Бэдтриповая Медитация

Я спускаюсь по лестнице, но она никогда не заканчивается. Кажется, я опять заснул. Сколько на этот раз? Час, пять минут? В душе не ебу. Так, время половина четвёртого. Ну, ненадолго, значит. А где Владос? Это он сбоку, в розовом? Да, у него такая футболка. Наверное, это он. Похож хотя бы. Или нет? Лицо мутное, ничего не понимаю. А он не говорил, что сваливает? Или мне приснилось уже? Вроде, было такое, а вроде и нет. Может, я задумался тогда о своём. Без понятия. Блядские шары, блядская музыка. Который раз за сегодня её ставят? Как этот трек заводят, как всегда одно и то же. На дропе — слюна, я её цежу сквозь зубы. Откидываю голову, закрываю глаза. Рот сам открывается. Тяну руку к стакану с Белым Русским. Или Йегером? Что я заказал? И когда? А там вообще осталось что-то? Ну-ка… Нет. Ну и ладно. Странно, что басы отдают мне в ноги. Из-за них хочется ссать. Но, бля, я знаю — встану, и тут же займут место моё. Буду терпеть. А сколько я так терплю? Всю жизнь, ебать, наверное. Девки не дают, даже встречаться не хотят. Потому что страшный? Да, наверное. Хотя, родители-то нормальные. Но в разводе. Может, потому я с такой кислой мордой-то и хожу, и девки мне нихуя не дают. Вот, раз в три месяца сюда приезжаем, всю зарплату просаживаю свою. Ебать, двадцать два года. И чего добился? Из универа отчислили, девки не дают, ебалом урод. Как вообще в клуб впустили? А, ну три тыщи занёс, да. Так, в чём дело? Бля, я, походу, трезветь начинаю. И бормочу, что ли? Ну и залупа. О, моя спасительница идёт. Низкая девчонка с шарами наперевес. Живительными шарами! Я чуть приподнимаюсь, достаю из кармана пиджака карту. Показываю пальцами цифру «2». Хе-хе. И выглядит так, будто отлизать её предлагаю. У кого? Не, у меня хуй, а не пизда. Мне полагается минет, Хе, как по талонам. Она протягивает два шара, и я без всякой мысли делаю вдох. Опять эта сраная музыка, вот она! Но всё как в прошлый раз. И позапрошлый, в общем-то, тоже. Голова назад, глаза закатываются, под ебучий и поднимающийся по частотам бас, от которого у меня снова текут слюни, я погружаюсь в глубины. Бля, я хуй знает, что это. Пиздец какой-то. Я падаю в какую-то бездонную яму с бетонными стенами, а навстречу мне роятся, словно змеи, ступеньки из труб. Нехило завернул, да? Такие ржавые, тонкие медные трубы. Они то бегут рядом, то ветвятся передо мной. А там, как в фильмах, — вся жизнь перед глазами. Я спускаюсь по ним, но они никогда не заканчиваются. Затягиваюсь ещё раз и задерживаю дыхание. Чтобы ощутить эффект, нужно выждать секунд пять-десять. Раз. Два. Три. Три. Че… А, нет, два. Два. Три. Три. Четы…так, заново, я сбился. Раз. Два. Три. Четыре. Сейчас два, или три? Опять…а, нет смысла. По мозгам уже дало. Картинка вновь прояснилась. После того раза я вспомнил, что в позапрошлый уже проходил всю эту тему, но сейчас почему-то забыл. Ну, ладно. С утра опять вспомню. Детство, село. Приезжал раньше туда летом. Сидим с Владосом у лужи, обсуждаем французскую кухню… Какая там у них столица? Берлин, что ли? Хуй знает. Но они лягушек жрут. А французы, они все пидорасы. Лягушек жрать — вот умора. Тоже хотели лягушку поймать и сожрать. Но пидорами не стали. Вот, какая у него девчонка красивая. Выебать бы её. Хорошенько так. Чтоб в подушку стонала, и ноги дрожали. Но мне только дрочить остаётся — я-то урод с фигурой типа груши. Лысеть начал уже. Пиздец. А так на хентай передёрнул, покурил, и нормально. Заебись. Да, точно. Лягушку не поймали. Зато червяка выловили. Лягушки вообще едят червей? Наверное, да. Ну, мы червячка и заморили. Ржака была. Мне хуй да нихуя, а Владос с температурой валялся три дня… Ох, трахнуть бы его Ритку. Какое личико, жопа мясистая. А глаза, ох, ебать! И причёска! Бля, даже привстал, походу. Ну, пизда. Эти рядом сидят, видят всё, наверное. Так. Чуть сгибаюсь. Ссать сильно хочется, но терплю пока. Делаю затягу. Парень сбоку просит шар. Владос? Ты уехал, или нет? Ну, хуй с ним. Протяну ему шар, у меня ещё один есть. Сколько там, кстати, на карте денег осталось? Таак, вскрываем пароли… Хе-хе… СбербанкОнлайн, МОД «МНОГО ДЕНЕГ». Пхахах. Пхахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахаха…. -Ох, как его разнесло, — раздалось со стороны. А на экране показывает три куска. Живём, мужики…и девки. Блин, подошла бы какая девка. Я бы шаром угостил. Так, косарь на такси уйдёт, ещё четыре штуки могу оформит. Ну, а хули нам, работягам? Чё, я зря фуры пять на два разгружаю? А если б не только шаром…бля, Аску хочу. Из Евангелиона. Но я не в роли Синдзи буду, а Кадзё. А чё? Вот она просто секс. Где ты, Аска? Ты так нужна мне. Аска. Аска… Помоги мне… Какой же, блять, жалкий… Не, ща обоссусь. И обосрусь, походу, тоже. Главное, чтоб не как Пахом, пхахахах. Бля, там ж это… Перед глазами возникла тот самый подвал, сыгравший гауптвахту. Пахом стонет от боли, Епифанцев сидит в углу под трубой. — Я… вот у нас здесь мух много… ой, ой!.. — кряхтит Пахом. — Мух много, понимаешь? — Что же за дебил, блядь?.. — шепчет Епифанцев. — Смотри, мухи, они тебе спать мешают, мухи… А я вот — давай я здесь насру, и они все прилетят сюда, и мы их убьём! Пхахахахаххаха. Не, я без смеха это воспринимать вообще не могу. Сколько раз смотрел фильм? Раз шесть, наверное. Ну по мемам узнал, сестра потом страшая показала… Интересно, как она там в Звенигороде? Мы года три ж не общаемся уже. И почему? Контакты есть, всё. Это всё потому, что я нудный, что ли? Ну, бля, почти лингвист, хуле. Кучу фильмов артхаусных смотрю. Читал много раньше. Что ж мы не общаемся? Саш, я скучаю, знаешь. Ты ж и мой первый стример, когда в ВоВ играла там, а я рядом сидел и смотрел, когда в гости приезжали. Давно ещё. В детстве. Я хотел дружить с тобою, понимать тебя. Ты была примером. Такой крутой, дерзкой, шутила хорошо. А помнишь, в деревне? Наконец, я встал, но вместо клуба оказался в саду. Во чудеса! Глюки уже пошли. Затянулся снова, чуть не упал, чтобы картинка явной стала. Вон деревья наши неподалёку, тропинка к ним. Неровная нихуя, плохо покошенная. Я с палкой стою. И ты — ночная эльфийка. Чёрная футболка сменилась изящными нарядами, уши вытянулись и заострились, глаза потеряли зрачки, а кожа приобрела нежно-лиловый оттенок. Солнечный июль стал ночью, а листва на старых вишнях засияла неоново-голубым светом, прямо как танцпол, куда я вышел. Мы в шутку стали биться, и разные мелодии играли. Громкий эпик со скрипом менялся на какую-то нормисную парашу, но я желал иного. « The streetlights and the ravers And my trails of misbehavior Lost in liquid nights And whirling disco lights» Да, вот это пиздатая песня. Даже переводил её. «Свет улиц, пляс прохожих, Эхо всех моих дебошей, Скрылись все в дождях И диско-вечерах…» Постоянно слушаю её, когда домой с работки иду ебанной. Сука, аванс только десятого теперь, ещё неделю хуй без соли доедать. Надо снова затянуться. А где ещё шар, я не понял? А, я Владосу отдал. Или не Владосу? Пизда. Этот уже закончился. Походу, неплотно закрутил, весь газ вышел. Сука. Пойду поссу. Ебать, а хуле я потный такой? Танцевал, что ли? А, да. Блин, Саш, почему мы больше не общаемся? Почему наши дороги разошлись? Помнишь, раньше мы С Кошкинами в Лыткино. С Сёмой, братом нашим. Он уже женился, ребёнка завёл, второго ждут. И ты тоже уже взрослая. Один я мудак, до сих пор один. Подцепить бы бабу, но ссыкотно. Да, надо поссать, и всё пройдёт. Я спускаюсь по лестнице, но она никогда не заканчивается. Толкан так близок, очереди нет. Охуенно. Девки стоят-пиздят, мужики отдыхают. Прохожу мимо зеркала. Ебать, я урод. Небритый, в зелёном своём пиджаке из «Орджоникидзе». Да, пиздатый пиджак. Вельветовый, во. Старый, но верный. Покупал в шестнадцатом году, ездили я, брат мелкий, маман да хахаль её ёбанный. Сука, ненавижу. Как вспомню, так блевать тянет. Или это от бухла уже? Сука. Уголовник сраный. Из-за него, блять, родители разошлись. Бля, я раньше нормальным был. Ванёк, Серый, Артёмыч. А потом, пизда. Ни с кем больше не общаюсь. Давно уже. Даже не «привет-пока». О, а это не Серый там в углу? Не, вряд ли. Или он? Не вижу нихуя. Это как тени, которых не должно быть. Ебать, пиздец. Захожу, сажусь. Охуенно. Просто, блять, такое облегчение. И на душе тоже. Вообще, что-то мало внимания люди уделяют тому, как оно успокаивает. Бля, не. Смена положения. Ща другой клапан прорывает. Или нет? Удерживаю рвоту во рту. Щёки надулись. Хорошо, никто не видит. Там, походу стучат уже, но мне похуй? Или это так бочка в песне хуярит? В душе не ебу. Я ща на Пахома похож. Ебать, вот это ржака. Главное, чтоб я потом не закосплеил эту сцену про сладкий хлеб с охранниками. И про Курлык-курлык-курлык-курлык. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дайхоа. Акаги, Кага. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Дзёйкаку. Дзюйкаку. Бля, почему я опять «Слоника» вспомнил? Точно, ворд-микс. Хочу грустное диско с нарезками фраз Пахома. С рифмой, по нотам через «Ньютон» расставить. Без мемов, да. Кстати, что там можно? Я слова так и не могу подобрать. Может сейчас, когда сознание свободно от тела, что-то выйдет? Чтоб прям за душу брало. Ну-ка. Попробую пропеть. Мы сидим с тобою тута…здеся… Мать всегда мне говорила, верила в меня… Не, хуйня. Кто рифмует на глаголы, того в рот ебут монголы.А кто это сказал? Я, что ли? Да, точно. Я когда ещё стихи писал, всегда так говорил. А ща навык растерял. Пиздец, вот это я низко пал. Хоть блевоту проглотил. Отличная ночь. Выхожу, ковыляю обратно. Не я, так кто-то другой наблевал. Аж снова тянет. Живот весь скрутило. Нужно быстрее дойти до диванчиков. Или это я блеванул? Ну-ка. Пиджак чистый, воротник, штаны, руки. Рот не грязный. Фух, не я, значит. Повезло. Беру ещё пару шаров, заказываю Белый Русский, сажусь. Пью и затягиваюсь. Господи, как же это охуенно. Стоп, а где Владос? Пять минут же назад сидел со мной. Или это не он? Или не пять минут? Походу, уехал уже. Или пляшет. Который час? Почти четыре. Пизда, два часа до закрытия. Надо дуть скорее. Рядом садятся девки. Ну, наконец-то. Трещат о чём-то, я улыбаюсь. Или кривлю лицо? Бля, через камеру гляну, что у меня получается. Ну и рожа! Просто пиздец. Супер Сус какой-то. Пуберта-ат увидел ми-ир! Мне надо подземки исследовать, а не по клубам дорогим таскаться. А кем бы я сейчас был? Если б не отчислили? Филолог, получается. И чё б я делал? Детям русский преподавал, я в душе не ебу, чё там можно. Или в универе бы торчал. Магистратура, аспирантура. Не, бабок бы не хватило. Бля. Наверное, то же самое всё. Только бы бы смешнее. Грузчик с высшим образованием, ебать. Ну, а хуле? В какой стране живём. Да, хотя, везде так. Везде хуёво. Только после смерти хорошо, если там есть что-то. Не, не хочу думать. Страшно. Не хочу знать. Может, реально, Бога с Сатаной нет, а там лавкрафтовские чудища ждут. Или папуасские идолы смеются над нами, безбожниками по их мнению. Или вообще Свинобудда. Или Богосатана Абдулов и десять тысяч лет кары вечной. Кажется, я вижу, как незримые твари тянут ко мне свои щупальца, а люди становятся такими мерзкими. Урук-хаи какие-то вместо мордоворотов стоят, эльфиечки-писнчки ходят, сидят и потягивают коктейли. Точно, девки же… Опа, на меня смотрят. Улыбаются. Надо мной хохочут, ебать? Одна протягивает руку к шару и спрашивает: -Можно? Наконец! Вот, мой шанс! Я даю ей шар, а она интересуется, как дуть. Нельзя ударить лицом в грязь, блять. -Экаъсиаъэта, — объясняю я и затягиваюсь, задерживаю дыхание. Выдыхаю. Какой кайф. — ЙаДаьамузкатпъэтпъсайль. Вот она, рыба моей мечты! Наштукатуренная, конечно, но, вроде, ебабельная. И у меня на крючке. Никогда не был так близок к перепихону. Но не, надо подумать. Опять по мозгам дало, пора медитировать. Опять деревню вспомнил. А что, там хорошо? Помню с дедом, когда он ходил ещё, ездили в соседний посёлок — мне за мороженым, ему за водкой. И постоянно врубал один и тот же диск с песнями «Голубых Беретов». Да, точно. Через шипение и шум старой магнитолы раздавалась эта срань — на всю жизнь запомнил. -Где вы, где вы, гусары-корнеты? — тихо бормочу я, а девки, похоже, видят. — Где вы, где вы, господин капитан? За отечество! За-а пого-оны! Бой последний ещё не дан. Ржут надо мной. Суки. Ну, пиздец. Тяну руку обратно к шару своему, а они, мрази, не отдают. Ладно, похуй. Но пиздец. Делать нечего. Ща полезу ещё, мне пизды дадут. Нихуя не могу. Страшно пизды получать потому что. Ни разу не получал. И слава Богу. Вёл себя тихо, не встревал никуда. Но девки, сука, не давали ни разу. Не то, что я пиздолизом был — нихуя. Даже не подсасывался никогда. Или подсасывался? А сейчас что было? А сейчас хуйня была. Господи, какой я жалкий мудак. И хуле я попёрся сюда? Обещал себе в прошлый раз: всё, финита. Никакого клуба, никаких шаров. Здесь только смеются надо мной. А что не так? Над пиджаком? Пиджак не смейте, он благороднее любой твари здешней. Он пиздат. Я в нём ещё до выпускного одиннадцатого ходил. Было время. Мне там никто не дал. Даже не поцеловался ни с кем. Я горевал сначала, а потом, я ж нажрался. И похуй стало. Пошёл домой в три ночи. Все рассвет встречали, а я пару рюмок на прощание бахнул, закурил походную и домой. Так с дноклами своими больше и не общался ни разу. Не то, что бы и раньше я с ними вне учёбы… А почему так? Почему я стал таким? Развод родителей? Наверное. Всё из-за этого. Стал замкнутым, социализацию проебал. Ещё и гены ебанные, сука. Знал бы, что уродом таким окажусь, задушил бы себя ещё в утробе. А чё? У брата мелкого перспектив дохуя, будущее есть, а у меня воспоминания только. За них держусь. Мать бы не переживала за универ, всякой хуйни бы не творил я. Всё было бы хорошо у всех. Бля, а может, дойти сейчас до Зарядья? Там мост есть через Москва-реку, идти полчаса от силы. Дойду и сброшусь, нахуй… Или там выжить как-то можно? Не, там не так высоко. Выживу. Или нет? Всё так странно. Нихуя не помню, а вроде в голове всё перемешалось. Ещё раз затянусь, пожалуй. Да, охуенно. Опять эта музыка. Блять, как же она бесит уже. Сколько раз я это проделывал уэ? Сё эо? Клуэот там, а поему? Оинйауданеожуэ. Сладосм. Омеомоаэт. еы? Таня… Таня, помоги… Курлык-Курлык…тратата та-та та-та. Трата та-та тро-ой тата. Та та… Владос. Владос. Где ты? Аска? Это ты? Нет, Саша? Не, это Таня. Таня, я до сих пор люблю тебя. Тот днокл твой, чёрный, как говно ниггера, мне сердце тогда вообще разбил. Своим существованием. А ты его выбрала. Я за тобой столько лет, столько всего для тебя. С детского сада ещё. Прикинь, да? А до сих пор отпустить не могу? Почему? Даже мысли мои в порядок приводишь. Или шар отпускает? Закись азота свои чары убирает? Или это ты помогаешь мне? Твой образ. Твоя белая кофта. Ох, как я любил её тоже. Та с горлом. В ней ты так охуенно смотрелась. И глаза твои зелёные. Всё бы отдал, чтоб тебя снова увидеть. Как тогда, на Савёловском вокзале. Ты меня не узнала, а я тебя сразу. Я тогда с бородой был своей ебанной, толстым ещё. Набрал на мамкиных харчах. А ты даже не посмотрела на меня. Но я тебя сразу узнал. Сердцем почувствовал. Вот как. -Привет, — говоришь ты и мило улыбаешься. — Тебя совсем не узнать, не как в школе. Как ты? Столько лет тебя не видела. -Здорово, Тань, — отвечаю я и пытаюсь казаться серьёзным. Как всегда, чтобы через пять минут уйти в привычную клоунада, потому что я тот ещё Жопер. Или Ржокер? — Ты как? Окончила МФТИ, знаю. Работаешь? -Да, — отвечает она и я не понимаю, где она трудится. А мне стыдно ответить, что я ёбанный грузчик, сука. Даже солидный пиджак не вытянет ситуацию, а он и вправду солидный. Зелёный такой. Вельветовый. Ебать, он охуенный. Три пуговицы, синяя подкладка. Чуть висит на мне, потому что я похудел сильно, но всё равно шикарно смотрится. -А я тоже работаю, — отвечаю я. — Не хочешь как-нибудь посидеть где-нибудь? Здесь совсем плохо нам будет, не та атмосфера. -Нет, — осекает она резко. — У меня есть парень. А ты для меня просто знакомый со школы. Даже фантазия ставит меня на место. Ну эо сосем пиздец уже. И ак седа. Даэуимеоупозъакоица. Пизьец. Неаиусеьапъосоеаижу. Еьошаоу деехнаасиока януьлещенауэ оусёнемоуа ояьуауо ольениноой наооой Отпускает. Опять зеркало. Смолянистая фигура меня зовёт мой разум в новые путешествия. В пизду. Не могу так больше. Просто не могу. Нахуй оно мне всё надо? Единственная радость моя. Но дорогая, сука. И после неё мне хуёво. А под ней просто тварь позорная. Даже в мыслях связать слова не могу. На какие уровни подсознания я вообще спускаюсь? Лестницы эти. Им нет конца. Я спускаюсь всё ниже и ниже, и оно никогда не закончится. Жизнь по пизде пошла. И когда? Когда родители развелись? Или что я уродом таким уродился? Не только в ебале, так ещё и внутри. Затягиваюсь. Стало легче. Сука, я уже оба шара так скурил. Который час? Пять утра. Скоро закрываются. Пиздец, ща цены на такси подлетят. Сука. Только это и может мне кайф обломать. Ни Владос, ни воспоминания добрые, ни даже образ Тани. Ничто меня не вытащит из этой дыры. Только страх, что денег до дома не хватит. Сука, косарь остался, а до аванса ещё миллиард лет. Голодать придётся и на новый поход сюда копить. Сука. Просто ничтожество. И хоть бы кто помог, блять. Видят же, что один не справляюсь. Или всем так похуй, что я тут чуть не помираю? Где Владос? Уехал? Или в толкан, может, отошёл. Или отжигает там под этот, сука, ебучий трек? Нет, нахуй. Никто не поможет. И я себе не помогу. Не сумею потому что. А кто сумел бы? Да кто угодно. Просто не бросайте меня! Пожалуйста, помогите. Я не хочу так! Я не могу так больше. Мне хуёво, вы не видите, я ща полы всю заблюю, штаны обоссу. Пожалуйста, посмотрите на меня. Кто-нибудь. Господи, хоть кто-нибудь! Я не хочу оставаться один! Затягиваюсь. Блядские шары. Но живительные. Стало легче. Мысли вновь устремились к бетонной яме, полной лестниц. Я спускаюсь по ним, но они никогда не заканчиваются. Никогда.