I let it burn Гори оно все огнем You’re no longer my concern Отныне ты не моя забота Faces from my past return Лица из моего прошлого возвращаются Another lesson yet to learn Еще один урок, что мне предстоит понять
– Как только смеешь ты купаться в славе? – зашелся в неумолимой истерике Хозяин Черных Вод, сотрясая страшными криками стены своих владений. Он сновал в разные стороны, точно в помешательстве, едва справляясь с беснующейся мертвой ци внутри себя, – Как можешь ты спокойно любоваться храмами, что возводят в твою честь? Внутреннее убранство дворца нагнетало своей аскетичностью, большинство комнат и вовсе годами, если не десятилетиями, стояли в запустении, и даже в царские покои никогда не пробивался теплом солнечный свет. Казалось, что в этом богами забытом месте, в этом необъятном готическом замке никто не живет. Князь Демонов, облаченный в свой черный ханьфу, на задней стороне которого растянулся рисунок большой костяной рыбы, тонул в темноте дворцовых комнат, и эта тьма обволакивала, прятала его, защищала от несправедливости мира, что находился за ее пределами. И где-то там, снаружи, за заколоченными окнами плакала серебром одинокая луна, прикрытая грозовыми тучами. Лишь одна дворцовая палата выглядела живой: дрожали многочисленные огоньки, словно напуганные, в старинных резных лампадках. Приглушенное золотое сияние нежной дымкой окутывало комнату. А в самом центре, на алтаре, усыпанном живыми цветами, стояли три погребальные урны. – А помнишь ли ты мою загубленную душу? Имеет ли цену в твоих глазах человеческая жизнь? – бетонные холодные плиты царапали его босые ступни, но не обращая внимания на боль, он метался из стороны в сторону у двери в заветную палату, оставляя липкие кровавые следы и все никак не решаясь войти. Как будто и не его этот дворец. Будто он гость в собственном доме. Сильнее заклокотала проклятая энергия в теле мужчины. Она кричала ему изнутри: «Я хочу туда! Пусти!». Распахнулись створки, черным шлейфом растянулись полы ханьфу на напольной мозаике. – Да что я, – продолжал он, падая ниц перед алтарем с погребальными урнами. Рисунок рыбы на спине мужчины исказился: костяная голова осталась на том же месте, в районе лопаток, а ее туловище изогнулось – в таком виде она больше напоминала змею. Князь Демонов аккуратно обнял одну урну, и голос его сделался тише, задрожал. Он обращался к ним, – А вас-то за что он обрек на смерть? Чем же вы провинились? Дрогнули плечи, покатились по щекам горькие слезы. Не сдержавшись, зарыдала и энергия в нем. Чернело море. Растворилась его лазурь под натиском грозовых туч. Так присоединялся к скорби шум разбивающихся друг о друга волн. – Я заставлю его жалеть об этом. Я обращу в прах все, что ему дорого и любо, – словно давая сосудам клятву, шептал Хэ Сюань. Он прикрыл глаза на мгновение, чтобы вспомнить лик божества, некогда разрушившего не одну жизнь, – Ты обязательно расплатишься за то, что посягнул на мой венец. Нечего тебе делать там, на Небесах, Повелитель Воды Уду. Твое сердце мертво, оно умерло в один день с моим. Он, бесконечно одинокий, плакал еще долго и неистово целовал сосуды с прахом. Между тем огоньки в лампадах разгорались сильнее, их свет подчеркивал изящные, но устрашающие черты демона: щеки казались более впалыми, сияла прозрачностью бескровная кожа и блестели от горьких слез, как от бриллиантовой россыпи, глубокие, печальные глаза.***
Тряслась земля, колыхалась неестественно серая трава на ночном ветру. Грозовые облака собрались в одно плотное кольцо, внутри которого засветился белый луч. Он ниспал на землю, казалось, что по нему, как по канату, можно было забраться прямо на Небеса. Копья-молнии яркими вспышками разрезали иссиня-черное небо, предзнаменуя важное событие. Под ночным покрывалом демон примерил чужое тело. Такое крепкое, хорошо сложенное – оно смотрелось на нем как родное. Глаза Непревзойденного загорелись безумным янтарным светом, стоило ему почувствовать биение сердца спустя столько лет; он смотрел на хозяина этой живой плоти – мужчину, которому судьбой было уготовано место на небесах. Прирожденный небожитель в исступлении глядел на своего двойника, упивавшегося движением горячей крови по сосудам. Необычайно холодная рука потянулась к дрожащему горлу и сжала его мертвой хваткой, предупреждая испуганный вопль. – Сегодня, – произнес Князь Демонов, наклонившись к чужому уху, дрожа от переизбытка пробудившихся чувств. Он говорил громко, почти рычал, перебивая громовые раскаты, – день моего вознесения.***
Ликовал золотой колокол. Оставив все свои дела и обязанности, стремглав неслись небесные чиновники к источнику шума – этим ранним утром кто-то великий вознесся на Небеса! Жмурясь от ослепительного божественного сияния, почти весь Небесный Двор, от богов войны до небесной канцелярии, задорно кричал наперебой, не оставляя попыток разглядеть нового небожителя. Предстал перед ними высокий мужчина славной наружности. Слегка развивались на ветру его черные, как смоль, волосы, собранные в высокий аккуратный хвост. Его бледная кожа контрастировала с темными сдержанными одеяниями, а красивое лицо выражало суровую невозмутимость. Бессмертные встревоженно охали, ощущая на себе живой, горящий ледяным пламенем взгляд его серых глаз. Казалось, весь Небесный город утонул в его мрачной красоте. – Сегодня, – прервал всеобщее любование нежный, но решительный голос – это говорила Совершенный Владыка Линвэнь. Все послушно устремили на нее свои взгляды, – Небесные чертоги пополнились еще одним небожителем. Добро пожаловать на Небеса, Повелитель Земли Мин И. На последних словах лицо демона дрогнуло, на нем застыла едва различимая гримаса печали, но даже такая неприметная она не скрылась от одного любопытного и игривого взгляда. – Да будет тебе, Линвэнь, к чему эти формальности, – прозвучал из-за широких мужских спин мягкий юношеский голосок. Пробившись сквозь толпы чиновников, молодой господин, сопровождаемый недовольным фырканьем, побежал навстречу Повелителю Земли, широко улыбаясь, – Здравствуй, Мин И! Когда между ними осталось меньше трех чи, когда серые глаза встретились с глазами цвета лазурного неба, когда малиновые губы расплылись в счастливой улыбке, обнажив два ряда белоснежных зубов, сердце демона пропустило удар. Светлая кожа, красивые тонкие руки, не знающие тяжелой работы, волнистые каштановые волосы, свободно струящиеся по плечам и спине, и лицо... То самое лицо, с киноварной точкой на лбу. «Нет, нет, нет! Этого не может быть!» – терзали голову Хозяина Черных Вод его собственные противоречивые мысли. Пребывая в состоянии безумного возбуждения, он с трудом сдерживал жажду крови, комком подступающую к горлу. «Но разве я могу ошибаться? Во всех трех мирах не сыскать еще одного такого лица. Но где же непоколебимая гордость в твоих чертах?» Едва не сгибаясь пополам под гнетом бесноватого взгляда, напуганный такой внезапной сменой настроения юноша не переставал улыбаться. Он неловко засмеялся и в порыве какой-то необъяснимой нежности взял мертвенно холодную руку в свою. Удивленный своим же жестом, он вспыхнул: его нежные щеки зарделись смущенным румянцем. Не выпустив руки, он виновато поклонился и выпалил: – Ни о чем не тревожься, Небеса благоволят тебе! Ох, прости мне мою нахальность, я же не представился! Мое имя Ши Цинсюань. Хэ Сюань ему не ответил, лишь продолжил изучающе всматриваться в его лицо. «Все же я обознался, – думалось ему, – Цинсюань... Со мной ты делишь один иероглиф, а с ним одно лицо и фамилию. Так вот на ком мой венец.» Отпустив чужую руку, Ши Цинсюань тяжко выдохнул, не представляя, чем еще успокоить новоприбывшего встревоженного небожителя. На его лбу от волнения проступила легкая испарина: сквозь толпу различив на лице Повелителя Земли некую растерянность, замешательство, он бросился тому на помощь, а сейчас сам нуждался в поддержке. Понуро свесив голову, он, расстроенный неудавшимся знакомством, развернулся и хотел было убежать далеко-далеко, но тут бархатный голос остановил его: – Ты родственник Повелителя Воды Уду? Юноша, услышав знакомое и, по всей видимости, горячо любимое имя, вновь засиял и достал из-за пазухи веер: – Да, – он раскрыл божественный артефакт, показывая иероглиф, означающий «ветер», – я его брат! Топла между тем начала расходиться.***
Сидя за огромным столом, что ломился от яств, вместе с остальными небожителями, —почти все небесные чиновники присоединились к пиршеству накануне праздника середины осени, Хэ Сюань жадно всматривался в их лица в поисках Ши Уду. Его нигде не было видно, и Цинсюань, сидевший с ним плечом к плечу, считал немой вопрос с обеспокоенного взгляда: – Мой брат всегда опаздывает на такие собрания. Вернее, просто не торопится. Сидит он обычно вон там, – он указал на пустующее место между генералом Пэем и Линвэнь. Компания Повелителя Ветра перестала напрягать Хозяина Черных Вод, спрятавшегося под личиной одного из Повелителей Стихий. Молодой господин хоть и был назойливым и чересчур болтливым, но в то же время был очень чутким, не обижался на грубости и всегда искренне всем хотел помочь. Даже сегодня он проявил учтивость по отношению к новому другу: сам выбрал ему место, сокрытое от пытливых глаз, и сел рядом, перед этим спросив дозволения. Юноша казался Князю Демонов даже слишком невинным со своими огромными голубыми глазами и яркой улыбкой. Глядя на него, никто, даже самый злой и черствый человек, не сумел бы сказать чего-нибудь грязного и гадкого. И Хэ Сюань не был исключением. Даже мертвая ци, что еще недавно разрывала своего хозяина на части каждый раз, как появлялся этот лучезарный юнец, притихла. Более того, она, словно дикое животное, впервые познавшее людское тепло и ласку, негодовала, если молодого господина не было рядом хотя бы несколько часов. И Хэ Сюань страшно злился на нее и на себя. Разве могут в мертвом теле теплиться светлые чувства? Князь Демонов гнал от себя эти думы. Он знал одно: рядом с ним денно и нощно ошивался родной брат его заклятого врага, и ничего кроме ненависти и мучительной смерти они оба не заслуживали. Пораженные красотой новоиспеченного Повелителя Земли, но разочарованные его отрешенностью и молчаливостью бессмертные быстро потеряли к гордецу всякий интерес, а потому перестали страшиться его загадочных взглядов и не отказывали себе в удовольствии украдкой на него посматривать, особенно девушки – они игриво оправдывались друг перед другом: «Ну уж очень этот нелюдимый мужчина хорош собою!». Само присутствие Мин И на застолье казалось для всех странным явлением: и боги войны, и боги литературы, все до одного, были уверены в том, что он не придет. В самом деле, что делать на веселом пиру мужчине, что и в расслабленной, тихой обстановке многозначительно молчал, игнорируя и пресекая тем самым все потуги чиновников найти общий язык? Зато никто не удивлялся прилипчивому Цинсюаню рядом с Мин И: молодой господин всех без исключения считал своими друзьями. Особенная дружелюбность Повелителя Ветра играла демону на руку: мальчишка не боялся откровений, о себе рассказывал все в подробностях, с превеликим упоением, если видел заинтересованность собеседника. Порой и о любимом брате порывался рассказать что-то, но осекался и прикусывал язык каждый раз, держа в голове, что старший гораздо больше почитаем на Небесах и на земле. Он сам лез в пасть к своему "новому другу", не подозревая, кем тот является на самом деле. Оставалось только переступить через себя, подобраться к Ши Цинсюаню как можно ближе. Под рокот возгласов и хмельных обсуждений легкой поступью присоединялась к празднеству мужская фигура. Ультрамариновый ханьфу, струящийся по стройному телу выглядел роскошно, даже излишне затейливо, пылали на рукавах и полах золотые узоры, блестели в прямых каштановых волосах драгоценные камни. В небесных чертогах на пару секунд стало совсем тихо: распахнулись рты в немом изумлении, застыли слезы в глазах. Явился сам Повелитель Воды Уду. На этот раз ошибки быть не может. Он направлялся к своему месту молча и уверенно, но неторопливо, держа у лица веер нежно-голубого цвета. Любая эмоция, проскользнувшая на этом лице, сменялась царственной важностью и гордостью, при каждом приветствии кривились вишневые губы в циничной улыбке. Весь его образ сочился тщеславием. От этого энергия ци внутри Хэ Сюаня разбушевалась, зашлась в истерике, как маленький ребенок. Демон всеми силами сдерживал ее, стискивая зубы, и пытался направить взор на что угодно, но тот все равно возвращался к величественной фигуре, расположившейся в самом центре. Отвыкший от особенностей живого тела, он едва мог себя контролировать: его плоть пылала, как при болезни, со лба стекали крупные капли пота, в голове в секунду проносились тысячи мыслей. Он наклонился над столом, изо всех сил стараясь не упасть лицом прямо в тарелки. – Мин-сюн, – запел вдруг робкий голосок рядом, – тебе плохо? Узкая ладонь Ши Цинсюаня легла на разгоряченное плечо Мин И: юноша вздрогнул, как будто обжегшись, но руку не убрал. Хэ Сюань, подняв на испугавшегося юношу мутный взгляд, ужаснулся. Сил смотреть в это лицо не было: уж очень братья были похожи между собой. Демон поспешил отвернуться. – Ничего... – прохрипел он, легонько покачиваясь взад-вперед, – Нервы... да... Точно нервы. Сейчас отпустит, обязательно отпустит. Нет нужды переживать. Цинсюань догадался, что причина внезапной тревоги его нового друга кроется в брате. Мин И намедни пару раз спрашивал о нем как бы невзначай. Но как бы он ни пытался показать безразличие, Ши Цинсюань чувствовал, что тот интересуется не просто так. Что-то было во взгляде мужчины, в его голосе такое, что будоражило в юноше все его внутренности. До этого момента ему думалось, что Мин И очень хочет лично встретиться с Ши Уду, однако, увидев его нынешнюю реакцию, побледнел и распереживался. Выходит, он настолько не рад Повелителя Воды, что у него началась лихорадка? Но спешить с расспросами молодой господин даже не думал, чтобы не усугублять ситуацию, оставил их на потом, хотя сгорал от любопытства. Он озирался по сторонам, стараясь понять, не заметил ли еще кто-то лихорадочное состояние Повелителя Земли, но все чиновники были заняты кушаньем, вином и беседами. Ни о чем серьезном небожители не говорили друг с другом: без стеснения делились подробностями своей личной жизни, не стеснялись также обсуждать интимные отношения других небожителей, но даже в самых горячих сплетнях старались держать меру, – репутация небожителя на Небесах безумно важна. Узнай, например, Пэймин – главный распространитель слухов о своих же сладострастных похождениях, что кто-то еще позволяет себе называть его в разговоре с другими похотливым мерзавцем, самодовольно поднял бы голову и улыбнулся во все тридцать два зуба. Но стоит слухам о себе любимом коснуться краешка уха Ши Уду – поднялся бы такой скандал, что все три мира утонули бы в гневе его вод. Можно было отметить, что все небожители, кроме Мин И и Ши Цинсюаня, разбились на так называемые группы по интересам. До Повелителя Земли на празднике никому уже не было дела: все хватали эту редкую возможность отдохнуть от обязанностей небесных чиновников, а Мин И сидел практически в тени, в заинтересованности сплетнями и алкоголем уличен не был, да и присутствовал на застолье, как думали многие, только из-за назойливости новоиспеченного приятеля. В этом они, конечно, ошибались. Спустя века снова увидеть воочию небожителя, однажды осмелившегося перейти дрогу самой судьбе, – вот главная цель. Повелитель ветра расправил плечи, слегка наклонился к столу, закрывая друга, и думал, как же тому помочь и не привлечь при этом лишнего внимания. Он, в отличие от Мин И, был во всех компаниях сразу и в то же время ни в одной. Небожители любили в нем его безграничную щедрость и исключительную бодрость духа, но не более. И сейчас Цинсюань старался не подавать вида, что что-то идет не так, улыбался, как всегда, своей широкой жемчужной улыбкой, а под столом от волнения заламывал руки. – Мин-сюн, может быть, если ты поешь, – юноша одной рукой аккуратно пододвинул к другу чашу с лапшой и свининой, а другой вытер его лоб, – тебе станет легче? Я бы мог проводить тебя до твоих владений, но, боюсь, что наше внезапное исчезновение наделает много шума, – он поджал губы, мельком взглянув на брата, – А ведь ты этого совсем не любишь. Хэ Сюань благодарно кивнул и принялся за еду, все так же не смотря Цинсюаня. Тот продолжал закрывать его своим хрупким телом, успевая разливать вино желающим и приветливо поддакивать всем вокруг. «Какая мерзость, какое бесстыдство!» – твердил Хозяину Черных Вод собственный озлобленный голос, но вопреки ему душа благодарила Ши Цинсюаня за внимательность, учтивость и нежный, как шелк голос, что унимал в демоне проклятую энергию. Повелитель Ветра, похоже, был единственным человеком во всех трех мирах, кого она слушалась. Не будь рядом мальчишки в бирюзовых летящих одеяниях, Хэ Сюань не справился бы со своей «ролью» под натиском любопытства бессмертных, заметь они его состояние, и, возможно, сам сорвал бы с себя личину в порыве гнева. Со вкусной пищей недуг и правда отступил, но лишь одна мысль о том, что Непревзойденный Князь Демонов, веками вынашивавший в своей голове, в своем теле сладкую мысль о мести, мог раскрыться вот так просто, не сумев совладать со своими чувствами, как ребенок с аллергией, дорвавшийся до сладостей, терзала душу мертвеца. Аппетит Хэ Сюаня разыгрался: мертвая ци успокоилась, хоть и давала о себе знать, стоило неосторожно взглянуть на беззаботно болтающего с Пэй Мином и Линвэнь Ши Уду, но блюда поражали своим разнообразием вкусов, и все свое внимание он не без усилий сконцентрировал на них. Цинсюань, увидев, что его новому приятелю действительно стало легче, облегченно вздохнул и позволил себе расслабиться, потягивая терпкое вино. Меры в своих пристрастиях они оба не знали. Хэ Сюань, опустошив приличное количество тарелок и пиал, утратил способность чувствовать вкус пищи, но несмотря на боль в желудке, тяжесть и головокружение продолжал есть. Ел быстро, почти не жуя, не замечая ничего и никого, вовсе позабыв о всех волнующих событиях этого дня. Ши Цинсюань, сильно охмелевший, перешел с гу на керамические сосуды, не стесняясь хлебать вино прямо с них. Голова его гудела, а чувства обострились, даже шепот громкой вспышкой взрывался внутри, что уж говорить о веселом гуле. И сам он громко выкрикивал невнятные пьяные речи, поддаваясь веселью, толкался, лез с объятиями и поцелуями, чем очень раздражал сидящих рядом. Стоило ему поймать на себе суровый взгляд брата, он тут же замолкал, но ненадолго, ровно до момента, пока бордовая жидкость не касалась губ. Праздник близился к концу. Бессмертные неторопливо вставали из-за стола, отвешивали друг другу прощальные поклоны и уходили, лишь Три Опухоли – так, по словам Цинсюаня, в небесных чертогах называют Совершенного Владыку Линвэнь, генерала Мингуана и Повелителя Воды Уду – сидели на своих местах и горячо что-то обсуждали. Услышать их было практически невозможно из-за большого расстояния. Лишь обрывками фраз доносился до Хэ Сюаня голос Ши Уду. Один из небожителей грубо оттолкнул пьяного Повелителя Ветра от себя, и тот со стоном больно ударился о крепкое плечо Мин И. Это заставило мужчину оторваться от еды – он двумя руками машинально притянул юношу, что утратил от алкоголя всякую способность говорить и соображать, за локти к себе, позволяя тем самым о себя опереться, и недовольно уставился на чиновника. Тот, ощущая, как взгляд, полный презрения, прожигает в нем дыру, буркнул что-то себе в оправдание про наглость молодого господина, льющего вино, и поспешил удалиться. Хэ Сюань, собравшись с духом, встал из-за стола, не давая расположившемуся на нем Цинсюаню свалиться наземь, и уже был готов закинуть того себе на плечи, нисколько не обращая внимания на тяжесть в желудке, чтобы донести его прямо до дворца. Юноша уже успел прожужжать новому другу все уши о своих владениях, показывал свой роскошный дворец и даже порывался затащить своего Мин-сюна внутрь, погостить, но безрезультатно. Хэ Сюань улыбнулся от мысли, что тот специально провел ему экскурсию по Небесам, чтобы в случае попойки он точно знал куда тащить этого юного пьянчужку. Эта веселая мысль исчезла из головы так же быстро, как и появилась: улыбка сменилась гримасой печали. Как смеет Непревзойденный допускать подобные сантименты, еще и в отношении своего врага? Из каких побуждений он действовал в это мгновение? Отдавал ли отчет себе, когда пусть и без слов, но заступился за мальчишку, что за пару дней выдумал ему какое-то глупое прозвище и не отлипал ни на минуту с момента вознесения? Но, подумав о том, что Ши Цинсюань, по своей наивности, помог ему сегодня избежать страшных последствий, он все же аккуратно поднял юношу на руки и уже хотел отправиться к нему домой, чтобы «рассчитаться», как вдруг послышался за спиной приятный голос, с легкими нотками надменности: – Благодарю Вас за то, что не оставили моего глупого брата без внимания, но, право, не стоит. Как освобожусь, доставлю эту пьянь до дворца самостоятельно. Не утруждайтесь. Мое имя Ши Уду, но Вы наверняка в курсе. Ши Уду стоял позади Хэ Сюаня в паре метров. Было видно, что он желает сохранить дистанцию, а с лица не сползала усмешка, хотя говорил он достаточно серьезным тоном. Мраморные руки задрожали от желания впиться в его шею, но они были заняты, держа почти отключившегося Цинсюаня, и демон, с налитыми кровью глазами, плюнул, едва скрывая свое дурное расположение духа: – Мне это вовсе не в тягость – помогать друзьям, если они в этом нуждаются. Вам не о чем беспокоиться. Он развернулся и пошел в сторону дворца Цинсюаня, не удосужившись представиться и не позволяя гордецу возразить. Назваться чужим именем при нем Князь Демонов точно не сможет. Ши Цинсюань только сильнее вжался в прохладную грудь Мин И, пробормотав что-то о дружбе, а после сладко засопел. И Хэ Сюань успокоился, услышав его милое пьяное бормотание, а после проговорил шепотом самому себе, едва размыкая губы: – Свиней откармливают перед убоем.