— A где же люди? — вновь заговорил наконец Маленький принц. — В пустыне все-таки одиноко…
— Среди людей тоже одиноко, — заметила змея.
Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц
_________________________________________________________________
29 сентября.
Дорогой дневник (криво зачеркнуто)
Пишу сразу от доктора Хамигера. Мне посоветовали вести данный дневник для развития моих рефлексивных способностей. Сейчас 19:42. Я нахожусь на улице Виндена, на лавочке напротив канцелярского магазина, где и был приобретен ежедневник. Я — Гаррет Лимен. Мне 34 года.
_________________________________________________________________
—
Все это бессмысленно, — тихо сказал мужчина, постукивая карандашом по листу. Он глубоко вздохнул, аккуратно закрыл дневник и убрал его вместе с карандашом в свое портмоне, в отдельный карман, предназначенный исключительно для предметов личного пользования.
Заученной дорогой он двинулся к метро. Поворот, светофор, поворот, спуск. Ноги машинально двигались в нужном направлении, с нужной скоростью и нужными остановками. Разум под действием ровного стука шагов находился словно в состоянии транса и Гаррет очнулся лишь оказавшись перед мигающими раскрывающимися дверьми вагона метро. Протиснувшись в толпу уставших незнакомцев, он занял свое место и ждал. Ждал, когда он снова очнется, но уже в своей, пустой, но своей, квартире.
Он моргнул. И вот он стоит с вытянутыми ключами у входной двери. Моргнул еще раз. Вот он сидит в кресле, напротив выключенного телевизора. Офисная одежда уже была аккуратно сложена и развешена в шкафу, а портмоне скромно уткнулось в стенку темной прихожей.
Когда-то Гаррет действительно думал, что покупка собственного жилья однозначно должна привнести в его жизнь если не радость, то хотя бы что-то вроде умиротворения или удовлетворения на крайний случай, но привнесла только счета и страх быть ограбленным. Красть у Гаррета было нечего. За исключением базовой мебели, с которой изначально продавалась квартира, а именно: шкафа, кресла, раскладного дивана, нескольких тумбочек и стоявшего на обеденно-рабочем столе телевизора, была только какая-то кухонная утварь от прошлых владельцев, газовая плита и холодильник. Личных вещей было немного. Из ценного мог быть только фотоальбом, но ценным он, пожалуй, был только для самого Гаррета.
Мужчина поднялся с кресла. Квартиру поглощал синий свет, исходящий из незанавешенных окон серой многоэтажки и бесконечно томного, чернеющего неба, напоминающего океанскую бездну. Темный силуэт приблизился к портмоне, достал оттуда дневник и несколько других вещей, проверил запертость двери, прокрутив каждый из трех замков, вернулся обратно в кресло и, нажав кнопку пульта, добавил оттенка бледной коже синевы дешевого экрана. Силуэт больше не двигался долгое время. Мужчина сидел, словно восковая кукла, без эмоций, без движений, без заинтересованности в самых свежих и провокационных новостях, которые так активно пытались донести до зрителей зеленые журналисты. Дождавшись, наконец, окончания рубрики о погоде, Гаррет поднялся, выключил телевизор, разложил вытащенные из портмоне вещи по присущим им тумбочкам и завалился спать на предварительно застеленное место дивана.
_________________________________________________________________
6 октября.
Доктор Хамигер недоволен частотой записей в моем дневнике. Он считает, что для улучшения моего эмоционального фона мне необходимо записывать по возможности происходящее каждого дня. Сейчас 21.34. Я нахожусь в своей квартире. Я — Гаррет Лимен. Мне 34 года.
_________________________________________________________________
—
Нет, это я уже писал. — Зачеркнул Гаррет вспоминая записи прошлой недели.
Все это время дневник самозабвенно пылился на дне тумбочки с канцелярскими запасами. Гаррет периодически заглядывал туда, доставая то новую упаковку ручек, которая так быстро заканчивалась, то ластики, то любую другую мелочевку, которую мужчина постоянно терял на своем рабочем месте. Иногда Гаррет задумывался о том, куда все эти вещи могли пропадать. Его стол совсем небольшой, но на нем всегда царил идеальный порядок, несмотря на загруженность или скорость работы.
—
Если бы мне снова было 9, я бы уже расставлял здесь ловушки на офисных гномов. — Всерьез сказал он однажды своей «соседке по столу». Как и ожидалось, она его не услышала. У Гаррета Лимена хватало смелости заговорить с ней только тогда, когда она слушала свою любимую группу в наушниках, поэтому никогда толком не получал от нее никакого ответа.
_________________________________________________________________
Сегодня все было как обычно. Я работал.
_________________________________________________________________
—
Это глупость какая-то, — подумал он, постукивая пальцами о край ежедневника, —
Что мне здесь записать? Что ел на обед?
Что Гаррет ел на обед он и не вспомнил, на самом деле, но все равно продолжил поток размышлений. В голову лезли лишь цифры. Отчеты, счета, показатели эффективности, месячные нормы. Гаррет сейчас все бы продал, чтобы научится переводить язык цифр в язык человеческих эмоций, которых от него все так упорно требуют.
—
Ладно, может я придумаю что-нибудь на месте, дружок. Теперь мы с тобой — не разлей вода. — С этими словами мужчина аккуратно сложил ежедневник в портмоне и продолжил свой стандартный ритуал: новости, погода, сон.
_________________________________________________________________
7 октября.
09.15. Я на работе.
_________________________________________________________________
Идеально выглаженная рубашка, недорогой нескладно сидящий костюм, чашка кофе и деловой портфель — главные атрибуты Гаррета, по которым его знали в компании. Не то, чтобы кто-то его действительно знал, но если бы знал, то ассоциации были бы примерно такие.
После общей утренней пятиминутки все занялись делом. Гаррет точно знал, кто и что именно будет делать следующие восемь часов. Иногда казалось — что весь офис — сцена, а сотрудники — актеры, играющие одну и ту же пьесу пятый год подряд. Менялись лица, менялись времена года, декорации, но сценарий был все тот же.
С 9 до 10.30 эти двое простоят у кофейного автомата, обсуждая последний матч, утренник чьих-то детей или своих жен. С 11 до 13 все будут усердно имитировать продуктивную работу, раскладывая пасьянс на рабочем столе или переписываясь со знакомыми, затем, конечно, обед, растянувшийся вдвое больше положенного, очередная сцена упорства, и самая нелюбимая часть дня всего отдела — час настоящей работы перед уходом домой. Свою роль Гаррет заучил слишком давно. Переписываться или общаться ему было особо не с кем, поэтому большую часть времени он проводил либо, погружаясь в себя, либо, что бывало часто, от скуки начинал по-настоящему работать.
Раскрыв очередной финансовый анализ компании Гаррет сел, высматривая то, что именно хотели сказать ему цифры. К сожалению или к счастью с цифрами у Гаррета выходило лучше, чем с людьми.
