Противоположности притягиваются

Космопорт гудел, как улей, народ суетился, занятый своими делами, - безбрежный людской океан, в котором я высматривал лишь одну песчинку. Жду посадки шаттла: он задерживался уже на два с половиной часа. Сидеть было невмоготу, но и мельтешить туда-сюда не рискнул, чтобы народ лишний раз не нервировать, а то я с моими габаритами, как крейсер среди лодок. Стою и подпираю стенку рядом с северным выходом. И, наконец, увидел Его в серой форме пси-службы. Он притормозил на секунду, отыскивая меня взглядом, улыбнулся, как только он умеет: светло, искренне и слегка устало. Подхожу к нему сквозь поток людей, обнимаю, стараясь контролировать силу. Живой. Похудел жутко, и волосы отросли самую малость. - Здравствуй, Бри. - Он пахнет антисептиком после биоконтроля. - Здравствуй, Стэн, - хлопает меня по спине, а по связи приходит насмешливое: «Я в порядке, отпусти». Так и делаю. Всматриваюсь в заостренные черты: у него на лице разве что серые глаза остались. Непорядок. Провожу по контуру подбородка кончиками пальцев - малая часть того, что я могу себе позволить. Он длинно выдыхает, и меня накрывает предвкушением, ожиданием, жаждой... Не один я мучился от одиночества. - Сколько потерял в весе? Килограммов десять? - Восемь. - За два месяца?! Больше без меня никуда не полетишь, - мрачно заканчиваю, отбираю сумку, и мы направляемся на стоянку каров. Сейчас лето, жарко. Климат-контроль поддерживает в здании оптимальную температуру, но на улице можно расплавиться, а на металлических поверхностях без проблем поджарить яичницу. Футболка моментально липнет к спине. «Не сердись, Стэн». «Я не на тебя зол, на себя. Не надо было отпускать». - Стычки с врагом не прекращались на длительное время, приходилось выкладываться по полной программе, - тихо произносит уже в машине, я ощущаю его мягкое пси-поглаживание в районе затылка. Он возобновляет нашу связь бережно, ненавязчиво, а меня отпускает напряжение. - Все нормально… Я рад, что ты цел, – озвучиваю фразу, хотя мог бы сказать и мысленно, но он сейчас устал, да и вредно ему постоянно общаться без слов - говорить разучится, с псиониками такое бывает. Завожу мотор, стремительно поднимаю машину в воздух. Бри откидывается на спинку и, положив мне руку на колено, легко проводит вверх. Это успокаивает и возбуждает. Бли-и-ин! Я ведь целых два месяца о нем грезил! Беспокоился. Сам в госпитале валялся, а мысли только о напарнике: «Где он там? Что с ним?» Бри без присмотра никак нельзя оставлять! Прислушиваюсь к его настроению: он расслабляется, я тоже заново подстраиваюсь под него. Моя эмпатия сообщает, что напарник ужасно рад вернуться. Кажется, он дремлет, но на самом деле – скорее, медитирует. Сажусь на крыше высотного дома, на стоянке каров, осталось лишь добраться до квартиры и отдыхать. Заглушив двигатель, наклоняюсь над Бри и спрашиваю шепотом: - Ты спишь? - Нет. Провожу по светлым волосам, целую мимолетно в высокий лоб, нос с горбинкой, прижимаюсь губами к виску. Бри улыбается, от него идет поток яркого незамутненного счастья, от этого я зажмуриваюсь на мгновение. - Тебя отнести? - Нет, – встрепенулся, посмотрел на меня и мазнул по подбородку губами, прежде чем оттолкнуть. – Еще не хватало, чтобы соседи видели, как ты таскаешь меня на руках! - ворчит, выбираясь из машины, а я скалюсь, как придурок, потому что мне удалось его смутить. В квартире Бри сразу уходит в душ, кинув сумку в гостиной; пробираюсь на кухню, разогреваю ужин. Ловлю отголоски блаженства: Бри нежится под струями теплой воды, я словно раздваиваюсь, находясь в двух местах сразу. Странно, но знакомо. Мои руки одновременно и режут хлеб, и проводят по груди, намыливая ключицы. Он даёт мне возможность взглянуть его глазами. Мягко выталкиваю Бри из своей головы. «Перестань, а то у меня мозги расплавятся». «А я думал, ты хочешь подсмотреть за мной», - и отчётливый мысленный смех. «Если через десять минут не выплывешь, приду и нагло выдерну». «Завидуешь?» «Беспокоюсь. Тебе не мешает поесть, а вода расслабляет, ты можешь вырубиться». «Слушаюсь, мамочка». «Не ёрничай. Уши оборву». «Как ты разговариваешь со старшим по званию?» - возмущенно, но как-то не по-настоящему, игриво, что ли. «Моя прямая обязанность - следить за твоим здоровьем». Фыркает недовольно. Как называется то состояние, когда всё в твоей жизни на своих местах? Когда ты чувствуешь себя целым? Когда тебя переполняют спокойствие и гармония? Именно это накрывает меня, стоит Бри оказаться рядом, а мне - ощутить нерушимость нашей связи. Вообще-то, сокращенным именем его зову только я, для всех остальных он Брилитант Свейг – псионик восемнадцатого уровня. Таких, как он, по пальцам пересчитать можно. Нам нельзя расставаться, но два месяца назад во время операции по захвату базы противника меня ранили в ногу, серьезно, пришлось проваляться в госпитале довольно долго, а должен был находиться с ним весь этот период, я - его боевая половина – танк, как нас называют. Благодаря генной модификации могу голыми руками обшивку корабля разорвать, спрыгнуть с крыши высотки, и мне ничего не будет. Этакий супер-пупер навороченный солдат, и внешность у меня соответствующая: в дверной проем боком надо протискиваться, башкой люстру задеваю. Бри выключает воду, одевается в спальне и выходит уже одетый в домашние штаны и с полотенцем на шее, а я залипаю на его животе, влажном, с блядской дорожкой волос в паху, и плотоядно облизываюсь. Хоть и похудел, но остался красавчиком. Он улавливает мои мысли, хитро улыбается. Доволен. - Что на ужин? - Макароны с котлетами. - Он садится за стол, а до меня долетает запах персика и корицы - его любимый гель для душа. Вот теперь все правильно. – Еще есть салат из кальмара с яйцом, на десерт - ванильное мороженное. «Всё, как я предпочитаю… ммм… да ты скучал, Стэн». - Каждую минуту. Думал, от тоски помру, твои письма спасали, но ночами ты все равно грезился исправно. Берет за руку и трется щекой о ладонь, прикрыв глаза, он видит меня насквозь, ощущает, и не знаешь, кому из нас хреновее было в разлуке. «Я тоже». Вот ведь, зараза, вслух никогда не скажет. - Как твоя рана, напарник? - Не болит. Почти. Врач сказал, еще неделя, и я в строю. Теперь я тебя никуда не пущу. И так вон просвечиваешь, ребра прощупываются. – Ерошу его волосы второй рукой, мы так близко, хочется большего контакта, но ему надо поесть. Утыкается мне в живот, сопит довольно. – К тебе прикоснуться страшно, раздавлю ненароком, - с нежностью провожу по подставленному загривку, слегка массирую шею. - Ты не раздавишь, - бурчит. От его горячего дыхания сквозь футболку меня пробивает волна жара от паха до макушки. Я и забыл, какая у меня на него реакция. - Не подпитывался ни от кого, что ли? Мотает головой. От него фонит странной бесшабашной радостью. - Не мог от других энергию тянуть, я же привык только от тебя… - Не мог или не хотел? - Я решил, что если умирать не буду, то справлюсь сам. У меня сердце упало куда-то в желудок, когда я представил, чем для него могло закончиться голодание. Он отреагировал на мой страх: поднял голову, посмотрел серьезно. «Я живой. Остальное не важно». - Ага, едва ноги не протянул, - отстраняюсь и, чтобы скрыть бурю эмоций, иду накладывать еду в тарелки. Он сделал вид, что не заметил моего смятения. Хотя кого я обманываю? По связи пришли мягкое поглаживание от затылка до поясницы и волны спокойствия. А еще понял, что он зверски голоден. Следующие полчаса мы поглощали еду в молчании и лишь переглядывались. Бри нужна постоянная подпитка, он своего рода вампир, а я - его «еда». У танков энергии - избыток, мы сгоняем её в спортзале или на любой другой силовой тренировке, а иначе не заснем. Псионики тянут жизненную силу из нас. В такой паре вырабатывается баланс: я отдаю, он забирает сколько нужно. Во время боя пси в состоянии высосать танка досуха, но это бывает редко и с новичками. А такие, как мы, боевая пара, всегда уравновешиваем силы. Я - его защита, поддержка, мускулы. Он - ум и сила, он – главный; один пси заменяет десяток солдат, выводит электронику из строя, оглушает противника на расстоянии, может корабль взорвать или поставить щит. До сих пор корю себя за то, что так глупо подставился, и Бри пришлось отрабатывать контракт одному. В гильдии наемников не любят тех, кто не доводит дело до конца. Подкладываю ему еще мяса. - Я столько не съем, - смотрит с сомнением. - Тебе массу набирать надо, постарайся. - Но я же все равно не буду, как ты. - И не надо, одного меня вполне достаточно. Опять не спал нормально? Застарелая усталость ощущается. - Некогда было. Бои шли плотно, мы защищали гражданские суда, оборонялись часами напролёт. - Но ты же не один там находился? – Наливаю ему чай, вижу, как он добавляет четыре ложки сахара. Не может без сладкого - энергия для мозгов нужна - и при этом ни разу не видел толстого псионика. После особенно тяжелых заданий они выглядят изможденными. Некоторые «танки» свою пару на руках до лазарета тащат, сидят потом рядом, подзаряжают, не давая умереть. Издержки профессии. - Нас воевало несколько, но я оказался самым сильным, - отвечает и криво усмехается. Смотрю на него, вспоминаю, как мы встретились в академии. Их привели к нам, чтобы выбрать себе «мясо» - как нас называли за спиной. Все танки вытянулись по стойке смирно, входит толпа молодых парней, и он среди них: высокий блондин, глаза – огромные, серые, а сам бледный, взъерошенный какой-то, на воробья похож. Я тогда сразу его приметил. Он оценивал парней, а потом на мне остановился, и нас как магнитом притянуло. Не заметил, как к нему вышел из шеренги, очнулся, только когда впритык серые омуты разглядывал, а он улыбается, и будто изнутри меня мехом гладит; тепло от него идет, светлое, чистое, словно от солнца. А у меня в мозгах лишь одно: защищать надо, откормить не помешает. И прикоснуться хочется. Так что, я по жизни в него еду запихиваю, работа у меня такая. С тех пор уже восемь лет прошло. Еще два года, и мы будем свободны от контрактов и гильдии. - Вот и ешь за троих раз самый сильный, - пододвигаю к нему мороженое. Уплетает с аппетитом, хоть спорить не стал. Наблюдаю, как он облизывает ложку и, отставив тарелку, блаженно откидывается на спинку стула. - Больше не могу! - Ничего, сейчас завалимся на диван, посмотрим визор, а через пару часиков ты снова захочешь есть. - Ладно, как получится. Выползает из-за стола и бредет в гостиную, а я засовываю тарелки в посудомойку. Бри уже падает на горизонтальную поверхность, натягивает плед, щелкает каналы, пока не останавливается на какой-то комедии. Скрываюсь в ванной, быстро моюсь и переодеваюсь в легкие домашние штаны. Бри почти отключился. Тихо захожу и подлезаю к нему под бок. Хорошо, что диван огромный, в свое время на заказ делали. Напарник тут же переворачивается, кладет голову мне на грудь, закидывает ногу на бедро и с довольным стоном погружается в сон. Я еще некоторое время смотрю визор, дремлю вполглаза. Тонкими нитями ощущаю холодок по хребту - это Бри тянет энергию. Удовлетворённо вздыхаю, роль батарейки нисколько меня не смущает. Он никогда не забирал много, даже в беспамятстве себя контролирует. Поглаживаю его по спине: позвонки прощупываются, кожа у него гладкая, прикасаться - одно удовольствие. Он мерзляк по натуре, а я наоборот - словно печка, поэтому он всегда притискивается ко мне вплотную, еще и трется пахом, и я усилием воли подавляю желание. Так проходит больше часа, визор я выключаю, ласкаю Бри уже двумя руками. В полудреме он забирается на меня сверху, сопит в шею. Расслаблен, балдеет, засовывает мне ладонь под голову, ерзает. От него идет тепло, желание ласки. «Погладь меня». И я глажу по спине, по бокам, чуть нажимаю. Он довольно вздыхает, немного выгибается и целует в шею, попадает в ухо, щекочет дыханием. Проснулся. «Подпитался?» «Ага. Не хочу спать». « А чего хочешь?» «Тебя». Целуемся неторопливо, смакуя, вспоминая, как это - быть вместе, быть единым целым. Наши эмоции сплетаются, трудно определить, где чьи. Не хочу закрываться, ставить блоки - зачем? Чувствовать партнера, как самого себя - что может быть лучше? Я знаю, как надо прикоснуться, где облизать, где сжать покрепче, стоит ему лишь подумать об этом. Бри направляет меня, ведь псионик здесь он, я только считываю то, что мне позволяют, а позволяет он многое, если не всё. Между нами никаких преград. Он нетерпеливо шарит руками по моему телу, ставит засосы на шее. Прикусывает сосок и выкручивает в пальцах второй. Охаю, перехватываю проворные ладони. - Тихо, тихо… Куда спешишь? – целую в запястье, смотрю в шальные глаза. После долгой разлуки хочется неторопливых прелюдий, но это мне, а ему не терпится, ему надо быстро, всё и сразу. Облизывается, ластится; у нас обоих давно стоит, одежда явно становится лишней. Бри начинает выпутывать меня из ненужной тряпки, ругаемся тихо, я тоже помогаю ему остаться обнаженным. «Где смазка, Стен?» Ищу возле подлокотника дивана: где-то тут был тюбик… Ага, вот! Притягиваю Бри за задницу, впиваюсь в губы, потом зачерпываю смазку и проникаю в его тело пальцами. Он дернулся, закаменел на мгновение. Неприятно, да? После такого длительного перерыва, действую осторожно, поглаживаю напряженные мышцы. «Расслабься, Бри, давай… воробушек». «Стэ-э-э-э-э-э-эн». Его мысленный стон бросает меня в жар, он набрасывается на мои губы, вылизывает рот, беря инициативу в поцелуе, а я растягиваю его, готовлю для себя, наслаждаюсь теплом, дрожью гибкого тела, отзывчивостью. С моими размерами нам нельзя спешить. Он загорается внутри желанием, вспыхивает румянцем, его потряхивает. Чувствую, как волны удовольствия омывают тело, он трется о мой живот членом, пачкает смазкой, мой стояк утыкается в его ягодицы. «Хочу тебя…» «Давай!» - нетерпеливо, а потом умоляюще: «Пожалуйста…» «Рано. Не хочу причинить тебе боль. Не спеши». Разочарование и судорожный выдох в ухо. - Садист… - Я тебя люблю… «Знаю… Я тоже». Не могу больше! Сил нет терпеть... Тело горит от предвкушения, успеваю зачерпнуть еще геля и смазать свой член, начинаю вставлять медленно, стараясь не поранить. «Бля-я-я! Стэ-э-эн! Я отвык, какой ты огромный…» Бри прячет лицо, кусает меня за плечо, пережидая боль, когда я погрузился в него полностью. «Прости…» «Дебил. Ох! Как же хорошо-о-о-о…» Он сам начинает двигаться. Вспышка удовольствия, разделенного на двоих, и еще, и еще, и так по нарастающей. Даю ему привыкнуть и после вскидываю бедра, трахая глубоко и сильно, как он любит; его мысленные стоны вторят реальным. Нас опутывает ураган эмоций: похоть, страсть, жажда обладания. - Еще, – шепчет Бри. Становлюсь смелее, держу его за бедра, насаживаю на себя до пошлых шлепков и судорожных вздохов. - Сильней! – просит он, и я вколачиваюсь в жаждущее тело, целуя мокрую от испарины шею. Хорошо, как же хорошо! Слов таких не придумали. Целуемся взасос, дышим друг другом, губы начинают болеть, и мы дрожим в преддверии оргазма. Бри чуть приподнимается, дрочит себе, закусывает губу; глаза темные, как предгрозовое небо. Кончает с жалобным криком, запрокинув голову и утянув меня за собой, два оргазма, как эхо, следуют друг за другом, невозможно сдержаться! Его сперма - на моём животе, он размазывает её, прежде чем упасть сверху обессиленным, дрожащим. Никаких барьеров нет: мы чувствуем друг друга, души соприкасаются, почти больно от нежности, доверия, восторга, единения. Я никак не могу успокоить дыхание; продолжаю проводить ладонями по бокам Бри, по подрагивающим плечам. - Ты как? – еле слышно спрашиваю, ерошу влажные волосы у него на затылке. Отголоски неги все еще трепещут во мне, знаю, он улыбается. - Отлично… спать хочу, - в подтверждение зевает широко, показав крепкие зубы. Тут его желудок урчит, и Бри краснеет, а я довольно скалюсь. – И есть, похоже, - добавляет и хмурится. - Чего больше? - Жра-а-ать! – решает он и, завозившись, перекатывается на диван, потягивается, мышцы играют. Гибкий, поджарый, словно лоза гнется. – Но так лениво вставать… а еще ополоснуться бы. - Лежи, влажное полотенце принесу и еды разогрею, - сползаю с кровати. Меня штормит от пережитых ощущений, но добираюсь до пищеблока, проделываю нехитрые манипуляции (кухня полностью автоматизированная), иду в ванную, быстро принимаю водные процедуры. Вытираясь, кошусь на отражение: на меня смотрит угрюмый накачанный парень с карими глазами и начинающей пробиваться щетиной, на смуглом торсе полно старых отметин; криво ухмыляюсь. Нога отзывается тупой болью, свежий рубец еще красный, воспаленный. «Иди сюда, полечу», - и теплый поток распространяется по бедру, ласково так, легонько. «Ничего от тебя не скроешь». «А ты бы хотел?» «Нет…» Смачиваю полотенце в воде, возвращаюсь к Бри. Он валяется, блаженствует, довольный до жути. Пока я его обтираю от всяких телесных жидкостей, присев на край дивана, он очерчивает шрам на моей ноге, и боль уходит, растворяется. Боль, ведь она только в голове, достаточно заблокировать нужные рецепторы. Такое под силу любому псионику, тем более - с высшем уровнем. - Тебе пока нельзя перенапрягаться, Стэн. Фыркаю, наклоняюсь и целую Бри легко, почти лениво. - ТАК я готов перенапрягаться хоть каждый день, - расплываюсь в пошлой ухмылке. – Идем есть, - тяну за руку на кухню. Мы не утруждаем себя одеждой, садимся за стол. За большим окном огромный город залит вечерним солнцем; небоскребы, снующие машины, точки людей на бетонных мостовых, а мы здесь, вместе, и нам никто не нужен. Бри снова уплетает за двоих, а я просто сижу и смотрю, под конец он начинает зевать, трет лицо. «Меня вырубает, Стэн…» Помогаю ему добраться до спальни, сгружаю в кровать, хочу уйти… «Куда?» «Повожусь с каром, там что-то автопилот барахлит». «Останься…» - отчетливая просьба. Моё секундное замешательство, впрочем, беспокойство за любимого человека тут же перевешивает интерес к какой-то железке. - Хорошо, - забираюсь к нему, до ночи далеко, но, на удивление, чувствую усталость. – Спи. Я рядом. Меня омывают волны тепла и спокойствия. «Люблю…»