Evrything is going to be okay

Маленький мальчик стоит посреди особняка. Повсюду тишина, слышно лишь невнятные звуки доносящиеся с закрытых дверей напротив. Его лицо не выражало совершенно ничего. Ещё недавно ярко-голубые глаза,  наполненные счастьем сейчас выражали пустоту. Отстраненность.  Дышал он ртом. Тихо, беззвучно. Дышал ли он вообще? Он сделал шаг, и без единой  секунды колебания постучал в дверь. Прошло 10 секунд, и не услышав ответа, мальчик ступил внутрь.  Он сделал 2 шага, и закрыл за собой дверь.  Лицо по-прежнему ничего не выражало. -Матушка, вам жаль, что я больше не рисую вам открытки?- произнёс он. Женщина со светлыми волосами отвела томный взгляд от рядом сидящего мужчины. На лице того сразу проступило разочарование, а она лишь легонько ему улыбнулась. Томный взгляд сразу сменился обеспокоенным, и она взглянула на мальчика. -Разумеется мне жаль, Михаэль!  Как же так, раньше же ты так активно их рисовал... Мальчик даже не моргнул.  Какая мерзость. Опять этот наигранный разочарованный и обеспокоенный взгляд.  Будто бы ей не всё равно. Будто бы она хорошая мать, и правда заботиться  о своём сыне. Михаэль наконец поднял пустой взгляд на женщину. Она уже снова отвлеклась на не знакомого мужчину.  Мальчик еле сдержал рвотный порыв.  -Я понял. Спасибо, матушка. А теперь я вынужден откланяться.  Михаэль уже просто не мог смотреть на неё.  Она даже не обратила внимание на него. Он закрыл за собой дверь. Первые десять шагов он прошёл. Но, а дальше уже просто сорвался на бег. Он бежал. Бежал, бежал, бежал, бежал, бежалбежалбежал....  Коридор казался бесконечным. Слёзы сами по себе ручьем начали стекать по щекам, рот скривился, Михаэль ели мог себя сдерживать, чтобы не разрыдаться во весь голос.  Он можно сказать выбил дверь ногой, с силой закрыв её, и прислонившись, скатился вдоль неё вниз. Почему? За что ему это всё? Он чувствует себя как птица в клетке. Никакой свободы, понимания, сочувствия, поддержки. Что он сделал не так? Отец, глава семьи Кайзеров погиб от неизлечимой болезни 2 с половиной года назад.  Человеком он был богатым, но при этом очень добродушным и заботливым. Когда-то он взял мать Михаэля и его самого с собой в Париж, где должна была быть представлена выставка картин, которую он был обязан открыть. Сразу после этого они все вместе сходили в зоопарк, смотрели фейерверки, ели вкусную еду в ресторанах...шутили, смеялись, отец катал его на плечах, шли втроём за руку... Так же он прекрасно помнил  и обыкновенные вечера. Тепло камина, они играют в настольные иры, смеются, мама легонько и нежно-нежно поглаживает Михаэля по макушке, пока отец читает книгу, добавляя какие-то детали. Не смешно шутит. Но Михаэль всё равно всегда смеялся.  И конечно помнил, как каждое утро мама заплетала его не послушные длинные волосы в косичку. Посмеивалась, гладила мальчика по голове, пока тот не довольно мычал и пытался вырваться. Ему не хватает этого. Он скучает за папой. Возможно, эти  два с половиной года назад он и вправду любил эту женщину больше всех на свете.   Но сейчас его уже тошнило от того, что она приходилась ему матерью.  Смерть отца сильно на неё повлияла. По началу она ходила как ни в чём не бывало. Как обычно улыбалась 9-ти летнему Кайзеру, что не понимал, куда уехал папа на этот раз. Она на это лишь молчала. Потом у неё начались срывы и истерики. Все прислуги сбегались на её крики и пытались оттащить мальчика подальше, но он все равно успевал раз за разом слышать не красивые и грязные слова из её уст. Потом она начала пить. Ну, в мерах  приличия конечно, но это не мешало ей рвать книжки Михаэля, выкидывать его рисунки, какие по её словам, были ужасными.  -"Это дерьмо не мог нарисовать мой сын."- говорила она, и рвала самые любимые художества мальчика. Вскоре она вообще не посещала сына. Заперлась в их с покойным отцом в спальне. Михаэль даже не замечал, как она выходила в уборную.  Над Кайзером стояло сразу несколько охранников. Один бездушно хлестал батогом по его бледной спине по каждому маленькому проступку, аж пока там не образовывались красные пятна, а то и кровяные потёки, что вскоре превращались в шрамы. Другой весь день преследовал его по пятам, читая какие-то нотации и поучения до такой степени, что Михаэль уже думать нормально не мог. Он учился, учился, учился играть на пианино, на скрипке, выучил английский, польский, французский, чешский языки...  Но тогда настал новый год. С мешками под глазами, уставший и весь забинтованный Михаэль стоял в большом зале, играя на скрипке. За окном шёл снег, голых веток деревьев было не видать из-за белого одеяла на них. Тогда-то и медленным, громким шагом туда зашла мать Кайзера. Он  со счастливой улыбкой обернулся.  -Ох, ма- Но сразу замолк. Мисс Кайзер выглядела так же, как и до смерти отца. Молодая, красивая, накрашенная. Но вот вместо привычного мехового мягкого свитра и каких-то штанов на ней были лишь чулки, короткая юбка и странный верх. Она с совершенно пофигистическим выражением лица взяла стакан воды со стеклянного стола, и так же само удалилась, не проронив ни единого слова. С тех самых пор в их огромном доме всё чаще и чаще стали появляться мужчины. Каждый день разные.  Шёл уже второй год со смерти отца, а в жизни Михаэля вообще ничего не менялось.   Это не жизнь, а сущий ад, где каждый день  точь-в-точь как предыдущий. Исаги Йоичи стоял посреди своей квартиры. Перед ним стоял самый популярный парень и футболист университета, Михаэль Кайзер. Они даже друзьями не смогли стать, несмотря на то, что уже год были в одной команде. По мнению Исаги Кайзер был лицемерным и чересчур самодовольным  богатеньким павлином, которому было совершенно фиолетово на мнение тех, кто ниже его по складу ума, популярности,  или рангу в футболе. Не то чтобы Исаги его прям ненавидел, скорее просто отвечал оскорблением на оскорбление. Поэтому Йоичи уж точно не ожидал увидеть его, стоящего на пороге его квартиры с опущенной головой. -Эй, Кайзер, всё в поря- Но он перервался, заметив дорожки слёз, что стекали по лицу блондина с окрашенными синими кончиками. От чего-то сердце Йоичи сжалось, при виде этой картины. -Э..эй. Ты чего это?..-Йоичи наклонился, пытаясь разглядеть выражение лица Михаэля из-под  его чёлки. Чтоб Михаэль Кайзер плакал? Расскажи кому-то, он тебе в лицо засмеется.  Ещё секунд 10 они так и стояли, пока Кайзер вдруг не сдвинулся с места и не налетел к Исаги с объятьями. Тот аж пискнул от удивления. Плечи блондина трясись, плечо Йоичи уже промокло от  чужих слёз, пока  тот тихо всхлипывал. Все таки интерес победил, и брюнет  немного отодвинулся, заглянув в большие и грустные, словно у бездомного пса глаза. -Я больше так не могу.  Буквально месяц назад он случайно подслушал группку первокурсников, какие обсуждали что твориться в семье у Кайзера. Поэтому сейчас они вместе сидели на полу возле дивана, и Исаги терпеливо  и с пониманием выслушивал тяжелые  моменты и переживания Михаэля, что накопились у него в душе.  Он даже не заметил, как к концу истории блондин положил голову ему на колени. Кайзер перервался, и посмотрел точно в глаза Йоичи. -Прости, что тебе приходиться выслушивать всю эту дичь. Исаги секунд 5 заколдовано смотрел на это невинное и грустное выражение лица. Без этой противной улыбочки. Он и не заметил, как  сам тепло и ласково улыбнулся. -Ничего страшного. Я рад, что тебе полегчало, Михаэль. Кайзер изумленно расширил глаза. Йоичи только что...впервые назвал его по имени? Уловив это взгляд, Исаги хихикнул. -Не представляю, как ты это пережил...я бы не выдержал.-не услышав ответа, он продолжил - Ты и вправду огромный молодец. Немного подумав, он всё-таки наклонился впритык к лицу блондина, и невесомо оставил поцелуй на губах Кайзера.  На щеках того проступил румянец, и он выгнул бровь. -Всё будет хорошо, Михаэль. Теперь я с тобой.