Есть предложение...

      Приехать в Сумеру было неплохой идеей. Будь то обычная вылазка по изучению состояния соседей или же письмо брата, которому спустя столько времени понадобилась помощь на винокурне. Кэйа был рад развеяться. К тому же, не так давно Сумеру посещала Лиза и настоятельно рекомендовала ему посетить некоторые места и передать зелья Коллеи, пусть ее состояние и улучшилось.       Добравшись в город под самый вечер, он в первой же таверне наткнулся на разборки посетителей. Блондин очаровательно ругался с кем-то из академии почти на повышенных тонах. По имеющейся у Ордо Фавониус информации, крепкий мужчина, совершенно спокойно взиравший на попытки что-то доказать, был секретарем. Хмыкнув на устроенную сцену, Альберих решает заказать местного вина и удивлённо приподнимает брови, узнав в нем рецепты Рагнвиндров. Даже здесь достанет. Еще и так нагло…       Под затихающие звуки разговоров и тяжелое возмущенное дыхание рядом с Кэйей падает на стул эмоциональный парень.       — Хороший выбор, — тянет все еще раздраженно сбоку блондин и нервно отбрасывает выбившиеся из прически пряди. — Вот только где они находят одуванчики на территории Сумеру, мне до сих пор неясно.       Кэйа усмехается, делая пометку в собственных планах, и смакует знакомые нотки Мондштадта.       — Под ветрами насыщается поле, под звон колокольчиков наполняются одуванчики солнцем, — Кэйа будто бы вспоминает старые легенды и замечает проскочившее понимание в глазах трактирщика. Пока что смысла нет трогать возможные перепродажи, но этим стоит заняться. Одна причина быть в Сумеру все же нашлась быстро.       — Есть что покрепче? — блондин выдыхает, отбрасывая тяжелые мысли, и ловит привычным жестом ореховую настойку.       Кэйа улавливает незнакомые нотки и тянется повторить заказ парня, который сыто улыбнулся, сделав глоток. Мужчина по взгляду понимает все и отправляет ещё один стакан в его сторону.       — Удивительно сладко-терпкая настойка, — тянет он довольно, жмурясь приятному освещению, играющему в бликах мозаики.       Блондин одаривает взглядом собеседника, отмечая нетипичную для этих краев одежду. Хмыкает, замечая неприкрытый ничем глаз бога, расположенный на бедре.       — Хорошо идёт под мясные шарики, — он не то, чтобы желал говорить о проблемах, но просто побеседовать с кем-то не из Сумеру? Почему нет? — Кавех.       — Кэйа,       Они кивают друг другу и оценивают возможную выгоду из незамысловатого общения. В любом случае то должно выйти неплохим. Кавех даже приглядывался к возможным архитекторским решениям, цепляясь за дизайн одежды иностранца, отмечая их схожесть в выборе. По крайней мере не задержаться за смелый вырез на свободной рубашке было нельзя. А это добавляло очков в сторону нового знакомого.       В действительности мясные шарики неплохо сочетались с ореховой настойкой, голос собеседника успокаивающе действовал на мысли, а рассказываемые Кавехом курьёзные случаи настраивали на улыбку. Они давно перебрались за столик, желая просто отдохнуть от тяжелых будней. Кавех не спешил обратно домой, Кэйа еще не знал, где останется на время выполнения заданий.       — Опять ключи унес, — звучит спустя время раздраженно и болезненно со стороны изрядно пьяного Кавеха. Кэйа заинтересованно наклоняет голову и ждет подробностей. Медовые, темного золота глаза прикрываются на несколько секунд ладонью. — Сосед прихватил и мои ключи от дома. — иностранцу нет смысла копать под них, в особенности мондштадтцу, потому мужчина спокойно говорит о своем секрете.       Чем-то сумерский архитектор напоминал ему путешественника, но вот по эмоциональности он обходит его в сотни раз. И это лишь играло на руку в его отпуске. Устать от масок и дел он успел.       — Разбудишь его? — Кэйа усмехается, покачивая в загорелых руках стакан с переливающейся ореховой жидкостью, ловя светлые блики от ламп, чей свет пробирался сквозь дымку раскуриваемых трав.        — Да меня съедят на месте и потом выставят виноватым, — Кавех поморщился от неприятных воспоминаний и облокотился на спинку стула. — Останусь здесь на ночь, а утром, надеюсь, застану его.       Кэйа наблюдает, как поднимается грудь Кавеха при дыхании, как его ведет от количества выпитого и вылитой души, как бледные пальцы зарываются в волосы, что сейчас больше напоминали гриву льва, чем нормальную укладку. Ловит через серую дымку и грани бокала дернувшийся кадык и сам невольно сглатывает ставшую вязкой слюну. Поддаться ли атмосфере?       — И сколько ты так пропадал? — Кэйе показалось забавным удрученное состояние человека, граничащее с приятием и каким-то безумным смехом. Было в этом что-то увлекательное.       — Сейчас раз четвертый должно быть, — Кавех хмурится, силясь в дыму разглядеть собеседника и поймать в голове вопрос, останавливаясь взглядом на ладонях, движущихся вроде бы хаотично, но при этом с ритмом. — Сам где остановился?       Он осторожно разглядывает пальцы, двигающиеся в собственном танце, переходит на крепкие руки и выше, наконец встречаясь с неприкрытым челкой и повязкой глазом. Хоть где-то он не слышит умных и скупых фраз, хоть где-то ощущается жизнь. От правил и четких рамок он успел устать.       — Пока не решил, — Кэйа спокойно ведет плечом, отставляя стакан с настойкой, и чуть наклоняется к столу, подзывая к себе незамысловатым жестом Кавеха. — Есть предложение…       Синий в тумане глаз опасно поблескивает, но мужчина лишь усмехается, повторяя движение Кэйи. Кавех приближается к нему, сжимая в руках собственных бокал.       — Кажется, ты здесь был по делу? — голос чуть понижается, вторя настроению.       — Дела можно отложить, сегодня у меня выходной, — Альберих мыском ведет по оголенной лодыжке парня и видит пробежавшуюся дрожь.       — Тогда надо ловить его, пока не закончился.       Согласная на авантюру усмешка мелькает на лице Кавеха, когда они идут в сторону трактирщика и берут номер на ночь. Сизый от расслабляющих трав дым приятно дополняет грядущие события. Кавех заглядывается на бедра мондштадтца и кусает щеку изнутри в нетерпении. Схватить, попробовать, прижать.       Кавех громкий во всем — выясняет чуть позже Кэйа. Он нетерпеливый и жаждет внимания. С таким соседом впору иногда забирать ключи — мелькает шальная мысль, и Альберих ее прогоняет, врезаясь спиной в стену, ловя поцелуями-укусами оголенную кожу на раскрытой груди. Действительно удобно.       Кавех исполняет свою мысль, с остервенением сжимая бедра Кэйи, несдержанно дышит и едва стонет от творимого беспорядка на его теле. Рубашка снимается через голову резко, чувствуются холодные касания пальцев на прессе и боках, пока в голове пытаются собраться осколки мыслей. Этот… Кэйа оказывает странное влияние на него. Или все дело в количестве выпитого и тех травах, что курили посетители? Ноги подкашиваются, когда слишком горячий на фоне ледяных рук язык проходится по груди.       — Но-но, совсем не держишься? — Кэйа усмехается, наблюдая поплывший взгляд, успевает поймать покачнувшегося парня.       Кавех вздрагивает, когда пальцы касаются сосков, и утыкается головой в плечо Кэйи. Он с явным неудовольствием пытается отстегнуть накидку, путаясь в замке пуговиц. Кэйа смеется, отрывается ненадолго от груди Кавеха и скидывает порядком надоевший мех, что с глухим ударом железных украшений падает на деревянный пол. Он вдыхает сквозь зубы, когда крепкие мозолистые пальцы касаются плеч, сквозь ткань рубашки. Горячий, гораздо теплее его самого.       — И в кого ты такой холодный? — Кавех и сам не знает зачем спрашивает, если видел еще внизу крио глаз бога, но не подивиться контрасту температур не может. Слишком красива на его взгляд эта особенность.       — В деда, — тянет Кэйа хрипло, пока его шею одаривают поцелуями, сжимают руками плечи и смеются куда-то под ухо от фразы.       — Тогда дед был непревзойдённым пиратом? — Кавех легко отгадывает часть его истории и удовлетворенно встречается с прищуренным глазом.       — Несомненно, — Кэйа дергается от щекотки и чуть отстраняется, отходит вдоль стены в сторону кровати и тянет за собой Кавеха.       И ему остается недовольно дергаться от того, что его прервали, и пытаться вновь отхватить кусок интересующего его этой ночью человека. Кэйа одним движением перебрасывает расслабившегося блондина и прижимает Кавеха к кровати, когда тот пытается встать. Он лишь вцепляется в воротник рубашки и отводит его в сторону, продолжая издеваться над шеей.       — Аккуратнее, — шипит Кэйа и отстраняется, елозя задницей по паху блондина.       Кавех на это самодовольно хмыкает, снимая одежду с тонкого длинного тела Кэйи. Вот уж кого природа одарила длинными ногами с мягкими бедрами. Не стесняясь в движениях, Кавех цепляется за пряжку ремня, цокая на острые углы звезды. Весь Кэйа был будто бы одной сплошной звездой с острыми краями и углами. После этой ночи ему стоит набросать парочку идей…       — Кажется мне, ты думаешь не обо мне, Кавех, — Кэйа приподнимает подбородок и кусает губу, зализывает, считывает в потемневших глазах реакцию.       — А надо? — Кавех с вызовом смотрит в лицо, оттягивает за волосы голову, наклоняя, и целует уже самостоятельно, потираясь пахом о пока еще скрытый узкими штанами зад.       Их поцелуй больше напоминал битву меж двух огней: каждый старался привнести в него что-то свое. От Кэйи шел жгучий холод и обжигающее тепло одновременно, от Кавеха резкость движений и укусы. Он довольно улыбается, сыто облизывая ранки на губе, что зудели от искр льда, затесавшемся быстро тающей коркой на коже. Соски болели от напряжения — Кэйа не жалел его в процессе, сжимая и отправляя импульсы сразу с нескольких сторон.       — Если только желаешь продолжить, — голос звучит хрипло, загнанно, однако Кэйа с восторгом наблюдал, как теряются попытки контроля Кавеха, как тот падает в собственные ощущения.       — Нечестно играешь, — он стонет от расчетливого движения прошедшей по члену ладони, кусает опухшую губу, и желает уже почувствовать что-то кроме искр холода, так издевательски появляющихся в самых разных местах его тела.       — На то я и пират!       Смешок сам собой вырывается из-за абсурдности ситуации, но резко обрывается, стоит холоду пальцев смениться жаром ладони, что проходится жестко, задевая чувствительные места. Кавех не выдерживает, перехватывает руку и отводит в сторону, параллельно расправляясь с пряжкой ремня. Кэйа на это приподнимается с бедер и снимает штаны.       — Бездна. Они еще мягче, чем я представлял, — звучит восхищенный возглас, пока бледные ладони оглаживают бедра Кэйи.       Весь он такой смуглый, словно родился в песках Сумеру, но глаз выдавал в нем жителя иного региона. Да и поведение… Кавех, если бы был на другом факультете, заграбастал бы Кэйю себе и изучал. Но его душа лежала к иному роду деятельности.       Кэйа понятливо ухмыляется, зная, что бедра не только мягкие на вид, но еще и крепкие. Он передает предварительно вытащенный из кармана штанов тюбик смазки Кавеху, видя нетерпение и желание в потемневшей радужке глаз. Сейчас они напоминали ему застывшую только-только смолу на дереве, столь сильной была поволока жажды. Кавех выдавливает часть на пальцы и тянется к приподнятому над ним Кэйе.       — Смелее, львенок, — Кэйа усмехается, когда непонимающий взгляд становится осознанным и более собранным. Прическа Кавеха давно уже просила разобрать ее, а не держать в хаосе, но кто они такие, чтобы разбираться сейчас с мягкими прядями?       Кэйа хватается за плечи, царапая едва-едва, и шипит, когда пальцы проскальзывают внутрь. Кавех над ним издевается. По-иному и не скажешь. Столь медленно разрабатывать его — это нужна стальная выдержка, которая все же обнаружилась. Кэйа стоически выдерживает попытки заставить его опуститься на пальцы и кусает под ухом, оставляет след, который не скрыть воротниками. Кавех давится воздухом, прерывает истязания и понятливо движется дальше.       Он притягивает Кэйю к себе и резко охает, когда тот нетерпеливо опускается на него.       — Бездна, ты невыносим,       — Не стоило тянуть кота за яйца, — Кэйа усмехается, сильнее сжимаясь, добивается пронесшегося по комнате стона. — Красиво поешь, птичка.       — Ты уж, — Кавех прерывается на колкие поцелуи-укусы, распаляясь от узости тела, ведет руками по бокам, царапая ногтями кожу, — определись.       — Грифон, — Кэйа не знает, как его хватает на какие-либо мысли, когда его притягивают к себе, когда по шее расползаются метки, за которые утром даже не будет стыдно.       — Столь величественное создание? — улыбка читается на соленой коже, теряется в поцелуе и шумных выдохах сквозь зубы, стоит услышать протяжный стон. Нашел.       — Сомневаешься, птичка? — Кэйа елозит, устраиваясь удобнее, и продолжает двигаться.       Вверх-вниз, мурашки по коже от сильных толчков на спуске. Смуглые руки ведут по телу, кутаются в золоте волос, стряхивая окончательно заколки, и оттягивают от себя. Кэйа целует лоб парня так непринужденно, будто бы это не граничило с непонятно откуда взявшейся нежностью. Альберих ведет себя грубее, стоит заметить чертиков. Покусывает кончики ушей, опаляет холодом касаний поясницу и ведет пальцами по позвонкам, ощущая, как сильнее сжимаются руки на его теле. Прекрасно.       — Сумасшедший, — Кавеху хватает сил перевернуть их. Он нависает над Кэйей, пытается сжать запястья одной рукой, но слышит смех.       — Не пытайся. Мы схожи по комплекции, — улыбка Альбериха увлекает.       — Побудешь моей моделью? — мысли уходят в совсем странное русло, пока по его спине вновь расцветают узоры из ледяных лоз.       — Смотря как сильно будешь просить, — Кэйа не поддается быстро. Вздрагивает от пронесшихся разрядов.       Кавех хочет сказать что-то еще, но Кэйа его уводит в поцелуй, прерывая. Вот уж действительно разговорчивый человек. Контраст. Глубоко, чувственно. Пальцы ведут по члену, задевая головку, вены. Напрягается живот. И вот уже близок конец, когда руки резко исчезают.       — Издеваешься, — Кэйа находит в себе силы перевернуть наглого сумеровца и двигает бедрами резко, сжимая на пределе своих возможностей. Перед глазами пелена, взгляд Кавеха под ним шальной, довольный.       Он приподнимает Кэйю и притягивает к себе, целуя мокро. Несомненно, хорошая ночь, несомненно утром будет что вспомнить.