Если бы...

Если бы в том нападении он не полез в драку… Если бы просто отдал бумажник… Если бы успел закрыть от выстрела… Если бы раньше заметил этого ублюдка… А-Цин была бы жива? Прошло две недели с момента её гибели. Он не мог себя заставить выйти на улицу, пойти на работу, позволить друзьям прийти к нему. Он никого не хотел видеть кроме неё. Квартира казалась пустой, они так и не успели завершить ремонт. В гостиной пылились коробки с новой мебелью. В спальне на кровати лежали ее вещи. Всё это было не тронутым. Казалось, что если он прикоснётся, то признается в том, что её больше нет. А потому он словно замер в этом моменте. Он хранил это всё, оберегал. Даже ту не до конца развёрнутую конфету, которую она попробовала и оставила в вазочке на столе. Она всегда так делала. И всегда ругалась, когда он брал именно эти конфеты и съедал их. Называла его глупым, тянулась якобы забрать обратно, но на самом деле за поцелуем. Он совершенно не понимал, как ему жить дальше, как бы банально это не звучало. Как осознать, что его жизнь не остановилась в тот момент, когда он услышал выстрел. Как почувствовать, что он жив, не призрак, который потерян в этом мире, в этих четырёх стенах. Не понимал он и того, почему сейчас впустил к себе в квартиру слепого мужчину, который на вид создавал впечатление явного шарлатана. Особенно в этом белом костюме, чёрных очках и с тростью. Но что ему ещё оставалось делать, когда тот стал выкрикивать на улице под окном личные моменты из их совместной с ней жизни. – Я прошу прощения за то, что был вынужден таким образом заставить вас меня впустить. Мне очень неловко. – Повторите, как вас зовут? – Сяо Синчэнь. Я провожу спиритические сеансы и общаюсь с душами умерших, застрявших в нашем мире. Ваша возлюбленная, А-Цин, она нашла меня и, – мужчина слегка нахмурился, – в ультимативной форме потребовала вас найти и сообщить, что она здесь и у неё есть сведения о том, кто её убийца. – Что за бред… – он устало потёр лоб и зарылся руками в волосы, понимая, что в горле вновь образовался ком. Успел возненавидеть это ощущение. – Я не понимаю, зачем вам это нужно? Что вы от меня хотите? Денег? – Нет, что вы! Я просто хочу, – мужчина немного поправил ворот одежды, он явно испытывал дискомфорт от ситуации, – чтобы заблудшая душа нашла своё упокоение и позволила мне вернуться… к прежнему режиму жизни. А? Что ты сказала? О… Она сказала, что… Кхм… Да-да! Я скажу так, как ты и просишь. Она сказала, что её раздражает ваша чёлка и «не успела она умереть, как он опять стал её отращивать». Простите… – Что? – Лань Цзинъи вздрогнул и поднял взгляд. – Она говорит: «Что слышал. И почему ты вообще дома сидишь? Две недели прошло, а ты не можешь встать с этого дивана? Я говорила, что его нужно выбросить!». Извините. – Постойте, вы правда её слышите? Я не верю... – Цзинъи растерянно смотрел на мужчину, всё также продолжая не верить в то, что ему пытаются доказать. Он неоднократно слышал, как такие мошенники выуживают информацию о клиентах, а после используют это против них. Якобы им нашептали умершие, а по сути, все сведения раздобыли заранее. Но то, как он говорил, какими словами и о чём… – Что ты сказала? – мужчина вдруг немного покраснел. – А-Цин, может не стоит об этом говорить, всё же это личное… – Говорите, – Цзинъи не знал, зачем хотел услышать, зачем искал подтверждения. – Ох. А-Цин, только не тараторь, говори так, чтобы я успел повторить. Заранее прошу прощения. Хорошо-хорошо, не говори только так громко! Я готов. «Помнишь, ты купил мне большую подушку, на которой был изображён Том Круз, а по итогу забрал её себе и спал с ней? А ещё ты обожаешь фильм «Грязные танцы» и пытался из-за него затащить меня в танцевальную студию. Когда я во время первого занятия подвернула лодыжку, ты мне сам сделал из бамбука шест и жаловался потом, что его стук по полу тебя нервирует…» – Про это мы могли рассказать друзьям… – Только не о том, что на самом шесте вы специально для неё вырезали мордочку лисёнка. Мужчина продолжал, а Цзинъи смотрел нахмурившись, поджав губы, чтобы не выдать волнение. – Это всё можно узнать… Его нетерпеливо перебили. Знакомое чувство. – «…тебя раздражает, когда Сычжуй очень долго болтает с тобой по телефону, но ты не хочешь ему об этом говорить, боясь расстроить друга. Однажды пытался надеть мои джинсы, перепутав их со своими. Это было утром и ты, как обычно, не мог толком проснуться. Так сильно расстроился, когда не смог их натянуть. Посчитал, что сильно поправился и отказывался завтракать». Цзинъи смотрел недоверчиво, в руках дрожь, а сердце отзывалось болью при каждом ударе. – «…а во время поцелуев ты любишь, когда я…», А-Цин, может, не стоит. Только не ругайся, я продолжу «…когда я провожу рукой…» – Достаточно! А-Цин, это правда ты? – Просит вам сказать, простите, «дурья твоя башка, до тебя наконец дошло, что это я?» – Но как? – Она мне сообщила, что не захотела уйти, и должна была узнать имя убийцы. А ещё она не могла уйти, не попрощавшись со своим возлюбленным. Цзинъи закрыл ладонями лицо и отчаянно застонал. Бред! – Говорит, что сидит сейчас на подлокотнике дивана и хочет коснуться вашего плеча, но по понятным причинам не может этого сделать. Там, где она всегда сидела… Цзинъи посмотрел растерянно в правую сторону. Она правда здесь? Он задыхался всё это время и сейчас казалось, будто ему дали кислородную маску. Возможно, как утопающий, он цеплялся за любую соломинку. Так сильно хотел верить, что А-Цин здесь. Все эти дни ему казалось, что чувствовал её незримое присутствие, а по ночам слышал голос. И если это всё не фантазия его измученного мозга и этот мужчина не является телепатом, что, кстати, тоже звучит как фантастика, то А-Цин и правда здесь. Его А-Цин… Здесь? Они провели весь день в тихой беседе, она рассказывала ему о том, что ей удалось узнать об убийце. О том, как наблюдала эти дни за ним. Цзинъи находился будто бы не здесь. Он не понимал, как юный мужчина, который сидел перед ним, говорит как А-Цин. Нет, передавал то, что говорила А-Цин. Она просила его перестать «заниматься ерундой» и продолжить жить, закончить ремонт, позвонить друзьям и найти девушку. И только пусть посмеет найти похожую на неё. Лишь поздно вечером, когда он услышал «Прости, А-И, но мне пора», он осознал, что её пребывание здесь, оказывается, не будет бесконечным. – Что? Но ты же только… – «Я не могу быть здесь дольше». – Но это несправедливо! – Цзинъи понял, что неосознанно повысил голос и постарался говорить спокойнее. – Я хочу, чтобы ты не уходила. Я даже не смог коснуться тебя, – последнее практически шёпотом. Сяо Синчэнь неловко поелозил на своём месте, когда молчание затянулось. Он слышал тихие рыдания юноши и не слышал А-Цин. Девушка, видимо, молчала, не зная какие слова ей подобрать. – Я думаю, что на небольшой промежуток времени я мог бы… предложить воспользоваться моим телом и позволить А-Цин побыть в нём. Но ненадолго. Это может отнять много сил. А-Цин, ну как, хочешь? – мужчина мягко улыбнулся и кивнул, видимо, услышав утвердительный ответ. – Только прошу тебя, не делай ничего странного. Цзинъи смотрел настороженно, не особо осознавая, что им предложил мужчина. – Не волнуйтесь, я иногда делаю такое на своих сеансах. Люди порой хотят подержать за руку своих близких. Я думаю, что вам следует закрыть глаза. Так будет легче, – мужчина удобнее устроился на своём месте и снял очки. Цзинъи закрыл глаза и стал ждать, на что-то надеясь. Весь этот день для него оказался сплошной надеждой. Секунды, казалось бы, превратились в бесконечность, время стало вязким, он слышал своё дыхание, а потом вздрогнул от лёгкого прикосновения. Он чувствовал, как мизинцем ведут по венке на запястье. Первое прикосновение и он сразу узнал его. Так делала только А-Цин. Она, очевидно, проявила недовольство, когда легонько дёрнула его за чёлку, а после лёгким движением руки убрала её за ухо и задержалась пальцами на мочке. Он знал, что дальше она сожмёт серёжку, подаренную ему на их новоселье, и легонько постучит по ней ноготком. Не было никаких сомнений, что это его А-Цин. Только она так вела от ямочки на ключице к кадыку, легонько давила над ним, а когда отпускала, он вспоминал, что умеет дышать. Цзинъи уже был готов открыть глаза, в желании посмотреть на любимое лицо, но его веки невесомо поцеловали в немой просьбе этого не делать, а затем капризно прикусили щеку, будто бы в назидание за его непослушание. – А-Цин… И она поймала своё имя, а ощущение чужих губ на своих обрушило на Цзинъи поток воспоминаний всех их поцелуев. Так целует только она. Жадно, но нежнее всех на свете. Только его девочка была способна выворачивать нутро и добираться до самой души. Он притянул её к себе привычным движением, усадив на колени, растворившись в этих прикосновениях, забывая, что их у него уже больше нет. Но время опять безжалостно и когда она отстранилась, он, словно слепец, потянулся руками за прикосновениями, желая ухватиться за пальцы, и лишь тихое «Мне пора» заставило его открыть глаза. Это было последнее его прикосновение к ней в этой жизни. Он в последний раз услышал её. В ту ночь, благодаря А-Цин, Цзинъи начал жить.