Исполнение желания вместо воздержания

Луз Носеда ненавидит каждый аспект своего существования, но обожает эту ненависть всем сердцем. Ненавидит свою мать, что каждый день напивается дешёвым алкоголем, а после не может встать с дивана, чтобы банально сходить в туалет. Ненавидит собственные руки, изрезанные толстыми полосками старых шрамов. Ненавидит эти шрамы и глупость, что ранее заставляла опять и опять брать в руки лезвие. Ненавидит переполненный автобус, в котором каждое утро приходится трястись, чтобы доехать до места учебы. Ненавидит место учёбы, куда приходит только для галочки и сладкого курения, которое становится сладким лишь из-за того, что заниматься этим запрещено на территории школы. Ненавидит классную руководительницу за отвратительное бордовое платье и за постоянный вопрос: – Могу ли я тебе чем-нибудь помочь? Ненавидит себя за то, что каждый раз упрямо отвечает: – «Нет». Ненавидит тошнотворный запах марихуаны, которую курит по субботам. Ненавидит желание обжираться, к которому приводит это курение. Ненавидит крепкий алкоголь, из-за которого теряются остатки разума, а на утро на одежде появляются новые пятна от рвоты. Ненавидит пятничные употребления экстази из-за отвратительно горького вкуса, что сложно выдержать под языком до полного растворения. Ненавидит всё. Если бы Луз стала перечислять то, что она ненавидит, пришлось бы исписать три толстых тетради, но это если быть нечестной. А если честной, все тетради остались бы чисты. Потому что Луз любит это жжение в сознании, которое касается абсолютно всего. Обожает ненавидеть отвратительную еду, которую готовит её мать; обожает называть мать по имени, подчёркивая этим своё неуважение. С самым сладким трепетом обожает ненависть, что разгорается при виде Эмити Блайт, и ещё с большей обожаемой ненавистью удовлетворяет себя, думая об этом человеке. Луз действительно обожает свою ненависть, полностью этим её обесценивая и делая своей собственной идеологией. Когда-нибудь мозг, хорошенько разогретый амфетаминами, выдаст огромную речь на тему того, как можно найти смысл и надежду в самых отвратительных вещах, выдаст главную суть мировоззрения Луз, привлекая к этой мысли большое количество людей. Со временем это превратится в огромный культ, и сам Чарльз Мэнсон позавидует такому числу последователей. И совсем неважно, что завидовать придётся с того света. Да, Луз обожает свою ненависть. Потом ненавидит себя за это чувство обожания, и теряется в этой противоречивой цикличности, словно за дверью в другой мир. В конце концов, если ты теряешься – значит где-нибудь есть место, которое считается твоим. Так ведь? – Луз! – произносит голос, ломая стену смутного сновидения. Девушка хочет его проигнорировать, продолжить лежать лицом в парту и ничего не говорить, но голос настойчиво повторяет надоевшие три буквы. – Кем ты являешься? – задаёт вопрос учительница. Луз не помнит, какой сейчас урок. Не помнит, какая тема. Не помнит в каком времени успела задремать. И совершенно не имеет понятия, чем вызван этот вопрос. – Я – холодный пот на лбу Джека, – равнодушно отвечает девушка, вспоминая любимую цитату из «Бойцовского клуба». Что ещё она может ответить? Я – собственно живое сердце? Я – опустевший стакан из-под газировки, забытый на калифорнийском солнце? Я – Луз Носеда, и я мечтаю о существовании загробного мира? Я – Луз Носеда, и я люблю смотреть на заносчивую суку с зелёными волосами, которая привлекает меня своей внешностью? Я – Луз Носеда, и вообще-то я ненавижу, когда меня кто-то привлекает? Девушка и сама удивилась, сколько ответов смогла придумать за то короткое время, пока по классу разносился смешок. – Если бы Джек об этом знал – перестал бы потеть, – насмешливо сказал кто-то из одноклассников. Их Луз тоже ненавидит, но совсем не потому, что не может найти понимания ни с одним из них. Она ненавидит их потому, что может их ненавидеть; ненавидит потому, что во всех своих действиях и стремлениях они кажутся жалкими. Эмити Блайт тоже кажется жалкой. Особенно когда издает глупые кричалки в хоре своих чирлидерш и делает вид, словно ей не насрать выиграет ли матч по лакроссу команда этой школы, или школы соперника. Она кажется жалкой, когда умышленно громко рассказывает о каких-то собственных успехах подружкам. Кажется жалкой, когда принимает приглашение на закрытую вечеринку клуба «Шабаш». Кажется жалкой, когда старается пить так, чтобы следы от темно-красной помады не оставались на стакане. Кажется жалкой, когда после занятий садится в свою "охренеть какую дорогую" машину, перед этим громко спрашивая: – Кого из лохов подвести в центр? Этот вопрос всегда оставался без ответа, так как никто не мог осмелиться согласиться. Хотя Луз склонялась к тому, что люди отказываются, потому что в случае согласия по-умолчанию наденут на шею табличку с надписью «Лох». В один из дней Луз согласилась. Ей была интересна реакция Эмити на то, как кто-то нагло усядется в её противный розовый джип с чёрным кожаным салоном. Было интересно жалкое фальшивое отвращение на лице Эмити. И была интересна она, совершенно нелогичным и неясным образом ставшая предметом воздыханий и эротических фантазий, неизменно возбуждающих перед сном. Луз не могла перестать думать о том, насколько это тупо – влюбиться в человека, о котором толком ничего не знаешь. В человека, чья жизнь настолько сильно отличается. Но Луз безумно нравилось ощущение невзаимной любви, что причиняла боль и невозможное чувство безысходности, от которого хотелось снова взяться за лезвие. Наверное, она просто ненормальная. Больна какой-то особой формой мазохизма и тайно наслаждается чувством ментальной боли. Сама делает себе хуже и наслаждается ужасом собственной жизни, периодически напиваясь не хуже матери. Зато всегда в голове крутятся миллионы идей для сочинения песен, которые девушка никогда никому не споёт. За последний год Луз сочинила пять текстов и гитарных мелодий о Эмити и красоте её голой груди, которую, вообще-то, никогда не видела. Ещё две песни были о том, насколько восхитительно Блайт выглядит в форме. Ещё одна о ядерной зиме, но к Эмити это уже никак не относится. Луз не хотела слушать ответ учительницы или отвечать на взгляды окружающих людей. Она никогда не старалась изображать интерес, потому в действительности это всё равно ни к чему не приведёт. Девушка безмолвно покинула класс, не опасаясь последствий. Её столько раз оставляли на дополнительные занятия, столько раз грозились выгнать, что уже не пугало ничего из этого. Пусть выгоняют. Пусть присылают по её адресу комиссию по делам несовершеннолетних. Пусть Камиллу лишат родительских прав. Пусть уже сделают хоть что-нибудь!! Пустые угрозы не могут испугать опустевший стакан из-под газировки. Луз покинула здание школы и хотела направиться в сторону недалекой автозаправки, чтобы купить до жути невкусный кофе и с удовольствием покурить возле знака с перечеркнутой сигаретой. Как будто ей или в принципе кому-нибудь не плевать, что курить на заправке опасно. Розовый джип с тонированными окнами отлично просматривался на школьной парковке. Луз старалась не думать о владелице автомобиля или о том, какая забавная икона наклеена на дверцу бардачка. Богородица, вместо лица которой красовалась физиономия Ланы Дель Рей, держала на руках младенца с головой Эмити Блайт. Отличная картинка, украсть которую чесались руки. Луз хотела пройти мимо, стараясь не думать о последнем выступлении группы поддержки. Она и припёрлась на матч только для того, чтобы посмотреть на гибкие движения Эмити. Старалась не думать о самой Эмити, хотя мысли о ней практически никогда не покидали голову. Старалась не думать, но всё равно думала, потому что воображать и испытывать при этом боль – уже привычное дело. И очень удивилась, когда фары загорелись, а из открытого окна показалась муза последнего года, жестом руки подзывая к себе. – Сядь в машину! – прошипела Эмити, словно Луз была ей что-то должна. Но Луз, будучи полностью незанятой, даже и не думала отказывать. Стало действительно интересно. – Продиктуй свои банковские данные, – попросила девушка, сосредоточенно уставившись в свой телефон. По ней было видно, что ничего объяснять она не собирается, и насколько бы Луз не хотела произносить столь ожидаемые слова, всё же спросила: – Зачем? – Чтобы я перевела тебе деньги. Голос Эмити звучал раздраженным и всего немного взволнованным. Она ответила так, будто Луз не должна была в принципе что-то говорить. Должна была просто сделать о чём просят и уйти восвояси. Но на этот раз недоумение само заиграло на лице, а идентичный вопрос слетел с губ. – У меня есть деньги, – добавила Луз, будто это было очень важно. На самом деле не было. С последней подработки оставалось несколько долларов, которые девушка до недавнего времени собиралась потратить на кофе. Снова придётся занимать у простушки Уиллоу, которая непонятно зачем пытается с ней общаться, чтобы купить сигарет на неделю и, возможно, очередную яркую таблетку. – Я за тебя рада, – саркастично ответила Эмити и шумно вздохнула, когда поняла, что никто ничего диктовать ей не собирается. По крайней мере, пока она не ответит на вопрос. – Мою карту заблокируют в ближайшие минуты, а я не могу остаться без денег. Это очень важно! Я скину тебе сумму, мы съездим на банкомат, ты её снимешь, отдашь мне, и это всё, что от тебя требуется. Я не успею снять со своей карты, а Боша не берет трубку. Ты в принципе очень удачно здесь оказалась, поэтому не задавай больше вопросов. Эмити выговорила это на одном дыхании, будто действительно боялась упустить время. Луз усмехнулась и продиктовала номер карты. Ей нравилось, что Эмити Блайт от неё что-то нужно. Нравилось видеть её волнение и наблюдать за капельками пота, выступающими на лбу, несмотря на работающий кондиционер. Луз практически полностью была уверена, что Эмити корит себя за это волнение перед кем-то, опасается, что выглядит жалко. Но в самом деле именно сейчас, унесенная истинными эмоциями и желаниями, девушка кажется менее жалкой, чем обычно. Разбитый экран телефона засветился, показывая пришедшее уведомление, и Луз чуть было не поперхнулась слюной. – Пять тысяч? Серьёзно? – иногда Луз боялась подумать, что у кого-то есть такие деньги, но всё же старалась скрыть в голосе удивление. Конечно что же у Эмити Блайт такие деньги есть. И скорее всего для неё – это сущие копейки.

***

Луз сидела на краю кровати в комнате Эмити и совсем не понимала, что она здесь делает и что в принципе произошло. Банкомат и тяжесть купюр в руках точно расслабили Эмити. Видимо на этом фоне она и предложила Луз выпить, в качестве эдакой благодарности за помощь. Блайт пила виски, смешанный с яблочным соком, а Луз предпочла текилу, решив обойти без соли и лайма. Кто бы мог подумать, что в огромном доме Блайтов такой богатый выбор алкоголя? Похлеще, нежели в тех магазинах, где Луз с обманом насчёт возраста покупала водку. Сколько она здесь уже находится? Час? Два? Минут десять? Каждая секунда растворялась в парфюме Эмити, заставляя Луз теряться во времени. Но сколько бы его не прошло, всё равно будет мало. Эмити включила музыку на аудиосистеме и сейчас комнату заполняло приятное пение Ланы Дель Рей. Любимой певицы. Сейчас Блайт вышла из комнаты, но до этого они говорили о фильмах. Луз подозревала, что Эмити намного глубже, чем кажется, но её вкус на кинематограф приятно удивил. До этого тема была о музыке. Стоило Луз переступить порог комнаты, как в глаза бросилась удивительно красивая электрогитара. Ярко-красная, блестящая, она стояла на своём постаменте. Выглядела так, словно её никто никогда не трогал. Выглядела одинокой и ненужной. Эмити заметила взгляд Луз и поинтересовалась, умеет ли та играть. Луз кивнула, но даже и не думала предложить выдать какую-нибудь мелодию. Она не играла прилюдно с момента средней школы, когда хотела вступить в группу будущего ничего и полностью провалилась. Но это уже неважно. С Эмити было интересно общаться, хотя Луз предпочитала больше слушать, нежели говорить. Она всё ещё не понимала зачем её сюда притащили, зачем Блайт с ней разговаривает, и зачем она на это согласилась. В стильной комнате, рядом с красивой девушкой, Луз чувствовала себя скованно и боролась со стеснением методом поглощения текилы. Помогало не очень, хотя она уже была достаточно пьяна. Смогла чуть расслабиться только сейчас, когда Эмити вышла за соком. Но это, конечно не на долго. Блайт быстро вернулась и заняла прежнее место рядом, поинтересовавшись на чём они остановились. Луз пугало, что они находятся наедине в огромном доме, в пустой комнате. Гнала от себя непристойные мысли, и всё пыталась понять, есть ли за всем этим какой-то подвох. Наверное да. Эмити медленно подвинулась к Луз, глядя прямо в глаза, прикрытые отяжелевшими от алкоголя веками. Изласканные дорогими кремами руки опустились на плечи, а лицо Эмити стало так близко к лицу Луз, что дыхание обжигало покрасневшие щеки. От запаха девушки хотелось дышать глубже, но Луз не могла перестать думать о том, что если она так поступит, то вмиг потеряет сознание. Эмити ничего не делала. Только смотрела и ждала каких-то действий, даже не стараясь объяснить, что именно ей нужно. А Луз боялась предположить, что Эмити нужно как раз таки то, о чём сама Луз так давно мечтала. Боялась предположить, что в случае неверных действий Блайт больше никогда её к себе не подпустит. Мелодия закончилась и оставила место для следующей – такой же нежной, но в то же время в каком-то плане настойчивой. Луз не знала куда себя деть, что делать, и потихоньку перестала понимать, что вообще происходит. – Ты хотела, чтобы я сыграла тебе на гитаре, – выпалила Носеда, покосившись на блеск музыкального инструмента. Наверное она сможет вспомнить что-нибудь из Нирваны, чтобы не позориться собственными произведениями. Вряд ли Эмити стоит слышать бред про время после ядерной войны или композиции о ней самой. Луз хотела встать, но руки Эмити не дали этого сделать. Они стремительно спустились с плеч на талию, крепко её обхватывая. – Ты что, совсем идиотка? – возле самого уха произнесла девушка, – Мне хочется другого. Сердце Луз заколотилось пуще прежнего, и девушка невольно подумала, что сейчас умрёт от инфаркта. Не так уж это и страшно, когда столько раз было интересно уточнить на тему жизни после смерти. Совсем не страшно, потому что умереть рядом с Эмити Блайт – это даже приятно. – Чего тебе хочется? – решила уточнить Луз. Она не сильно-то боялась своих грязных мыслей ранее, но сейчас они пугали хотя бы тем, что казались очень близкими к исполнению. И если поведение Эмити – просто шутка, справиться с накатывающим возбуждением будет сложно. Луз взяла стакан с недопитым алкоголем и поднесла его к губам, делая несколько больших глотков. Она уже достаточно пьяна, чтобы при проглатывании не чувствовать рвотных позывов. Эмити спокойно выждала, пока стакан вновь окажется на своём месте, а после развернула девушку к себе. Лицо Блайт было красным толи от алкоголя, толи от какого-то смущения, а в глазах читалось отчетливое желание. – Момент затянулся, – прошептала Эмити и прикоснулась губами сначала к щеке Луз, потом уже к самим губам. Носеда не могла поверить, что это происходит. В голове роились мысли, что, возможно, это просто какой-то пранк. Возможно, как только дойдёт до каких-то действий, из шкафа появятся Боша и прочая свита, осветив пьяную полуголую Луз вспышкой фото. А сама Эмити отстранится, брезгливо вытрет губы и расхохочется. Но сразу за этой мыслью появилась другая – «Какая разница?». Луз не боялась насмешек, это не разобьёт ей сердце. Поселит на душе смутный стыд на пару дней, а после всё вернётся к прежнему, к тому, что она ненавидит. Любит. Как можно упустить такую возможность? Луз ответила на настойчивый поцелуй, приоткрывая губы и позволяя языку Эмити оказаться в собственном рту. Луз чувствовала послевкусие разбавленного соком виски, которое сейчас мешалось со вкусом поглощенной ей текилы. Поцелуй буквально опьянял ещё сильнее, заставляя остаток здравого смысла покинуть голову. Руки Луз аккуратно легли на талию Эмити, прижимая худое тело чирлидерши так близко, как только это возможно. Даже через ткань одежды ощущалось, насколько у Блайт горячее тело, и это окончательно сводило с ума. Эмити беспардонно залезла под футболку Луз, поглаживая ладонями спину и живот. Норовила нырнуть пальцами под топ, но в итоге просто отстранилась, сорвала с волос черную резинку и стянула с Носеды ненужную ткань верха. Луз всегда носила футболки на размер больше, поэтому это не составило никакого труда. Эмити хотела снова прильнуть в поцелуе, заранее опустив руку на чужую грудь, но Луз сосредоточенно принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Блайт усмехнулась и ждала, даже не пытаясь помочь. После рубашки с Эмити пропал и лифчик, с застежками которого пришлось повозиться, всё время тихо ругаясь. Но в конце-концов девушка с зелёными волосами также оказалась без верха. – Долго ты будешь смотреть? – поинтересовалась Эмити спустя полминуты, как Луз любовалась её грудью и телом. Носеда до сих пор сложно верила в происходящее. – Лучше трогай. И Луз потрогала. Она сделала бы буквально всё, о чем бы Блайт не попросила, даже если пришлось бы унизиться. Луз нравилось слышать Эмити, она поглощала каждый стон, срывающийся с губ Блайт. Наслаждалась возможностью доставить ей удовольствие и играла с сосками. То покусывала их, то массировала, то всасывала. Луз знала, что никто в это не поверит. Она и сама не до конца была уверена, что всё происходит на самом деле, а не в очередном эротическом сне. Но в любом случае не собиралась никому рассказывать. Это только её, никому больше знать не нужно. Это то, что она уже ненавидит всём сердцем. Луз перевернула Эмити на спину и поцеловала, ловкими пальцами расстегивая пуговицу на брюках и ширинку. Она всеми своими мыслями хотела поскорее снять эти ненужные штаны, но так не хотела отстраняться от сладких губ, от привкуса сока и виски. Но Эмити была до ужаса нетерпелива и пыталась тереться пахом о колено девушки. Она сводила с ума каждым своим действием, туманила сознание. Луз чуть сильнее развела колени Эмити и скользнула рукой в штаны, касаясь влажной ткани трусов. Запястью было тесно, но пальцы всё равно отлично справлялись со своей задачей. Луз пару раз провела по всей длине между половыми губами, после остановилась на клиторе и начала его массировать круговыми движениями. По комнате прошёлся ещё один стон. Эмити притянула Луз к себе, сначала целуя в губы, а после переходя на шею. Она находила самые чувствительные точки, целовала за ухом и больно кусала за мочку, заставляя уже давно неровное дыхание Луз стать ещё более прерывистым. Ткань под пальцами мокла всё сильнее, язык поочередно вылизывал соски. Эмити двигалась в такт пальцам, не желая полностью подчиняться. Ей было мало. Луз отстранилась от девушки и схватилась за край брюк, рывком стягивая их к коленям. Скоро они вместе с нижним бельём упали рядом с кроватью, а Блайт осталась полностью обнаженной. Всё тело девушки блестело влажностью поцелуев и капельками пота. Обычно вплетенная в хвост челка падала на лицо и Эмити постоянно проводила по ней рукой, стараясь убрать. Луз застыла, сидя на ногах девушки, и разглядывала ключицы и виднеющиеся рёбра, немного угловатые изгибы тела. Она хотела запомнить каждую родинку на этом теле, каждую складочку на коже, каждый недобритый волосок, и наслаждалась этой возможностью, как единственной в жизни. Скорее всего и правда единственной. Эмити улыбнулась, вкладывая в это неожиданную нежность, и протянула руки. – Иди ко мне, – позвала Блайт, поманив пальцем. Луз удивила нежность, с которой Эмити её поцеловала, а Эмити бы удивило, сколько боли этот поцелуй вызвал, с какой силой ударил по рёбрам. Носеда знала, что ей просто пользуются. Если некоторым временем ранее она сказала, что она – холодный пот на лбу Джека, то теперь могла бы заявить: Я – вибратор Эмити Блайт. И это было не так уж и страшно. Страшно то, что этим поцелуем Эмити дала надежду на какую-то взаимность, о которой Луз боялась даже вообразить. Дала надежду, и скорее всего ложную. Луз разорвала ненавистный поцелуй и начала спускаться ниже, попутно целуя шею, ключицы, грудь, живот. Влажной дорожкой она дошла до лобка, поцеловав и его, а после удобно расположилась между ног Эмити. Блайт втянула воздух и опустила руку на затылок девушки, когда Луз нежным языком провела между горячих влажных складок. Она всё ещё мало верила, что это происходит именно с ней. Мало верила, что вылизывает ту самую вагину, которую столько раз представляла себе во время мастурбации. Мало верила, что стоны, с каждой минутой становившиеся всё громче, принадлежат той, о ком она воображала. Мало верила, что её сильнее прижимает именно то запястье, на котором обычно красуется бриллиантовый браслет. Мало верила, что её пальцы нырнули внутрь именно той девушки. Мало верила, что это её просят не останавливаться, что в такт её движений движутся чужие бедра. Совсем не поверила, когда Эмити, содрогаемая оргазмом, выкрикнула её имя. Имя Луз. Но всё происходило в действительности, и почему-то Носеда поняла это именно тогда, когда Блайт отдышалась и тихо, возле самого уха, сказала: – Теперь я хочу, чтобы ты сыграла мне на гитаре.