«Пригодится»

Создатель Снов и Кошмаров назвал её Кинитра, потому что это слово означает «мотивация». Она была создана, чтобы стать чужой мотивацией, толчком для многих сотен тысяч людей во все возможные времена. Негативный мотив, олицетворяющий грядущее наказание. Или уже ставший им. Кому как повезет. — Пока людей пугают последствия их действий, они готовы бороться. Вот зачем ты существуешь, — говорил уютный бархатистый голос создателя тогда ещё юному кошмару, — Ты с силой толкаешь людей в пропасть страха, позора, нищеты, проблем, чтобы помочь им стать лучше. Сильнее. Ответственней. Если бы Кинитра могла, она бы голыми руками вырвала из себя ту часть мозга, которая отвечала за воспоминания о Царстве Снов. Справедливости ради — однажды она даже попыталась, но боль оказалась такой сильной, что она малодушно решила — пусть остаётся. В конце концов, должно же остаться в ней хоть что-то хорошее. А хорошего что в Яви, что в Царстве Снов осталось мало… Кошмары не нуждаются в сне и пище, разве что для того чтобы потешить вкусовые рецепторы. В общении с себе подобными большинство отказывает себе сознательно — когда тебя окружает оживший ужас, и ты сам являешься чьим-то ужасом, не ровен час забудешь, в чем твоё предназначение. Кому ты служишь. А в нынешние времена, учитывая исчезновение их пастыря, это было раз плюнуть. — Выглядишь уставшим, — приоткрыв один глаз, заметила Кинитра, утомленно обнимая остывающую подушку, — Никогда не хотел бы уснуть? — Мне ни к чему сон. Моя работа — мой отдых, — длинные белые пальцы, поглаживающие её обнаженную спину с ровными клавишами выпуклых ребер, остановились, — Хочешь, я подарю тебе сон? Попробуешь, каково это. А потом мне расскажешь. — Да, хочу! В некоторых своих работах с людьми Кинитра представала в образе бога, отвечающего на мольбы не так, как того желал страждущий. Ей казалось невероятным, что чьи-то мольбы могут быть не услышаны, пока сама не оказалась в глухом и слепом мире без своего любимого Владыки и поводыря. — Онейрос, Король Сновидений, Песочный человек, Кай’Куль, Владыка Кошмаров, Принц Историй… (Морфей!..) Если ты слышишь нас, мы взываем к тебе! Мы ждём тебя домой! Ты нужен своему Царству, ты нужен Яви, ты нужен нам! (Ты нужен мне…) Вернись, мы просим тебя, вернись! Первую молитву вознесли все до единого создания Лорда Морфея. Вторую в унисон также произнесли все без исключения. На третью говорили уже вразнобой. На четвертую и последующие стало приходить всё меньше и меньше кошмаров, затем и грёзы стали пропадать… И так до тех пор, пока однажды Кинитра не обнаружила себя воспевающей в одиночестве, на холодной снежной горе, обдуваемая всеми ветрами. Тогда она поняла, что если её и слышат, то не жаждут возвращения. Кинитра продолжала исправно создавать новые свои творения, играя самые разнообразные и неожиданные роли, выкладываясь изо всех сил, как учил Морфей — и не имея ни малейшего понятия, правильно ли поступает в том или ином случае. В своём деле она была специалистом, а Морфей — непревзойденным мастером, создателем всего. — Никогда так больше не делай. — Это то же самое! Ты всегда говорил мне… — Ты плохо прочла Книгу Жизни этого человека, — строго сказал Морфей, — Учись смотреть между строк. А сейчас некому было её направить. Никого рядом больше не было. Так думала Кинитра, и уже почти смирилась, когда однажды ей явилась странная улыбающаяся женщина, от которой веяло чем-то ощутимо нечеловеческим. Кинитра давно уже потеряла нюх на других фантомных существ, но от этой женщины веяло чем-то космическим, почти как от Морфея. — От тебя пахнет ночной росой. — Интересное сравнение, — Морфей помедлил, будто спрашивая себя, продолжать или нет, — Моя мать — сама Ночь. Полагаю, в этом есть связь. — А чем от меня пахнет? — Кинитра поднесла своё запястье сначала к своему носу, потом к его лицу, — Ведь ты меня создал. Чем пахнут кошмары? — Кошмары пахнут грязью, предательством, смертью. А ты пахнешь… — Морфей провёл кончиком носа вдоль её вен, не отрываясь глядя ей в глаза, — чистым листом. Свежим. И невероятно могущественным… — Ты найдёшь того, кого ищешь, в подвале Родерика Берджесса. Кинитра подняла голову, затекшей от неподвижного сидения рукой неловко скинув с головы капюшон. — Я вас знаю? — охрипшим от долгого молчания голосом спросила она, мимолетно осознавая, что солнце уже клонится к закату. Сколько же она просидела на этой скамейке? — Нет, — женщина легко, тепло улыбнулась, — Но советую поспешить. — Кто вы? — Я? О, я, — та словно спохватилась, плотнее запахиваясь в плотное пальто, и сделала словно бы сочувствующее лицо, — Я — обеспокоенная сестра. Кинитра проводила её долгим взглядом, пока женщина не исчезла в толпе. Её естество требовало броситься следом и добиться ответов, но знакомый дух Бесконечного остановил её, воззвав к инстинкту самосохранения: кто Кинитра и кто эта женщина, называвшаяся сестрой Морфея? Она же о Морфее говорила? — Я ничего о тебе не знаю, — вжавшись спиной в вертикальную каменную глыбу, воскликнула Кинитра, пытаясь расслышать мягкие шаги по траве и успеть вовремя скрыться, — Вас ведь семеро? — Не многие из них достойные собеседники или союзники, — спокойно проговорил Морфей, и его голос, кажется, издавал каждый камень, даже земля, даже небо — всё же это было его царство, и он не мог позволить себе проиграть здесь в одну из самых древних игр — в прятки. Кинитра осторожно высунулась, пытаясь разглядеть его в лабиринте сталактитов, — Но с сестрой Смертью мы дружны. — Поэтому столько людей умирают во сне? — уточнила Кинитра, делая быструю перебежку за следующий камень и прижимаясь к нему плечом. — Поэтому, — ей на плечи легли прохладные ладони, хотя она готова была поклясться, что рядом только что никого не было, — Попалась, — удовлетворённо произнёс Морфей, прижимая обиженно ойкнувшую кошмар к груди. Кинитра тряхнула головой, изгоняя из сознания запах ночной росы. Затем поднялась на ватные ноги, не удержалась, упала обратно на сиденье, отдышалась, снова встала и заковыляла к газетному киоску, где, пользуясь тем, что продавец отвернулся поправить афиши, содрала с витрины несколько свежих выпусков разных изданий и принялась быстро их просматривать. — Эй, ты, если читаешь, то покупай! — крикнул на неё газетчик, оглянувшись, — Я с тобой говорю! Кинитра, не поднимая на него взгляд, продолжала выискивать что-то важное в газетных статьях. Имя, названное Бесконечной, казалось ей знакомым… — Дай сюда, крыса! — рявкнул газетчик, пытаясь вырвать пропечатанные, кисло пахнущие краской бумажные листы из её рук, но Кинитра ловко извернулась, даже не взглянув на него, пробегаясь взглядом по заголовкам, — Я сейчас вызову полицию, воровка! — Да держи, — Кинитра раздражённо сунула ему комок газет в руки, и пользуясь его секундной растерянностью, была такова. Хочешь жить — умей быстро перевоплощаться. Всё равно она уже нашла то, что ей нужно было — имя Берджесса действительно не просто так показалось ей знакомым. Старик-оккультист имел немалое влияние в определенных кругах, и в его особняке, если верить жадным до сплетен корреспондентам, постоянно проводились то какие-то ритуалы, то балы, то конференции. Но что важнее — три дня назад он умер. А значит, в его подвале… В подвале… У оккультиста… — Не бойся. Спускайся. Рядом со мной тебя никто не тронет. — Морфей, я — кошмар. Это я трону кого угодно, — заносчиво ответила Кинитра, стараясь скрыть настороженную дрожь в коленях, пока делала пару шагов вниз по каменным ступеням вслед за Сном, который ждал ее, успокаивающе протянув к ней руку. Переплетая пальцы с ним, она ощутила себя чуть спокойнее, — Ты часто здесь бываешь? — В подвалах зреют те ужасы, которым ещё нет места в мире, или ещё не родился человек, на которого они могли бы повлиять чем-то иным, кроме смерти от испуга, — Морфей осторожно вёл её вниз по ступенькам в темноту, следя, чтобы она не оступилась, — Я всегда знаю, что здесь происходит, но бываю здесь очень редко. Мне не нравятся замкнутые пространства, — пояснил он, и остановился, — Смотри. Видишь? Там, возле стены. Кинитра, прикрыв ладонью рот, расширившимися глазами уставилась на мрачный силуэт, неподвижно замеревший во тьме. Морфей, заметив её реакцию, чуть заметно улыбнулся: — Это Геноцид. Пока что за него отдуваются кошмары вроде тебя, но однажды — когда наступит время — он поднимется на поверхность. Пойдем дальше? — осторожно спросил он, заглядывая Кинитре в лицо. Та, отняв ладонь от губ, с живым восторгом взглянула на своего Создателя, чем вызвала у него довольную улыбку: — Да! Пойдем! И это живое, мудрое существо сейчас сидит в подвале у человеческого оккультиста? Кошмар ускорила шаг, ныряя в толпу, скопившуюся у витрин, проталкиваясь мимо, замечая знакомые лица, которые ужасала последние годы. Они даже не знают… Никогда не знали. Вечерело. Темнело. Кинитра ловила на себе взгляды прохожих, некоторые из них были снами, но все они отводили глаза. Как и всегда. Поначалу она хотела попросить помощи, собрать группу захвата для нападения на особняк, чтобы освободить их общего господина. Только был ли смысл брать подвал штурмом? Был ли смысл ставить в известность остальных? Кто-то озлобился, кто-то обижен, кто-то чувствует себя брошенным, и горячие чувства ещё не остыли за десятки лет. А они могут только помешать освобождению. К тому же — Кинитра, рожденная гордой, как и её создатель, не признавалась себе в этом — ей хотелось спасти его самостоятельно. Первой увидеть его, и в толпе себе подобных не оказаться просто очередным сном, очередным его слугой — навсегда, единолично остаться для него спасительницей. Кинитра гнала эти мысли прочь, но они же оставались её движущей силой. Её мотивацией. Ночь встретила её осенним морозцем, и пока Кинитра тряслась в такси, её пальцы совсем заледенели. И всё же она продолжала ощупывать в кармане единственную вещь (кроме неё самой), которая у неё осталась от Владыки Снов — маленький стеклянный флакончик песка, пробку которого она завинтила сотни лет назад и с тех пор не прикасалась. И хотя Морфей подарил его Кинитре скорее в качестве символа, нежели инструмента или орудия, дыхания этих крох песка хватит, чтобы усыпить одного человека. А значит, пришла пора разбить подарок. Во имя спасения подарившего его. — Дай мне руку, Кинитра, — позвал он её, и кошмар, заулыбавшись и мигом отвлекаясь от тяжёлых мыслей, обернулась: — Я думала, ты не придешь. — Я когда-нибудь пропускал наши встречи? — синие глаза Повелителя Снов смотрели с непривычной теплотой. — Да, и не один раз. Что это у тебя? — она с любопытством взглянула на его раскрытую протянутую ладонь. — Это мой песок, — сказал Морфей, — Прими его. Кинитра, опасливо заглянув в его глаза в ожидании подвоха и не обнаружив его, взяла в руки маленький стеклянный флакончик, полный песка. Взглядом спросив разрешения, она открутила пробку и высыпала немного невесомого блестящего песка на ладонь, любуясь переливами всех существующих и грядущих снов. — Я думала, только ты можешь использовать его, — она вопросительно вскинула брови. — Это так. — Но зачем… — Пригодится, — предупредив вопрос, добавил Морфей, мягко улыбнувшись. Кинитра закрутила пробку и преданно сжала флакончик в руке, — Идём, я покажу тебе несколько своих наработок. У особняка весь день то собиралась, то рассеивалась толпа лиц под вуалями — сегодня день похорон, и хотя гроб уже давно погрузили в холодную землю, зеваки не спешили разбредаться, заняв парковые скамейки и ступеньки крыльца, что-то горячо обсуждая. Кто-то плакал навзрыд, кто-то нестройным пьяным голосом запевал баллады, так что Кинитра проскользнула мимо них незамеченной. Входные двери были закрыты, но никакие замки не скроют, не спрячут от ночного кошмара, и Кинитра легко проникла в холл, глубоко и деловито втягивая в лёгкие воздух. Призрачные взмахи крыльев Джессами пощекотали её шею. — Морфей, почему она не говорит? — Кинитра, комфортно устроившись в объятиях утомленного после труда Повелителя, осторожно гладила пальцем по спинке примостившуюся рядом с ними ворону, которая, прикрыв глаза, только лишь прислушивалась к их разговорам, но никогда не вмешивалась в них. — Пока что ей нечего сказать, — Морфей смотрел куда-то вдаль, возможно — вглубь веков, — Меня страшит момент, когда Джессами решит произнести хоть слово, ведь это будет означать конец. — Конец чего? — Пока не знаю. Но однажды, когда она заговорит, мы это узнаем. Рано или поздно. Внизу, под ногами, под каменным полом, лицемерно накрытым расшитым золотом ковром, билось сердце Сна. Кинитра, не веря своим чувствам, присела и провела рукой по полу, зарываясь пальцами в пыль. И, словно гончая, двинулась вперёд, едва касаясь пола, уже не пытаясь сохранять антропоморфный облик, ощущая, как скользит по её естеству туман, тянущий вперед, на запах ночной росы. В особняке было тихо, спали все… кроме одного человека внизу. Кинитра хотела было уступить своим эмоциям и хищно напасть на безмятежные сны, обратив их в ядовитый ужас — это займет всего несколько минут — но справедливо рассудила, что Морфей справится лучше, и продолжила свой путь, роняя голодную слюну в пугающих образах опасности, ненависти и ярости. Морфей всё делает лучше. К тому же наверняка за столько лет он уже придумал экзекуцию для своих мучителей. И не одну. Подвал охранял человек — это ли не смешно? Это ли не несправедливо, не жестоко, не похоже ли на насмешку?! Бесконечный, запертый смертными руками. Кинитра неслышно сбежала вниз по ступенькам, обратившись туманом, и первое, что она увидела — стеклянный шар, подвешенный под потолком, и стоящего перед ним спиной к ней совсем молодого парня с худыми лопатками. — Просто пообещайте, — едва слышно говорил он, и от него остро пахло противным звериным отчаянием, — Скажите, что не тронете нас. Кинитра нырнула сквозь решётки, материализуясь, и, победоносно скалясь, вытащила из кармана руку с флакончиком песка. Словно услышав её или почуяв присутствие, парень резко обернулся, и кошмар разглядела в стеклянном шаре перед ним узника. И если до сих пор она сохраняла самообладание, то образ худощавого, бледного, обессиленного, но глядящего на неё с такой надеждой и неверием Морфея подернул её глаза красной пеленой. Красной, как кровь, окрасившая осколки хрупко треснувшего в ладони флакончика. — Что вы тут делаете? — воскликнул парнишка, — Как вы сюда попали? Пролистать его открытый, разбитый годами мучений разум было легко. Ещё легче было нащупать все больные места. — Ты принес смерть своему отцу, — прошипела Кинитра одним из своих чудовищных голосов, от которых волосы людей седели, — А я принесла тебе сон, — раскрыв ладонь, она с силой дунула (миллионы раз видела, как Морфей делал это), и песок заволок помещение, а затем и сознание Алекса Берджесса. И до поры до времени это было даже не самое страшное, что ему следовало пережить в своей бессмертной мучительной не-жизни. Он упал как подкошенный, не издав ни звука. В тот же момент в стеклянном шаре поднялась на ноги обнаженная стройная фигура узника. Со слабой, ломкой улыбкой на посиневших губах. — Пригодился всё-таки, — тихо сказал Морфей. Кинитра, не веря своему счастью, улыбнулась в ответ. — Давай посмотрим, как мы сможем тебя вытащить отсюда, — мягко предложила она, равнодушно переступая через спящее тело мучителя, ссыпая на него осколки с кровью и остатками песка. Наконец-то всё станет хорошо.