The moon isn’t beautiful tonight

Леденящий ветер кусает щеки, на улице стоит уже привычный запах сырости и затхлости, от которого в носу начинали появляться язвы, на дорогах разбросан мусор и брошены разграбленные машины с разбитыми стёклами. Ничего не изменилось за прошедшую неделю, всё становилось только хуже. И смысла исправлять что-либо уже не было. — Хан, я так и знал, что ты опять здесь, — пробурчал Минхо, вскарабкиваясь по шаткой пожарной лестнице, ведущей прямиком на крышу жилой многоэтажки. — Тут холодно, опасно и воняет, пошли домой. — Она сегодня ещё отвратительнее, чем была вчера, — казалось, Джисон разговаривал сам с собой, поскольку не обратил никакого внимания на внезапное появление сожителя-тире-возлюбленного. Он продолжал держать голову высоко поднятой, а глаза не отрывал от ясного бордово-зелёного ночного небосвода. — Ты о чем? — на плечи приземлилась лёгкая ветровка, а тёмный силуэт чудом образовался рядом, повторяя позу — тоже опираясь на хлипкое железное ограждение. — Луна, вчера она была красная, а сегодня похожа на цвет детской неожиданности, — Хан хмыкнул с собственной шутки, поднося к губам почти испепелённую дотла самокрутку. — Такая уебищная. Уровень радиации на планете рос с каждым часом, что в первую очередь отражалось на странном цвете неба и тяжёлом воздухе, от которого лёгкие сводило так, что больно становилось дышать. Улицы пустовали, всем советовали оставаться дома или носить маски, как говорилось по новостям, но смотрел их только Минхо, ведь только он не терял надежды на лучший исход. Всегда. Катастрофическое событие — отказ атомных электростанций по всему миру. Огромная волна радиации постепенно окутывает всю планету, самых лучших уже запихнули в радиационные бункеры, а на остальных так, наплевать. И Джисон с Минхо были одними из многих таких же — отбросов, не имеющих ничего, чтобы заслужить продолжать жить. — Прекрати пороть чушь. Пойдём домой, — после фразы Минхо кашлянул пару раз, хватаясь за грудь, но Джисон даже не заметил, продолжая упрямо пялиться на отвратительный спутник умирающей планеты и вдыхать последние затяжки из исчерпанных запасов хуевой травки. — Зачем возвращаться домой, Минхо? — Хан беспечно пожал плечами. — Через пару недель ни черта не останется от нашей квартиры, нашего района, да даже города, — он вскинул руками, словно хотел обнять ночной силуэт зданий, жаль ограждение помешало встретиться грудью с мокрым грязным асфальтом. — Вот именно... у нас есть ещё пару недель, Джисон. Джисон в ответ на это лишь фыркнул и закатил глаза, затягивая уже горький дым от фильтра. Они говорили на разных языках, причём уже давно. Конец света лишь просто заебенный повод всё закончить, в прямом и переносном смысле. Минхо уже несколько раз спасал Джисона: вытаскивал из петель, обматывал тугим бинтом порезы на руках, прочищал желудок после съеденных нескольких блистеров антидепрессантов за раз. Он спасал его физически, но никогда морально. Он слушал его, но не слышал. И сейчас была пролита последняя капля. — Ты правда не понимаешь? — хмыкнул Джисон, бросая прокуренный желтый фильтр вниз с крыши, наблюдая его недолгое падение. Вот бы также сигануть, но Минхо утянет обратно за торчащий из-под куртки капюшон толстовки. Было, проходили. — Нет, Джисон, правда не понимаю, — честно признался Ли, тяжело вздыхая. Он устал от таких разговоров. — Да, мы сдохнем через пару недель, да может и раньше, если продолжим стоять здесь и вдыхать этот ебучий кислород, пропитанный радиацией. Но у нас ещё есть время, так почему мы должны тратить его на пиздострадание? — Моё время уже давно подошло к концу, — пролепетал Джисон и вновь посмотрел вниз, голова кружилась от высоты девятиэтажки, а в глазах плыло от выкуренного косяка. Как же он заебался. Не один Минхо не мог услышать Джисона. Джисон тоже предпочитал пропускать все речи возлюбленного мимо ушей. — Вчера умер Суни, я не хочу возвращаться домой. Там его лежанка и игрушки, — Джисон решил выдать козырь — рассказать одну из тысячи причин, почему он не хочет возвращаться, почему он хочет остаться здесь и спрыгнуть. Последнее, само собой, осталось лишь отстранённым голосом в подсознании. — Пока ты торчал здесь, я всё вынес на улицу. Бродячие коты, которых мы всегда с тобой подкармливали, были очень рады, — Минхо горько улыбнулся, опуская ладонь на его плечо. — Задыхающегося Дори ты тоже на улицу вынес? — возмутился Джисон, стряхивая его руку с себя. Он не понимал причины для этой хоть и грустной, но все же улыбки. Ебаный оптимизм. Минхо всегда такой: «Все будет хорошо! Все обязательно наладится!». А Джисон всегда живет по принципу: «Как бы мне не было хуево сегодня, завтра будет ещё хуже!». — Прекрати! Я дал ему лекарства, и он заснул. — Мне сейчас тоже дашь лекарства опять, да? Чтобы я тоже заснул и заткнулся? — Джисон смотрел на Минхо нечитаемым взглядом, а когда в ответ послышался лишь ещё один тяжёлый вздох, он вернул взгляд на тошнотворного цвета ночное небо. Из-за яркой дымки радиации даже звёзд не видно, полный отстой. С Минхо не хотелось больше говорить, как и жить вместе. Он нихрена не понимает. Благо, жить вместе осталось не так уж и долго. Хан потерпит. — Помнишь, я признался тебе в любви тем самым подкатом с Луной? — Минхо мастер менять тему разговора. Ещё один признак ебаного оптимиста, пытающегося разрядить обстановку. — Сделай бы я это сейчас, ты бы меня отшил. Она сегодня и вправду уебищная, — хихикнул Ли, придвигаясь ближе к Хану. Плечом к плечу. Как и всегда. Минхо привык идти с Джисоном бок о бок по жизни. Школьные годы, сессии в университете, рабочие места через улицу друг от друга. Он привык быть рядом, жить с ним, дышать одним воздухом, даже несмотря на крупицы летающей повсюду радиации. Засунь их вместе под воду, он и там будет готов захлебнуться, принять неизбежное. Потому что рядом с Джисоном. Даже новость о конце света пошатнула его не так сильно, потому что это неизбежно. Ничего не изменить. Он не господь бог, и тем более не учёный, чтобы выторговать себе и Джисону место в проклятом бункере на лишь тысячу двести мест. Он обычный финансист, работающий ещё месяц назад в крутой коммерческой фирме, не думающий о завтрашнем дне. Живущий лишь сегодняшним. И он продолжает жить одним днём, ведь теперь вправду не знаешь, что будет завтра. На шутку Джисон отреагировал неоднозначно — сначала тоже хихикнул, а потом резко погрустнел, опуская взгляд вниз на всю ту же разъебаную улицу. — Луна уже давно уебищная, хён. Я просто не хотел тебе об этом говорить, — признается Джисон в том, в чем давно уже нужно было признаться. До ебаного конца света уж тем более. Минхо в свою очередь лишь хмыкнул, словно знал это уже давно. Всем известный факт, но никто вслух его не произносил. А зачем? Если уже всё давным давно вошло в привычку. Как для Минхо, так и для Джисона. Приходить в общую квартиру после работы, вместе ужинать, вместе кормить любимых котов, вместе засыпать на диване под скучный фильм, а потом вместе посреди ночи вставать и перебираться на удобную кровать под одеяло, до утра не выпуская друг друга из объятий. А потом вместе после очередного депрессивного эпизода Хана плестись в уже знакомую и такую надоевшую психиатрическую клинику, а потом по пути домой вместе заходить в аптеку и по рецепту покупать необходимые таблетки. Всё вместе. Как было и всегда, как и привыкли. И умрут они, похоже, тоже вместе. Потому что Минхо не привык сдаваться. Ни тогда, ни сейчас. — Я знаю, что ты не это имеешь в виду, Джисон. Тебе просто плохо... как и мне, — очередное неожиданное признание. Кажется, сегодняшний вечер удивил не только отвратительной Луной, но и чередой странных разговоров. — Тебе всегда плохо, когда мне плохо, Минхо, — фыркнул Джисон, отстраняясь. — Именно поэтому мы должны были закончить это уже очень давно. Я отравляю твою жизнь точно так же, как этот ебаный радиационный фон отравляет наши лёгкие. Я — катастрофа, хён. Твой личный апокалипсис, и почему ты всё ещё здесь, я не понимаю. — Это не правда, Хан, — отрезал Ли, вновь придвинув Джисона ближе к себе за рукав толстовки. — Я тоже живой человек, и ты думаешь, что этот конец света для меня очередной пчих, с которым я справлюсь на ура? Мне плохо далеко не из-за тебя. Вчера умер наш кот, если ты забыл. И, возможно, завтра умрет Дори. Черт возьми, послезавтра можешь умереть и ты, и твоя депрессия и колкие слова далеко не причина моего хуевого состояния. С ними я свыкся, потому что я знаю тебя. Блять, — выдохнул Минхо, вытирая выступивший пот со лба. Несмотря на позднюю осень и холодный северный ветер, воздух из-за радиации слишком быстро нагревается. — Мы знаем друг друга всю жизнь, и когда нам осталось жить считанную неделю, ты предпочитаешь поговорить о расставании? — Я хотел поговорить об этом давно... — Причина. Назови мне причину. Если это из-за твоих эпизодов, то пошёл ты на хуй. На мой. После последней фразы Джисон хохотнул, демонстрируя Минхо уголок своей улыбки. — А если это из-за того, что ты, как завуалированно выразился, разлюбил меня, то я просто перееду на диван в гостиную. Сейчас, знаешь ли, искать другую квартиру вообще не вариант. Ни денег, ни... других квартир, собственно. С губ сорвался ещё один смешок. Нет, Минхо всё же бывает прав. И всё же его ебаный оптимизм приносит свои плоды. Только он мастерски может заставить Джисона улыбаться, лишь словами, лишь своим присутствием. — Ну так что? — Минхо наклонился, слегка перевесился через железное ограждение, невзирая на лютый страх высоты, чтобы заглянуть Джисону прямо в глаза. После минутного молчания Джисон покачал головой, тихонько прошептав ответ: — Больше первое, чем второе… — Пойдём домой, Хан, — Ли выпрямился и вновь уложил ладонь на его плечо, заставляя отступить на шаг от железного ограждения, разом пресекая все мысли о таком желанном полёте в пустоту. Джисон дурак, самый настоящий уебан. Он всегда всё портит — своими тупыми словами и необдуманными действиями. Минхо единственный человек, который спасал, спасает, и будет спасать его, если придётся. Жаль только, что он не сможет спасти их от скорой погибели. Никто не сможет. Если бы Джисон не бросил медицинский на первом курсе, выбрав творческую профессию, у них был бы малюсенький шанс оказаться в бункере — если бы Джисон стал выдающимся хирургом, как и мечтал в подростковом возрасте. Если бы Джисон не был бы таким уебищным куском дерьма, разрушающим всё на своём пути. Минхо, казалось, был единственным, кто считал иначе. Кто всегда видел в нем личность, живого человека невзирая на его вечные загоны и депрессию. Минхо был и остаётся единственным, кто его продолжает любить. Любить за двоих, потому что Джисон уже давно забыл это чувство, как по отношению к себе, так и по отношению к нему. — Минхо, прости меня, пожалуйста… — после еле слышного всхлипа Джисон с разворота уткнулся старшему в грудь, — хоть Луна и уебищная, хоть я снова в ебаной депрессии, и хоть нас ждёт ебаный конец света через считанные дни, ты… ты единственный… — Тише, ты для меня тоже… Хоть Джисону всегда думалось, что Минхо его не слышит, не понимает, но это лишь отголоски тревожности и депрессивного расстройства. Они всегда были вместе, они привыкли идти рука об руку, решая и пресекая все проблемы. Как бы трудно, тяжело и запарно не было, они всё могли решить и со всем справиться. Вместе. Жаль только, что уровень радиации всё растёт, сокращая их время и жизненные силы с каждой минутой. Но даже тут они будут вместе. Джисон не сдастся раньше времени, потому что этому научил его Минхо. А Минхо не даст Джисону сбежать, задохнуться от радиационного фона в одиночку. Они привыкли быть вместе, вместе и умрут.