Конец начинается слишком долго

Гермиона слегка поморщилась, всматриваясь в черный напиток. Она явно забыла положить сахар в кофе и теперь боролась с горьким привкусом. Отставив чашку в сторону, она зачеркнула еще один день в календаре и снова задумалась о том, что пришла пора возвращаться. Подобные мысли посещали ее практически каждый день. Но Гермиона все откладывала сбор вещей, дорогу обратно, привычную жизнь, бесконечные вопросы. Она слегка усмехнулась, подхватывая чашку в руку, а затем вспоминая об отсутствии сахара. Ей перехотелось пить, так что, вылив остаток кофе в раковину, Гермиона поднялась в спальню. Привычная жизнь. Разве она еще возможна? Грейнджер планировала провести в домике родственницы несколько дней, но сегодня ровно три недели, как она гостит в этом месте, наслаждается тишиной и умирает от своих же мыслей. Три недели, как она не подает никаких признаков жизни. Гарри и Джинни, должно быть, сошли с ума, а работа в ее отделе пошла прахом. Но впервые в жизни Гермионе было плевать. Все эти дни она старалась успокоиться, прийти в себя, отстраниться от той катастрофы, которая медленно убивала ее изнутри. Гермионе казалось, что вдали от суеты все получится. Но ошиблась, потому что мысли не переставали атаковать. Наоборот, начали осаждать с удвоенной силой. Драко Малфой являлся ей во снах, смотрел на нее своими серыми глазами, пронизывая насквозь. Он прикасался к ней, шептал самые разные слова, опьянял своими поцелуями. И каждый раз Гермиона просыпалась в холодном поту. После этого совсем не удавалось уснуть, события тех счастливых дней, которые оборвались так резко, начинали прокручиваться в голове. И как бы сильно она ни старалась оборвать эту пленку, ничего не получалось. Она неоднократно рвала все воспоминания в своей голове, старалась блокировать их. Но каждый раз словно бы какой-то неизвестный человек появлялся рядом, принимаясь все чинить и склеивать. Наступала новая ночь, все начиналось заново. И сейчас Гермиона впервые призналась себе в том, что оттягивать момент возвращения больше нельзя. Она не излечится, как того желала. Ей придется научиться с этим жить. И, быть может, погрузившись в повседневную суету, мысли станут более загруженными, и Драко Малфой отойдет на второй план. Исчезнет. Растворится. Забудется. Разорвется на части, как старая фотография. Гермиона подавила очередной смешок, который так и рвался наружу. Она повернулась к шкафу и достала с верхней полки сумку, которая уже успела там обосноваться. Завтра утром она должна вернуться домой и столкнуться со своими страхами, преодолеть этот барьер. В последнюю ночь на этом месте Гермиона практически не спала. Ворочалась из стороны в сторону, отчего Живоглот недовольно бурчал, а затем и вовсе ушел, спустившись в гостиную и свернувшись там клубком. Именно поэтому Гермиона слишком рано вызвала такси, еще раз проверила все вещи, взяла сумку, переноску и вышла на крыльцо, чтобы дождаться машину здесь. Холодный воздух заставлял ее плотней кутаться в пальто. Вся дорога прошла словно в тумане. Потому что она боялась. Это было так глупо, но это было правдой. Гермионе стало казаться, что она видит Драко в каждом встречном. Казалось, сейчас она завернет за угол и увидит его на пороге своего дома. Полный абсурд. Ведь он не предпринял никакой попытки встретиться с ней после того злополучного вечера. Он не пришел к ней, несмотря на то, что она ему наговорила. Она ненавидела себя за свои же мысли. Она думала о нем и не могла остановиться. Она думала о нем и ничего не могла с этим поделать. Собственный дом встретил ее пустотой, тишиной и холодом. На пороге скопилось много писем и корреспонденции. И сейчас Гермиона начала бояться еще одной вещи — открыть газету и увидеть там его в обнимку с ней. Это было слишком больно, и она не знала, сможет ли это когда-то прекратиться. Она выпустила Живоглота на волю, и он радостно помчался на кухню, ожидая новой порции корма. Но Гермиона застыла у стопки с газетами, стараясь принять решение. Руки уже начали трястись, словно бы она наркоманка. Но она бы точно не успокоилась, если бы не просмотрела все печатные издания до единого. Не снимая пальто, Гермиона принялась перелистывать страницы. Одна газета заканчивалась, и тут же начиналась другая. И когда последний листок был перевернут, Гермиона вздохнула с облегчением. Она до безумия боялась увидеть его даже вот так, на странице газеты. Что будет, когда они столкнутся друг с другом на очередном вечере? Гермиона встряхнула головой, ставя себе очередной блок. Нельзя было пускаться в очередные размышления. Дотащив сумку до спальни, она быстро разобрала вещи, отправив половину из них в стирку. Затем переоделась в черные брюки, надела любимую блузку и завязала волосы в высокий хвост. Гермиона собиралась отправиться на работу сегодня. Стены дома давили на нее, а стена в коридоре подбрасывала ей кучу воспоминаний, в которых ей хотелось тонуть. Проблема была лишь в том, что она могла не выплыть. И с каждым разом Гермиона все ближе подбиралась к этой грани. Как только Гермиона вышла из камина и начала продвигаться к лифтам, многие взгляды были обращены в ее сторону. Конечно же, они смотрели на нее, потому что она отсутствовала практически месяц. А так уж вышло, что все вокруг знали пресловутую Героиню Войны. Так что ее отсутствие волей неволей бросалось в глаза. Но у Гермионы начала развиваться паранойя. Потому что, ловя взгляды коллег, она думала лишь о том, что о ее истории с Малфоем узнали все вокруг. И теперь над ней насмехаются, ее осуждают, ей сожалеют, ее все вокруг считают дурой. Хотелось бежать и прятать голову в песок. Хотелось применить соответствующее заклинание и исчезнуть. Сейчас Гермиона как никогда захотела стать невидимой. Перешагнув порог своего отдела, Гермиона тут же попала в поле зрения своего начальника Уильяма Бейкера. Этот мужчина не так давно занял эту должность. Все вокруг считали, что он отлично справляется со своими обязанностями, но сама Гермиона не раз позволяла себе высказываться дома у друзей на тему того, что она вовсе с этим не согласна. Но он был невероятно добрым и слегка забавным человеком, которому недавно исполнилось сорок пять. — Я не могу поверить, что ты вернулась! — он прокричал это слишком громко, вынуждая других сотрудников повернуть голову в сторону входа. Гермиона предпочла ответить сдержанной улыбкой. Было глупо следовать в свой кабинет, она знала, что начальник желает поговорить. Как только она подобралась к Бейкеру, он заключил ее в объятья, будто бы именно от Гермионы зависела вся его жизнь. Она даже опешила, не находя слов для ответа. — Я сто раз наведывался к твоему другу. Но он говорил мне, что от тебя нет никаких новостей! Мужчина уже подталкивал Гермиону в сторону своего кабинета, и через несколько секунд дверь мягко закрылась, ограждая их от остальных сотрудников. — Я хотела немного отдохнуть, так что не выходила на связь, — ее голос звучал немного неуверенно. За три недели она общалась только с Живоглотом. — Надеюсь, что больше ты не пропадешь. У нас накопилось много дел, к тому же мы начали разрабатывать еще два новых проекта. Без твоей помощи тут не обойтись, — Уильям занял место начальника, а Гермиона уселась напротив него. Бейкер разложил перед ней кучу папок, продолжая выуживать их из ящиков стола. Гермиона понимала, что застряла здесь на ближайшие несколько часов. Но она не возражала, потому что быстрая речь начальника точно отвлечет ее от своих собственных мыслей. Давно нужно было вернуться. Кабинет Гермиона покинула только к обеду. В ее руках было больше дюжины папок, и она с трудом сумела дотащить их до своего рабочего места. Как только она открыла свою собственную обитель, где все находилось на своих местах, она заметила Гарри в привычном для него кресле. Видимо, он ждал ее очень давно. И примчался, как только сотрудники вокруг начали говорить о ее возвращении. Как же быстро разносятся слухи. Закрыв дверь ногой, Гермиона опустила папки на небольшой столик у дивана, туда же отправилась сумка. Затем она повернулась лицом к своему другу, не находя слов для приветствия. Только сейчас она начинала осознавать, как Гарри переживал. Они давно стали единым целым, семьей, и такое исчезновение не давало спокойно жить. Сама бы Гермиона заполучила бы нервный срыв, если бы в один из дней Гарри исчез, оставив лишь жалкую записку. Ей было стыдно. — Прости, Гарри, я… — Ты в порядке? — он перебил ее, вскакивая на ноги. Нет. — Я в порядке. Гермиона больше ничего не успела сказать, потому что Гарри преодолел расстояние между ними за несколько долей секунд и сгреб ее в охапку. — Мы очень переживали. Я хотел собрать поисковый отряд. Но Джинни и ее слова о том, что это было твоим желанием, меня немного останавливали. Прошу, не делай так больше, — он отстранился, посмотрев ей прямо в глаза. — Не буду, — тихо выдохнула Гермиона, расчувствовавшись. Она была счастлива от того, что у нее были такие друзья. И они не заслужили такого неведения. — Я очень надеюсь, что ты расскажешь нам о том, что произошло. — Да, — короткий ответ. Гермиона не раз думала о том, что скажет друзьям. Что-то внутри подсказывало ей о том, что лучше всего сказать правду. Открыться, поплакать в жилетку, высказаться, получить поддержку. Вот только правда с ее стороны породит большое количество вопросов, непонимание или, того хуже, осуждение в глазах близких. Именно поэтому Гермиона поддалась уговорам другой стороны и приняла решение не рассказывать всего. По крайне мере, не называть имен. У нее не было сил даже произнести его имя вслух. Она представить себе не могла, как расскажет обо всем Гарри. Впервые за долгое время у нее появится от него секрет. Впрочем, эта тайна уже успела состариться. Она всего лишь не ожидала, что когда-то затянувшаяся рана внезапно откроется и будет опасно кровоточить каждый день. И никакие швы не смогут помочь. Да и заживляющие мази окажутся бессильны. — Как бы я не хотел заполучить ответы на вопросы прямо сейчас, но Джинни не простит, если не будет присутствовать. Я могу зайти за тобой в конце работы? — Конечно. Надеюсь, к тому моменту я закончу с сортировкой всего этого, — Гермиона махнула рукой в сторону многочисленных папок и немного поморщилась. Гарри еще раз ее обнял, прежде чем покинуть кабинет. Его глаза светились спокойствием и счастьем. Как бы и ей самой хотелось испытать нечто подобное. Засучив рукава, Гермиона принялась за работу. Она выходила из кабинета лишь дважды, и то для того, чтобы сходить в туалет и взять новую порцию кофе. Работа на самом деле отвлекала. Она видела перед собой большое количество недочетов, которые нужно было исправить. Так что, делая пометки в толстом ежедневнике, Гермиона не заметила, как дверь ее кабинета снова открылась, и на пороге застыл Гарри. — Как успехи? Гермиона испуганно дернулась, а затем откинулась на спинку стула, немного нервно усмехаясь. Гарри пришел за ней. А значит, рабочий день подошел к концу. Ей этого не хотелось. Потому что сейчас придется врать, изворачиваться, говорить, вспоминать, думать. — Такое чувство, что они тут совсем ничем не занимались, а только ждали моего возвращения. — А я давно предлагал попросить зарплату побольше. Или же должность начальства. — Возможно, мне и правда стоит подумать более серьезно о твоих словах. Гермиона поднялась на ноги, растирая глаза, которые уже начали печь от такого спонтанного напряжения. Затем она погасила настольную лампу, взяла сумку и осмотрелась по сторонам. Причин оттягивать момент разговора с Гарри и Джинни больше не было. Нужно лишь набраться сил и пережить этот момент. Затем она сможет вернуться домой. Гарри и Гермиона вышли из кабинета и зашагали по коридору к лифтам. Дорога к каминам еще никогда не проходила так молниеносно быстро. Судьба словно бы сама подталкивала ее к этой мучительной каторге, от которой все ее внутренности будут скручиваться в тугой и болезненный узел, мешающий дышать. Как только Гермиона оказалась дома у друга, на нее тут же набросилась Джинни. Ее рыжие волосы пахли выпечкой. Они обнялись, и Джинни начала повторять практически такие же слова, что и Гарри сегодня днем. Давно Гермиона не видела свою подругу настолько обеспокоенной. Укол стыда снова настиг Грейнджер. Они прошли в небольшую столовую, и Гермиона увидела приготовленные блюда и три тарелки с приборами и бокалами по бокам. Только сейчас Гермиона начала чувствовать голод. Все-таки за весь день она не съела ни крошки. Да и те три недели отсутствия она питалась кое-как. Но когда они уселись на стулья и Гарри принес вино, Гермиона сделала вывод, что ее внезапно возникшее чувство аппетита продлится недолго. — Гермиона, что произошло? Заданный вопрос напрочь отбил желание есть и вообще жить. Кусочек курицы со шпинатом уже не казался таким ароматным. И все, чего хотела Гермиона, это выплюнуть его и вылить себе в лицо стакан холодной воды. — Я должна извиниться за то, что так спонтанно исчезла. Но мне было необходимо побыть в тишине, немного собраться с мыслями… — Ты тогда сказала, что тебе нездоровится. — Это никак не связано со здоровьем. Если вы переживали, что я могу оказаться чем-то больна, то это не так. Было видно, как Гарри и Джинни выдохнули. Плечи друга расслабленно опустились вниз. Гермиона могла лишь догадываться о том, какие версии рождались у них в голове все эти дни. — Мне очень стыдно, что я заставила вас нервничать. — Гермиона, не тяни, — коротко вставила Джинни, сжимая в руке вилку. Она всегда любила Джинни за ее прямолинейность, но сейчас это явно был не тот случай. — Я встретила… мужчину, — она сверлила глазами тарелку, не осмеливаясь посмотреть на друзей. Ком стоял в горле. И Гермионе казалось, что если она поднимет голову, то вся правда будет написана у нее на лбу. — Что? Кто? Кто он? — сбивчиво проговорил Гарри, поправляя очки. — Вы его не знаете, — ей казалось, что она ответила слишком нервно. — Он работает в Министерстве? — Нет. Он… Гермиона замолчала, по очереди одаривая взглядом сначала Гарри, а затем Джинни. Она может бесконечно выслушивать их вопросы. Но лучше будет, если она ясно даст понять, что не желает больше поднимать данную тему. — Послушайте, мне не очень хочется говорить об этом, потому что мне все еще тяжело, — Гермиона перевела дыхание, сильней впиваясь пальцами в салфетку на своих коленях. — Я встретила мужчину и наивно подумала, что между нами может что-то… Я хочу сказать, что я ошиблась. И я не думала, что это причинит мне такую сильную боль. Но сейчас все в прошлом, и я бы больше не хотела возвращаться к этой теме. Я вернулась, и я в порядке. Гермиона подняла голову вверх, как делала всегда. Ей хотелось верить, что она убедила друзей. Хотя сама себе она вовсе не верила. И сейчас Грейнджер четко видела недоумение на их лицах, но ей так сильно хотелось, чтобы они ее поняли. — Но мы точно его не знаем? — Джинни осмелилась нарушить тишину. — Нет, — уголки ее губ поползли вверх. Гермиона наивно полагала, что этот жест продемонстрирует друзьям то, что она справляется. Рука Джинни добралась до ладони Гермионы и сильно ее сжала. — Ты ведь знаешь, что всегда можешь прийти сюда и поговорить? Мы тебя поддержим. Если тебе нужно будет выговориться… — Все в порядке, правда, — Гермиона в ответ сжала ладонь Джинни и посмотрела на Гарри. — Я просто была наивной дурой, но это пройдет, — впервые за вечер она не соврала, она на самом деле была дурой. После минутного молчания Гарри принялся рассказывать историю о своем коллеге, который не смог выбраться из туалета. Это было забавной историей, но Гермионе приходилось натянуто улыбаться и бороться со слезами. Но она была безмерно благодарна Гарри за то, что он попытался начать нормальную беседу. Она была рада, что они не стали дальше ее расспрашивать. Но она знала, что как только покинет их дом, Гарри и Джинни начнут ее обсуждать, рассматривая возможные варианты мужчин. Она боялась, что когда-то они смогут добраться до истины. Когда время приблизилось к девяти часам, Гермиона распрощалась с будущей семьей и отправилась домой. Ей очень хотелось принять душ и рухнуть в постель. Но самое главное, ей хотелось не видеть сегодня никаких снов о нем. Всю следующую неделю Гермиона разбиралась с завалами на работе. Она даже когда готовилась к сдаче экзаменов, не тратила такое большое количество сил и энергии. Ей приходилось сильно уставать, но именно это Гермионе и нравилось. Ведь когда организм и мозг полностью вымотаны, есть лишь одно единственное желание — рухнуть в кровать. Так что всю эту неделю Гермиона Грейнджер больше походила на робота, который трудится до изнеможения. Когда наступили выходные, она взяла работу домой. Потому что ей было страшно оставаться наедине со своими мыслями. И когда наступил очередной понедельник, Гермиона выдохнула и вновь окунулась в рутину. Жаль, она не могла щелкнуть пальцами и отключить все свои эмоции. Эта способность ей бы не повредила. Ко вторнику Гермиона полностью убралась в кабинете и составила подробный план, касаемо будущих проектов. Работы было много, но теперь она могла позволить себе выходить на обед, встречаться с Гарри и даже порой забегать к нему на кофе. Казалось, все начало приходить в норму. В среду Гермиона вышла из Министерства, радуясь слабым лучам солнца. Дождя не было, и она приняла решение прогуляться по Косому Переулку, немного перекусить и забежать в лавку за новым пергаментом, перьями и другими мелочами, которые потребуются ей для работы. Взяв небольшую корзинку, Грейнджер начала складировать туда красивые ежедневники, которые совсем скоро будут исписаны вдоль и поперек и отправятся на полку. Так же в магазине появились специальные листы, на которых можно было делать срочные пометки. Все они были устроены таким образом, что начинали менять цвет, если время к исполнению обязанности подходило к концу, а ничего еще так и не было выполнено. Гермиона посчитала это невероятно полезной вещью. Именно поэтому она купила такие листы и для Гарри, ведь он слишком часто забывал о каких-то мелочах, а потом бегал сломя голову, пытаясь все успеть. Гермиона вышла из лавки с большим крафтовым пакетом, на котором был наклеен логотип данного заведения. Ничего раздражающего и кричащего, все как нравилось Гермионе. Спустившись по ступенькам, Гермиона снова оказалась посреди оживленной улицы. Она уже хотела двинуться в сторону кафе, чтобы заказать несколько сэндвичей, но застыла на месте, замечая человека по ту сторону улицу. Он не сводил с нее глаз. Блейз Забини только что вышел из пекарни и теперь сжимал в руке небольшой пакет с едой. Он заприметил Грейнджер еще в тот момент, когда она стояла у кассы. Он хотел уйти, но все равно остался стоять на месте, стараясь отыскать правильный план в своей голове. Гермиона опустила голову вниз, заправляя прядь волос за ухо. Ее сердце стучало о ребра, а все те размышления, которые она гоняла в голове на протяжении трех недель, ожили. Перед самой собой было достаточно глупо отрицать, что она забыла о словах Забини. Нет, это было не так. Гермиона не раз крутила их в голове, анализировала, размышляла, цеплялась за какую-то невидимую надежду. Она искала причины поверить Забини, допустить возможность, что еще не все потеряно. Гермионе не один раз хотелось сорваться с места и посетить его дом, чтобы узнать всю правду. Но здравый смысл, как ей казалось, побеждал. Все было бессмысленным, абсурдным. Малфой был в отношениях с другой девушкой уже несколько лет. И она стала для него мимолетным развлечением, о котором он тут же забыл. Не нужно было искать причины и оправдания, нужно было всего лишь поставить точку. Когда Гермиона подняла глаза, то увидела, что Блейз уже приближается к ней. Возможно, если бы она не продолжала стоять на одном месте, он бы не решился на этот шаг. Она опять сморозила глупость, за которую сейчас поплатится. — Грейнджер, — медленно произнес Блейз, возвышаясь над девушкой. — Забини, — она убеждала себя, что это обычная вежливость и сейчас они разойдутся по сторонам. — Я приходил несколько раз. Горло сдавило, и ей пришлось ненадолго прикрыть глаза. Он. Не Драко. Еще одна причина выкинуть все прошлые слова Забини из головы, перестать выискивать какие-то шансы. — Я уезжала из города. — Я буду очень наивен, если предприму еще одну попытку поговорить? — пакет в его руке немного хрустнул, и Гермиона завороженно начала таращиться на бумажную упаковку. — Я думаю, это ни к чему. Этот разговор. Я не вижу в нем смысла, — проговорив эти слова, Гермиона осмелилась заглянуть ему в лицо. Ей хотелось его убедить. Вот только кто сможет убедить ее саму. Ведь тот червячок любопытства продолжал грызть ее, как бы сильно она не старалась его убить. Забини молчал, а Гермиона всматривалась в его глаза, стараясь найти там что-то, что сумеет ее успокоить. Вот только от этого становилось лишь хуже. Бушующая волна поднималась внутри, задевая все внутренности, от чего пальцы на руках начали неметь. — Грейнджер… — Как он? Она сама не осознала, как спросила это. Вопрос рвался наружу сам собой. Словно это было последним, что она готова произнести в своей жизни. Кровь запульсировала в висках, и Гермиона боялась пропустить ответ. Вряд ли она осмелится произнести это еще раз. Ведь она уже жалела о слабости, которую себе позволила. Во взгляде Забини что-то изменилось, и он несколько раз открывал и закрывал рот, явно подбирая слова. — Как живой мертвец, — честно ответил он, делая свой голос более грубым. Ее сердце дернулось, от чего и сама Гермиона едва заметно вздрогнула, чуть не потеряв равновесие. Эмоции начинали брать верх, и Гермионе хотелось лишь убраться отсюда подальше. Ей было слишком больно это слышать. Она не была к этому готова. Она не знала, как интерпретировать услышанные слова. Она не должна была спрашивать. — Я должна идти, — задыхаясь, произнесла она, разворачиваясь и бросаясь прочь. Гермиона боялась, что Блейз помчится следом, догонит ее и продолжит говорить. Люди вокруг сливались в гигантское разноцветное пятно, шум усиливался, надавливая на виски. Паника накрывала ее. Завернув за угол, Гермиона аппарировала, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на конечной цели. Не хватало лишь, чтобы ее расщепило. Она практически не помнит свой путь к кабинету. Лишь запертую дверь, отброшенный в сторону пакет. Гермиона грузно упала на диван, позволяя себе слезы. Она запрещала себе плакать вот уже две недели. И не должна была срываться. Вот только, кажется, она намного слабей, чем предполагала. Она пролежала в таком положении несколько часов, и лишь стук в дверь заставил ее оторвать голову от неудобной подушки. Нужно будет обязательно купить новые. Гермиона успела подняться на ноги и наскоро вытереть глаза, прежде чем Гарри оказался в кабинете. — Не хочешь сегодня поужинать у… Он замолчал, когда посмотрел на лицо подруги. — Гермиона… — Все нормально, — она вытерла ладони о брюки, обходя стол и усаживаясь в свое кресло. — Что произошло? Твои глаза… — Все нормально, Гарри, не беспокойся. — Как ты можешь говорить, что все нормально? — Гарри… — Ты встретила его? Того мужчину? Что он сделал? Нервный смех вперемешку с пронзительным криком рвался наружу. — Нет, я не встречала его, Гарри. — Ты врешь. — Поверь мне, — твердо произнесла она. — Гермиона, я хочу помочь. — Я справлюсь с этим сама. В конце концов, трудно порой усмирить эмоции девушки. Гарри молчал, не находя подходящих слов. Все-таки в плане разговоров о любви он был не силен, чаще всего испытывал неловкость и растерянность. — Так ты не хочешь поужинать с нами? — Нет, прости, мне нужно просмотреть еще с десяток бумаг. Возможно, в субботу? — Я скажу Джинни. — Отлично, — Гермиона раскрыла папку перед собой, делая вид, что собирается работать. На самом деле буквы размазывались перед глазами. Она прекрасно знала, что как только Гарри выйдет из кабинета, то отправится домой обо всем рассказывать Джинни. А это значит, что в ближайшие дни подруга нанесет ей визит и устроит допрос. И ей нужно к этому подготовиться. Гарри провел в ее кабинете еще несколько минут, а затем ушел. Гермиона отбросила папку в сторону, откидываясь на спинку удобного кресла. Она выждала какое-то время, прежде чем выйти из кабинета и отправиться домой. Ей не хотелось работать и быть здесь. И пусть домой она так же не особо желала возвращаться, но иного варианта у нее просто не было. Отбросив туфли в сторону, Гермиона оставила сумку на тумбочке у входа и проследовала в спальню. Она растянулась на кровати, начиная изучать потолок. Живоглот устроился рядом. Он быстро уснул, а Гермиона внимательно наблюдала за тем, как освещение в комнате меняется. С каждой минутой становилось все темней. День исчезал, превращая все, что произошло сегодня, в воспоминания. Вот бы и ее мысли таким образом угасали, забирая с собой все переживания, размышления и боль. В дверь постучали. Гермиона уселась, думая о Джинни. Неужели ей придется прямо сейчас отбиваться от бесконечных вопросов? Ей очень хотелось вернуться к рассматриванию потолка. Гермиона зажгла лампу на прикроватной тумбочке, а затем поднялась на ноги, собираясь с духом. Ей в любом случае потребуются силы, чтобы вести какой-либо разговор. Но когда Грейнджер распахнула дверь, перед ней стояла вовсе не Джинни Уизли. Блейз Забини спокойно взирал на нее, словно бы негласно не позволяя прямо сейчас взять и закрыть дверь перед его носом. — А сейчас мы можем поговорить? — Я уже ясно дала понять, что не вижу в этом смысла, — она скрестила руки на груди, защищаясь. — Я бы мог поверить, если бы ты не задала тот вопрос. Гермиона опустила глаза в пол, жалея о том, что не может больше возвращаться в прошлое. Сейчас ей нужен был ее маховик времени. — Ты ведь не отстанешь? — И не надейся. Она сдалась. Медленно отойдя в сторону, Гермиона пропустила Забини в свой дом. Закрыв дверь, она повернулась, наблюдая за тем, как Блейз проходит вглубь квартиры, внезапно замирая у входа в спальню. Какое-то время он во что-то всматривался, а потом зашел внутрь. Возмущение подхватило Гермиону, и она бросилась следом. Какое право он имеет заходить в ее спальню? — Эй, что ты… Она застыла на пороге, наблюдая за тем, как Блейз аккуратно подхватывает в руки небольшую фотографию, которая все это время по-прежнему стояла на тумбочке. С того самого вечера, как была сделана. Гермиона знала, что должна была убрать ее подальше, а еще лучше — выбросить. Но, кажется, она была самой извращенной мазохистской, потому что каждый вечер перед сном рассматривала каждую ее деталь. А потом наивно полагала, что он больше не будет ей сниться. — Я давно не видел его таким счастливым, — глухо произнес Забини, продолжая пялиться на снимок. — Я думаю, тебе лучше уйти. — Признайся, сказанные мною слова вызывали у тебя любопытство? Блейз вернул снимок на место, а потом посмотрел на Грейнджер. — Тебе не нужно было приходить. — Ты ведь Гермиона Грейнджер. Ты не могла не захотеть узнать правду. Просто признай это. Он оказался слишком близко, и теперь Гермиона без труда могла заглянуть в его глаза. — Какое это имеет значение? Даже если я захочу что-то узнать, я буду лишь сильней истязать саму себя! Он живет с другой… — Он не должен с ней быть! — Однако он до сих пор с ней! — Там есть что-то еще, и я знаю это. — Или ты ошибаешься. — Он никогда не был таким разбитым. И я знаю, что это она его таким сделала… — Возможно, это только лишь твоя фантазия. Они стояли друг напротив друга, и каждый отстаивал свою собственную сторону. — Грейнджер… — Я не хочу больше ничего слушать! — она отступила обратно в коридор, желая дать понять, что диалог окончен. — Он не рассказывает мне всего. — А может, там нечего рассказывать. — Счастливый человек не засиживается на работе до ночи, не ночует несколько раз в неделю у своего друга, не убивает самого себя… — Прекрати! — ей хотелось зажать уши руками, только чтобы этот поток информации перестал поступать. — Грейнджер, я прошу, если ты что-то чувствуешь к нему, помоги. — Неужели ты бессилен в какой-то ситуации, Забини? — Не думал, что такое возможно. Она усмехнулась, отворачиваясь. Блейз немного помедлил, прежде чем продолжить. — Он вернулся в страну несколько лет назад, вместе с ней. И с того момента все изменилось. Я больше не могу смотреть, как он угасает, но я вынужден признаться, что в одиночестве мне не справиться. — Я не хочу в этом участвовать. — Быть может, тебе он расскажет немного больше… — С чего вдруг? Он даже не соизволил прийти ко мне, — она снова готова была разрыдаться. — Потому что он боится, он запутался. Он поставил на себе крест, Грейнджер. — Только не говори, что та девушка держит его в подвале, избивает, а потом отправляет на работу. Верится с трудом. — Она вся пропитана фальшью. То, что ты видела — это всего лишь маска, и я уверен, что она… — Я не хочу продолжать. — Грейнджер… — Он вместе с ней, на этом точка. Я хочу все забыть. Гермиона сделала несколько шагов, открывая входную дверь, смотря прямо перед собой. Шаги Забини послышались за спиной, и через несколько секунд они поравнялись. — Тебе нужно увидеться с ним. — Уходи. — Я не сдамся. Я буду надеяться… — Тебе бы стоило выучить, что надежда лишь порождает страдания, Забини. Так что ты только лишь потратишь время. — Он не уходит с работы раньше полуночи. — Я прошу тебя, уйди. И больше никогда не появляйся на пороге моего дома. Он помедлил, а затем вышел на ступеньки. Гермиона захлопнула дверь, слишком громко. Не давая мыслям пуститься в пляс, она тут же поспешила в ванную комнату и схватила успокаивающее зелье. Опрокинув в себя флакончик, Гермиона взяла то, что будет блокировать ее сны. Ей нужно было забыться. Четверг ничем не отличался от предыдущих дней. Гермиона погрузилась в работу, а когда к ней пришел Гарри, она старательно делала вид, что все прекрасно. Она изо всех сил старалась избавиться от последствий посещения ее Забини. Получалось плохо, но она пыталась. Но, оставаясь вечером дома, не имея никаких дел, она снова начинала анализировать. Все эти слова были произнесены не просто так. Вряд ли бы Забини настолько сильно беспокоился, если бы в этом не было никакой необходимости. Вряд ли бы он обивал порог ее дома, если в этом на самом деле не было острой потребности. Возможно, Малфой и правда скрывал какую-то тайну касаемо его избранницы. Избранницы. Выбирал ли он ее на самом деле? Забини удалось посеять зерно сомнения в ее голове. И теперь Гермиона никак не могла унять свое любопытство, желая как можно скорей пуститься в расследование. Ведь когда-то давно, казалось, это было вечность назад, она обещала себе, что выяснит причину изменения Малфоя. Она ведь сразу заметила, что он выглядел как-то иначе. Выискивая причину в прическе, одежде, большой занятости, Гермиона не замечала очевидных вещей. Проблемы были другого плана. И Забини предлагал ей совместное сотрудничество. И она не знала, как поступить. С одной стороны, ей очень хотелось узнать правду. Даже если она будет горькой и будет гласить о том, что Малфой счастлив и Гермиона была для него всего лишь игрой, забавным развлечением. Вряд ли ей может стать еще больней, когда она это услышит? А что, если все не так? Что, если у него на самом деле большие проблемы, и он не может из них выпутаться, боясь просить помощи. Ведь так было всегда. Разве нет? Мысли налипали друг на друга, как снежные хлопья, скатываясь в один большой комок. Ей нужно было что-то решать. Но она боялась сделать шаг в какую-либо сторону. В пятницу вечером, в конце рабочего дня, как и ожидала Гермиона, Джинни появилась на пороге ее кабинета. Она выпили по чашке кофе, угостились шоколадными конфетами и говорили обо всякой ерунде. В тот момент, когда Гермиона готова была выдохнуть, Джинни перевела разговор в иное русло. — Ты уверена, что уже ничего нельзя сделать? Гермиона застыла, сжимая фантик от конфеты слишком сильно. — Ты о чем? — хотя она прекрасно понимала, о чем пойдет речь. — О тех отношениях. Ты уверена, что там нет никаких шансов? — Да. Нет. Джинни попыталась расспросить ее о чем-то еще, но Гермиона пресекла на корню очередной вопрос. Ей больше всего хотелось, чтобы эта тема была закрыта. Однако в голове уже начал крутиться новый вопрос, как заевшая пластинка. Ты уверена, что уже ничего нельзя сделать? Пятничный вечер Гермиона захотела провести в кровати с книгой в руках. Она читала новый роман. И как на зло, это была слезливая история о том, как влюбленная пара преодолевает все испытания. Они оставались вместе, несмотря ни на что, верили и доверяли, не позволяя никому вокруг встать между ними. Это было сказкой. Но как же сильно Гермиона захотела стать ее частью. Часы показывали десять вечера. И Гермиона слишком долго всматривалась в циферблат, выискивая какой-то ответ. Она резко отбросила плед в сторону, накрывая Живоглота и игнорируя его недовольство. Не посчитав нужным переодеваться, Гермиона осталась в домашних черных джинсах и рубашке. Натянув плащ, который уже давно нужно было спрятать в шкаф, ведь погода стала более холодной, Гермиона обула кеды и выскочила на улицу, едва не забыв прихватить ключи. Аппарация прошла как в тумане, и Гермиона опомнилась лишь тогда, когда оказалась на пороге компании Малфоя и Забини. Она определенно не знала, зачем приняла это решение. Но ноги сами несли ее вперед, будто бы невидимая сила подталкивала позади. Дверь легко поддалась, и ее встретил пустынный и темный холл. Гермиона застыла на месте, сжимая тяжелую и массивную дверную ручку, размышляя над тем, стоит ли делать еще шаг. — Я могу вам помочь, Мисс? Гермиона посмотрела в сторону и только сейчас заметила пожилого охранника, читавшего какой-то старенький журнал. Видимо, он был его любимым, раз был затерт до дыр. — Я… Мистер Малфой… — Он еще у себя, — мужчина опустил голову, снова погрузившись в чтение. Гермиона посмотрела в сторону лифтов. Значит, Забини не обманул. Он на самом деле задерживался допоздна. И, кажется, у охранника это уже давно перестало вызывать удивление и дискомфорт. Она оставила дверь позади и двинулась вперед. С каждым шагом ноги становились ватными, и когда Гермиона нажала на кнопку лифта, то не была уверена в том, что выстоит.

(Ed Sheeran — Photograph)

Двери лифта мягко разъехались в сторону, практически не создавая никакого шума. Гермиона сделала шаг, останавливаясь и осматриваясь по сторонам. Здесь было темно и пусто. Двери кабинетов открыты настежь. Но в дальнем коридоре маячил слабый свет. Это было ответом на вопрос. Это было маяком, за которым нужно было следовать. Но на самом деле нужно было развернуться и бежать отсюда сломя голову. Но Гермиона пошла вперед. Шагала, сжимая ладони в кулаки, думая о том, что бьющееся сердце выдает ее с потрохами. Дверь его кабинета так же была открыта. И, судя по слабому освещению, горела лишь лампа на столе. Ей было страшно. Она давно так не боялась того, что увидит через несколько мгновений. Сердце замерло, переставая толкать кровь по венам. Она увидела его. Малфой сидел за столом. Галстук лежал на столе, верхние пуговицы были расстегнуты, рукава закатаны до локтей. Пиджака нигде не было видно. Рядом стоял стакан с выпивкой. Практически полный до краев. Он или был вовсе не тронут, или же это была не первая порция. Но единственное, на что сейчас могла смотреть Гермиона, это его пальцы. Длинные пальцы, которые сжимали края небольшого снимка. Того самого, что также стоял у нее на тумбочке. Драко смотрел, практически не моргая, позволяя даже с довольно далекого расстоянии при таком ужасном освещении, заметить круги под глазами. Картина, открывшаяся перед ней, застилала слезами глаза. Она увидела его, и теперь хотелось лишь броситься вперед, больше ничего не анализируя. Об этом говорилось в книге? Так нужно было бороться за любовь? Такие решения нужно было принимать? Плевать на здравый смысл и действовать исключительно зову своего сердца? Раньше она никогда так не поступала. Гермиона постаралась тихо выдохнуть, но всхлип вырвался у нее из груди, привлекая его внимание. Драко быстро поднял голову, впиваясь в нее стальным взглядом. А ей словно стрелу в сердце пустили. По телу прошел электрический разряд, будто бы медики в магловской больнице пытались запустить ей сердце. Драко начал подниматься на ноги, слегка прищуривая глаза. От этого Гермиона испугалась еще больше и начала пятиться назад. Это была ошибка. Она не должна была приходить. Кровь хлынула из всех ран, которые он успел ей оставить. Развернувшись, Гермиона готова была перейти на бег. Но ее локоть обхватила его рука, вынуждая замереть и остановиться. Мурашки табунами разбежались по всему телу, хотя он даже не прикасался к ее обнаженной коже. Она подчинилась, позволяя прислонить ее к стене. Малфой оказался перед ней, давая вдыхать запах его парфюма, его тела, по которому она скучала. Видимо, она и правда была наркоманкой. Гермиона тяжело дышала, фокусируя взгляд на пуговицах его рубашки. Она видела, как напряженно вздымалась его грудь. Он был так близко. Снова. Так близко, что это ощущение пьянило. Она думала, что уже никогда не окажется настолько близко. Его прохладная ладонь аккуратно и так трепетно дотронулась до ее щеки. — Ты настоящая? Севший голос ворвался в ее сознание, вынуждая поднять, наконец, глаза. Они встретились, она утонула. Позволяя на секунду отключиться от всего, потереться о его распахнутую ладонь, закрыв глаза. Рваный стон вырвался из ее груди, и Гермиона почувствовала, как Драко сделал еще один шаг. Теперь она была в ловушке его тела, сопротивляться не было ни сил, ни желания. Гермиона чувствовала, что его трясет. Или, быть может, это была она. Дрожь их тел передавалась друг другу, словно бы они оказались на Аляске и теперь умирали от холода, стараясь как-то выжить и согреться. Но дело было совсем в другом. — Я не знаю, зачем пришла, — выдохнула Гермиона, все еще продолжая наслаждаться мягкостью его ладони. — Не исчезай, — едва слышно проговорил Драко, прижимаясь своим лбом к ее, продолжая не спеша поглаживать кожу на щеке большим пальцем. — Драко… — Прости. Слезы уже начали катиться по щекам, но Драко быстро смахивал их с ее лица, не давая проделать весь путь и упасть на пол. Затем он проделал ту же манипуляцию и с собой, но Гермиона отказывалась в это верить. Так что ей пришлось поднять руки, чтобы обхватить ладонями его лицо и лично ощутить эту влагу. Она так давно к нему не прикасалась. — Прости, я не должен был разговаривать с тобой, приходить к тебе, быть с тобой. Я приношу одни лишь разрушения…. — Ты рассматривал нашу фотографию, — она хотела сказать совсем другие вещи. Вот только все вокруг казалось таким нереальным. Они вдвоем. И тем более их слезы. — Это мой единственный способ видеть тебя, — он говорил, держа глаза закрытыми, словно боялся открыть их и никого перед собой не увидеть. Ей захотелось забрать его боль себе. — Ты еще готов рассказать? Рассказать всю правду? Гермиона не знала, зачем говорит это. Ведь она не собиралась. Это и было той самой борьбой, о которой она читала сегодня? Так поступаешь ради любви? Она еще не знала ответа на этот вопрос. Но знала, что чувствовала. Ощущая его тепло и дыхание, ей становилось легче дышать. Она оживала, и раны переставали кровоточить. Сейчас они не беспокоили, будто бы и вовсе не существовали. Вся та боль, которую она испытывала на протяжении всего месяца, ушла. — Я… Он глотал воздух ртом, плотно зажмуривая глаза. Что-то не давало ему отпустить себя, и сейчас Гермиона отчетливо это видела. — Я дам тебе время, — она не понимала, что говорит. Но сейчас Гермиона видела, насколько ему тяжело, и не хотела давить. И пусть ей было не легче, но наблюдать за его болью было выше ее сил. — Я должна идти, — она постаралась двинуться, но Драко не позволил. — Нет, — он говорил так, словно они прощались. — Я буду тебя ждать… Если. Если ты этого захочешь… Слова давались с трудом, язык едва поворачивался, словно был парализован. Она была уверена, что в скором времени придется пожалеть о сказанном. Но сейчас Гермиона считала все таким правильным. И она жалела, что не сделала этого раньше. Драко собирался ответить, но медлил. Тем временем Гермиона с трудом сумела высвободиться из его рук, но он то и дело цеплялся за ее одежду, снова и снова возвращая на место, внимательно всматриваясь в ее лицо и не произнося ни слова. Он боялся к ней прикасаться, делая лишь слабые попытки. Но Гермиона предприняла еще одну попытку, собрав всю волю в кулак. Подлетев к лифту, она нажала на кнопку и забежала внутрь. Как только дверь закрылась, болевые ощущения вернулись. Кровь будто снова разливалась по всему телу, разрывая те самые раны. Она не могла без него. Действовать нужно было быстро. Гермиона выбежала из лифта, промчалась мимо недоумевающего охранника и оказалась на улице. Ей нужно было сосредоточиться, но страх того, что Малфой сейчас ее догонит и затащит обратно, не давали покоя. Потому что в этот раз она не отыщет в себе сил отойти от него. Немного отойдя от здания, Гермиона постаралась выровнять дыхание. Потом закрыла глаза и растворилась в аппарации. Шикарное и светлое поместье утонуло среди деревьев. Двор был усыпан красными и желтыми листьями. В любой другой момент Гермиона бы залюбовалась этой картиной, так потрясающе освещенной фонарями со всех сторон. Но только не сейчас. Она быстро поднялась по ступеням, одну руку запустила в карман плаща, второй постучала по толстой деревянной двери. Не прошло и минуты, как мягкий свет упал на ее лицо. — Я готова бороться.