***
Захожу в квартиру. Тихо. Как на кладбище. Я, правда, чувствую этот холод и сырость. Снимаю обувь и иду на кухню: он съел свой завтрак, до последней крошки, как всегда. Мою посуду и переодеваюсь в домашнюю одежду, на мне красуется его длинная прокуренная футболка. Включаю музыку на всю катушку и танцую на кухне, при готовке ужина. За окном темнеет. Подхожу к окну и складываю руки на груди. Ни звездочки, видимо, я даже звезд не достойна, вот так вселенная плюет мне в лицо. Усмехаюсь своим же мыслям. Смотрю на луну, сегодня она одинока, как и я.. Только одна загвоздка, одинока я каждый день, а она лишь сегодня. Хлопок двери, значит пришел Глеб. Я уже чувствую, какой он уставший и раздражённый. Он с облегчением стянул с ног влажные ботинки и куртку. Тишина в большой гостиной подсказала ему, что я лежу в комнате на втором этаже. С тяжким вздохом он стаскивал с себя по пути в душ грязную одежду, бережно положил на журнальный столик кожаную кобуру с пистолетом, которую в силу специфики работы всегда носил под курткой. Глеб любил ощущение силы, которое давало оружие. Превосходства, защищенности. В ход ему тоже пару раз приходилось его пускать, стреляя по ногам зарвавшихся торчков, которые думали, что одинокий дилер с крупной партией — лёгкая добыча. Ошибочка, потому что он мог и без Глока свернуть им тощие шеи, но звуки выстрелов ему нравились своим потрясающим эффектом на жертв. После согревающего душа он почувствовал себя гораздо лучше. Неприятное покалывание по коже уходило, и, обмотав бёдра полотенцем, он вернулся к своей брошенной на кресло куртке. Достал из внутреннего кармана свернутые в рулетик доллары, сегодняшний заработок. Медленно поднимается на второй этаж и заваливается в комнату. Ставит будильник на девять утра и откладывает телефон на тумбочку, поворачивает голову и смотрит на мою спину, пододвигается ближе, осторожно скользит рукой под одеяло, обнимая за талию. Сжимаю веки, он частично разбудил меня. Я часто не высыпаюсь из-за него, из-за того, что его подушка пуста, не хватает чужого присутствия. Отодвигаюсь от него и укрываюсь одеялом. Парень вздыхает и вновь пытается обнять. — Твой ужин стоит на плите. Ты поел? — сонно спрашиваю я, отталкивая его руку. — Я не голоден. — отвечает он, предвкушая наплыв недовольств закатывает глаза. Ложится на спину и ставит руку за голову, опуская веки, бросая затею уснуть в обнимку. Сажусь и беру телефон, показывая ему дисплей: — Который час? — смотрю ему в глаза, даже в темноте он видит мой злой и расстроенный взгляд. — Два часа ночи, — произнес блондин и отвел взгляд. — Во сколько я ложусь спать? — В десять, — фыркает, отталкивая смартфон, ему неприятен этот свет, чувствует себя на допросе. — Я не буду спрашивать где ты был. Сделай вид, что тебя нет, я привыкла греть кровать лишь собой, — ложусь в прежнее положение. — Хватит. — его хмурые брови уже вырисовывались в голове. Он никогда не просил прощения, чувство вины — не его сфера. Он не знает слова «прости», я тоже стала забывать его. Я промолчала, мне больше нечего ему сказать. — Деньги положил на тумбочку, сходи развейся куда нибудь завтра. Наш обычный ежедневный диалог. Ничего нового.***
7 часов утра. Парень еще спит. Я всегда просыпаюсь раньше, чтобы избежать того, как он проснется и посмотрит на меня с упреком. Единственное, что он делает мило, так это спит. Только в эти моменты я чувствую себя спокойно, нет никакого напряжения и неловкости. Достаю из тумбочки пачку сигарет и зажигалку. Сажусь на подоконник, открываю окно и зажигаю сигарету. Обхватываю ее и подношу к пухлым, едва приоткрытым губам. Короткая затяжка, а за ней следует выдох, и вот уже всё вокруг наполнено едким дымом. Чувствую такое наслаждение. Только сигареты поднимают мне настроение с утра. — Сокращаешь и без того короткую человеческую жизнь? — без каких либо эмоций спросил только что проснувшийся парень. — Чего так рано проснулся? – проигнорировав его вопрос, я задала ему свой. — Выбрось эту дрянь. – перебивая меня, зло проговорил Глеб. — Если ты не знал, то я курю с самого начала наших отношений. – усмехнулась я. – Но тебя сутками нет дома, ты не разговариваешь со мной и ничем не интересуешься, поэтому на данный момент тебя не должно волновать мое здоровье. Парень резко встает с постели и надвигается в мою сторону. Все. Я его разозлила. Он вплотную подходит ко мне, агрессивно вырывает сигарету из моих рук и начинает курить. - У тебя проблемы с сердцем. С ума сошла? – повышает на меня тон. - Ты помнишь? Мило. - Сука. – выбросив сигарету в окно, он резко поднимает меня за бедра и несет в сторону кровати. Поддаюсь его прикосновениям, всем манипуляциям, разрешаю трогать себя везде, где вздумается. Каждый раз одно и то же — я просто растворяюсь в нем, как сахар в горячем кофе.POV Глеб.
Губы скользят от её уха вдоль шеи, сначала едва касаясь, а затем переходя к поцелуям. Горькие, со вкусом её духов и запахом кожи. Слюна во рту. Ещё. Контроль уплывает сквозь пальцы, когда я снова стискиваю упругую грудь, так идеально ложащуюся в ладони. Нахожу бутоны сосков и сжимаю их, прислушиваясь к бьющейся на шее венке. Удовольствие яркими импульсами разогревает мышцы, травит душу. Знаю, что обоюдно: Луиза сама чуть-чуть откидывает голову, чтобы облегчить мне доступ, позволяет без препятствий посасывать нежную кожу. Надавливаю зубами, одновременно слегка скручивая соски, и моя детка слабо стонет в свой кляп, подаваясь ещё ближе ко мне. С трудом сдерживаю хриплый стон, клокочущий в горле. Моя детка. Да, моя. Или ничья вовсе. Убью любого, кто к ней притронется. Не отдам. Никому. От жара её нагревающегося тела в животе скручивается узел напряжения, а член настойчиво напоминает о себе, давит на ткань моих и так тонких шорт. Я продолжаю упиваться ее вкусом, уходя рваными поцелуями, смешанными с укусами, к плечу. Она никогда не давала мне оставлять следов, но теперь я не спрашиваю. Просто беру. Мои ладони вдоль её животика, ниже. Рывком безжалостно разделываюсь с кружевом на её бёдрах, тут же сжимая их с непозволительной силой, от которой будут синяки. Похуй. Даже не так — я рад любой отметине своих рук, потому что только так можно заявить всему миру, чья она. Но она протестует, тихо мычит и пытается увернуться, только ещё сильней вжимается бедрами в мой стояк. Её вкусу чего-то не хватает. Она как сладкая закуска без выпивки, как лайм без текилы. С совершенно ненормальной ухмылкой надавливаю рукой на поясницу Луизы с теми самыми ямочками, и она послушно прогибается, как кошечка. Идеально. Кажется, до неё начало доходить, что её жизнь сейчас зависит от меня — охуительное чувство. Один рывок, и я уже сжимаю в руках податливое тело, обвиваю ладонями талию. Ловлю зубами венку на шее, оттягиваю до боли, и пульс за ней становится таким быстрым, что сливается в один удар. Понимаю, что от одного сочетания терпкого муската, ебаных Диор и яблочного шампуня теряю себя, растворяюсь в своих порывах обладать ей. Пьянею до гула в затылке, а может, просто неимоверно возбужден. Хочу её. Посасывание мягкой кожи, пока я ухожу губами всё ниже, вдоль позвоночника. А рука тем временем успевает проникнуть меж её бёдер, тут же безропотно расставленных шире. Тут кожа ещё нежней, и я не отказываю себе в удовольствии сжать её с такой силой, что девчонка шумно всхлипывает от боли. Пальцы находят центр её возбуждения, легко, привычно. Со злостью кусаю ягодицу, заставляя Луизу дёрнуться, и два пальца без всяких нежностей и церемоний проскальзывают внутрь её горячего тела. Узкая, плотно сжимающаяся. Влажная, но только от того, что я продолжаю с ней делать. Последний раз у нас был два дня назад, в душе — и судя по тому, как она жадно выгнулась, с глухим стоном насаживаясь на мои пальцы в явном желании большего. От того, как она трясётся, опуская голову, у меня самого чуть не завертелся весь мир. Такая покорная и испуганная, блять, такая сексуальная сейчас и манящая, что тяжесть в паху тянет до боли. Рука сама собой начинает опускаться, но опасность ещё не миновала: она горит в моей крови огнём из любви к ней, смешанной с жаждой обладания. Прикусив щёку изнутри до металлического привкуса на языке, позволяю пистолету, который я достал из своей тумбочки, скользить по её спине. Сначала прямо, считая позвонки, а потом больной мозг превращает опасные для жизни касания заряженного оружия в сумасшедшие узоры. Слежу за ним, как заворожённый, не слыша тихого плача Луизы. Страшно. И мне тоже до ужаса страшно её потерять. Но не могу остановиться. Ледяной ствол Глока играючи проходится по истерзанной попке, гладит багровый след, а потом уходит ниже. Она громко, отчётливо скулит, когда ощущает холодный металл на самых чувствительных местах, и я жду, что начнёт уворачиваться, прятаться, пытаться хвататься за жизнь. Но она совершенно безропотно позволяет мне продолжить. Я думал, моя девочка — ванильная студентка, любящая нежные ласки и кофе в постель. А моя девочка — просто маленькая нимфоманка, которая готова принять от меня всё. Бешеный пульс долбит в рёбра ритмом первобытных барабанов. Дикая теория требует немедленного подтверждения, и я даю своим рукам продолжить безумие. Слышу, как Луиза шумно втягивает воздух, чтобы тут же утробно простонать. Кажется, в этот момент мы оба сошли с ума. — Чёрт, — только и выдыхаю я потрясённо, начиная мягкие поступательные движения, на которые Луиза только усиленно подаётся сама, явно наслаждаясь происходящим. Нет, мне не кажется! Я слишком хорошо её знаю, и эта дрожь, эти мурашки на её спине — не страх, а чистая, неприкрытая жажда секса. Она призывно стонет, и я прекрасно вижу, как по её бёдрам непрерывными каплями скользит нетерпение. Готова для меня, подведена так близко к грани — и я совру, если скажу, что сам едва способен терять ещё хоть секунду. Обхватываю ладонями её попку, выставленную, несомненно, специально. И врываюсь в неё одним уверенным толчком, моментально поглощённый горячими влажными мышцами. — Даа! — её крик внезапно превращается в облегчённый всхлип, и мне приходится зажмуриться, чтобы не кончить на месте от одного звука её голоса. Сука, что ты со мной делаешь?! С глухим рыком вжимаюсь ещё тесней, всей длиной члена ощущая, как пульсирует моя девочка, как ей хочется уже быстрей и резче. Знаю темп, который она любит, знаю посекундно, сколько ей осталось до оргазма.Конец POVа
Кончаем почти одновременно и парень, словно пуля, бежит на балкон, чтобы выкурить очередную сигарету. Он не хочет долгих объятий после секса, не хочет, чтобы я называла его своим любимым. Я в свою очередь просто беру полотенце и иду в душ. Все. Он получил, что хотел. Но и я была довольна. Я похоже схожу с ума, раз мне нравится, что он позволяет делать со мной.***
Стою на кухне и готовлю завтрак: оладьи с шоколадной начинкой, не могу без этого, завариваю зеленый чай, для него — кофе. Ненавижу кофе, горчит и совсем неприятно, не понимаю, как он пьет это. Сажусь за стол и кушаю, в это время он выходит из душа и идет ко мне на кухню. Садится за стол и кушает уже подготовленную для приема пищу, слушая новости по телевизору. Заканчивает с завтраком и я мою за нами посуду, стою, подперев одну ногу другой. Глеб в спешке одевается, впопыхах надевает куртку, подходит ко мне, слышу шаги позади разворачиваюсь к нему. Делает еще шаг и целует, прижимая к себе за талию рывком. — Я пошел. — отпускает меня и уходит, за ним плотно закрывается дверь. Я опять осталась одна. Его снова не будет весь день дома. Сажусь на диван в нашей уютной гостиной и в очередной раз думаю «Зачем мне все это нужно? Почему я с ним? За что я люблю его? Почему я все еще здесь?» Топ 10 вопросов, которые посещают мою голову ежедневно. Тут же вспоминаю наш недавний диалог и становится ужасно больно. - Я люблю тебя, — шепчу ему снова и снова. Он молчит, потому что знает. И снова целует мои искусанные губы, потому что только так у него хватает смелости ответить на чувства. Обнимаю его крепко-крепко, прижимая к себе, пока он плавно двигается внутри. — Я люблю… — Луиза, не надо, — не говори. А ведь мне тоже хочется любви. Простой и романтичной. Хочется просто хоть раз услышать «я люблю тебя» из его уст. Решаюсь позвонить ему. Хочу услышать его голос. Уже скучаю. — Да? Говори быстрее, я занят. – отрезает он Грубый, занятой Глеб. Уже как-то банально. — Не опаздывай сегодня. — Сказала я и сбросила, не дожидаясь его вздоха. Сходила в магазин, накупила нужных продуктов и приготовила его любимый грибной крем – суп. Прошел час. Два. Три. Он не пришел. Потеряв свою последнюю надежду, я просто принимаю душ и ложусь смотреть фильм на ноутбуке. Вскоре приходит ночь. Я не иду спать. Смотрю в окно. Не могу уснуть. Тоскливо, противно. Я не чувствую одиночества, я привыкла к этому, я всегда одна. Я настолько привыкла, что полюбила это. Я поднимаю руку и обнимаю подушку.***
Три часа ночи. Голубин стоит в прихожей, в доску пьяный пытается снять с себя эти ебаные кроссовки. День полностью пошел по пизде, именно поэтому он нахерачился так сильно. В нос ударил запах его любимого супа. Только Луиза знает, как поднять ему настроение. Только она и никто больше. Но он понимал, даже если съест ложку супа, то его вырвет прямо на их мраморный пол. Поэтому парень сразу пошел к ней. Кое как добравшись до спальни, он застал его девушку сладко спящей на их большой кровати. Лег рядом, лицом к ней и заметил застывшие дорожки от слез. Плакала. Опять. И виновником мог быть только – он. - Я самый ужасный человек в твоей жизни. Мне жаль, что ты связала свою жизнь с таким, как я. Я не достоин тебя. – шепчет он, смотря на девушку и гладя ее роскошные волосы. – Я бесчувственная мразь, не заслужившая твоей искренней любви. Но я не хочу, чтобы ты уходила, будь пожалуйста всегда рядом. Я люблю тебя. – целует ее нежно в щеку, надеясь, что Луиза спит. Но она не спала и отчетливо слышала все сказанные им слова в ее адрес. Слезы счастья пошли из ее полуоткрытых глаз.***
Только Луиза не знала, что любил он ее всегда. Абсолютно всегда. Для него девушка была ангелом, чистым и непорочным. Он сам, собственными руками, срезал ее крылья, за что проклинал себя каждую ночь. Глеб обещал, клялся, что прогонит девушку, что рано или поздно скажет уходить, идти домой, к близким. Но он не смог, привязался. Слишком сильно. Такие как он не должны заводить семьи. Только вот парень о детях много думал. И не только о детях, Глеб хотел прожить всю жизнь с Луизой. Он, как наркоман, был зависим от ее любви. Хотел, чтобы она носила его фамилию. Хотел, чтобы она стала его женой. Это заставляло его идти дальше по жизни, улыбаться, мечтать о чем-то. Только она вернула в его жизнь радость. Если бы он встретил ее раньше, возможно бы все сложилось иначе, и он не стал бы убивать ради денег. Голубин был человеком алчным, денежная выгода это все, что у него было. Но искренне желал счастья только Луизе и корил себя за то, что привязал к себе. Его душа болела. Но он ничего не мог с этим поделать.