***
Парень впервые увидел ее, еще когда поступал в кадеты. Ее глаза, цвета чистейшего металла, черные волосы, переливающиеся на свету легкой синевой, светлая, словно фарфоровая кожа, и этот красно-бордовый, слегка потускневший шарф — это первое что зацепило парня, когда увидел стоящую в колоне девушку. Все время, когда они были уже в разведке, Жан не упускал момента налюбоваться ее красотой. Хотелось прикоснуться к ее лицу и ощутить гладкость этого лица, перебирать ее волосы и ощутить мягкость, так же любуясь игрой цвета на солнечном свете. А при случайных встречных взглядах, у Кирштайна перекрывало дыхание, сердце ускоряло свой темп, словно от побега от титанов на своих верных лошадях, а лицо приобретало ярко-красный оттенок. Он восхищался ею, она была его звездой. Яркой и до жути далекой. Жан, конечно, встречал красивых девушек, и всегда был центром их внимания, но именно эта азиаточка зацепила его. Те, девочки, с которыми он виделся ранее, не цепляли ТАК его. Короткая симпатия? Да, было такое, но ему их хватало, на неделю. А тут уже чувства по сильнее, что приятно щекочут грудную клетку, немного задевая верх живота. Год прошел, а она все еще не выходит из его головы. Впервые он влюбился по-настоящему, чистейшей любовью, которая туманила разум. Только есть одно НО. Она вечно хвостиком ходила за этим полутитаном. Вечно, как мама заботилась о нем, словно он не в силах сам себе помочь. Стояла перед ним, словно гора, так и показывавшая всем: “ Только троньте его, и будете свои органы по полю с титанами собирать!”. Вечно с ним. Чертов Йегер! Да, он ревновал. Сильно ревновал. На фоне этой ревности они с Эреном не раз устраивали громкие драки, что разнять их было сложной задачей. Только Капитан Леви мог одним своим приказом разогнать их по углам, после чего их, в наказание, заставляли драить все, что только можно до идеальнейшего блеска, в котором можно было увидеть даже свое отражение. Но Жан был уверен, что рано или поздно брюнетка поймет то, что он гораздо лучше какого-то там Эрена. Каждый раз, перед сном, он мечтал хоть раз побыть с Аккерман наедине, без никого, наслаждаясь тишиной, смотря друг-другу в глаза, проваливаясь в царство Морфея с теплым ощущением в груди. Только мечты были разрушены, словно карточный домик, после слов девушки. - Ты не он, Жан. Цветы упали на грязный пол, в одном из лабиринта коридоров разведкорпуса. Пионы, которые он сорвал где-то в городе, помяли свои бархатные лепестки, покрываясь слоем пыли, а в душе начинало щипать от своеобразного отказа девушки на его признание. - Чем я хуже него? -, спросил парень брюнетку, с жалкой надеждой в то, что девушка может передумать. В то, что она полюбит его так же сильно, как он ее. Но ответа не последовало, девушка, развернувшись на каблуках военных, уже потертых от вылазок, сапог, пошла в сторону своих казарм, для отдыха от всего,что сегодня произошло, даже не дослушав парня. Ее волосы слегка развивались при ходьбе, а те же сапоги издавали смешной чавкающий звук. Жан до последнего смотрел на девушку, уходящую все дальше от него, оставляя его в оглушающей тишине. переваривая все то, что произошло в этот вечер. В голове все больше не укладывалось то, что ему отказали. Сверстники, еще в мирное время, говорили, что любовь самое светлое, самое сладкое и самое теплое чувство, от которого только идиот может отказаться. И вот сейчас Жан хотел стать этим идиотом, полностью отказавшись от этой сладости, которое терзало его сейчас, заставляя щипать неприятно глаза и давить на мозги. Но он не мог. Просто не мог. Каждый день, в его голове только и крутился образ девушки. Ему уже было несколько раз было отказано, но наплевав на дискомфорт в груди где-то в районе сердца, он все равно признавался, с мыслью, что рано или поздно он услышит ответное признание, а не металлическое и холодное “нет”. Он хотел ее добиться. Добиться от нее тот же теплый и влюбленный взгляд, которым она смотрит на шатена с его дурацким ключом на шее. Всем было уже понятно, что Эрену она не нужна, как спутник его жизни, как вторая половинка, говоря то, что она ему как сестра, ну или только Жан так видел. Когда Йегер смотрел куда-то в даль, Микаса смотрела на него, рассматривая его лицо до мелочей. Вечно переживала за него после экспериментов Ханджи с его способностью превращаться в огромную тварюгу. Даже тогда, когда он напал на нее, та все равно продолжает бегать за ним, словно хвост. Даже имя полукровки она называла по-особенному. Эрен идиот, либо слепой, либо тупой раз не видит то, что Микаса готова за ним хоть на край света отправиться. А Жан готов пойти за ней. В один прекрасный момент она даже дала ему сильной пощёчины, в надежде что пепельный оставит ее в покое. В ее глазах наблюдалось раздраженность, а где-то в глубине радужки еле заметная ненависть. Только Жану не было больно. Щека горела от удара, постепенно краснея, но Жану было плевать. Ее нежные руки коснулись его. Он был рад, пускай где-то в глубине души, он был готов выть от отчаяния. Безответная любовь с каждым днем только и делала, что уничтожала парня изнутри не давая пощады. Но он ничего не мог поделать. Он дышал ею, словно кислородом. Даже тогда, когда Эрен пропал, она без умолку обсуждала его с Армином. Даже тогда, когда ей Эрен сказал, что ненавидит ее, растаптывая девушке сердце, она все равно упоминала его с такой теплотой. Даже тогда, когда они были в этих путях, в надежде остановить Эрена от уничтожения мира, она все равно была готова на все ради него. Наверное, Кирштайн выглядел так же, когда пытался добиться сердца Аккерман. Жалкое зрелище. Даже тогда, когда она собственными руками убила объект своего воздыхания, для того чтобы спасти хоть какую-то часть мира, она все равно говорила, как любит его. Эрена Йегера - спасение и угрозу человечества. Именно тогда Жан, решил закончить попытки обратить на себя внимание. Принял то, что до последнего отрицал. Он ей не нужен.***
Армин поглаживая рукой плечо своего товарища, пытался его успокоить. Он видел все эти влюбленные взгляды со стороны его друга, и как он краснел при виде ее. Даже сейчас Жан думал только о ней. Любовь - злая штука, и он видел, что она все сильнее уничтожала парня. - Отпусти ее. Ты же знаешь, что... -, не договорил Армин. Ему самому сложно говорить об этом, хотя прошло достаточно времени. - Да, знаю. Просто замолчи. -, сиплым голосом произнес пепельный. Наконец придя в себя, парень посмотрел на Армина, который сел рядом, не оставляя парня, в разрушающем и так, одиночестве. В его лице читалось беспокойство. Впервые за долгое время, Жану захотелось напиться в хлам, чтобы забыться на какое-то время, и чтобы по утру его мучало только похмелье. Но не все то, что он видел, чувствовал и делал. Микаса, была словно солнцем, которое сейчас опускалось все ниже и ниже перед глазами Жана, грело его, заставляя его зажмуриться, как кот от удовольствия. К его сожалению, это солнце потухло. Потухло, как и огонек где-то в души Кирштайна. Душа заполнилась пустотой и кромешной тьмой. Он принял. Он наконец позволил это принять. В голове снова всплыли воспоминания. Два надгробья под огромнейшим дубом. Одно надгробие Йегера - которого он всю жизнь ненавидел, хоть и благодарен за то, что он сделал для всех. Второе Микасы - которую он любил больше жизни, хоть и безответно. Армин потихоньку двинулся в сторону своего дома, не забыв попрощаться с Жаном, оставляя парня по его согласию, а солнце пропало из виду, окрашивая полотно неба в темно-синий, уступая место холодной и одинокой луне. Смотря на небо, разглядывая еле заметные звезды, Кирштайн наконец отпустил ее. С трудом, но отпустил. Наверное, за долгое время его грудная клетка перестала гореть адским пламенем, а голова наконец-то полегчала. - Прощай, Микаса. -, куда-то в даль сказал парень, вставая со скамьи, отправляясь домой. Больше его не видели на этой набережной, ни в этом проклятом городе. Кто-то сказал, что паренек наконец-то обрел счастье и всеми желанную свободу.