Танец

-Ты же понимаешь, что я могу оборвать жизнь? Лишь молчание и кресло поворачивается к недавно говорившему товарищу. Федор закинул ногу на ногу и облокотился на спинку. На лице появилась самодовольная улыбка: -Вперед Послышалось из его уст, пока глаза прожигала взглядом существо иного. Николай отступил на шаги сжал руки в кулаки, дыхание затруднилось. Его начало потрясывать: -Чертов манипулятор.. Улыбка Достоевского стала шире и послышался смешок. Гоголь не посмеет поднять руку на своего лучшего друга, конечно, кто же этого клоуна, шута поймет, кроме него, него, что заручился его поддержкой. Лишь гений способен понять такое существо. Они обои понимают это, но непредсказуемость серебноволосого заставляет настораживаться, особенно сейчас. .. Каким бы глупцом Николай не казался, это лишь маска, за которой скрывается острый ум, сильная способность и особое желание-стать свободным, не просто творить бесчинства, а стать реально свободным от всего того, что отягощает человека. Любовь. Мораль. Связи. Много-много всего. Приходится выбирать между другом и целью. Что он все же и вправду выберет? -Дос-кун-послышалось из чужих уст и оборвалось. Челка скрыла лицо. Мгновение и тот разразился хохотом, перастающем в некое безумие, которое мелькало в глазу. Федор поднял одну бровь, смотря на это представление. Что-то намечалось, это уж точно, только вот что. С этим, психом, можно ждать всего. С характерной улыбкой, блондин подошел к брюнету и произнес: -Викторина! Как думаешь, зачем все это? Подождав секунду, продолжил: -Нет! Все верно! Лицо иного исказилось, не ожидал он этого ответа. Лицо все также было спокойным. -Следующий вопрос! Почему лицо Дос-куна изменилось? Победа! Для Достоевского начался бред, на что он смотрел и не понимал, что с Гоголем происходит. Вроде бы он не робот, но похоже сломался: -Скучно На лице Николая расплылась добродушная улыбка и он наклонился к иному, приставляя дуло пистолета к виску Федора. Ни один нерв обладателя фиолетовых глаз не пошевелился. Вот оно-безумие. Они обои могут друг друга убить, но сами не хотят смерти. Что делать? Рисковать целью? Нет. Ничего не делать? Нет. Что тогда? -Прошу вас, Достоевский, станцуйте со мой-тело поднялось, пистолет остался на месте. Никаких резких движений, этот шут что-то задумал, но поиграть в эту игру все же стоит. Азарт-без него жизнь скучна. Тело поднялось с места и пройдя в середину зала, те не отводили взгляда друг с друга. Карта снята, изумруд купается в аметисте, а тот в топазе. .. Приглушенный шторами свет наполнял комнату, исполненную в классическом стиле. Рабочий стол, ровно, без складок заправленная кровать, холодный темный паркет, темно-алые шторы, а за ними сероватый свет прорывается. Одежды обоих освещены, будто бы нарочно, стараясь заострить внимание на этих двух. Темные волосы стали переливаться лазуритом, а блондинистые-отливать серебром. Глаза, словно зеркала, стали отражать друг друга, не отводя взгляда, не смея его отводить-иначе погибель. Так в них и плещется нечто, похожее на удовольствие-намерение выиграть, исполнить и сказать все то, что они так долго скрывали за занавесом "дружбы". Накопилось много чего и вот, они идут покругу, приближая друг к другу руки, но не касаясь, все также настороженно, пока огонь безрасудства не вспыхнул в их разумах. Эти двое не смели прикасаться к друг другу, тем не менее, этот русский вальс вышел куда лучше, чище всех тех, что танцевали на балах, что танцуют изредко на светских мероприятиях и будут танцевать. Искренняя злоба, ненависть застыли в этих сердцах, что когда-то были друг другу настоящими друзьями, чьи сердца были чисты, словно лепестки ромашки. А теперь, душа их погрязла в ненависти, стала чернее ночи без луны и звезд. Так они и отходят, подходят ближе. Становятся предельно близко, настолько, что едва неверное движение и они столкнуться. И будут они танцевать этот танец пока не устанут, пока один из них не сдасться..