Песня дождя

А она пела, не громко, не тихо. Просто пела, и ее голос летел по воздуху, рассеиваясь, коснувшись дождевых капель. Песня лилась из самой души, опустошая и даря тишину в голове. Никаких мыслей, ничего, только ее голос и неумолкающий шум дождя. Синие волосы разметались по лицу, скрывая закрытые глаза. Она ничего не видела перед собой, не слышала шума прибоя, не чувствовала ударов дождевых капель по голым плечам. Слезы душили, подступая к самому горлу, и песня замирала, застывала в пространстве, не желая уходить недопетой. Джубия откашливалась в заледеневшие кулачки и, смахнув соленые капли с щек, продолжала петь, прижимая руки к груди. Она пела все громче, чтобы отогнать мысли голосом, как магический круг отгоняет всяческую нечисть. Пела, чтобы убежать от самой себя. Ополовиненной. Неполноценной. Неправильной себя. Она научилась петь у дождя. Он всегда пел специально для нее. Шуршал рыжими листьями под ногами прохожих, плескался в зеркальных лужах и стучал в оконное стекло. Ему было одиноко там, за окном. А ей всегда было одиноко в четырех стенах серой комнаты. Два одиночества по разные стороны стекла, тонкой, но непреодолимой перегородки между ними. Локсар утыкалась лбом в холодное стекло и слушала, прикрыв веки, чтобы лучше разобрать шепот, тихий, едва различимый шепот дождя. И одиночество отступало, пряталось в темных уголках комнаты, боясь приблизиться к ним, не смея мешать. Джубия молчала, дождь шептал. Она наслаждалась тем, что с ней говорили, а он – тем, что его слушали. Это были их осколки счастья. А потом приходила женщина в ослепительно белом фартуке и с теплыми, сильными руками, пахнущими едой, отгоняла Джубию от окна и вела вниз, прочь от поющего дождя. Локсар вырывалась, тянулась к дождю, а он изо всех сил стучал в окно, но все было тщетно. Женщина уводила ее в подвал, туда, где не было окон, куда дождь не мог пробраться, где его не было слышно. Она укладывала Джубию в старую кровать с неприятно ноющими пружинами, накрывала тяжелым одеялом с отвратным запахом ромашек и грозным взором окидывала комнату. Дети на других кроватях негромко сопели, старательно изображая послушание. Локсар пряталась под одеялом, скрываясь от взгляда женщины в ослепительном белом фартуке и от скорой расправы детей, игру которых прервал ее приход. Пряталась от всех, вспоминая песню дождя, тихую и нежную, спетую специально для нее. И казалось, что дождь поет совсем рядом, стучит по сухим доскам пола, заливает кровать, стараясь перебить едкий запах ромашек, стараясь добраться до нее. Но она знала, что это не так. Знала и продолжала вспоминать его песню, сильнее сжимаясь под градом многочисленных ударов детских кулачков. Только и слышны были выдохи при ударе, да поскрипывание старых пружин. Устав, дети отступали, разбегались по кроватям. А она сворачивалась в клубок под одеялом, не обращая внимания на ромашковую вонь – привыкла – и вытирала кулачками слезы. Дождь был совсем рядом, она это чувствовала, их разделяли всего три этажа. Дождя не было слышно – подвальное помещение было прекрасно изолированно от шумов улицы. Убедившись, что все спят, она тихо выбиралась из кровати и, прихватив с собой алюминиевую кружку с водой, босиком шлепала мимо затихших детей к самому темному углу комнатки. Там она садилась на корточки и заставляла воду, поднимаясь из емкости, повторять песню дождя. Это была ее собственная музыкальная шкатулка, играющая любые мелодии и песни, которые она только захотела бы. Это был ее самый большой секрет. Она чувствовала себя почти счастливой, почти забывала все обиды, нанесенные спящими детьми, почти улыбалась. Так она могла просидеть несколько часов, пока кто-нибудь из детей не прорывал грани своего сна, чтобы утолить жажду. Тогда она тихо бежала к своей кровати, поставив общую кружку на место, пряталась под одеяло и крепко зажмуривалась, стараясь дышать как можно тише, притворяясь спящей. И неважно, что никто не смотрел на нее, да и что в темноте ее вряд ли бы кто увидел. Для нее главным было, чтобы никто и подумать не мог, что ее не было в кровати, что у нее есть какой-нибудь секрет. Ее тайна была неприкосновенной для других. Джубия, не глядя, делает шаг к обрыву и еще громче поет куплет, задыхаясь от нехватки воздуха в легких. Промокшие волосы повисли синими сосульками. Еще шаг, еще ближе к дождю. Море взрывается фонтаном пены, ударившись об отвесную скалу, и стекает вниз по серому камню. Локсар в отчаянии. Она, накрыв лицо заледеневшими ладонями и согнувшись от безмолвных рыданий, вонзает ногти в голову. Она не понимает. Впервые за всю свою жизнь она не понимает, о чем поет дождь, а дождь не понимает ее слова. Джубия столько лет хотела побыть не только той, которая получает, но и той, которая отдает. Хотела спеть дождю свою песню, чтобы он понял, как дорог ей. Но теперь ее мечта обречена. Песня оборвалась. Голос охрип от плача и не способен был восстановиться так скоро, как того желала Локсар. Она рухнула на колени прямо на край обрыва, сбросив пару камешков вниз, шуршание и всплеск которых заглушил раскат грома. Джубия рыдала, приникнув лбом к земле, дождь покрывал ее вздрагивающую спину холодными каплями. Может он хотел ее успокоить? сказать, что не сердится на нее за то, что она так и не смогла спеть ему? Кто знает... Сверкает молния, раскалывая небо надвое. Локсар распахивает глаза, задирая голову, и видит черное-черное небо. Капли воды прозрачными сферами падают вниз, взрываясь при касании об ее кожу. Оглушающий раскат грома заставляет вздрогнуть от неожиданности. Камни под ногами шуршат, разбегаясь в стороны, падая вниз, в белую морскую пену. Джубия вскрикивает, взмахивая руками, цепляется за воздух и летит в пропасть. Широко распахнутыми глазами она видит, как потревоженная дождевыми каплями морская гладь вздымается на волнах и обрушивается на скалу. Крик застывает в воздухе так, что кажется, будто его можно взять в руки или даже попробовать на вкус. Дождь тоже замирает, не в силах поверить в происходящее. Просто прекращается в одно мгновение и все. Локсар осознает, что летит вниз, к неминуемой гибели, и понимает, что чертовски хочет жить, что ее время еще не пришло. Не об этом она думала, когда сбежала сюда от Полюшки, узнав, что больше никогда не сможет использовать магию, не этого хотела. Она старается ухватиться руками за редкие выступы в отвесной скале, но лишь раздирает нежную кожу на руках. Алые разводы остаются на сером камне. А Джубия все падает вниз, как Алиса в небезызвестную кроличью нору, и продолжает цепляться за серые камни пылающими от боли пальцами. Дождь обрушивается на нее совершенно внезапно, настоящей водной стеной. Он укутывает ее, обволакивает и старается замедлить падение. Локсар задыхается от нехватки кислорода, пока в спину не врезается что-то твердое. Вода опадает вниз, ливень сменяется изморосью, водной пылью. Она жадно хватает воздух ртом, потирает глаза кулачками, пачкая щеки кровью, и задается вопросом о своем внезапном спасении. Чья-то теплая рука смахивает прилипшие к лицу волосы и прячет их за ухо. Рванный выдох вновь взъерошивает мокрые пряди. Джубия поднимает испуганный взгляд вверх и видит черные иглы волос и темно-синие глаза. Удивленная возможностью различать очертания и цвета, она смотрит еще выше, на небо, где тучи разбежались в разные стороны, освобождая дорогу солнечным лучам. Она почти смеется, радуясь внезапному спасению, почти плачет от счастья и пережитого страха. Маг льда перехватывает девушку поудобнее, опасаясь ставить ее на узкую ледяную тропу, созданную им и дождем. Он облегченно утыкается лбом в синие пряди девушки и мысленно благодарит дождь. Ведь если бы не этот внезапный ливень, то он бы просто не успел создать столь длинную тропу. Щеки девушки покрывает яркий румянец, когда она, отойдя от шока, понимает, кто спас ее жизнь и кто все еще держит ее на руках. И все вдруг затихает: и бушующее под ними море, и оглушительные раскаты грома, и бегущие вниз потревоженные камни. Весь мир концентрируется на небольшом кружке льда в центре бури. Весь мир и есть этот кружок льда. Еще сильнее краснея от своих действий, Джубия обнимает Грея за шею и целует, легко и нежно, боясь спугнуть момент, боясь проснуться ото сна. Это же сон? Ну не могло же подобное случиться на самом деле, так ведь? К еще большему удивлению девушки парень не отшатывается и не прерывает неумелый поцелуй. Локсар впервые смеется по-настоящему, от чистого сердца, всей своей огромной душой. Она улыбается Грею так, как никогда никому не улыбалась прежде. Она счастлива. Ни осколками, ни урывками, а целиком. Просто счастлива. Она обнимает его за шею, пока он несет ее по ледяной тропе, по дорожке из центра бури, и кладет голову ему на плечо. Ливень бушует за их спиной, сверкают молнии, плюется пеной разозленное море, но за ними неотступно следует солнце. И не так страшно отсутствие магии, когда тебя понимают без слов, не так важно защищать себя самой, когда тебя есть кому защитить. А Джубия улыбается мягко, лишь уголками губ, поправляя на плечах белую рубашку и прижимаясь к теплу человеческого тела рядом. - Поверь мне, мы сможем вернуть твою магию, - говорит он сиплым от долгого молчания голосом и прижимает ее к себе, боясь, что с ней опять что-нибудь случится. Она и так верит, и всегда верила всему, что он говорил. А дождь тихо поет за их спинами новую песню, слов которой уже некому разобрать.