицами, а по ободу светились багровые руны. -Где дети? — повторила девушка ледяным голосом, — я вас либо сдам страже, либо убью. Выбор невелик. Культисты молчали. Тогда один из них указал пальцем на круг. В центре лежали безделушки: отрубленная собачья лапка, вырванные котячьи когти, сухие листья омелы и серебренное блюдце, на котором истекали кровью сердца — собачье, котячье и два маленьких, человеческих. Цири сглотнула. Это были детские сердца. Разговоров не последовало. Девушка рванула вперед и принялась резать. Лезвие рассекло воздух и влетело в шею сектанта, перерубив будто топор сухую березовую ветку. Всего одно движение и из артерии забрызгала кровь, окрашивая стены багрянцем. Это не была месть или ярость — только справедливость. Девушка совершала убийства машинально, нанося удар за ударом, пока в комнате не осталась дюжина разрубленных трупов. Гостиная напомнила скотобойню. Цирилла узнала лица сектантов — напудренных аристократов, жирных купцов и стражников, крестьянина в бородавках и даже шута, который развлекал путников в «Пьяном коробейнике». Город перестал казаться светлым и солнечным, а в груди запылала ненависть. Ей хотелось сжечь Новиград вместе с его порочными жителями, ибо за улыбкой каждого мог скрываться подобный религиозный фанатик. Девушка упала на ближайшую скамью и выдохнула. Она положила меч, после закрыла лицо руками. На душе было тяжело. Хотелось кричать. «Какого лешего люди творят? Зачем? Ради чего?» Цирилла выругалась и посмотрела в сторону. Краем глаза она заметила, что дверь в подвал была открыта и из нее лился ядовитый синий свет. Без раздумий ведьмачка спустилась вниз, по длинной винтовой лестнице. Чувства были под контролем, телом управлял расчет и холодное чутье. Обострились боевые инстинкты. В подвале ее ждал один человек. В углу холодного и слизкого помещения стоял тот самый крестьянин Фроки, опираясь на кривой посох. Его лицо было все таким же морщинистым и напоминало сухой пергамент, а глаза мерцали ядовитой синевой. Цири замерла. По коже пробежались мурашки. Она не могла понять чувства, но от человека исходила опасность, будто девушка оказалась в клетке со львом. Инстинкты молили сбежать, рвануть прочь из здания и забыть его навеки. -Не бойся, — он шагнул вперед, — можешь пообщаться со старым Фроки. Ты видела мое маленькое приготовление на первом этаже, Цирилла? Это для тебя. А сердечки Яшека и Ксавки — для меня. -Чьи это были дети? -В городе много сироток и брошенных на произвол судьбы детишек, много разбитых судеб и много сельских мальчиков и девочек, которых легко заманить в темный подвал тарелью засахаренного марципана. Знаешь, после сладкого, детская кровь становится гуще, вкуснее, — он облизал пальцы, — и слегка пьянит. Похоже на… Ты когда-то пила боклерское белое? -Пошел к черту! Девушка рванула вперед. Старик не двигался. Он смотрел на Цири голодным взглядом, будто дворовая собака на котенка. Он не защищался, не убегал, не блокировал удар — он просто смотрел на лезвие, которое приближалось к лицу. А после поднял руку. Меч остановился в сантиметре лица колдуна. С подушечки указательного пальца потекла ели заметная струйка крови. -Вот незадача, да? Меч замер между пальцами колдуна. Цири ощутила от него тот же запах, что и в таверне — ржаной хлеб и свежая земля, но к нему добивался рвотный сладковатый смрад, напоминающий трупную вонь. Воздух задрожал. Подвал наполнился духом озона и жженной плоти, а через миг из пальцев колдуна вылетел разряд молнии. Казалось, вся жизнь пролетела перед глазами. Цири видела синие глаза старика, его кривые зубы, мерзкий взгляд, могла разглядеть каждую черту лица, от морщинистых щек до сухих губ, ощущала омерзительный запах пота и жженных благовоний. «Неужели это конец? Я так нелепо открылась удару колдуна. Мое тело найдут утром — превращенное в горку угольков.» И молния прошла мимо. Ударил гром. Девушка обернулась и увидела на потолке круг, пронзенный четырьмя уродливыми спицами. Восьмиконечная звезда мерцала ядовитым огнем и приманивала взгляд. Камень задрожал. Доля секунды и подвал наполнился светом, кирпичная кладка треснула и тени развеял огонь, словно разверзнулся портал в ад. На месте круга запылал тоннель и стал стремительно засасывать внутрь — воздух, обломки кирпичной кладки и Цириллу. Девушка попыталась ухватится за ближайшую бочку, но яростная сила потащила в сторону той самой восьмиконечной звезды, которую нарисовали культисты наверху и которая прожгла дубовый пол здания. Последним она видела ехидную улыбку колдуна и его зрачки — синие, как арктический лед, и губы, что насытились пару минут назад кровью детей. Проснулась ведьмачка от головной боли. Она открыла глаза и увидела лишь серое небо, а вокруг голые деревья. Воздух смердел мокрой псиной и подгнившей листвой, а на ветках сидели откормленные черные вороны. И кругом ни души. Кое где попадались здоровенные пни, кое где обглоданные скелеты животных и птичьи косточки. Цири откашлялась, встала и оперлась на клинок. Ноги были ватными, сердце колотило в бешенном ритме, а голова раскалывалась от нечеловеческой боли, будто в нее вонзили сотни медных иголок. К горлу подкатывала тошнота. «Меня засосал портал.» Девушка осмотрелась. Она находилась среди широкой лесной поляны. Вокруг была непроходимая густая чаща и толстый слой пожелтевшей травы. Резко затрубил рог. Цири обернулась. На севере среди деревьев появились косматые существа — наполовину люди, наполовину звери. Твари напоминали сатиров. Высокие и низкие, кривые, с раздвоенными копытами и козлиными головами они кричали, визжали, вопили на гортанном языке первобытных людей. В их словах читалась насмешка и угрозы, а наречье было таким черным и диким, что любой цивилизованный человек пожелал бы навечно запечатать уши горячим воском, лишь бы не слышать подобного блеяния. Это были омерзительные гуманоиды. Их тела покрывал грязный, слипшийся мех, а вместо человеческих лиц скалились козлиные морды. Из леса шагнули другие выродки и через миг Цири насчитала отряд, а дальше — стадо. Они держали колья, на которых развивались грубые знамена из розовой, высушенной над огнем человеческой кожи, на которых мерцали руны — те самые, которыми культисты исписывали жертвенный круг. Снова затрубил рог. Девушку заметили. Заскрипело ржавое железо. «Я не дамся так просто, даже не надейтесь.» Цирилла встала в стойку. Она набрала полную грудь воздуха и приготовилась продать жизнь подороже, как затрубил другой рог, но мягкий, утонченный. На юге поляны показались золотистые знамена и люди — бойцы в сверкающих доспехах. Это были самые обычные люди, снаряженные кирасами и кольчугой, они несли знамена и оружие — нормальное, человеческое оружие, без намеков на дикость или гротескное варварство. Впереди ступал всадник. Он глянул на Цири, после покосился на стадо зверолюдей. Его взгляд был холоден и лишен эмоций — так смотрел Геральт на трупоедов во время охоты. -Меня зовут Курт Тяжелые Вериги, я — капитан имперского патруля. Станьте миледи за спину и позвольте воинам выполнить ратное дело. Зверолюди издали боевой клич. Кто-то блеял, будто козел, кто-то залаял. Черная толпа мутантов все росла и росла, пока не заполнила края поляны грязным приливом. Тогда твари стали приближаться. Забил боевой барабан. Осенний ветер принес с их стороны смрад мертвечины и мокрых шкур. Казалось, шагает войско Конца света. Затрубил рог. Армии готовились к бою.