*
сугуро дайшо буквально всасывает в себя шот водки, закусывает долькой лимона вместе с цедрой и даже не морщится, и куроо едва сдерживает вздох восхищения. обойдётся. вообще сугуро дайшо ей по-прежнему не нравится. у куроо слабость ко всему милому. единственное, что в дайшо действительно милое — это брелок на телефоне. какой-то покемон, куроо плохо разбирается в этом. у дайшо узкие глаза, густо подведённые чёрным карандашом, тонкие губы, короткие волосы и торчащие уши, исколотые пирсингом. когда дайшо облизывается, куроо видит ещё один — штангу в языке. куроо ёжится, сильнее вжимается головой в плечи и думает, что скоро просто врастёт в них с концами, потому что ей всё ещё тревожно смотреть на острые ногти девушки. она вцепится мне в горло, если я ослаблю бдительность, отвечаю, говорит потом куроо яку, и яку готов убиться лбом об стену, потому что ему надо работать, а лев снова путается в вешалках и сносит их к чёртовой матери. яку кричит ему, что грёбаный ты ублюдок, я тебе сказал отпаривать вещи, а не громить ёбаный магазин, потом разворачивается к куроо и многозначительно на неё смотрит. куроо пытается улыбнуться, но получается, наверное, не очень; у людей на похоронах больше жизни в лице, нежели чем у куроо сейчас. она это прекрасно понимает, поэтому прекращает попытки лыбиться и сюрпает лимонадом через трубочку. — ты меня заебала со своей этой, как её, — яку щёлкает пальцами, и куроо уже было хочет сказать, но яку всё же вспоминает, — дайшо. сугуру. дайшо сугуру. пиздец, что за странное имя? куроо с ним мысленно соглашается, но не перебивает. — я не знаю. что ты хочешь от меня? совета? ты же запала на неё, разве нет? — на такое не западают. от такого бегут в панике и ужасе, — куроо снова обхватывает губами трубочку и сюрпает. яку морщится от звука и шикает на неё. куроо сдавленно смеётся. — с напитками нельзя, вообще-то. и почему ты на моей работе? у тебя что, своей нет? — яку, я работаю в баре, — куроо достаёт вибрирующий телефон из кармана косухи, смотрит на окошко нового уведомления, цыкает и, блокируя, суёт обратно. — напомнить, во сколько он открывается? — мне похуй. иди давай, молись, чтобы к тебе снова не занесло эту, ну, ты поняла. — змею, ты хотел сказать, — куроо поднимается и тут же ржёт со льва, который почти идеально отпаривает футболку, но в самый последний момент вешалка просто выскальзывает из его невозможно длинных рук, и футболка падает ему в ноги. — будь ты с ним мил, а. мальчик тут второй день. — ты учить меня будешь, как мне со стажёрами обращаться? — яку закатывает рукава свитшота и хмурится, с учётом его светлых бровей, конечно, выглядит комично. — кыш отсюда.*
дайшо сугуру начинает чаще приходить в бар и чаще обращаться за заказом именно к куроо. куроо улыбается нервно, натянуто, дайшо смотрит на неё никак: равнодушно, незаинтересованно. говорит: налей мне водки. и кладёт на барную стойку пару купюр. больше, чем нужно. говорит: сдачи не нужно. говорит: скоро вернусь. и направляется в сторону туалетов. куроо сглатывает; какого-то хрена возникает желание пойти за ней следом и зажать в каком-нибудь укромном уголке, просунуть колено между её худых красивых ног и- — бля, куроо, ты куда льёшь? — ямамото косится то на неё, то на стекающую по барной стойке водку, то на переполненную до краёв стопку, и молча протягивает тряпку. — ты запала, что ли? — отвали, — почти рычит куроо и яростно вытирает стойку, прогоняя от себя неприличные мысли. дайшо просто идёт поссать, куда ты тянешь свои колени, куроо, она же тебе их правда выбьет и глазом не моргнёт. сугуро дайшо возвращается не одна, а с какой-то девушкой, и помада у дайшо размазана по подбородку, хоть и тщательно оттёрта, но у куроо глаз намётан, она сама не раз размазывала чужую помаду вот так, когда целовалась. куроо отводит взгляд в сторону, складывает губы в трубочку и посвистывает, пока протирает влажные стаканы сухим полотенцем. дайшо её действия никак не комментирует; только аккуратно обхватывает стопку пальцами, звякает ногтями по стеклу и вливает в себя алкоголь одним махом. отказывается от протянутой тарелки с нарезанным лимоном и уходит. куроо хочется выть.*
— я не могу, понимаешь? моя маска спокойствия трещит по швам, когда я её вижу, — куроо активно жестикулирует и чуть не смахивает рукой стакан с колой. яку вовремя хватает его и отодвигает в сторону. — я не понимаю, что не так. боже, она даже не в моём вкусе. — ты ведь говорила, что в твоём вкусе все девушки этого мира, — яку лениво водит пальцем по поверхности стола и собирает крошки. они съедают по бургеру, и от куроо, как обычно, крошек больше всего. — так и есть, но она просто, — куроо вытягивает перед собой ладони ребром параллельно друг другу и разрезает ими воздух, — не вписывается в мои ёбаные рамки. она разрушает их изнутри. я чувствую себя тревожно из-за неё. — абстрагируйся. не поддавайся. в чём проблема? — я тебе то же самое потом про льва скажу, когда ты будешь ныться о нём в твиттере. куроо громко смеётся, когда яку буквально ложится грудью на стол, перегибается через него, чтобы схватить её за ворот футболки. куроо забирает свою колу, говорит, что это тактическое отступление, показывает ему язык и убегает. яку утробно рычит и бежит за ней следом, потом вспоминает, что оставил рюкзак, возвращается за ним и уходит уже спокойно, делая глубокие вдохи и выдохи. остальные люди, находящиеся на фудкорте, смотрят на них в полном недоумении.*
куроо сталкивается с дайшо в поезде. сама куроо едет после пар домой, у неё в кои-то веки выходной, и вместо любимых и родных стен бара вокруг куроо замкнутся стены тесной съёмной квартиры. дайшо сидит напротив неё, закинув ногу на ногу, на ней сетчатые колготки, короткие кожаные шорты и высокие сапоги на платформе. куроо засматривается на её ноги и думает над тем, что, пожалуй, стоит свести собственные вместе и сесть по-человечески, но так и остаётся полусидеть-полулежать, расставив ноги в стороны. на самой куроо — грубая ткань походных штанов с множеством карманов и цепей, заправленная в тяжёлые армейские берцы. берцы, кстати, крутые. куроо их батя подогнал. мать куроо постоянно хваталась руками за голову и мысленно читала молитвы, когда они с отцом становились по обе стороны от неё для совместных фото. акселераты, со вздохом комментировала она, рассматривая получившиеся снимки, и куроо смеялась, пока отцовская обувь не стала подходить ей по размеру. впрочем, в депрессии куроо надолго не задержалась и нашла свои плюсы. таскать обувь у бати, например, и не покупать новую. дайшо, несмотря на лёгкую экстравагантность, сидит с постным лицом и щурится в книгу. теперь щурится уже куроо и пытается рассмотреть обложку. «психологический портрет убийцы». у куроо мурашки ползут по спине и добираются до затылка; она резко отворачивается, когда дайшо поднимает глаза от страницы книги и пристально смотрит на неё. — может, перестанешь на меня пялиться? — куроо вздрагивает и медленно поворачивает голову обратно, встречаясь с нахмуренным лицом. нахмуренное лицо дайшо не идёт, потому что будучи нахмуренной она выглядит устрашающе, в отличие от того же яку. яку, когда хмурится, хотя бы выглядит смешно, и куроо слишком к этому привыкает. дайшо терпеливо ждёт ответа — можно голосом, можно действием, просто не палься на меня — и постукивает указательным пальцем по твёрдому переплёту книги. куроо вся подбирается, напускает на лицо лёгкую усмешку и пытается флиртовать, но быстро сдувается: — в последний раз ты выглядела так прекрасно, что я забыла это сказать и потеряла дар речи, — куроо в следующую же секунду понимает, что, вообще-то, от перемены слагаемых сумма ой как меняется, и бьёт себя ладонью по лицу. — стоп, давай заново. в последний раз ты- — можешь не пытаться, — дайшо невозмутимо захлопывает книгу и поднимается с сидения. книгу она убирает в шопер с изображением китайского дракона, и куроо думает, что хочет набить себе такую татуировку. может, хоть тогда дайшо на неё посмотрит с толикой интереса. — ты такая недотрога, хотя хлещешь больше всех моих постоянников вместе взятых, — куроо громко цокает и обиженно рассматривает дорожную пыль на своих берцах. дайшо дёргается, как от пощёчины, и выражение её лица становится настолько кислым, что фторантимоновая кислота на её фоне кажется ребёнком. а фторантимоновая кислота, к слову, является самой кислой кислотой во всём мире. это куроо, как студентка биохима, подтверждает и закрепляет. вагон поезда полупустой: куроо, дайшо и четыре офисных планктона, клюющих носом. дайшо этим пользуется и подходит к куроо ближе, наклоняясь и обдавая запахом резких духов. сквозь едкий, разъедающий глаза запах куроо чувствует крепкие сигареты и морщит нос. а ещё прямо перед ней красивые бёдра, сетка колготок и едва заметные родинки на бледной коже. куроо сглатывает и поднимает взгляд выше; дайшо следит за направлением, и на её тонких губах рисуется издёвка. — прежде чем подкатить к девушке, хотя бы поздоровайся, — это единственное, что дайшо говорит, прежде чем поезд останавливается, и механический женский голос объявляет станцию.*
яку скучающе подпирает щёку кулаком за стойкой, когда куроо влетает к нему в магазин и чуть не сносит на своём пути манекен. яку почти хватается за сердце, потому что на манекене вещи из новой коллекции, и в противном случае ему придётся платить за них из своего кошелька, но куроо, кажется, чувствует угрозу в воздухе и приостанавливает шаг. — пошли курить, я тебе щас такое расскажу, — говорит куроо, и лев за спиной яку удивлённо оборачивается: — куроо-сан, вы курите? куроо отрицательно мотает головой и кивает на яку: — я не курю, курит яку. яку, пошли, вопрос жизни и смерти. — яку-сан, вы ку- — лев, ради всего святого, отпаривай вещи и не задавай лишних вопросов, я тебя умоляю, — яку уже направляется к выходу, попутно натягивая поверх формы дутую куртку и роясь в карманах. куроо салютует льву на прощание и увязывается за маленькой фигурой друга. яку курит уже вторую по счёту сигарету и с батюшкиным терпением ждёт, пока куроо соберётся с мыслями и наконец-то поведает ему, что же за вопрос жизни и смерти такой, ради которого она выдёргивает его посреди рабочей смены. яку, в общем-то, не против, по будням ему работать не нравится, потому что почти никого нет, а возиться со львом — отдельный геморрой, за который ему даже не доплачивают. — короче, она сказала, для того чтобы к ней подкатить, с ней нужно поздороваться. яку равнодушно пожимает плечами: — тебе, в принципе, здороваться нужно научиться, так что ничего нового, — и глубоко затягивается, выпуская дым через ноздри. куроо мученически стонет и начинает шагать из стороны в сторону. — и ты что, всё-таки признаёшь, что запала? иначе с чего тебе к ней подкатывать. — ну, походу запала, — на куроо смотреть страшно; счастливой она не выглядит. — это ведь кошмар. верните как было. — я то же самое просил, когда родился, но ко мне никто не прислушался. и к тебе не прислушаются, — яку щелчком отправляет сигарету в урну. — смирись. — и что? — куроо вроде успокаивается. яку подмечает, что у неё искусана вся нижняя губа, и лишь устало качает головой. — что мне делать, блин, яку, на неё ничего не действует, рядом с ней я будто всю спесь теряю. — так ты запала на неё или она напрягает тебя? мне вывезти её в лес и убить? — меня напрягает, что я на неё запала. как тебе такая формулировка? — полный отстой, — яку лохматит короткие волосы на затылке и бездумно смотрит на толпы подростков, ошивающихся вокруг торгового центра. — слушай, не страшно, если ничего не получится, да? если у тебя столько сил уходит на одну девчонку, спроси себя: надо тебе оно или нет. по рассказам у тебя всё ужасно, но может, на самом деле, дайшо — прикинь, вспомнил её имя — так вот, может быть она не против? и наоборот намекает тебе на это? — а если нет? — куроо предпринимает последнюю попытку. — тогда забей хуй, — яку суёт руки в карманы куртки. — а я пошёл обратно. иначе от магазина останутся только щепки — и один криворукий лев в придачу.*
в этот раз дайшо не накрашена, волосы зализаны назад, а тело утопает в безразмерном балахоне; куроо приглядывается — тёмно-серая худи с выцветшим рисунком. дайшо барабанит острыми ногтями по гладкой поверхности стойки и смотрит на куроо — впервые за долгое время — изучающе. — водки? — куроо уже тянется за бутылкой, но дайшо вскидывает раскрытую ладонь в воздух. на её лице — тяжесть всего ёбаного мироздания, и она вздыхает так громко и так мученически, что куроо в ту же секунду винит себя во всех смертных грехах и добровольно лезет в персональный котёл. — опять. ты не поздоровалась. это во-первых, — дайшо загибает большой палец. — во-вторых, я хочу чего-нибудь лёгкого. например, пива. и в-третьих, — загибает указательный и держит наготове средний, — просто дай уже мне свой номер телефона. — хорошо, тебе какое: светлое, тёмное, фильтр- что? — куроо застывает, и у дайшо почти дёргается глаз, но только почти. — номер телефона? мой? — у тебя всё в порядке со слухом, поздравляю, — не хватает только ироничных аплодисментов. — и я буду тёмное. без разницы какое. просто налей. острые ногти отсчитывают пару купюр в кошельке. — ах да, и сдачи не надо.