Palace - Heaven up There
Хлопок учебника по парте заставил молодого человека разлепить уставшие веки. Он лениво оглядел нарушителя спокойствия с ног до головы и также лениво спросил: — Ну и? Чё надо? — Хайзаки, спят дома. А на уроке математики записывают и считают. — Считайте, записывайте. Я уже здесь, дал вам повод радоваться. Учитель грозно сверкнул стёклами очков, взял с парты учебник и вернулся к своему столу. — Что ж, если хватает мозгов на остроты, то и на беседу с дисциплинарным комитетом хватит. — Сэнсэй, вы что же, уже сдались? А я-то думал... Хайзаки медленно потянулся на стуле, запрокинул голову, разминая шею, а затем поднялся, неаккуратно свалил свои немногие школьные принадлежности в сумку и направился к выходу из класса. — Хайзаки, если ты сейчас выйдешь, я на это закрывать глаза не стану точно. Сядь на место и хотя бы сделай вид, что ты не дома перед телевизором. На это замечание Шого лишь усмехнулся и бросил через плечо: — Дома перед телевизором я играю в игры. Вы б тоже попробовали, сэнсэй! Полегчало бы. Не дав учителю ответить, Шого покинул класс и сидевших в нём с удивленными лицами одноклассников. Улицы освещало майское солнце. Школьников почти не было — все на уроках. Шого практически не замечал молодых людей в школьной форме, это даже на миг раздражило его. Он ускорил шаг, желая поскорее добраться до станции. Домой ехать не хотелось. Мать недавно получила табель с оценками. Ну как с оценками — оповещение о недопуске к переводным экзаменам, если это может считаться табелем. Дома был очередной скандал. Даже старший брат позвонил, высказал. Да и хрен с ним. А с матерью... Да и с ней тоже. И с придурком-сэнсэем тоже хрен. Большой и тяжёлый — Шого в голове представил, как этот самый большой тяжёлый хер пригвоздил учителя к полу, и он, будто таракашка, лежал животом кверху и мотылял своими руками-лапками, не в силах подняться. Хайзаки даже хохотнул. В электричке было мало людей, хотя медленно вечерело. Свободные сиденья пока что не были заняты, поэтому Шого вальяжно расселся, откидываясь на спинку и подставляя лицо солнцу: приятно, тепло. Расслабляет. Веки приятно просвечивал мягкий оранжевый свет. Шого почти уснул, как вдруг резко дёрнулся и сел на месте, оглядываясь. Вот и его станция. Как только двери вагона открылись, и Шого собрался было выйти, в него влетело что-то — нечто — маленькое, сильное и... быстрое. Будто какая-то стрекоза, девчонка залетела в вагон, пихнула Шого, который, к слову, отличался и ростом, и мощной, сильной комплекцией, и уселась почти в самом конце вагона. — Коровы научились летать, но не научились извиняться, увы! — громко сказал недовольный парень с наглой усмешкой и наконец вышел из поезда. Он слышал, что девушка что-то сказала ему вслед, но так и не разобрал, что именно; он пожал плечами и отправился по своим делам.***
Йоко Синоске приехала домой, когда улицы уже освещались фонарями, соседи видели десятый сон, а редкая проезжающая машина разрезала ночную тишину скрипом покрышек и шумом двигателя. Опустившись на кровать, она открыла свою сумку-авоську и стала устало вытаскивать из неё нераспечатанные упаковки. Левое плечо гудело от тяжелой ноши и болью отзывалось на каждое движение. А ещё болел нос. Кажется, она сегодня неслабо так впечаталась в какого-то незакомца. Ну надо же! Бедолага, наверное, отлетел к противоположной стенке и головой неслабо приложился, раз так обзываться начал! Козёл. Козёл, — и точка. Йоко очень измоталась за весь день, поэтому думать об этом неприятном инциденте не хотела совсем. Умывшись и переодевшись в пижаму, девушка легла в холодную постель и мгновенно уснула. Утро следующего дня Йоко встретила в хорошем настроении. Быстро собравшись и наскоро перекусив, она собрала все необходимые вещи и вышла из квартирки. Левое плечо и рука гудели, ныли от боли. «Явно не перенапряжение. Наверное, всё-таки потянула маленечко» — думала девушка. Несмотря на неприятные ощущения, настроение Йоко было на высоте, ведь сегодня был последний (для неё) учебный день, а затем — каникулы. Пусть и не такие длинные, как у других учеников, но каникулы же! От предвкушения скорого отдыха и свободы от занятий, Йоко чуть ли не вприпрыжку дошла до станции, только тяжёлая сумка не давала как следует парить над землёй. В вагоне было душно, людно, тесно. Все толкались и жали друг друга, но Йоко упорно продолжала стоять у своего поручня, поставив сумку на пол вагона и удерживая её за ручки. Да и вообще Йоко могла устоять не только в поезде, но и в жизни. Её кидало из стороны в сторону, мотыляло превратностями судьбы, путало и срывало планы, но Йоко, словно маленькая лодочка в бушующем океане, продолжала плыть, покорять волны, не переворачиваясь. Хотя, казалось бы, давно пора этой лодочке опрокинуться. Вот и сейчас, выйдя из переполненного вагона со своей тяжёлой сумкой, в которой было столько всего, что даже сама Йоко точно не помнила о её содержимом, девушка с улыбкой поднималась на крыльцо академии Фукуда Сого. — Сэнсэй Митаба, добрый день! Разрешите войти? — А, Синоске, добрый день. Заходи. Очень хорошо, что ты пришла раньше, давай сразу и приступим. Всё принесла? — Да, конечно. Синоске нырнула в свою сумку, доставая оттуда бесчисленные тетради по разным предметам. — Напомни, пожалуйста, сколько предметов из курса ты уже сдала? — Почти все, Митаба-сэнсэй, из девяти предметов в этом полугодии шесть я уже сдала и закрыла. Только сказали подождать, когда начнётся волна экзаменов, чтобы мне проставили все оценки в срок, поэтому я и приехала... — Это я знаю, знаю. Ну, давай посмотрим, что у тебя тут осталось. С этими словами учитель принялся сравнивать темы конспектов в тетради девушки с темами в учебном плане. Внимательно изучив одну тетрадь, он принимался за следующую, но с каждой новой тетрадью скрупулёзность сэнсэя уступала чистой формальности. Бегло просмотрев последнюю тетрадь на наличие записей, учитель довольно кивнул и сложил аккуратную стопочку проверенного материала перед Йоко. — Йоко, молодец, всё хорошо. Чертежи смотреть не буду, верю, что работала ты добросовестно. Математику и черчение, считай, сдала. Осталась физика? — Да, Митаба-сэнсэй. — Ну, думаю, на правах твоего классного руководителя я мог бы поговорить с учителем Риноске и показать ему твои конспекты сам. Ты ведь живёшь далеко от Сидзуоки, не так ли? Наверное, тебе не очень удобно добираться сюда, пусть даже и не каждый день. Йоко смутилась. Не то чтобы учитель Митаба был особенно близок или, наоборот, слишком отстранён от помощи ученикам, но Йоко понимала, что просить учителя вместо неё относить конспекты было бы некультурно. Даже если сэнсэй сам предложил помощь, соглашаться не стоило. — Митаба-сэнсэй, прошу прощения, спасибо за помощь, но я... я думаю, мы ещё встретимся с Риноске-сэнсэем сегодня, и я отдам ему тетради сама, вам не стоит беспокоиться! Но большое спасибо! — Хм, если ты уверена, то я, конечно, не настаиваю. Риноске-сан будет в академии через полчаса-час, подождёшь его? — Конечно. Спасибо большое за помощь! И только Йоко собралась сложить все свои тетради назад в сумку и покинуть кабинет учителя, как случилось, пожалуй, худшее (так казалось Йоко в тот момент), что могло произойти за сегодняшний день: ручка сумки с неприятным треском оторвалась, как только Йоко потянула за неё, чтобы поднять. Упав на пол с глухим грохотом, раскрытая сумка-авоська напомнила Йоко голодное животное с раскрытой пастью. Митаба-сэнсэй от удивления привстал со своего места и уставился на пол, под ноги Йоко. — Ты что, с этим приехала? — удивлённо спросил учитель, оседая в кресле. — Ну да... У меня просто есть ещё важные дела, но времени заезжать домой за вещами нет совсем, и вот я взяла... Договорить Йоко не дали: учитель встал со своего места, зашагав к выходу из кабинета и на ходу подзывая ученика. — Хайзаки! Хайзаки, вернись! Ты как раз поможешь. Шого, случайно зашедший в кабинет и заставший учителя в компании ученицы, спешил ретироваться, чтобы потом сказать, что он, дескать, приходил, да вот беда — сэнсэй про него забыл, был занят. Ан-нет, не вышло. Глазастый Митаба-сэнсэй увидел Хайзаки и поспешил припахать. Ну как же, ага, не зря этот дурак-сэнсэй носит очки. Всё видит. Недовольно вздохнув, Шого развернулся и подошёл к учителю. — Хэлло, Митаба-сэнсэй! Я после беседы с дисциплинарным комитетом, вот пришёл отметиться. — Добрый день, Хайзаки. — проигнорировав фамильярное приветствие ученика, заговорил Митаба-сэнсэй. — Можешь мне не врать, ни на какой беседе ты не был. Радуйся, что члены комитета не расстроились твоему отсутствию. После последней беседы видеть им тебя не особенно хочется. Но мне придётся снова позвонить твоей матери и поставить её в известность о твоём поведении. Слышишь, Шого, опять! — Звоните, я-то здесь при чём? Или вы забыли её номер? Странно, я-то думал, он у вас в «Важных» уже, ха. — Закрой рот и зайди в кабинет. Живо. Митаба-сэнсэй плотно сжал губы и громко закрыл за ними дверь. — Йоко Синоске, это Хайзаки Шого, будете знакомы. Он проводит тебя вниз, до школьного кафетерия, чтобы ты дождалась Риноске-сэнсэя. Шого уставился на учителя, ничего не понимая. Йоко же встала со стула и, поклонившись, хотела поприветствовать Хайзаки, но её прервали на полуслове: — А чё, сама не дойдёт, ножки бо-бо? Зардевшись, Йоко вскинула бровь и уставилась на грубияна. Он улыбался уголком рта, а весь его вид навевал ощущение враждебности. — Возьми сумку Йоко и помоги ей дойти до кафетерия, и я обещаю, что забуду о звонке тебе домой до следующего раза. Устроит? Шого, смекнув, к чему клонит Митаба-сэнсэй, молча подошёл к девушке, бросая на неё оценивающий взгляд, и схватился за ручки на сумке. Увидев, наконец, что одна ручка висит за паре ниточек и грозится оторваться с концами, Шого хмыкнул и взял сумку под мышку, придерживая дно. Он молча поплёлся к выходу из класса, держа сумку так, будто она едва весила больше полукилограмма, но Йоко, смотревшая на него с расширившимися от удивления глазами, могла поклясться, что сумка весила не меньше пятнадцати. Кротко кивнув сэнсэю на прощание, девушка схватила тетради с его стола и направилась вслед за новоиспечённым знакомым. Не успев поравняться с Хайзаки, Йоко услышала: — Что, Летающая Корова, ножки бо-бо, а крылышки в стирке? Девушка сразу не сообразила, о чём и кому говорил этот парень, но внезапно до неё дошло: вот он, тот самый грубиян, в которого она случайно вчера врезалась! — О, так это ты. Встал посередине выхода, а корова — я. Логично, ничего не скажешь. — Ага, ещё помычи для убедительности и топни копытом. — Вообще-то у меня была в руках тяжёлая сумка, и я спешила. Мог бы получше раскрыть свои шары и... — Да плевать мне на твои тяжёлые сумки. Не верещи. Щёки Йоко покраснели уже второй раз за пять минут, а в душе закипела такая злоба, что хотелось вырвать у этого хама Шого Хайзаки сумку и пихнуть его ещё раз, да так, чтобы он точно отлетел к противоположной стене, но умом девушка понимала, что вряд ли у неё получится хотя бы просто забрать у него сумку. А если это и удастся, то тогда вряд ли у неё получится толкнуть этого хама и не завалиться следом. Сдержав внутренний порыв, Йоко вздёрнула подбородок и сказала: — Мне надо в кафетерий на первом этаже. Помоги донести сумку туда, пожалуйста. Йоко обогнала Шого на несколько шагов и старалась держаться впереди, не давая ему возможности поравняться с ней. Да он и не особо-то хотел, если говорить честно. Его вполне устраивало вальяжно шагать следом за девушкой и обводить взглядом её узкую талию, обтянутую белой блузкой. Тёмные распущенные волосы спускались по спине прядями разной длины. Волосы девушки не казались Шого ни мягкими, ни жёсткими, он не придавал значения качеству волос. Мог сказать про себя лишь одно - они выглядят хорошо. А если намотать их на кулак и вжать девчонку лицом в подушку, так вообще охренительно. Шого коротко хмыкнул своим мыслям, возвращаясь к девичьей фигуре, вышагивающей впереди. Ноги. Обычные. Стройные, ровные. При каждом шаге выделялись подколенные связки. Тонкие щиколотки и обтянутое почти прозрачной кожей ахиллесово сухожилие. Узкая розовая пяточка, вылетающая из туфли при каждом шаге. Хайзаки даже почувствовал какое-то разочарование. А начиналось-то куда лучше! Постойте... Девчонка идёт без гольф! И без чулок. И даже без носков. Нога и школьная обувь. И эти розовые пятки. И всё. — А гольфы где? — выпалил Хайзаки, пялясь на ахиллесово сухожилие и — чёрт возьми! — маленькую девичью пяточку. — Чего? — на ходу выпалила Йоко. Не ожидавшая такого вопроса, она обернулась и непонимающе уставилась на парня. В следующую секунду осознав, что Хайзаки пялился на её ноги и поэтому задал такой вопрос, её накрыло возмущение, и девушка, круто повернувшись, чуть снова не врезалась в идущего за ней парня. — Твоё какое дело до моих гольф? За своими носками следи и не теряй, ага? — Ага, я ещё тебе отдам несколько пар, когда стирать будет лень. Сказала бы, что нуждаешься, что ли... Или предпочитаешь не стеснять свои коровьи копыта тканью? — Ох, лягнуть бы тебя этим копытом, чтоб искры из глаз посыпались и болтать всякую чушь не хотелось! Перебрасываясь язвительными репликами, парочка дошла до кафетерия. Поставив сумку рядом с одним из столиков, Шого дал понять девушке, что сидеть ей придётся на этом месте. — Ну, какой будет моя награда? Нагло улыбаясь, Шого сложил руки на груди и вперился взглядом в лицо Йоко. Он без стеснения рассматривал милое личико новоиспечённой знакомой. У неё было красивое, но очень нетипичное для азиаток лицо. Скорее даже, нетипичное для молодых азиаток лицо. На нём не было морщин или возрастных пятен, нет, но его черты были острыми: высокие скулы, впалые щёки, аккуратный нос и узкие губы. По отдельности эти черты встречались в каждом человеке, но все вместе — вот сейчас, на лице этой девушки, которую Шого никогда прежде не видел в академии. Но самым цепляющим в девушке был её взгляд — оценивающий и... придирчивый, что ли. Шого смотрел в глаза Йоко, не чувствуя стеснения, но, он был уверен, другие люди спешили отвести взгляд всякий раз, когда девушка прямо смотрела им в глаза. Погрузившись в свои мысли, Шого не сразу услышал, как она что-то сказала ему. Поняв, что её не слушали, Йоко повторила: — Эй, Хайзаки! Я говорю: спасибо, и можешь быть свободен. — Как грубо... Я же твой спаситель, твой помощник. Так отблагодари же меня, малышка Йоко! Презрительно скривив губы, «малышка Йоко» задрала голову и уставилась в глаза Хайзаки. В этот раз он отметил, что у неё пушистые, светло-коричневые ресницы, белеющие на концах. Раньше Шого никогда не обращал внимания на такие мелочи во внешности девушек. «Но у этой и зацепиться больше не за что» — заключил Шого и снова ехидно улыбнулся уголком губ. Не желая продолжать этот бестолковый разговор, Йоко отошла к витрине, понадеявшись, что Шого просто развернётся и уйдёт. Но, подойдя к столику с бумажным стаканчиком мороженого, Йоко издала недовольных вздох и устало плюхнулась на стул, ставя мороженое перед собой. Шого занял второй стул и сидел, глядя на девушку нагло и самодовольно. «Ну что ж, я и игнорировать умею» — подумала Йоко. Всё-таки этот кораблик не так уж просто вывести из равновесия. Хотя бы внешне. А вот Шого из себя медленно выходил. Эта девица сидит перед ним, не краснеет, не благоговеет, не смущается, не мямлит благодарности. Сучка. Сидит и ест своё мороженое, будто никого перед ней нет. Но Шого умел провоцировать. О, в том, как выводить людей, ему практически не было равных. Не в академии точно. Схватив руку девушки, в которой она держала очередную ложечку с холодным лакомством, Шого, легко подавляя сопротивление, направил ложку в свой рот, широко облизывая поверхность, слизывая холодный пломбир. «Вот сейчас она покраснеет и будет делать вид, что разозлилась» — подумал Шого, следя за реакцией девушки. За реакцией, которой не последовало. Йоко спокойно следила взглядом за действием Хайзаки и излучала такое равнодушие, что Шого даже не понял, искренним оно было или напускным. Отпустив её руку, Шого откинулся на стуле, недовольно насупившись. Он злился, и злился очень сильно. Если в случае, когда девушки возмущались на такой его жест, он знал, что делать дальше при том или ином раскладе, то сейчас он не знал совершенно, что бы такого ему выкинуть, чтобы вызвать эту девчонку на эмоции. — Можешь даже не пытаться меня спровоцировать, Хайзаки. Не сработает. — словно прочитав его мысли, выдала Йоко. — Тогда не веди себя, как сучка. Йоко недоверчиво вскинула бровь и уставилась на Хайзаки, будто ждала подтверждения, что ей не послышалось. Но, видимо, расценив слова Шого по-своему, девушка отложила ложечку, поднялась со своего места и снова отошла к витрине, что-то заказывая. Минуту спустя она подошла к столику с новой порцией мороженого и другой ложкой, уселась на своё место, отодвинула начатый стаканчик с мороженым к Хайзаки и принялась за новую порцию лакомства. Отметив, что Шого сидит и молча наблюдает за ней, она ложкой указала на пододвинутый к нему стаканчик и невозмутимо сказала: — Ешь, а то растает. Вне себя от бешенства и азарта, Хайзаки рассмеялся. Бесстыдно и пугающе. В следующий миг он уже держал руку девушки, поднося ложку — её, новую — ко рту и проделывая то же, что и несколько минут назад. — Придётся тебе купить ещё мороженого, Йоко. — Что за придурочные повадки? Я отдала тебе точно такое же мороженое с точно такой же ложкой. А могла бы вывалить тебе его на голову. — Себе на голову вывали. Или навали, что там тебе больше нравится. — Ты придурок. И вор. — Так просто вкуснее, и всё. Йоко ничего не ответила и взглянула на настенные часы. Прошло всего двадцать минут, а учителя Риноске ещё ждать и ждать. И, видимо, придётся ждать в компании этого идиота. — А что, на уроки тебе не надо? — спросила Йоко, мысленно складывая руки в молебном жесте. — Сегодня — не надо. У меня появилось очень важное дело, спасибо Митабе. — Митабе-сэнсэю, вообще-то. И никакого дела у тебя нет. Тебя просили проводить — ты проводил. На этом поручение Митабы-сэнсэя заканчивается, можешь уходить. Шого сверлил взглядом бесстрастное лицо Йоко, желая вычленить хоть какую-то эмоцию из этой восковой куклы. Она отставила пустой стаканчик в сторону, положила рядом ложку, на которой Хайзаки остановил взгляд чуть дольше, отмечая про себя что-то, и теперь просто пялилась в окно, выжидая время. Шого же, раздражённый этим равнодушием и не собирающийся сдаваться так просто, перебирал в голове идеи, как можно было бы досадить девчонке. Идея пришла в голову быстро. Опустив руку под маленький круглый столик, Шого наткнулся на то, что ему было нужно, — девичью коленку. Девушка поспешила дёрнуть ногой, но цепкие пальцы, умеющие удержать большой баскетбольный мяч, с лёгкостью удержали узкую острую коленку на месте, с силой впившись в кожу. — Не дрыгайся, эй. Сейчас все будут на тебя смотреть и подумают, что ты извращенка-вуайеристка. — Какой же ты идиот, Хайзаки. Вуайеристы подсматривают. А эксгибициони... Ай! — Йоко зло шикнула от боли. Шого с силой сжал колено, нажимая на неприятную точку на чашечке. Он явно давал понять, что ему не нравится, когда его поправляют. Чтобы девушка точно не вырвалась, Шого опёрся свободной рукой о стол и наклонился, протягивая руку дальше. Несмотря на грубость и неделикатное общение как с парнями, так и с противоположным полом в целом, Шого отлично знал, какие его действия вызовут приятные ощущения и нужную реакцию тела. Когда Шого было нужно, он умел касаться нежно, хотя взгляд его, обращённый к людям, не становился нежным ни на миг. Переместив ладонь с колена девушки на несколько сантиметров выше, парень ослабил хватку и сейчас лишь слегка сжимал кожу с внешней стороны бедра, всё ещё близко к коленке, не двигаясь дальше. Под средним и безымянным пальцами натянулись подколенные связки — девушка напрягла ногу, готовая встать и уйти. Но почему она ещё здесь? Взгляд с презрительного сменился на подозрительный, ищущий и неуверенный. Вот оно! Вот то, чего так не хватало Шого в этой девушке. Неуверенности, осознания непредсказуемости и неподготовленности к следующему моменту. Ему нравилось видеть эти же эмоции в лицах соперников, когда он, совершенствуя «украденный» финт, дополнял его чем-то новым, оригинальным, уникальным. Он удивлял, шокировал и покорял. С хитрой улыбкой Шого провёл подушечкой большого пальца по внутренней стороне ноги, очерчивая полукруг. Кожа девушки была холодной, очевидно, она мёрзла без чулок или гольф. На контрасте с её кожей Шого чувствовал жар собственных ладоней. Медленно, но уверенно Шого подхватил ногу Йоко и поднял, скользя ладонью по обнажённой голени. Гладкая кожа покрылась мурашками. Шого не отрываясь смотрел в глаза сидящей напротив Йоко, которая с силой сжала край стола, но взгляд не отводила. Она понимала, чего ждёт Хайзаки, но не желала ему сдаваться и признавать, что его наглость и напористость снова оказались сильнее. А рука Шого между тем нежно, почти ласково оглаживала бархатистую кожу голени, задирая ножку ещё чуть выше и заставляя упереться стопой в край стула, на котором сидел он сам. Наконец, пальцы нащупали узкое сплетение ахиллесового сухожилия. Шого определённо нравилась эта хрупкость и стройность, он буквально чувствовал наслаждение собственными пальцами, проходясь по тонкой прохладной коже щиколотки, согреваемой его ладонью. И, наконец, — ниже вдоль ноги, к стопе, облаченной в школьную туфлю. Стоп. Что? Глаза Йоко расширились в немом шоке, нога безуспешно дёрнулась, вновь с силой сжимаемая Шого за щиколотку. Он хищно оскалился: — Маленькая извращенка, вот ты кто. Ну надо же... Опустив взгляд под стол, он увидел, что в его стул упирается аккуратная, голая ножка. Ровные пальчики с ухоженными ногтями. Узкая, но длинная стопа, выпирающие косточки на её тыльной стороне; твёрдые, тонкие ниточки-связки, соединяющие стопу и пальцы; зелёные и синие венки, выступающие на бледной коже. Шого никогда не обращал внимания на красоту кистей рук, что уж говорить о красоте стоп. Но ему нравилось смотреть, как девушка оперлась подушечкой на край стула, как красиво выглядела её нога в этой позе. Бесспорно, будь такая возможность, Шого целовал бы её ноги, и его бы не волновало ни как это выглядит, ни что из этого можно подумать. Он бы целовал каждую выступающую косточку, каждый сантиметр гладкой бархатной кожи просто потому, что, он видел, эта кожа, эти ноги, эта девушка — они созданы для поцелуев, для ласк. Нежных, грубых, требовательных, страстных, горячих. Эта мысль, такая внезапная, но такая верная, пронеслась в его голове в одно мгновение, даже не обличаясь словами, но Шого этого хватило, чтобы понять, что эта встреча с малышкой Йоко стала первой, но точно не станет последней. Почувствовав, что хватка ослабла, девушка опустила ногу, просунула в туфлю и поднялась с места. Шого посмотрел на Йоко, и она впервые за все время их недолгого «общения» увидела серьёзное выражение его лица, а не издевательскую ухмылку. Йоко резко, наверное, даже очень резко развернулась на месте, схватила свою сумку, зажимая под мышкой и поддерживая её внизу, закинула на себя, наклоняясь под тяжестью. — Спасибо, что помог, Хайзаки. Бывай. — не оборачиваясь обронила Йоко и зашагала к выходу. Шого рванулся было, чтобы выхватить тяжесть и самому донести куда нужно, но что-то подсказывало, что сейчас этого делать не стоило и девушка такой «широкий» жест не оценит. Да и выходить из образа мудака-грубияна не хотелось. Наваждение прошло, и Шого разозлился на себя и своё минутное смятение. «Надо было просто запихать её в туалет и отыметь как следует, делов-то» — думал он, с видом мрачнее тучи покидая кафетерий вслед за девушкой, когда та скрылась за дверями выхода. Йоко, в свою очередь, очень обрадовалась, заметив, что Хайзаки не последовал за ней сразу же, иначе он бы заметил её раскрасневшееся лицо и сбившееся дыхание. Сердце заходилось, как бешеное, отдаваясь заметной пульсацией в жилке на шее. Места на ноге, которых казался Хайзаки, горели огнём, но как же было приятно ощущать его горячие пальцы на своей коже, пусть это и было неправильно, пусть это и была провокация, не более. Йоко думала о моменте и им же наслаждалась, поэтому ей было всё равно, с какой целью и мыслями Хайзаки Шого касался её так интимно. Это было приятно, и больше этого никогда не повторится. Она практически полностью закрыла все предметы в этом полугодии, а значит, занятия позади, как и учителя, и другие студенты, которых Йоко вообще-то вряд ли увидит когда-нибудь снова. — Риноске-сэнсэй, добрый день! Можно войти? — Здравствуй, Синоске, заходи, конечно. Я вот только пришёл, но в коридоре встретил Митабу-сэнсэя, он кратко резюмировал твои успехи в этом полугодии. Говорит, ты хорошо работала на вечерних занятиях и дома. К слову, не вижу смысла сомневаться в его словах, поэтому, пожалуйста, дай мне свою тетрадь и табель. Солнце светило приветливо и тепло. Йоко Синоске, выйдя за ворота академии Фукуда Сого с сумкой наперевес, весело направилась к станции, желая поскорее успеть на электричку и отправиться по своим делам.***
Шого сидел возле уличных вольеров для выгула и лениво потягивался. День длился невероятно долго, и сейчас, сидя в тишине, прерываемой редким чихом или шебуршанием в земле, Шого чувствовал, как вымотался за весь день. Скучные уроки, не менее скучные учителя, бестолковые девки, трусливые одноклассники. Не с кем было расслабиться, хотя казалось, будто Шого никогда и не напрягался. Но это было не так. В течение всего дня Шого был напряжен даже сильнее, чем обычно. Если обычно его постоянная концентрация внимания была прикована лишь к баскетбольным финтам, прокручиваемым в голове снова и снова, то сегодня Шого весь день провёл за раздумьями о новой знакомой. Почему они никогда раньше не виделись? Почему она не знала его, хотя в школе его знали все? Как она училась, и если она училась на дому, то по какой причине? Как отыскать её контакты? Эти и многие другие вопросы шныряли в голове Хайзаки, постоянно переключая его мысли с одного на другое, но каждая такая мысль сходилась в одной точке - Йоко Синоске. Из навязчивых дум парня вывел приветливый женский голос: — Шого-кун, иди, я закончила. Шого коротко кивнул, нехотя отрывая взгляд от травинки под ногами, и поднялся. В плохо проветриваемом помещении стоял спёртый душный воздух и насыщенный запах собачьего корма, мяса и сырого яичного белка. Шого подошёл к большому столу, на котором были нагромождены всевозможные баночки с витаминами, пищевыми добавками и таблетками. На соседнем столе, не меньшем, чем тот, за который встал Шого, стояли собачьи миски: маленькие, большие, с наклоном, широкие, на подставке. Там же рядом лежали специальные коврики под лапы щенкам. Из ящика стола Шого достал огромную, забитую под завязку папку с какими-то бумагами. Открывая папку на нужных страницах, но почти не глядя в них, Шого уверенными движениями начал набирать из разных баночек нужные таблетки, порошки, добавки, машинально раскладывая всё по нужным мискам. Лишь пару раз он заглянул в листы с информацией, одобрительно кивая, и продолжал свою работу. В помещении было тихо, лишь Шого иногда шёпотом что-то проговаривал, дробя таблетки на доли, измельчая их в порошок и наполняя миски. По мере того, как Шого подходил к концу, стол заставлялся мисками, в каждой из которых лежало необходимое количество тех или иных добавок. Шого лично выверял каждую по норме веса и миллиграммам, и вот, наконец, эта работа была выполнена. Далее шла очередь самого корма. Сухого, консервов, паучей, свежего мяса, овощей, желтков, масла и прочего. Шого с завидной уверенностью точно знал, что и в какую миску следует класть и в каком количестве. Сколько желтков, ложек масла и рыбьего жира, сколько граммов овощей или рыбы положить, — Хайзаки не делал лишних движений, умело работая руками и ножом. О чём он думал, — а думал ли вообще о чём-то? — можно было только догадываться. Заполнив последнюю миску, Хайзаки удовлетворённо посмотрел на стол и вышел на свежий воздух. Вдохнув пару раз полной грудью, Шого постарался избавиться от неприятного запаха, стоявшего в носу, но это не особенно помогало. Оставив попытки продышаться, Шого громко сказал: — Мэйма-сан, я закончил! Могу приступать к кормлению? — Ой, Шого, подожди! — пожилая женщина, Мэйма-сан, выплыла из ниоткуда и замахала полными руками. — Там сейчас щенки на выгуле, через десять минут приступим к раздаче. Пока отдыхай, хорошо? Шого кивнул, но ничего не ответил. Снова эта девчонка займёт его мысли, пока Мэйма-сан вновь не отвлечёт Шого от них. Завернув в корпус на выгул щенков, Шого сел на землю и в ту же секунду вокруг него закрутились маленькие комочки шерсти, полные энергии. Весело виляя хвостами, щенки обступили сидящего Шого, задорно гавкали, нюхали, тянули за футболку, узнавая и прося внимания. Шого гладил малышей, трепал за ушами, раззадоривал и играл. Весёлая свора визгливо лаяла наперебой, не желая уступать друг другу внимание знакомого, близкого человека. И Шого смеялся. Смеялся по-доброму, тепло и открыто. Так, как никто никогда не слышал. Так, как он сам смеялся настолько редко, что даже не верилось, будто он так может. Не удержавшись, он лёг на спину, позволяя щенками наступать на него, забираться на грудь, облизывать лицо и кусать за косички. Шого было щекотно и так хорошо, что он, улыбаясь, закрыл лицо руками, прислушиваясь к тявканью и щенячьей возне вокруг, полный благоговения и радости, тепла и уюта. Старушка Мэйма-сан смотрела на молодого человека и тепло улыбалась. Она не особо много знала о Шого и его жизни за пределами приюта, но ей хватало видеть его здесь, в стенах её дома с её большой семьёй. Тсуда Мэйма часто вспоминала их — её и Шого — первую встречу. Это было около двух лет назад, когда её пригласили в школы соседних префектур рассказать о своём приюте. Женщина навсегда запомнила тот день, когда она стояла перед классом молодых ребят, приветливо смотря в улыбающиеся ей лица, и только один мальчик устало уронил голову на руку и едва ли слышал, что происходит вокруг. Он уже практически, — Мэйма была уверена, — спал, как вдруг учитель громко ударил линейкой по парте, заставляя мальчишку открыть глаза и сесть ровно. Но мальчика хватило ненадолго. Не дав незнакомой женщине как следует представиться, он вскинул руку, привлекая к себе внимание. Весь класс уставился на горе-одноклассника, а тот, неаккуратно запихивая вещи в сумку, сказал: — Зря вы пришли. Вас послушают, послушают, пару раз навестят, чтобы поиграть с вашими собаками, а потом забудут. И я забуду. Поэтому я даже не буду делать вид, что мне интересно. Пока. И, сказав это, он вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь. Тсуда тогда растерялась немного, но извинения учителя и подбадривания других детей в классе побудили её продолжить свой рассказ о приюте. Но, конечно же, всё случилось так, как и говорил этот наглец, имени которого Мэйма даже не знала. Дети приезжали несколько раз. Может, их хватило на месяц. Кому-то наскучило и после первого визита. Но в итоге Мэйма осталась одна, работая не покладая рук и стараясь на благо своих животных. А потом на пороге приюта появился он, тот самый наглый мальчишка. В одной руке он держал ведро яиц, а в другой — ведро рыбьих хребтов. Так и случилось их знакомство. Тсуда узнала, что Шого живёт с мамой и братом и играет в баскетбол. Шого не любил рассказывать о себе, а Мэйма не любила расспрашивать. Ей хватило того дня, когда Шого пришёл и с тех пор остался — верным другом, работящим помощником, трудолюбивым парнем. Он взрослел, менялся, менялись его мысли и чувства, но Мэйма знала, — что бы ни случилось, Хайзаки придёт и примется за уже хорошо знакомую работу, не оставляя в стенах приюта места для мыслей о жизни за его пределами. Прокручивая в голове эти славные воспоминания, женщина подошла к расслабленному Хайзаки: — Шого, вечереет, не лежи на земле. Вставай, покормим этих сорванцов, и я не буду тебя нагружать сегодня больше. Шого потянулся и встал, отряхивая штаны. Мэйма помогла отряхнуть ему футболку на спине. — Что-то ты сегодня молчаливый, Шого. Всё хорошо? — Ага. Не жалуюсь. Ну что, идём? Шого по порядку расставлял миски перед щенкам, а затем и перед взрослыми собаками. Животные его знали, а потому подпускали к себе близко, не охраняя еду и территорию. Шого трепал собак по загривкам, расставляя миски, а затем проходил по территории, собирая уже пустую «посуду». Хайзаки закончил, когда уже окончательно стемнело. Поёжившись от прохладного ветра, Шого осмотрелся в поисках своей старой спортивной ветровки. Он принёс её сюда как рабочую одежду и ни разу не пожалел о своей предусмотрительности. В такие предлетние прохладные вечера подобная одежда была как нельзя кстати. Отчаявшись в поисках ветровки, Шого решил напоследок заглянуть в кладовую, где стояли палеты с мягким кормом для щенков и собак-старичков. Сюда Шого обычно не заходил, ему и своих обязанностей хватало. Но, наконец, углядев в тусклом свете свисающий со стола край ветровки, Шого довольно улыбнулся и потянул за ткань, вытаскивая. А вслед за вытянутой кофтой Шого услышал шум падающих упаковок корма и банок. Ругнувшись, он зашёл в кладовую, рассматривая беспорядок. Медленно опустившись на корточки, Шого стал наставлять банки друг на друга, желая поскорее разгрести эту кучу и закончить работу на сегодня. Внезапно чей-то, как будто бы знакомый, голос окликнул его: — Господин, извините, это моя вина! Я ещё не успела расставить по местам банки, поэтому тут такой беспорядок. Шого оглянулся и ошарашенно уставился в сторону говорившей. Почувствовав, как глаза лезут на лоб, Шого засомневался, действительно ли он видит её. Йоко, приблизившись и разглядев в тусклом свете черты нового знакомого, удивилась не меньше. — Ты что тут делаешь, азиатский Тарантино? — изогнув бровь, спросила Йоко, складывая руки на груди. — А ты? Пришла травы пожевать перед полётом? Обменявшись остротами, парочка смерила друг друга оценивающим взглядом. На Йоко были надеты рабочие штаны и футболка, но даже в таком виде девушка выглядела притягательно. Одежда не позволяла разглядеть хорошо фигуру, но Шого, казалось, впервые было плевать на аппетитные формы. Сейчас он внимал образ Йоко целиком, одновременно и беря во внимание, и игнорируя какие-то детали. Волосы, руки, одежда, то, как Йоко стоит, — всё ему нравилось, и ничего не цепляло отдельно от общего образа. Только взгляд за пушистыми ресницами. Строгий, придирчивый. И эта изогнутая тонкая бровь. Шого подметил, что эта привычка скорее выдаёт в девушке напускные эмоции, а не настоящие. И Шого нравилось знать, что Йоко играла с ним и притворялась. Он понял это в кафетерии академии и сейчас лишний раз убеждался в своей догадке и упивался ею. Йоко же смотрела на молодого человека с нескрываемым любопытством. Раньше Йоко никогда не видела парня на территории приюта, но всё дело в разнице их графиков: когда Хайзаки заканчивал учёбу, у Йоко начинались вечерние занятия. Поэтому, когда Шого ехал сюда, Йоко уезжала уже отсюда. И пересеклись они лишь однажды: днём ранее, на станции, когда Йоко влетела в Шого, неся на плече огромную сумку с собачьими консервами. А сейчас он стоял перед ней, такой измождённый и... неистово красивый. На нём была старая футболка с обрезанными рукавами, открывающая плечи. Эти руки... Если бы Йоко могла их сфотографировать, она бы сделала с десяток фотографий в разных ракурсах, а потом пересматривала бы и вздыхала. И эти руки касались её сегодня? От осознания этого становилось жарко. И это только руки! Йоко почувствовала, как кровь прилила к лицу, и заставила себя отвести взгляд. Ей одновременно хотелось и не хотелось представлять, как выглядит Шого Хайзаки без футболки, без одежды вообще. Нескромные мысли ураганом пронеслись в голове девушки, отгоняемые остатками здравого смысла. Решившись нарушить неловкую тишину первой, Йоко сказала: — Я здесь работаю или что-то типа того. Помогаю, в общем. А ты? — Ага, я тоже типа того. Коров пасу. — Можешь побыть не скотиной хотя бы в рамках короткой беседы, а? — Можешь встать ко мне спиной и наклониться? В рамках короткой беседы. Нарастающее напряжение нарушила подоспевшая Мэйма-сан: — Ребята, вы сегодня прям оба допоздна. Йоко, а тебе разве не нужно на занятия сегодня? — Нет, Мэйма-сан, я теперь на каникулах до конца июня. — Поздравляю, Йоко-тян, поздравляю! Ты усердно старалась, я знаю. Ну что же, раз на сегодня вы закончили, я не буду вас задерживать. Спасибо, ребята, что помогли. Большое-большое спасибо! — Мэйма-сан, вы благодарите каждый раз, как в последний. — вмешался в разговор Шого. — Я приду ещё завтра, как обычно. Удивлённо посмотрев на Шого, Йоко тоже пообещала: — И я приду, как и всегда! «И как давно ты здесь штаны протираешь?» — подумали оба, злобно зыркнув друг на друга. Каждый направился к своему рабочему месту. Хайзаки пошёл к корпусам с собаками, Йоко — в сторону склада. Шого медленно стягивал с себя робу, скрупулёзно соображая. Он сопоставлял в голове услышанные факты. Значит, Йоко, как он и думал, учится отдельно от других студентов. Она ходит в академию по вечерам. А еще она закончила свой семестр уже сейчас. Значит ли это, что теперь она будет приезжать в приют по вечерам? А откуда она вообще в приюте появилась? Шого соображал, выстраивая в голове свои планы, соотнося время и расписание. На тренировки и учёбу ему было плевать, значит, он мог проводить в приюте больше времени. Но есть одно «но» — с какой стати он вообще готов плюнуть на всё, лишь бы пересекаться с ней? «Понравилось играть с букашкой, вот и всё» — ответил на свой же вопрос Хайзаки, успокаиваясь. Где-то рядом раздался голос Мэймы-сан. «Всегда выводит из мыслей, но не из себя» — заключил Шого, направляясь в сторону Мэймы-сан. Она стояла в небольшой мастерской, где обычно хранились новые упаковки медикаментов и расходников. Рядом с женщиной стояла Йоко и внимательно слушала. — Йоко-тян, смотри, надрез на бинтах нужно делать аккуратнее, чтобы при перевязке не надо было тратить на это много времени и бинт не махрился. Сделаешь так в следующий раз? Было видно, что Йоко смущена из-за доставленных неудобств. Поклонившись, она вполголоса сказала: — Мэйма-сан, я прошу прощения! Я буду стараться делать надрезы аккуратнее. Я левша, поэтому не совсем умело управляюсь со специальным ножницами, но я с ними разберусь и больше не доставлю проблем! — Милая Йоко-тян, ты зря так переживаешь! Это дело опыта, и я знаю, что иногда возникают трудности. Это нормально, и я не злюсь. Просто хочу, чтобы в будущем и тебе было легче работать. Обменявшись ещё парой фраз, Йоко и Мэйма-сан попрощались, и Шого вернулся свою «рабочую комнату». Закончив собираться, он громко попрощался и вышел, направившись к станции. Йоко плелась следом, отстав на довольно приличное расстояние. Шого видел, что девушка поникла. Дождавшись, когда она на него посмотрит, Шого махнул ей рукой, но Йоко в ответ отвернулась и свернула с главной дороги, ведущей на станцию. «Ну и катись» — подумал Шого, запахивая лучше лёгкую ветровку. На мгновение его охватило желание последовать за Йоко. Не с целью завязать с ней разговор и даже не с целью приблизиться, но убедиться, что до станции девушка доберётся в целости и сохранности. Но только подумав об этом, Шого сразу одёрнул себя: «Конченый что ли? Иди давай как шёл. И дерьмо это из головы выброси». Но потом сознание подсунуло сегодняшнюю картинку сидящей за одним столом с ним девушки, как он держал одной рукой её тонкую ножку и чувствовал чуть ли не необходимость поцеловать каждую выступающую косточку, каждую венку под бледной кожей. Это злило, раздражало невероятно. «Так вот что думают девки, когда пялятся на меня, да? Хотят облизать с ног до головы. Дуры» — Хайзаки разъяренно выплюнул эти мысли, ускорив шаг. «Если её выебут под каким-нибудь забором, она сама будет виновата». «Если её выебут под каким-нибудь забором, винить будет некого». «Если её выебут под каким-нибудь забором, виноват буду я». Видят все духи, не до такого хотел доторговаться сам с собой Хайзаки, совсем не до такого. Грязно выругавшись, он развернулся, направляясь за Йоко. Нагнать её было нетрудно. Казалось, она никуда не спешила, медленно бредя вдоль тёмных улиц. Шого знал, что она держит путь к станции, ведь и сам он иногда предпочитал пройти по этой узкой улочке между домами. Погруженная в свои мысли Йоко не слышала чужих шагов за спиной и продолжала перебирать в голове мысли о сегодняшнем дне. В какой-то момент она не выдержала и стала рассуждать вслух. Шого, услышав невнятное бормотание, напряг слух, ловя каждый звук, концентрируя внимание на словах, которые долетали сначала обрывками, а потом чётче и чётче откладывались более не менее понятными предложениями. — Летающая корова! Да мама твоя летающая корова! Чёртов придурок. Как он таким уверенным может быть? Была б я парнем, затюкала бы его с друзьями, чтобы ходил бледнее тени. А эти дурацкие подколы! «Траву пожевать пришла?» — копируя Шого, повторила девушка. — Не переживай, козёл, подружкам твоим я тоже оставила. Ведь за ним наверняка толпы бегают! Да как вообще? Чем больше Хайзаки слушал, тем шире становилась его улыбка. О, как льстили ему слова Йоко, как удовлетворяюще они звучали! Сродни прекрасной музыке был её монолог, а Шого следовал за девушкой и слушал её негодования, упиваясь. Он вывел её на эмоции, всё-таки у него получилось! «Ха, сучка, будешь знать!» — торжествующе произнёс Шого в мыслях. Йоко же продолжала, казалось, больше и больше входя во вкус: — Не надо было вообще сегодня переться со всеми этими тетрадями. Чёрт возьми, дурацкий Хайзаки, мог бы и сегодня прогулять. Урод. Со своим наглым самодовольным лицом. Со своими дурацкими косичками. Весь такой... такой... ублюдок! И эти руки дурацкие! Ходит в своей майке-засранке, поганый Хайзаки! Шого почти смеялся от радости и удовлетворения. Яд, которым сочились слова девушки, утолял жажду злорадства и колкости. Шого чувствовал себя лучше и лучше с каждой новой фразой, с каждым словом, обронённым девушкой. Поддавшись ощущению переполняющего триумфа, Шого прослушал начало новой фразы, а когда снова обратил своё внимание на девушку, заметил, что её плечи слегка подрагивали, а голос дрожал. Идущая впереди Йоко плакала. Вот только Шого удовлетворения сейчас не почувствовал. Будто наполненные ядовитой радостью клеточки тела выжали досуха, а затем заново наполнили сожалением и стыдом. Хайзаки поймал себя на мысли, что ему не нравится видеть её плачущей. Хотя обычно рожи ревущих девчонок не вызывали ничего, кроме раздражения. Хлюпающие носы, красные глаза и высокие голоса раздражали похлеще возмущений Митабы. «Митабы-сэнсэя, вообще-то» — поправил сам себя Шого, мысленно заряжая себе крепкую затрещину. Слух парня уловил обрывки фраз, на этот раз Йоко говорила тихо-тихо, поэтому Шого пришлось подойти ближе, чтобы хотя бы попытаться расслышать какие-то слова. «Сделаешь завтра лучше?» — сделаю, ага. Сделаю, Мэйма-сан, обещаю, я сделаю. Йоко, ты сделаешь лучше? — обратилась девушка сама к себе. — А ты попробуй не сделай. Левша. Идиотское оправдание. И ты идиотка. Облизывалась на этого придурка сегодня, думала о нём, как бестолковая курица, а надо было правой рукой учиться бинты резать! Глупая, глупая Йоко! Девушка хлопнула себя по лбу, а Шого напряжённо выдохнул. И, кажется, сделал это слишком громко. Услышав посторонний звук, Йоко резко развернулась. Испуганный взгляд сменился таким злобным, что, пожалуй, даже Акаши было чему поучиться. — Ты... Ты-ы-ы! — рявкнув на всю улицу, Йоко хотела было подбежать к Шого и дать звонкую пощёчину, но, передумав в последний момент, стремглав бросилась сквозь тьму улочки к станции. Шого понимал, что догнать девушку труда не составит, поэтому дал ей фору, соображая, нужно ли вообще ему догонять её. Но ни одного довода «против» и тысяча неясных ему самому доводов «за» не дали раздумывать долго. Шого нагнал Йоко у самой станции. Её по-девичьи хрупкая фигурка одиноко стояла в свете фонарей. Девушка стояла, втянув голову в плечи. Шого не слышал, чтобы она всхлипывала. — Успокоилась, значит. — парень медленно приблизился к девушке. — Ага, значит, успокоилась. — раздражённо ответила та. — Ты вообще какое право имел подслушивать? Мама не говорила тебе, что так нельзя делать? — А тебе это твоя мама сказала что ли? — Нет, мой папа. — Так он сам у моей мамы подслушал. Йоко упрямо посмотрела на Шого. — Хрен с тобой. Ты красивый, но ты придурок. И придурок ты больше, чем красивый. Послышался звук приближающегося поезда. Наверное, это был последний на сегодня. Когда поезд въехал на станцию, Шого сказал что-то, но Йоко не расслышала. Она посмотрела на Шого, который заходил в вагон, и зашла следом за ним. Уселись они по разные стороны друг напротив друга. Йоко бросала косые взгляды на Шого, Шого в упор рассматривал Йоко. Её оголённые ноги, тонкие пальцы на руках, розовые губы, аккуратное ушко, выглядывающее из-под убранных на другую сторону волос. Йоко не была шикарной девушкой, которые заставляют хотеть их с первой минуты знакомства. А Шого обращал внимание на таких всегда. Йоко не была и просто красивой девушкой из тех, кто ухаживает за собой и выглядит в целом хорошо, но до ранга «Шикарные» не дотягивает. На таких Шого смотрел часто, но далеко не всегда. Но Йоко не была и дурнушкой, серым пятном. В эту группу Шого определял всех, кого не считал ни красавицами, ни шикарными. Так какая же она, эта Йоко? Девушка сидела вполоборота, и, как ей казалось, успешно делала вид, что не смотрит на Шого. Но она смотрела, а Шого чувствовал её взгляд. То ли от усталости, то ли от чего-то ещё, в чём Шого разбираться не хотел, он не испытывал желания мучить, пугать, приставать или совращать. Любимый набор развлечений сегодня как-то не прельщал, поэтому оставалось только наблюдать за Йоко Синоске, сидящей вполоборота и думающей о чём-то своём. — Так ты, оказывается, левша. — заметил Шого, стараясь начать разговор. — А что, коровы внезапно стали делиться на «zurdas» и «diestras»*? — в привычной манере изогнув бровь, спросила Йоко. — Чё? — на больший ответ Шого не хватило. — Левша, говорю, левша. — А до этого ты что сказала? — Что ты придурок. — Хватит. — тон Шого засквозил холодом и опасностью. Кожей почувствовав сдерживаемые в одном слове напряжение и злобу, Йоко замолчала, уставившись в окно. Фонари не давали всему миру за пределами вагона поезда погрузиться во тьму. Йоко подумала было сгладить возникший с её подачи острый угол, но в последний момент оставила эту идею. «Дурак, все равно ты не имел никакого права подслушивать чужой... монолог» — подумала она, насупившись, и отвернулась к окну. Школьный пиджак совсем не грел. Вроде бы и ткань плотная, а кожа только покрывалась холодным потом, что вызывало ещё больше дискомфорта. Шого же горел. Ещё несколько минут назад он ёжился от холода, а сейчас спину будто подогревало даже чёртово сиденье в вагоне. И Шого какой-то своей частью понимал, что причина не в двухминутном беге за девушкой, хотя ему и хотелось убедить себя, что именно в этом. Не выдержав, парень буквально содрал с себя осточертевшую ветровку, оставшись сидеть в серой футболке. Йоко же вперила удивлённый взгляд, но ничего не сказала. Хотя по одному её виду Шого понял, что она замёрзла. Чтобы лишний раз в этом убедиться, он бросил взгляд на голые ноги Йоко и заметил, что вся доступная взгляду кожа покрыта мурашками. Хайзаки так и подмывало набросить на замершие ножки свою ветровку. А ещё больше хотелось увидеть Йоко в ней — она бы точно выглядела мило. Не так вульгарно, как другие девушки, которым он эту курточку одалживал раньше. Хотя ему нравились вульгарные девушки. — Хайзаки, — позвала Йоко. — Чего тебе? — Что ты сказал перед тем, как зайти в вагон? Шого замолчал на несколько секунд. Видно было, что он не вспоминал, а выбирал как ему ответить. Внезапно поднявшись, он подошёл к двери вагона, попутно накрывая ноги Йоко ветровкой. Секунду спустя Шого шагнул, утопая в темноте. «Станция Сидзуоки» — гласила бегущая строка на светящемся табло. Через пару мгновений дверь с шумом закрылась, и девушка поехала дальше, оставшись в вагоне одна. Шого из темноты смотрел вслед удаляющемуся поезду. «Хорош, и так перегнул. Скоро буду кашлять сладкой ватой и кончать газировкой "Тутти-Фрутти", твою мать». Вернувшись домой намного позже обычного, Шого бросил небольшой пакет в угол комнаты и завалился на узкую тахту, силясь заснуть после трудного дня. И лишь спустя час или два, Шого, поймав себя на последней в калейдоскопе на этот день мысли, провалился в глубокий сон. «Если бы я поехал с ней дальше, я бы начал целовать её прям в этом конченом вагоне» — была эта мысль.***
Потянувшись на постели, Йоко проснулась с неопределённой приятной тяжестью на сердце. «Хайзаки, иди в жопу» — шутливо думала про себя Йоко по пути в ванную. Стоя под тёплыми струями душа, девушка пыталась привести в порядок мысли. Но казалось, что сегодня душ, как специально, хотел не помочь, а, наоборот, разгорячить ещё сильнее. Мысли, назло здравому смыслу, наслаивались одна другой эротичнее. Какой Шого после душа? Он умеет смущаться? Краснеют ли его щёки так же, как и её, Йоко, щёки краснеют сейчас? Йоко представила руки Шого, ласкающие мягкую кожу под струями воды. Его плечи и руки, за которые она держалась бы, не сомневаясь в их силе. Его подтянутое, красивое тело. Горячий шёпот. Поцелуи. Язык. Член. Весь Шого-мать-его-Хайзаки. Йоко провела рукой между своих ног, шумно выдохнув. Ей хотелось сдержаться и одернуть руку, но стоило только представить, будто это Шого стоит сейчас за её спиной, будто это его рука сейчас делает то, что делает рука Йоко, как ясность мысли уступила чувствам и ощущениям, и Йоко, с трудом сдерживая стоны, довела себя до разрядки.***
Утром в приюте было тихо и спокойно. Поприветствовав загадочно улыбающуюся Мэйму-сан, Йоко направилась к своему рабочему месту, чтобы переодеться и приготовиться к насыщенному дню. На её столе лежал бежевый пакет и небольшой букетик разномастных полевых цветов. Открыв пакет, Йоко удивлённо вздохнула и смущённо заулыбалась. В пакете оказались специальные ножницы для левшей и записка:«Я придурок, потому что когда-то научился плавать» — сказал я тогда.*