Дети немой страны

      Череда ударов обрушивается на хрупкое юношеское тело, он падает и прикрывает рот ладонью в попытке приглушить кашель. Несколько капель крови стекают по пальцам на пол и Рюноске чувствует себя таким виноватым за это, ведь вид крови неприятен для наставника. Будто сквозь толщу воды он слышит равнодушные оскорбления в свою сторону, а после них несколько выстрелов. Лишь инстинкты помогают укрыться от пуль, а Дазай-сан все не останавливается, даже понимая, что подросток перед ним истощен и не в силах даже подняться. Барьер Расёмона не выдерживает и спадает, открывая беззащитное тело прямой атаке. Выстрелы пробивают плечо, вытянутую в просьбе о помощи руку. Не смертельно, но больно. Правда, пули ранят не так сильно, как презрительный взгляд карих глаз с высоты. – На сегодня тренировка окончена. Не хочу тратить свое время на такое убожество, как ты.       Первым выходит Дазай, после – небольшая группа вооруженных, которых он пригласил посмеяться. Им приказано не помогать, даже не смотреть с жалостью на Акутагаву. Незнакомые лица каких-то работников мафии стали привычными, но внутри все равно от их равнодушия было мерзко и хотелось убежать, закрыться на замок и никогда не выходить за пределы маленькой комнатки. Нельзя. Дазай-сан будет в ярости и наверняка убьет его, даже не задумываясь о ценности этого подростка. Рюноске остается один на один с темнотой, запахом крови и болью по всему телу. Желание тихо скулить он подавляет, кусая тонкие пальцы и жмурясь до белых пятен перед глазами. Что будет потом – неизвестно. Просыпаясь на койке больницы мафии, Акутагава не задавался вопросом кто, как и когда перенес его сюда, единственной мыслью было, что он слишком слаб, раз не может перетерпеть даже одну простую тренировку. А еще носит гордое имя члена Портовой Мафии…       Глаза начинают слипаться и, наконец, приходит тяжелое ощущение усталости, организм постепенно засыпает и приглушает боль. Но едва уловимые шаги за тяжелой дверью он различает сразу же, слишком знакомые и в то же время Рюноске не может вспомнить, где же он их слышал. Чуть позже он узнает почти бесшумную поступь наставника, но он не один. Спутник его идет, отчётливо отбивая каждый шаг, словно хочет оставить на бетонном полу следы своей обуви. Мучителей у него будет двое – наверное, Дазай-сан пришел добить его за отвратительно усвоенный урок и привел кого-то из своих подчиненных, мол, посмотрите, как обращаться с мусором. Чувствуя, что встать не получается, он призывает Расёмон, морально готовясь к второму раунду тренировки. Но когда дверь открывается, то вместо привычных людей в броне можно различить паренька чуть ниже Дазая и в похожем костюме. Плывущее зрение не позволяет разглядеть точнее, но он кажется такой же важной шишкой и наверняка даже ходит на серьезные задания... Акутагава, хоть и не хочет признавать это, завидует тем людям, кто каждый раз подвергает свою жизнь опасности и выходит сухим из воды – ну или не совсем, если не повезет. – Полюбуйся, Чуя, какой он неблагодарный. Сколько времени я на него потратил, как был бесполезным слабаком, так и остался. – Не в силах выносить несмешливого голоса, Рюноске делает попытку хоть зацепить Дазая способностью, но тот легким, даже изящным движением кисти ее и усмехается. – Я уж молчу о его способности…       Акутагава вновь кашляет кровью и даже не прячет этого, ведь и так перепачкан ею сам, а полы пыточной уже прияли красноватый оттенок от того количества жертв, что закончили свою жизнь в этой крошечной каморке. Он пугается своего поступка и инстинктивно прикрывает голову здоровой рукой и жмурится, готовясь получать наказание от наставника. Звук удара, но боли за ним не следует. Только спустя пару секунд решившись открыть глаза, Рюноске видит, как Дазай-сан сидит в нескольких шагах от него и потирает ушибленную спину, а кто-то, кого назвали Чуей, замахивается для второго удара, лицо его выражает крайнюю агрессию. – Стойте! Не надо! – подросток не узнает своего голоса, но сейчас это не имеет значения, ведь несмотря на нелюбовь к наставнику, он не может смотреть как ему собираются врезать уже по лицу.       Кажется, время остановилось. На него одновременно уставились две пары глаз и почему-то становится стыдно за то, что он вообще посмел открыть свой рот в присутствии выше поставленных членов мафии. Тишину нарушает смех Дазай-сана, от которого по худой спине бегут мурашки. Теперь ему точно несдобровать, такой жалкий поступок при Дазае – верх глупости. Удивленно вскинув брови, его спутник действительно останавливается и подходит к Акутагаве. Будучи уже менее удивленным, скорее чем-то недовольным, он присаживается на одно колено, вглядываясь в покрасневшие от слез глаза, затем мельком оценивает свежие раны, нанесенные наставником. Хмыкнув, он отходит обратно и отвешивает подзатыльник уже вставшему Дазаю, на что Рюноске пытается не смотреть. – Ты чуть не убил его, идиота кусок! Но несмотря на это он защищает тебя... Подумай об этом, раз такой гений, может умная мысль тебя посетит.       Перебрасываясь колкими фразами и оскорблениями в сторону друг друга, они уходят, но Рюноске слышит в речи рыжего слова «больничное крыло» и «обработать следы твоего профессионализма в обучении», отчего на душе становится чуть спокойнее, а тело наконец проваливается в глубокий сон. [×××]       После следующей тренировки Чуя приходит один и явно без согласия на то Осаму, сжимая в руках бутылку с холодной водой и средства первой медицинской помощи. Измотанного Акутагаву заметить не сложно – сжался в комок посреди комнаты, снова кусает пальцы чтобы не проронить ни одного жалкого звука. Уже знакомые шаги заставляют разлепить глаза и попробовать хотя бы сесть, что удается ему далеко не с первой попытки, сжимая зубы и упрямо отказываясь от протянутой руки рыжего. Помощь пришедшего немного торопливая и резкая, но сейчас она самая нужная и самая прекрасная, о большем он и не смеет мечтать. Дазай-сан не помогал ему после тренировок, а остальных уставший мозг просто отказался запоминать. Жадно Рюноске хватается за бутылку воды, выпивает почти всю и заходится в ужасном кашле. Немного придя в себя, он смотрит на рыжего мутным взглядом и спрашивает только один вопрос, терзающий сердце уже долгое время. У Дазай-сана было бесполезно что-то спрашивать, хотя он, безусловно, знал почти все, что происходило в стенах мафии. Больше него знал, разве что, сам босс, но к нему так просто не попасть, а наставник просто игнорировал все вопросы. Он вообще предпочитал молчать, если и говорил – это были оскорбления в сторону самого подростка или других людей, находящихся в комнате. – Где моя сестра? – уловив непонимание в голубых глазах, он прибавляет такое родное имя. – Где моя Гин?       Чуя кривит лицо, действительно пытаясь вспомнить хоть что-то о некой Гин, хмуря брови и кусая тонкие губы. Ему небезразличен этот подросток, заброшенный жестокой игрой судьбы в цепкие руки Дазая, в свои шестнадцать больше похожий на вампира, чем на человека. Наверное, он и сам не знал почему хотелось помочь этому созданию, а может, просто не хотел себе в этом признаваться. – Кажется, я слышал о ней… – в пустых серых глазах вспыхивает еле заметная искорка, Акутагава рад любой информации и готов хвататься за мельчайшие ее крупицы. – Какое-то время она жила у сестрицы Кое, пока была слишком молода для службы, но сейчас, кажется, приставлена к «Черным ящерицам» под руководством Хироцу. Она в безопасности, если так вообще можно сказать о члене мафии.       О члене мафии. Гин, его младшая сестренка, которая плакала, когда другие дети случайно давили червяков, в свои неполных четырнадцать стала принадлежать Портовой Мафии, теперь не имея права на спокойную жизнь. Слезы текут по впалым бледным щекам и впервые Рюноске не может их сдержать. Ему плевать, что сейчас перед ним знакомый Дазай-сана, который наверняка доложит об этой слабости, что впервые моральная боль сильнее, чем физическая, не важно ничего. Лишь то, что сестра обречена. Чуя не бьет по лицу, не уходит и не называет ничтожеством, а неловко гладит по плечу и молчит. [×××]       Тренировки проходили легче, несмотря на то что Дазай придумывал все более изощренные способы издевательства над своим подчиненным. В его понимании это называлось воспитанием, но любой нормальный воспитатель бы упал в обморок от таких методик. Теперь Рюноске знал, что после этого кошмара может прийти Чуя и, если это случится, он принесет воды, а если повезет, то и новостей о Гин. Конечно, Накахара приходил далеко не всегда, но осознание того, что именно сегодня он может зайти хоть на несколько минут, немного успокаивало и помогало не сдаваться.       Но сегодня все было иначе – спустя час после того, как Рюноске пришел в себя, в больничную палату заглянул неизвестный работник и передал приказ прийти в кабинет к боссу, как тот выразился, на разговор. Цель разговора осталась неизвестной и это пугало, но не больше, чем сопровождение Дазай-сана, что шел на несколько шагов позади, наслаждаясь приветственными поклонами со стороны низших и снисходительно усмехаясь им в ответ. Он должен был сопроводить подростка ровно до толстых дверей кабинета и уйти, но вместо этого вошел следом и остановился у входа, убрав руки в карманы и сверля взглядом худую спину. – Рюноске Акутагава… - наверное, почувствовав чужое приветствие, босс не оторвался от изучения бумаг, игнорируя склоненную голову подростка, не счел нужным поздороваться. Затем Огай протянул в его сторону тонкую папку и, наконец, поднял глаза на юношу. Этот взгляд был слишком знаком подростку, такой же он видел у Дазай-сана и обычно это не предвещало ничего хорошего. – Новичок. С тобой будут «Ящерицы»… – Но на них не рассчитывай. – Дазай закончил фразу за своим боссом и криво усмехнулся. Огай еле слышно вздохнул и кивнул, отзеркалив изгиб губ шатена, жестом указывая на выход, мол, проваливай, и без тебя дел много.       С тобой будут «Ящерицы». Эта мысль била по вискам, пока Рюноске торопливо шагал к выходу из здания, прижимая к груди папку. С ней он ознакомится по дороге на место – все равно отказаться невозможно, а весь разум сейчас занят другим. Что же с Гин? Лишь бы для нее все закончилось хорошо, на себя ему все равно. Сестренка этого не заслуживает, не заслуживает, чтобы ей так испортили судьбу, навсегда связав с преступным миром! Сжимая руки в кулаки, он кусает губы и изо всех сил держится, чтобы позорно не разреветься. Стены мафии помнят все, такое не отмыть от репутации и Акутагава Рюноске останется нытиком, без шанса на исправление. Словно в бессознательном состоянии он доходит до грузовика, запрыгивает в кузов и опирается спиной на брезент, силой воли заставляя себя не закрывать глаза – кажется, если он позволит себе эту маленькую вольность, он уснет. Вспоминая о папке, что теперь лежит на полу в паре шагов от него, подросток дотягивается до нее и открывает на первой странице, тщательно изучая каждую буковку, словно от этого зависит его ничтожная жизнь.       Наконец, пережив поездку, Рюноске вылезает из машины и разминает затекшие конечности. Заброшенный особняк, конечно, красивое зрелище и, не будь он членом мафии, парень бы непременно уделил внимание изящному стилю постройки, но он тут не ради этого. Ради признания Дазай-сана. Замечая еще одну подъезжающую машину с «Ящерицами», он тщетно пытается разглядеть среди них родной худенький силуэт, но либо Гин там нет, либо он просто слеп. Грохот выстрела разрезает тишину, пролетая в нескольких сантиметрах от бледной щеки.       Понимая, что назад пути нет, Акутагава бросается в бой и достаточно хорошо справляется со своей задачей – под конец миссии он насчитывает за собой около дюжины убитых людей, среди которых был и эспер. Но только он выпадает из машины около здания, не в силах нормально держаться на ногах, как получает пинок в живот за то, что не проанализировал ситуацию и несколько раз был на грани от неизбежного. Если бы он не знал своего наставника, то мог бы наивно предположить, что тот так проявляет заботу. Но увы, это лишь то, что хочется видеть, а не реальность.       А в реальности Осаму Дазай не одобряет ни одной его миссии, на которые Огай посылает новую «рабочую собачку» все чаще, находя нюансы во всем, раз за разом обвиняя Рюноске и ужесточая тренировки. Даже встречи с Накахарой-саном, с которым внезапно завязалось неплохое общение, не спасают от постоянной моральной и физической боли. Через какое-то время Акутагава привыкает, не отвечает ни на один вопрос о своём состоянии и тренируется, тренируется до полного истощения.       Он должен заслужить это чертово признание.