Пустые страницы

Глядя на чистые страницы дневника, Ли чувствует странное беспокойство. Объективно говоря, на это нет ни единой причины. Дневник выглядит именно так, как надо, полностью соответствуя ей вкусу. Очередь выбирать место съемок на этот раз выпала Винсу, а в его умении планировать, в отличии от Дебры или Шена, Ли ничуть не сомневается. Дорога до старой гостиницы оказывается долгой, но достаточно комфортной и спокойной. Сегодня вся команда в сборе и в удивительно хорошем настроении, даже Нолан не отпускает колких замечаний, а шутки Илая остаются непривычно мирными. Всё хорошо. Но интуиция, чей голос Ли уже много лет не позволяет себе игнорировать, подсказывает - что-то не так. С этим осенним пасмурным днём, с этим мрачным старым зданием посреди леса, со слишком бодрым настроением всех вокруг. Почему-то Ли кажется, что эта мирная картина - обман, всего лишь затишье перед бурей. Так что Ли совершенно не удивляется, когда узнаёт, что у них сломалась одна из двух машин. Сначала та просто отказалась заводится, не давая Винсу передвинуть себя в сторону, чтобы расширить обзор для камеры, а потом вдруг взревела и на полной скорости понеслась в ближайший овраг. К счастью, никто не пострадал, а камеры успели вовремя выгрузить, но возвращение домой слегка осложнилось. Их слишком много, чтобы влезть в одну машину, да и оборудование, стоившее немало, никто бросать не собирается. Связь в этой местности работает с перебоями, так что, даже отойдя на приличное расстояние, Ли не может поймать сигнал и вызвать помощь из города. Впрочем, это далеко не первый раз, когда случаются такие накладки, так что никто из них не беспокоится по-настоящему. Просто Юния спускается в овраг, чтобы посмотреть на проблему, оставив Браяна в одиночку разбираться с оборудованием, и застревает там надолго. Если уж кто и может заставить автомобиль довезти их хотя бы до ближайшей деревни, то это она. Но почему-то Ли уверена - у Юнии ничего не получится. Ни сегодня, ни завтра, ни через три дня. На этой машине они отсюда не уедут. Делая запись об этом в дневнике, Ли запинается посреди предложения. Ей чудится, что она уже делала это, и не один раз. Настолько часто, что Ли не нужно ничего обдумывать, слова сами собой складываются в гармоничные предложения, не нуждающиеся в улучшении и переписывании. Буква выстраиваются на листе аккуратными рядами, занимая заранее определённое кем-то место. Словно солдаты, готовые к атаке. Обычно Ли пишет, что бы упорядочить мысли и ничего не упустить. Но сейчас ложащиеся на бумагу мысли ощущаются странно чужими, словно принадлежащими кому-то другому. И это пугает Ли гораздо больше, чем старая каменная гостиница, в которой, по слухам, пропадают люди. Закрыв блокнот, она убирает его в рюкзак и больше не позволяет себе написать ни строчки до самого вечера. Как бы сильно ей этого не хотелось. Открыв глаза, Ли всё ещё чувствует боль в груди, словно её в самом деле придавило книжным шкафом. Продолжает слышать мерзкий звук, с которым ломаются кости, отдающийся в ушах эхом. Не может дышать, потому что воздух на вкус, как пыльная бумага и старое дерево. Ли не кричит. Просто цепенеет и судорожно вцепляется в ткань спальника, убеждая себя, что необходимо сделать вдох. Он получается коротким и слишком резким, а за ним следует долгий, срывающийся выдох. Ли повторяет это снова и снова, пока не получается успокоится настолько, чтобы разомкнуть пальцы и сесть, не боясь потерять равновесие. Ощущение реальности возвращается медленно и неохотно. Она расстёгивает молнию на палатке, не в силах терпеть полумрак и подставляется под тусклые лучи солнца, только-только поднявшегося из-за горизонта. Их маленький лагерь мертвенно тих, лишь ветки деревьев скрипят под порывами ветра. Больше не слышно ни единого звука - ни шороха одежды, ни дыхания. И эта тишина страшнее даже хруста из сна, но Ли не может её нарушить. Словно тогда случится нечто непоправимое. Будто она нарушит какое-то неозвученное правило, которое должна была соблюдать. Единственное, что Ли может в этот момент - вцепиться в дневник. Незыблемую опору, привычным весом лежащую в руке. Главное - его не открывать, чтобы не видеть чужих мыслей, выведенных собственной рукой. Гостиница Ли не впечатляет. Конечно, от здания веет лёгкой жутью, как и от любой другой старой постройки, но после несколько лет поездок по местам с паранормальной славой - это уже не впечатляет. Ли приходилось гулять по гораздо более страшным коридорам, слушать более душераздирающий скрип ступеней - и люстры, едва не свалившейся им однажды на головы, - и видеть более мрачные чердаки. Единственное, что заставляет Ли вздрогнуть от приступа страха - это библиотека. Послевкусие сна остаётся на весь день, и Ли наотрез отказывается переступать порог. Это вызывает недоумённые взгляды, ведь обычно именно она первая рвётся осмотреть старые книги. Но Ли, если честно, наплевать. Нолан с Деброй ссорятся целый день, и даже у Корделии не получается их помирить. Что-то в их словах кажется Ли неправильным, но знакомым одновременно. Она не чувствует удивления, также как в инциденте со сломанной машиной. Ли откуда-то точно знает, что это не кончится ничем хорошим. Что если они не остановятся - а они не смогут, подсказывает упрямое предчувствие, - то всё выльется в катастрофу. Кажется, что все они, словно марионетки, управляемые невидимым кукольником, следуют заранее написанному сценарию и делают именно то, что задумал кто-то другой. Дают представление перед пустой аудиторией, играя одну и ту же пьесу. Снова. И снова. На этот раз Ли просыпается с криком, отдающимся гулким эхом в старой могиле из сна. В настоящем он умирает на губах раньше, чем успевает прозвучать. Ли всё ещё чувствует, каково это - прикасаться к чьим-то костям и дышать спёртым воздухом, в котором, после стольких лет, не осталось даже запаха разложения. Всё это слишком напоминает о прошлом, попадая в самые больные места. Темнота и тишина палатки кажутся настолько невыносимыми, что Ли выскакивает из неё, не думая. Не обращая внимания на не менее зловещее безмолвие за её пределами. Когда Дебра кричит, окончательно рассерженная холодностью Нолана, и со злости пинает крыльцо, Ли вдруг понимает, что должна её остановить. Иначе продолжение не заставит себя ждать - побег в лес, долгие поиски, алый закат, а потом… Та самая могила. И когда Дебра срывает с места, устремляясь прочь по едва виднеющейся тропе, Ли бежит следом. Самое странное - никто из них ни разу не спотыкается и не испытывает сомнений, куда свернуть. Дебра, бегущая на каблуках и всю жизнь прожившая в городе, движется так, словно у неё под ногами не лесной ковёр - ровный тротуар. А Ли, ещё ни разу не ходившая по этим тропинкам, может предугадать их направление. Вот почему она вовремя делает рывок, хватает подругу за руку и валит на землю, не давая добежать до той самой поляны. Дебра ругается, но лучше уж так, чем оказаться на заброшенном кладбище и попасть в ловушку из осыпающейся земли. Лучше, чем ждать смерти, глядя в темноту ночи и слушая пугающие шорохи леса. Потому что за ними никто не придёт. На следующий день Ли палкой тыкает в стену колодца и тот обваливается вниз, ехидно шурша казавшимися такими надёжными камнями. Потом она тайно подрезает верёвочный мост, который Шен посчитал бы надёжным. Но Ли-то знает, что всё это ложь и прогнившие доски с радостью уронят их вниз, на твёрдые камни. А ещё через день Ли рано утром сидит у костра, в котором догорает дневник. Это замечает только что вышедший из палатки Винс, но не успевает ничего спросить. Без предупреждения Ли хватается за нож, лежащий на земле, и бросается на него. Потому что сегодня ей приснился именно Винс, с безумной улыбкой целящийся из ружья в её друзей. Ли не знает, что она сейчас улыбается точно также. Ли открывает глаза и сонно моргает, глядя сквозь собственное отражение в стекле на тёмное здание Амнеи. Она не замечает ни холода, царящего в салоне, ни белизны сугробов за окном, ни того, что её рука проходит сквозь дверцу машины, не задевая. Призраки, попавшие в петлю времени, не должны сомневаться и видеть лишнего. Амнея начинает ещё один раунд нового любимого представления, разыгрываемого вновь и вновь.