«so I'll waste my time and I'll burn my mind on miss nothing, miss everything» The Pretty Reckless — Miss Nothing
Кьёка уже не раз выступала на сцене, однако сегодня ей и её относительно недавно образованной группе предстояло впервые появиться перед столичной публикой. Да ещё и формат выступления предполагал собой конкурс. Помимо новых слушателей нужно было произвести впечатление и на строгое жюри. От этих мыслей начинался нешуточный мандраж. Ладошки потели, коленки тряслись, а голову словно кто-то набил ватой. Кьёка двигалась вперёд скорее на автомате, чем осознанно. С непривычки они не учли трафик, поэтому, когда конкурс начался, они всё ещё стояли в пробке за несколько кварталов от клуба. Координатор очень громко и нецензурно выразил свое негодование их неорганизованностью, однако согласился подтвердить заявку по телефону. Если Кьёка правильно рассчитала время, то до их выступления оставалось чуть менее получаса. Паника смешивалась с волнением, отчего ей казалось, что она вот-вот упадёт в обморок. Ещё и люди вокруг словно не замечали её: пёрли напролом, чуть ли не снося хрупкую невысокую девушку с ног. Кьёка в итоге выставила вперёд свою бас-гитару в кейсе, чтобы хоть как-то продвинуться вперёд. Чехол был настолько массивным и громадным, что её саму практически не было за ним видно: лишь периодически мелькали ярко-пурпурные коротко остриженные пряди, когда шедшая вслепую Кьёка врезалась в кого-то в этой безумной давке. Рядом толкались гитаристы — Денки, её сводный брат, и Токоями, который в своё время единственный отозвался на их объявление о поиске музыкантов. Более разных людей отыскать было трудно: взбалмошный и легкомысленный Денки резко контрастировал с молчаливым и замкнутым в себе Токоями. Денки любил носить яркие вещи, белые сникерсы и разноцветные фенечки а одежда Токоями могла быть другого цвета, отличного от чёрного, лишь в случае линьки после стирки. Довольно длинные волосы рваными прядями закрывали почти всё его бледно-синеватое лицо, создавая впечатление, что парниша заблудился в эпохах и прибыл откуда-то из середины нулевых, когда в моде были эмо и готы. Волосы Денки, подобно волосам самой Кьёки, довольно часто меняли цвет, но преимущественно подвергались беспощадному высветлению с периодичностью раз в полгода, из-за чего часто напоминали выжженную солому, что, однако, не сильно смущало самого владельца шевелюры. Когда дело принимало совсем дурной оборот, на помощь приходили стильные бини пастельных тонов, которые скрывали стриженую почти под ноль голову. Тем не менее эти двое действительно стали лучшими друзьями чуть ли не с первого дня знакомства, хотя прошло едва ли больше года. Чего нельзя было сказать относительно ещё одного участника группы — барабанщика Кацуки. Если бы уровень музыкантов определялся согласно размера их чувства собственной значимости, то Кацуки несомненно попал бы в топ десять на мировом уровне. Его светлая голова со взъерошенными колючками-волосами в точности соответствовала склочному характеру владельца и очень выделялась на фоне общей массы людей. А дополняли образ злобные ругательства, которыми Кацуки награждал всё, что ему не нравилось, а не нравилось ему всё, что существовало. Прокладывая себе прямой путь, он бесцеремонно расталкивал толпящихся людей в разные стороны. Кьёка устало закатила глаза, однако ничего не предприняла. Она знала Кацуки буквально с детского сада — он учился в одном классе с Денки — указывать ему на манеры было то же самое, что есть бульон вилкой. Замыкала их строй клавишница Момо и лучшая подруга Кьёки ещё со времен музыкальной школы. Удачно пристроившись за Кацуки, который сметал все препятствия на своем пути, она шла вперёд и из-за мечтательного выражения лица выглядела со стороны довольно легкомысленной. Складывалось впечатление, что Момо вообще была не в курсе, зачем они сюда пришли. Она улыбалась сама себе, и даже тяжеленный футляр с клавишами не омрачал её настроение. Кьёка завистливо вздохнула и отвернулась. Лично у неё внутри от нервов кишки переворачивались.***
«The Global Music Battle», конкурс, в котором группы со всего мира соревновались за звание лучшей, был великим событием в равной степени и для музыкантов, и для поклонников музыки. Система проведения при этом была достаточно простой: раз в год каждая страна-участница проводила национальные отборы в три этапа, победители которых получали право выступить в Финале, который по традиции проходил в Германии в формате фестиваля. Для кого-то это был шанс заявить о себе, найти новых слушателей, познакомиться с другими музыкантами или даже привлечь внимание лейблов, чьи представители постоянно ошивались рядом на протяжении всего конкурса, начиная с отборочных. Для зрителей это был хороший повод обновить плейлист, а для кого-то было достаточно просто хорошо провести время и отвлечься от повседневности. Разумеется, сегодняшний этап был далеко не масштаба Финала и уж тем более даже близко не напоминал «Waken» или «Summer Sonic», однако афиша мероприятия была такой яркой и броской, что неискушенный человек ожидал бы увидеть сияющую просторную студию с мультимедийной сценой и тысячами восторженных фанатов. Но в реальности клуб скорее напоминал полузаброшенный подвал, в котором к тому же ещё было сильно накурено и гуляли не самые приятные ароматы прокисшего пива и пота. По факту, это был самый обычный концерт, состоящий из десятка групп разной степени неизвестности и хедлайнера, которого организаторы привлекли на всякий случай, чтобы пришёл кто-нибудь ещё, кроме музыкантов. Однако для Кьёки и её ребят попасть сюда было невероятным везением. Первым этапом конкурса было прослушивание, во время которого обычно отсеивалось до восьмидесяти процентов поданных заявок. Все желающие должны были прислать минимум три демо-записи, а также видео их исполнения вживую. Если с демками ребята решили вопрос довольно бескровно, записав их худо-бедно дома на компьютере и использовав вместо настоящих комбоусилителей и педалей эмулированные плагины, а барабаны Кацуки натыкал пальцем на клавиатуре, то с видео всё оказалось гораздо сложнее. Очень быстро выяснилось, что если снять выступление в клубе на телефон, то это потом невозможно ни слушать, ни смотреть. Мельтешение в кадре и адские хрипящие звуки могли вызвать приступ эпилепсии даже у здорового человека. Ребята не отчаялись и попробовали записать свою репетицию. На этот раз звук получился гораздо лучше, но сами музыканты смотрелись в кадре, как сонные креветки. За исключением Кацуки, пожалуй. С таким темпераментом его можно было пускать выступать даже в морг. Он и там бы отыграл словно перед многотысячной аудиторией. Остальные, к сожалению, подобной харизмой не обладали. Более того, мысли о записи никому из них не давали сконцентрироваться, из-за чего Денки с Токоями путались в аккордах, Момо больше переживала о том, как лежат её волосы или не сильно ли её полнит камера, а Кьёка приросла к полу, судорожно вцепившись в стойку, то и дело беря ноты выше чем надо. Под конец сессии она вообще перешла на писк, после чего её голос пропал полностью. Самостоятельная попытка записи постановочного видео полностью провалилась. Другого выхода не оставалось — нужно было обращаться к специалистам, которые помогли бы им снять профессиональное промо с живым звуком. Даже в их небольшом городке они без труда смогли отыскать несколько объявлений с подобными услугами, однако ценник очень быстро отрезвил их пыл. Самому старшему, Кацуки, исполнялось этой весной лишь восемнадцать, Кьёка с Момо заканчивали среднюю школу. Разумеется, откуда у школьников могли взяться большие деньги? А родителей музыкальная карьера отпрысков волновала куда меньше, чем поступление в университет. Спасение пришло в виде музыкального магазина, в котором ребята часто закупались расходниками и всякой мелочёвкой. На выходных там подрабатывал молодой парень, который обычно ничем не примечался и появлялся лишь тогда, когда нужно было проконсультировать или произвести расчёт за товар. В одну из суббот, покупая струны, Кьёка невольно пожаловалась ему на невозможность снять нормальное видео и даже включила их демо. Из вежливости или нет, но парнишка-продавец сказал, что все песни довольно хороши, а спустя неделю им позвонил владелец магазина и предложил выступить в торговом центре. Взамен он обеспечил ребят необходимым бэклайном, и, что самое важное, это выступление записали на несколько камер со звуком через пульт, благодаря чему группа получила заветное видео, которое было не стыдно отправить на конкурс. Как результат, их заявку одобрили среди нескольких сотен претендентов.***
Чем ближе была дверь с надписью: «Служебный вход», тем бледнее становилась Кьёка. Вся решимость куда-то испарилась за считанные минуты. Она украдкой посмотрела на Денки с Токоями — ни следа паники. Про Кацуки и речи не шло: Кьёка вообще не припоминала хоть одного случая, когда тот терял самообладание. Не считая агрессивных выпадов, разумеется. По части боязни чего-либо складывалось впечатление, что при рождении Кацуки природа просто забыла положить ему чувство страха в базовый комплект. Момо лишь кокетливо сдувала падающую на глаза чёрную как смоль чёлку и поправляла съезжающий с тонкого плеча чехол. Тяжелый хвост, затянутый почти на самой макушке, подпрыгивал в такт её шагам и хлестал по лицам окружающих. — «Deep Dope»? — парень-координатор, тот самый, что наорал на них по телефону, возник из ниоткуда с рацией и планшетом в руке прямо перед Кьёкой, когда она попыталась протиснуться в дверь. — Д-да… — затравленно выдавила из себя та, ожидая чего угодно. —Гримёрка одна для всех конкурсантов, — опустив глаза в планшет, произнёс координатор, не упоминая про их опоздание ни слова. — Вторая дверь направо. Готовность — пятнадцать минут. К этому времени вы и ваше барахло должны уже быть на сцене. Понятно? Кьёка молча кивнула, чувствуя, как голову обдало жаром от осознания скорого выхода к публике. Она подалась вперёд на негнущихся ногах и, если бы её не подхватили с разных сторон гитаристы, точно бы растянулась на полу. Кацуки недовольно цыкнул и, чуть пихнув её в плечо, буркнул: — Соберись уже. Головой Кьёка понимала, что он прав, но тело по-прежнему била предательская дрожь. Кое-как подчинив себе ноги, она жестом попросила Денки с Токоями отпустить её и поплелась следом за обогнавшим их Кацуки. Тот раздражённо топал по слабо освещённому коридору, пока не остановился у двери, на которую криво приклеили лист бумаги с надписью: «Гримёрная». Открыв её с ноги, Кацуки зашёл внутрь. Обычно в таких случаях Кьёка напоминала, что надо беречь чужое имущество, но сейчас она была не в состоянии, да и, объективно говоря, руки барабанщика были заняты множеством чехлов. Внутри было шумно. Прибывшие до них музыканты галдели, смеялись и гремели инструментами. Кацуки пинком согнал какого-то гитариста с лавки в углу у окна. Подошедшая следом Кьёка с вызовом поджала губы и сбросила с себя чехол, заехав при этом Кацуки в живот. Тот лишь отборно выругался, что Кьёка благополучно пропустила мимо ушей. — Шевелитесь, я пошёл, — закончив сборы первым, бросил раздражённо Кацуки и скрылся за боковой дверью, ведущей на сцену. Момо поправила прическу с макияжем, пригладила подол короткой юбки, едва прикрывающей её выдающуюся заднюю часть, и последовала за ним. Этим двоим требовалось немного больше времени на подготовку, особенно Кацуки. Токоями довольно быстро отстроил свою гитару и тоже покинул гримёрку. Денки, закончив с настройкой, однако не спешил никуда идти. Порывшись в рюкзаке, он выудил оттуда огромный сверток в коричневой бумаге. Кьёка уловила слабый запах ветчины и овощей. Несмотря на то, что с утра она ничего не ела, от аромата еды к горлу подкатила тошнота. — Как ты можешь жрать в такой момент? — произнесла Кьёка, с отвращением наблюдая, как Денки пытается угрызнуть огромный бутерброд, в качестве начинки которого, походу, было использовано всё, что он нашёл в холодильнике. — Пфлбл… — сдавленно выдал тот и пожал плечами. Одна из светлых прядей выскользнула из-за уха и угодила прямо в майонез, которым был щедро залит этот супербутерброд. Денки, нисколько не смущаясь, убрал волосы за ухо обратно, а руку вытер о штаны. — Ты отвратителен, — бросила Кьёка и, перекинув через худенькое тело широкий ремешок бас-гитары, поспешила к двери. В коридоре она столкнулась с Кацуки. — Какого хрена вы там копаетесь? — сходу рявкнул он и, зыркнув за спину Кьёке, прорычал: — А где этот утырок? — Жрёт, — отрезала та и отпихнула Кацуки в сторону. — Щас я его накормлю! — взвыл тот и влетел в гримёрку. Решив не дожидаться окончания разборок, Кьёка пошла дальше. Ступив на сцену, она прищурилась от ударившего по глазам яркого света софитов. Где-то там впереди располагался танцпол. Судя по мерному гулу, зрителей был полный зал. Кьёка сдавленно сглотнула: она знала, что им придётся подключаться на глазах у всех. Сколько тут вместимость? Человек пятьсот. Они никогда прежде не играли перед трёхзначным числом слушателей. Стараясь не думать о людях, стоящих где-то там в зале, она трясущимися руками воткнула джек в усилитель и щёлкнула тумблер. Саундчек они благополучно слили, поэтому вся надежда была на то, что местный звукорежиссёр отрегулирует их звук в зале по ходу дела. Лампы, разогреваясь, едва слышно загудели. Знакомый звук подействовал успокаивающе, и узел внутри немного ослаб. Кьёка быстро выставила все регуляторы на те же позиции, которые она обычно использовала во время большинства концертов, и глянула на остальных ребят. Полутораметровый Токоями почти полностью спрятался за высоким гитарным стеком, Момо что-то нажимала на синтезаторе, влетевший на сцену Денки лихорадочно пытался вспомнить свои настройки и, судя по его обреченному лицу, безуспешно. В итоге к нему подошел Токоями и отстроил всё сам. Кьёка обернулась на установку: не хватало только барабанщика. Нахмурившись, она подошла к Денки и прошептала: — А Кацуки где? — Эм, — нервно протянул тот и обернулся. — Вообще за мной шёл… — Что?! — шёпот Кьёки стал угрожающе-свистящим. — Там прямой коридор! Он растворился в воздухе, по-твоему? Ответа она не услышала: кто-то постучал её по плечу, и она обернулась. Перед ней стоял парень в фирменной футболке клуба и бейджем с надписью «Техник». — Время вышло, начинайте, — вполголоса произнёс он. — Одну минуточку, — умоляюще попросила Кьёка. — У нас не хватает барабанщика. — Либо вы начинаете играть, либо валите со сцены, — отрезал техник. Денки торопливо похлопал себя по карманам и вытащил телефон. При любой другой ситуации Кьёка бы его убила, но сейчас была готова расцеловать. Отобрав телефон, она набрала Кацуки и стала терпеливо слушать длинные гудки. — Абонент, которому вы звоните… Кьёка сбросила звонок и снова нажала на вызов. В трубке по-прежнему звучали длинные гудки. — Абонент… Техник закатил глаза и повернулся к залу. Посмотрев куда-то наверх, он постучал указательным пальцем по часам. В порталах что-то треснуло и раздался противный гнусавый голос: — Хватит бесполезно занимать сцену. Лицо Кьёки вспыхнуло, взмокшая челка прилипла ко лбу. Голос повторял одну и ту же фразу бесконечно, на мониторе в полу, куда обычно выводился сетлист, появился обратный отсчёт. На выступление каждой группы с настройкой отводилось пятнадцать минут, у них на данный момент оставалось чуть больше десяти. Почти треть была безвозвратно утеряна, можно было уже сыграть песню, но Кацуки всё не возвращался, а время неумолимо утекало по секундам. Гнусавая фраза отдавалась в висках одновременно с таймером, вскоре её подхватили и некоторые зрители. Кьёке казалось, что она вот-вот упадёт в обморок, телефон с доносящимся из него безэмоциональным голосом робота выскользнул из дрожащих рук и со стуком упал на сцену. На глазах выступили слезы. Сжав гитарный гриф, Кьёка выдернула провод из усилителя и бросилась назад к двери, ведущей в гримёрку, как чья-то рука поймала её за запястье. — Да уходим мы! — воскликнула Кьёка, подумав, что это техник, и дёрнула руку на себя. — П-подожди, — негромкий мягкий голос явно принадлежал кому-то другому. Утерев свободной рукой глаза, в которых всё расплывалось, она более осознанно посмотрела на того, кто её остановил. Худощавый парень в чёрной шапке, просторной серой толстовке и изрезанных чёрных джинсах смотрел на неё с искренним сочувствием. Бледное лицо парня было усыпано веснушками, а от виска через переносицу проходил едва заметный светлый шрам. На какое-то мгновение его лицо показалось Кьёке смутно знакомым, однако она быстро отмела эту мысль. Откуда у нее знакомые в столице? Возможно, он просто похож на кого-то из тех, с кем она могла видеться на концертах у себя в городе. Парень, очевидно, смутился от такого пристального изучения и поспешно натянул капюшон по самый нос. — Уже поздно ждать, — всхлипнув, Кьёка обернулась на по-прежнему пустующую установку. — Мы упустили свой шанс. Перед глазами снова всё поплыло от новой порции слёз. — Эй-эй, не надо, — парень ободряюще положил руку на плечо Кьёки, а второй аккуратно вытер её мокрые щёки. — Пойдём. — Куда? — запоздало переспросила она и, поняв, что парень тащит её обратно к сцене, рванула назад: — Нет! Хватит с меня позора! Как мы будем играть без ударника? — Я могу помочь, — с простодушной улыбкой ответил парень. — Я играю на барабанах с двенадцати лет. — Но… — хотела было возразить Кьёка, как тот её перебил: — Я справлюсь, я слышал ваши песни… — На этих словах она замерла на месте, не в силах издать ни звука, но обдумать, откуда и как, ей не дали. — Там, — парень махнул рукой в сторону танцпола, — есть люди, которые пришли на вас посмотреть. Я тоже тут ради этого. Иди, пожалуйста, на сцену. Твои песни должны быть услышаны. — Будут ещё концерты, — выдавила Кьёка, наблюдая краем глаза, как Денки и Токоями снимают тарелки с установки. — Это всего лишь глупый конкурс. — Тебя действительно устраивает просто уйти после того, как вы прошли жёсткий отбор? — парень на секунду стал серьёзен. — Подумай о своих чувствах, о чувствах ребят. Я гарантирую, что не подведу вас, обещаю. Кьёка кивнула и шагнула вперёд. Свет снова ослепил её, но сейчас ей так даже было легче — ничего не видеть. Позади раздался короткий стук в бас-бочку, и резко стало тихо. Кьёка не сразу поняла, что противный голос прекратил свою надоедливую мантру, а зрители разом смолкли. Таймер застыл на седьмой минуте. Они ещё могли сыграть две песни. К Кьёке подошёл Токоями и шепнул на ухо названия тех песен, которые предложил оставить новоиспечённый барабанщик. Значит, он и правда их слышал. — Надеюсь, он действительно умеет играть, — бросил Токоями напоследок и вернулся на своё место. Кьёка, чувствуя, как бешено стучит сердце, обернулась: парень придирчиво перебирал палочки Кацуки в чехле, закреплённом на стойке. Наконец, он выбрал и, ловко прокрутив их в пальцах, помахал Кьёке. Та отвернулась и уткнулась в пол. С другой стороны, они уже и так опозорились. Если они сейчас ужасно сыграют, ничто не помешает покинуть сцену. Раздался сухой стук палочек, и ребята вступили, правда, слегка сумбурно. Стоило Кьёке начать петь, как всё волнение разом отступило. Видимо, это передалось и остальным участникам, так как играть все стали значительно ровнее. Парень на удивление уверенно вёл ритм. Стиль его игры заметно отличался от Кацуки, и порой не хватало зубодробительных сбивок короля ударных, что было не совсем привычно, однако все нужные акценты он делал, даже в некоторых моментах он добавлял едва уловимые элегантные рудименты, что окончательно убедило группу, что им повезло столкнуться с настоящим барабанщиком. В проигрыше Кьёка снова украдкой на него взглянула: тот прямо-таки излучал искренний позитив, мощно, но при этом без безумной ярости Кацуки, колотя по томам и тарелкам. Лицо девушки невольно расплылось в улыбке. Кьёка посмотрела на остальных: Момо и Денки в открытую наслаждались моментом, их лица светились от счастья, даже Токоями, заметно оттаяв, позволил себе трясти шевелюрой в ритм. Первая песня пролетела, как один миг. Чуть отступив назад, Кьёка перевела дух и впервые посмотрела в зал. И лишь затем до неё дошло, что люди хлопают. Те самые люди, что несколько минут назад хором кричали им валить со сцены. Сейчас они снова кричали, только требовали ещё. «Я же говорил», — одними губами произнёс парень, когда Кьёка встретилась с ним взглядом. — Спасибо, — прошептала она и, сложив ладони вместе, чуть поклонилась в знак признательности. Снова раздался бодрый стук, и на этот раз вступил лишь Токоями, а Кьёка с Денки начали петь. В нужные моменты парень безошибочно вставлял забористые сбивки и к припеву разошёлся окончательно. Если к предыдущей песне ещё могли быть какие-то вопросы, то эту, судя по всему, он знал идеально, словно за барабанами оказался уже сам Кацуки. Капюшон давным-давно слетел с его головы, шапка слегка сползла на бок, и из-под неё выбилась кудрявая прядь волос, отливающая на свету то зелёным, то фиолетовым. Кьёка запоздало сообразила, что в работу включились световики, и теперь вся сцена была залита разными цветами, а софиты, наконец, перестали просто бить напрямую в лицо. Люди внизу, до этого сбившиеся в кучки по углам, вплотную подступили к сцене. Они были так близко, что Кьёка могла видеть их полные восхищения лица. В этот момент каждый из ребят ощутил то самое непередаваемое ощущение эйфории от осознания, что публика с ними на одной волне. В небольшую паузу Кьёка даже заметила техника, который опёрся на косяк выхода со сцены и внимательно смотрел на группу. Заметив на себе взгляд, он показал ей большой палец, из-за чего та чуть не взяла выше, чем надо, в последнем припеве. Эмоции били фонтаном через край, причем не только у неё: Денки уже навис над слушателями, и те пытались стащить его вниз за штаны, у Момо только что искры не летели из-под пальцев, а Токоями играл уже практически лежа на спине. Кьёка могла поклясться, что видела его таким гиперактивным впервые. Руки их новоиспеченного ударника так летали над установкой, что вместо них были видны только какие-то смазанные пятна. Шапка окончательно слетела с головы, открыв взору взъерошенную кудрявую шевелюру. Этот парень несомненно выкладывался на полную. Поэтому, когда песня закончилась, он буквально согнулся пополам, рухнув на свои же колени. По крайней мере так показалось Кьёке. Уже через мгновение парень как ни в чем не бывало вынырнул с уже натянутой на голову шапкой, а еще спустя секунду рядом с ним возник злой, как чёрт, Кацуки. Парень, ловко увернувшись от его загребущей руки, поспешно сбежал со сцены вниз по ступенькам сбоку. Зрители, которые в этот момент восторженно ликовали и требовали петь ещё, даже не заметили небольшой ротации в составе группы. По правилам ребята были обязаны уступить место следующим участникам. Прежде, чем Кьёка успела шагнуть к усилителю, в зале раздался усиленный микрофоном низкий мужской голос: — «Deep Dope», мы посовещались с жюри… — В этот момент у Кьёки внутри всё оборвалось: она так перенервничала, что совершенно забыла, что их оценивают. Руки снова затряслись, коленки подогнулись, и она вовремя ухватилась за микрофонную стойку, чтобы не упасть на глазах у сотен человек. Кацуки в это время подстраивал своё рабочее место под себя, словно не был в курсе, что их время вышло. Хоть ничего не было слышно, она не сомневалась, что он в этот момент дико матерился. — … сыграйте вашу третью песню, — ушей Кьёки коснулось лишь окончание короткой речи жюри. Все звуки моментально вернулись, и она, кивнув Денки, чтобы тот начинал, хрипло произнесла в микрофон: — Спасибо за вашу поддержку. Тем временем парень уже перебрался в зал и, встав позади основной толпы, помахал Кьёке рукой. Почему-то от осознания, что он всё ещё находится тут, стало как-то тепло и спокойно на душе. Зал заполнили звуки слегка подгруженной гитары, и почти сразу позади раздалось негромкое фырканье, после чего к гитарным аккордам добавилось сухое постукивание закрытого хай-хэта: Денки снова плавал в ритме, поэтому Кацуки оперативно пришёл к нему на выручку. Партия заметно выровнялась, и Кьёка, мягко коснувшись басовых струн, запела мощным звонким голосом. Перед припевом группа сделала небольшую паузу, разбавляемую лишь едва слышимым звуком палочек об ободок малого барабана. — Эту песню я бы хотела посвятить парню, который сегодня спас наше выступление, — слегка смущённо произнесла Кьёка, найдя в толпе взглядом уже знакомое лицо в веснушках. Она могла поклясться, что в этот момент глаза парня удивлённо расширились. Большинство присутствующих же совершенно не поняли в чём дело, да и откуда им знать состав этой неизвестной группы, и тем не менее они встретили слова Кьёки приветственным гулом и аплодисментами. Момо, Токоями и Денки были солидарны со своей вокалисткой, мрачнее тучи остался только Кацуки. Злобно сплюнув в сторону, он выдал свою фирменную сбивку, которая аж отдалась где-то в районе желудка, и ребята бодро вступили в мощный припев, очень контрастирующий с нежным куплетом. Парень так и стоял на месте, не сводя глаз со сцены, впитывая в себя каждое слово. Это было довольно нелегко: люди вокруг него прыгали и толкались. А так как припев у песни оказался довольно простой, они даже пытались кричать первые строчки из него, заглушая голос вокалистки. Та буквально на пару мгновений отвлеклась на небольшой проигрыш на басу перед окончанием песни и, лишь когда ребята одновременно выдали красивую коду, вскинула голову. Публика ликовала, кто-то требовал на бис, забыв, что это конкурс, однако Кьёка ничего не слышала, пытаясь снова найти в толпе того парня. Токоями положил ей руку на плечо, отчего Кьёка невольно вздрогнула. — Теперь точно пора сваливать, пока все настроены к нам доброжелательно, — произнёс он. — Оперативно сворачиваемся и уходим. Кьёка заторможено хмыкнула в ответ и отвернулась от зала. Отключив бас, она принялась помогать Момо. Гитаристы в четыре руки скручивали тарелки с установки. Ребята ещё даже не успели покинуть сцену, как вышла следующая команда. Обменявшись короткими кивками, музыканты разошлись. Кинув бас в гримёрке, Кьёка тут же помчалась в зал. Расталкивая зрителей с невиданной до этого силой, словно в неё вселился дух Кацуки, она забралась на балкон и окинула взглядом танцпол, который теперь хорошо просматривался. Достаточно хорошо, чтобы Кьёка поняла, что того парня больше тут нет.***
— Сорок пятые пожалуйста, — не поднимая взгляда, Кьёка положила на прилавок пару смятых купюр и несколько монеток. Субботним утром музыкальный магазин пустовал: судя по всему, кроме нее, больше покупателей не было. — Эрниболов нет, — раздался бодрый голос продавца. — Но могу… Кьёка так резко вскинула голову, что тот отшатнулся назад, в буквальном смысле подавившись своей фразой. — Ты! — перегнувшись через прилавок, она указала пальцем на продавца, который уже испуганно вжался в сетку с проводами позади себя. — Обещаю, струны придут после обеда, — прошептал он и потянулся к рабочему телефону. — Я могу позвонить и уточнить время… — Это ты! — не слушая, Кьёка стукнула его в козырек низко надвинутой кепки. Та улетела куда-то за прилавок, а на свету электрических ламп зеленоватоватым переливом блеснула высвобожденная густая копна темных кудрявых волос. Парень зажмурился, думая, что сейчас клиентка ударит снова, только на этот раз уже его самого, но Кьёка лишь бесцеремонно ткнула его в усыпанную веснушками щёку и довольно произнесла: — Думал, я тебя не найду? Так и знала, что где-то тебя видела! — Конечно, — нервно рассмеялся парень. — Ты ведь покупаешь здесь струны уже почти год… — Ты помог нам на концерте! — перебила его Кьёка. — И ты показал наши песни своему боссу, чтобы он пригласил нас сыграть в торговом центре. Спасибо! — она резко вскинула руки вверх. Продавец инстинктивно сжался, но Кьёка лишь свела ладони вместе в благодарственном жесте. — Я был рад помочь, — немного покраснев, ответил он. — Мне действительно понравилась ваша музыка. Кстати, вы прошли отбор? — Ах… — теперь уже покраснела Кьёка. — В каком-то роде… Она замялась, но, немного поторговавшись, решила всё же рассказать: — Если ты помнишь, мы потеряли Кацуки, это наш ударник. Оказалось, что когда он отбирал у моего брата бутер, то испачкался и пошёл в туалет почистить одежду. Дверь в этот момент магическим образом захлопнулась, и он просидел внутри, пока, наконец, кому-то не приспичило. В общем, конкурс уже почти закончился, как случился форс-мажор: один из участников, гитарист, сильно вывихнул руку и получил гематомы на лице. Возможно, всё бы было и ничего, но ему ещё предстояло выступать, поэтому координатор решил разобраться, что случилось. Несмотря на то, что гитарист говорил, что упал на лестнице, всё равно решили посмотреть записи с камер… — тут Кьёка слегка запнулась и, опустив глаза куда-то в угол, продолжила скорее бормотанием себе под нос: — в общем, технически да, он упал на лестнице, но после того, как Кацуки дал ему в морду. А дал он ему в морду, потому что именно этот гитарист запер его в туалете! — последнюю фразу она выпалила торопливо и повысив голос. — Зачем кому-то запирать именно вашего барабанщика? — парень задумчиво потёр переносицу. — Не думаю, что он конкретно охотился за Кацуки. Просто захлопнул дверь за тем, кто подвернулся, чтобы уменьшить количество соперников, — пожала плечами Кьёка. — К его несчастью, это оказался Кацуки… — Так понимаю, вас дисквалифицировали? — прочитав на её лице ответ заранее, спросил парень. — Ага, — вздохнула та. — Так глупо вышло, ведь могли просто обратиться к координатору, и он бы всё решил. А теперь год ждать следующего шанса. — С другой стороны, ваша музыка очень понравилась людям, — произнёс парень. — Так что очень хорошо, что в итоге вы смогли выступить. Особенно, когда вы перестали думать об оценивании. Публика очень чувствительна к настроению музыкантов. Любой концерт — это круговорот эмоций между ними. Всё, что музыкант отдаёт в зал, возвращается к нему с процентами, и так, пока шоу не закончится. — Я и правда ощутила нечто особенное, — призналась Кьёка. — Поэтому спасибо ещё раз, что пнул меня. В следующем году мы точно покажем класс. — Она мечтательно прикрыла глаза и впервые улыбнулась: — Хочу снова это испытать. Парень широко улыбнулся в ответ и, бросив взгляд на разбросанные по столешнице деньги, скрылся под прилавком. Через мгновение он вынырнул обратно с веером разноцветных пачек и разложил их перед Кьёкой. — Из сорок пятых есть даддарио, ла белла и ротосаунд, ещё даже сдача останется. Вообще можешь попробовать сороковые диар, дают очень яркий звук, очень недооценённые…. — Я — Кьёка, кстати, а тебя как зовут? — перебила она его монолог. — На бейдже написано Мелисса, но я подозреваю, что он принадлежит девушке, что работает тут по будням. Смущённо улыбнувшись, парень заговорил, и в этот момент мягко звякнул колокольчик над входной дверью: в магазин зашёл покупатель — мужчина в твидовом пальто лет шестидесяти на вид. — Здравствуйте, я из музыкальной школы, хотел бы скрипочки глянуть какие у вас тут есть, — пошаркав через весь зал, мужчина уселся на барабанный стул, стоящий почти у самого прилавка, и не заметил, как смахнул на пол ценник. Кьёка сдавленно фыркнула. — Хорошо, я попробую диар, — произнесла она и, забрав у парня сдачу с чеком, добавила: — Надеюсь, что ты и в следующий раз поедешь нас поддержать. — Конечно, я же ваш фанат, — расплывшись в очередной улыбке, кивнул он в ответ. Снова звякнул колокольчик, пурпурные волосы в последний раз сверкнули в холодном электрическом освещении магазина, и парень обратился уже к покупателю на стуле: — Скрипки для какого возраста вас интересуют?