Desiderium

За всю свою жизнь Муза сказала «я люблю тебя» только трем людям. Будучи эмпатом, который мог чувствовать, ощущать и вдыхать эмоции и чувства, как воздух, ей было трудно бросаться этими словами, когда она знала, как импульсивно они могут быть сказаны без сильного, горько-сладкого привкуса любви, сочащегося из них, когда они это говорят. У любви был особый вкус, настолько характерный, что любой эмпат мог почувствовать его за много миль, настолько он был силен. И Муса знала, что никогда не произнесет этих слов, если не будет иметь их в виду, если не почувствует горько-сладкий вкус на языке. Именно поэтому она говорила эти слова только своему отцу, матери и бабушке. Двоим из них она в последний раз сказала эти слова на смертном одре, а другому человеку она с тех пор не доверяла их говорить — вдруг его постигнет та же печальная участь. Поэтому услышать эти слова, прошептанные из уст Ривена, почувствовать все эмоции, которые он испытывал, и ощутить горько-сладкий вкус на ее языке, смешанный с его освобождением, — это переполняло Музу так, как она никогда раньше не испытывала. И казалось инстинктивным просто отключиться и убежать, прежде чем он успеет сказать что-нибудь еще. Именно поэтому в последние две недели она избегала Ривена как чумы. Это, а также тот факт, что их время против Розалинды быстро истекало, поскольку она перешла к следующей фазе своего плана — превратить студентов Алфеи в своих солдат. Когда Розалинда объявила, что все феи немедленно приступят к тренировкам со специалистами, это шокировало студентов, поскольку она объясняла это возросшим числом атак Сожженных и хотела, чтобы ее ученики были в безопасности. Но Винкс знали, что она делает на самом деле. Розалинда заставила солярийскую армию склониться по ее воле. Ей удалось убедить Эраклиона и Андроса присоединиться к ее делу. В кристаллах было заперто старое и древнее зло, готовое освободиться и служить ей, когда придет время. У нее было достаточно солдат, чтобы выиграть три войны, а может, и больше. Но эта жадная, ненасытная потребность во власти только заставляла Розалинду желать большего. Их самые обыденные занятия быстро сменились тренировками, как боевыми, так и их собственных сил. Каждый день они просыпались и вставали в пару со специалистом, чтобы выполнить несколько упражнений для проверки их эффективности. Это был самый простой способ быстро объединить самые сильные дуэты. Неудивительно, что Блум и Скай почти сразу стали смертельным дуэтом. Стелла тоже быстро оказалась в паре с кем-то, солдатом из армии Эраклиона по имени Брэндон, который, казалось, был так же обеспокоен этим соглашением, как и принцесса. Терра оказалась в паре со специалистом третьего курса, который казался добрым и милым, но в то же время немного покладистым. Аише не повезло, как и Музе. Но если Аиша просто не нашла партнера, которого неизбежно нашла бы, то проблема Музы была совсем иной. Будучи феей разума — с таким малым количеством тренировок и разнообразными способностями, которые еще предстоит раскрыть, — ей было сложнее найти специалиста, дополняющего ее способности. Однако Розалинда, казалось, была неравнодушна к юной фее разума и настойчиво подбирала ей пару из всех свободных солдат и специалистов, пока не нашла кого-то достаточно хорошего. Так Муза снова оказалась в учебном лабиринте. Обычно пары проходили несколько спаррингов и других тестов на эффективность, и если они были достаточно хороши, их отправляли в массивный тренировочный лабиринт для прохождения симуляционных учений. Но поскольку силы Музы росли с каждым днем, у них не было времени на глупые драки и упражнения — так сказала себе Розалинда. Вместо этого каждый день, а иногда и дважды в день, ее отправляли в учебный лабиринт с новым специалистом. И сегодняшний день ничем не отличался от других. Муза ткнула острием меча в твердую землю: зимние месяцы начали вступать в свои права, и жара от летнего солнца быстро спадала. Но иногда она задумывалась, чем вызвано снижение температуры — сменой сезона или неизбежным злом, которое теперь окружало школу. Сейчас она ждала сегодняшнего специалиста, стараясь не поддаваться буре мыслей, роящихся в ее голове. Как бы она ни наслаждалась покоем учебного лабиринта и отдыхом от кричащих умов студентов, это означало, что у нее было больше времени, чтобы сосредоточиться на собственных мыслях и проблемах. В частности, на зеленоглазой и до смешного обаятельной проблеме специалиста. — «Муза». Черт возьми, подумала она про себя. Теперь я, черт возьми, слышу и его голос. — «Муза». Ух ты, это было действительно точно… — «Муза». Она подняла голову и увидела, что зеленые глаза, о которых она думала, смотрят прямо на нее. Его голос никогда не звучал в ее голове, он стоял там все это время. Ривен, облаченный в доспехи специалиста, с двумя мечами на спине, сам похожий на оружие, стоял перед ней, с пустыми глазами и отстраненным выражением лица, которое она ненавидела принимать. И вдруг на нее нахлынули эмоции — ее собственные, а не его — желание видеть его последние две недели, страх, заползающий под кожу при воспоминании об их последнем разговоре, уныние от того, что он выглядит как оболочка того человека, которого она знала, желание почувствовать его руки на своей коже после нескольких недель ничегонеделания. И все это в сочетании с множеством других противоречивых чувств, на которые у нее не было времени. — «Что ты здесь делаешь?» — Слова вырвались прежде, чем она успела их остановить, и она готова поклясться, что почувствовала, как в ней промелькнула обида, но тут же исчезла. — «На сегодня мы в паре», — его голос был строгим и упорядоченным, как и положено солдату. — «Симуляция вот-вот начнется». — Он не стал дожидаться ее ответа, прежде чем направиться в центр лабиринта, где они будут ждать нападения симуляционных монстров. Честно говоря, когда она представляла себе воссоединение с Ривеном в глубине ночи, когда ее сопровождало только воображение, она ожидала, что он будет таким же огнеметом, каким был всегда. Он начнет требовать, почему она игнорировала его, обвинит ее в нелепом поведении, выскажет те язвительные замечания, которые он всегда делал, когда защищался и злился. Но момент настал, а он просто… не беспокоился, как будто его это не волновало и он не помнил их последнего общения. Как будто она была ему безразлична. И она солгала бы, если бы сказала, что это не послало ледяной удар прямо в ее сердце, встревожив ее так, как она никогда раньше не испытывала. Она бесшумно последовала за ним в центр лабиринта, наблюдая, как он обнажает оружие и готовится к началу учений. Она держала меч в одной руке, а другую сжимала в кулак, призывая себя искать приближающихся монстров — имитация или нет, но они были запрограммированы так, чтобы быть точно такими же, как те, с которыми они столкнулись бы в реальном мире, включая уродливые эмоции, которые они испытывали (те же самые, которые она могла чувствовать). Вдруг с южного направления на них набросился Сожженный- подделка или нет, но слышать его вопли было неприятно, и пара мгновенно переключилась в боевой режим. Опустившись на колени, Ривен стал наносить удары по ногам монстра, а Муза нацелилась на грудь. Они двигались вместе, как в синхронном танце, оружие металось вокруг существа, они кружили и наносили удары по слабым местам. Они наблюдали, как существо рассыпалось в прах, прежде чем на них бросилось еще одно. Один за другим монстры устремлялись к ним, и они сбивали их. Музе казалось ироничным, что человек, с которым она работала так бесшумно и эффективно, был тем самым человеком, который, вероятно, ненавидел ее до глубины души. По крайней мере, она так считала. Было неприятно слышать, что Ривен так молчалив. Видеть его настолько поглощенным учениями и победой над монстрами, что он не произнес ни слова с тех пор, как они начали, даже не сделал ни одного язвительного замечания. Это было не похоже на него, это было не похоже на Ривена, которого она знала, и она ненавидела это. Усилия ее разума стремились к хаосу, сопутствующему Ривену. Они жаждали погрузиться в самые глубины его души, как раньше, они жаждали комфорта его хаоса, и она тоже. У нее были недели тишины, и впервые в жизни Муза возненавидела ее. Она хотела, чтобы его громкие мысли и переполняющие эмоции снова поглотили ее, она просто хотела его. — «Не лезь в мою гребаную голову». Она моргнула, и фиолетовый цвет ее глаз быстро вернулся к своему обычному коричневому, когда она увидела перед собой насмешливого специалиста. — «Я не могу это контролировать». Она сказала ему это просто потому, что, хотя она и жаждала его, сама она была чертовски упряма и не собиралась выбивать его из этого настроения — даже если это она ввергла его в него. Прежде чем он успел ответить, к ним приблизился еще один Сожженный, и они снова бросились в бой. Лязг мечей, визг чудовища и тяжелое дыхание — вот и все, что можно было услышать. Пока, как по часам, к ней не вернулся ее прежний Ривен. -"Ты всегда так делаешь?» прорычал он, нанося удары по брюху существа. «Просто получаешь удовольствие от причиняемых тобой страданий?» Она нахмурилась, быстро подняв меч, чтобы блокировать удар. -"Что?» Ривен поднял оба меча и вонзил их в спину Сожженного, наблюдая, как чудовище на мгновение пошатнулось, а затем рассыпалось в прах, как и все остальные. -"Это какая-то больная игра разума, в которую любят играть ваши гребаные феи разума?» Он снова заговорил, его грудь вздымалась и опускалась, когда он смотрел на то место, где несколько минут назад находился Сожженный. Как будто он не мог поверить себе, что может смотреть на нее в этот момент. " — Играешь с чьей-то головой только для того, чтобы увидеть, как она корчится и поддается на твои уловки?» Ее поразила горечь в его голосе и резкость его слов. — «Прости?» — «Ты слышала, что я сказал». Он заявил прямо и, наконец, поднял голову, глядя на нее. — «Ты чувствуешь себя сильной? Так дурить человеку голову?» — «Ривен, я понятия не имею, что ты…» — «Хватит нести чушь!» Он горько рассмеялся, его зеленые глаза казались гораздо более ледяными, чем она помнила. Ее взгляд скользнул по его плечу при виде горбатого монстра, приближающегося к ним. — «Может, займемся этим позже?» Он фыркнул. — «Конечно, конечно, мои извинения! Неужели двух недель было недостаточно?» Она не отводила взгляда от монстра, ее хватка крепче сжимала меч. «Ривен!» — «Что, Муза, что?» Одним стремительным движением он развернулся и вонзил оба меча в живот твари, а затем ударил ее ногой в живот, когда она потянулась к нему. «Чертовы феи и их неспособность к многозадачности». добавил он под дых, но она услышала его громко и отчетливо. И несмотря на приглушенную ярость, сочившуюся из него, и накопившееся разочарование, они по-прежнему работали, как потерянная песня, движения были настолько быстрыми, точными и гармоничными, что это казалось правильным. Гнев и недопонимание между ними были лишь фоновым шумом по сравнению с тем, как два их тела работали вместе, чтобы победить монстра. Ее грудь быстро поднималась и опускалась, когда она смотрела на обугленную землю, где когда-то стояла симуляция, мурашки бегали по коже, когда она заставляла себя помнить, что это не настоящее, что настоящее гораздо страшнее. Она перевела взгляд на Ривена, который в данный момент вытирал лезвия своих мечей о штаны, чтобы очистить их от остатков существа. Его тело было напряженным и настороженным, а лицо — безучастным, как у большинства специалистов во время боя. Было странно видеть его с этой стороны, когда она знала, что на самом деле это не он, а лишь маска, которую он надевает перед всеми остальными. А теперь он использовал эту маску и для нее. — «Ривен…», — начала она, но быстро закрыла рот, поняв, что не знает, что сказать, чтобы исправить ситуацию. «Какое бы дерьмо ты ни придумала, Муза», — покачал он головой, прикусив внутреннюю сторону щеки. — «Оставь это для того бедного ублюдка, которого ты надуешь в следующий раз. Я не хочу это слышать». Она моргнула, ошеломленная. «Прости?» — «Ты слышала меня громко и четко, принцесса». Он усмехнулся. — «Вообще-то нет», — огрызнулась она. «Нет, не слышала, потому что ты говоришь чертовыми загадками!» — «О, игра в вину, как раз по твоему вкусу, не так ли?» прокомментировал он, покачав головой. «Боже, тебе это просто чертовски нравится, да? Залезать в мою гребаную голову и заставлять меня… чувствовать что-то, а потом позволять мне унижаться перед тобой. И ради чего? Просто ради спорта? Это у тебя какая-то странная причуда?» — «О чем ты, блять, говоришь?» Она надулась, раздраженная тем, какую чушь он несет. По крайней мере, она думала, что его гнев будет иметь смысл. — «Ты заставляешь меня любить тебя!» крикнул он, и Муза почувствовала, как все ее тело снова замерло. Но Ривен не останавливался. — «Ты и твои гребаные игры с феями разума, лезешь мне в голову и заставляешь меня любить тебя только для того, чтобы унизить меня!» Она моргнула. — «Ты думаешь, я заставил тебя влюбиться в меня?» — «Я…» — Ярость, которая обуревала его несколько минут назад, казалось, утихла. — «Неважно, как я уже сказала, мне не нужны твои объяснения». Учитывая, что с момента последней симуляции прошло более пяти минут, Ривен воспринял это как намек на то, что учения закончились, и двинулся по лабиринту к выходу. Он направлялся по северному пути, когда Муза наконец окликнула его. — «Я не заставила тебя почувствовать ничего такого, чего бы ты не хотел». Ривен замер. — «Эмпаты могут… усилить твои чувства, сделать эмоции более резкими, но для начала они должны быть там». Она говорила, впиваясь ногтями в ладонь. Казалось, что ее рот работает на автопилоте, ноги приклеились к полу, и на этот раз ей некуда было бежать. «Твои… все, что ты чувствовала, было твоими собственными эмоциями. Даже если бы я мог, я бы не стал так манипулировать твоими чувствами». Он насмехался. — «Конечно, нет… глупо с моей стороны было предполагать, что ты чувствуешь то же самое. Твоя реакция сказала достаточно». — «Нет», — выдохнула она. «Нет, не сказала». Она наблюдала, как напряглись мышцы его спины под толстой рубашкой, которую он носил как часть униформы специалиста. Потому что правда заключалась в том, что сколько бы она ни ворочалась, ни ворочалась, ни теряла сон из-за того дня в библиотеке. Сколько бы раз она ни переигрывала и ни пыталась разобраться с хаосом в своей голове, она возвращалась к одному ответу. Один и тот же ответ. Снова и снова, снова и снова. И это пугало ее. Пугало больше, чем мог бы напугать любой Сожженный или надвигающаяся война. Ее пугало, что Ривен стал другим человеком, которого она любила. Ее пугало, что его постигнет та же участь, что постигла ее мать и бабушку из-за ее любви. Ее пугало, что до него она никогда не испытывала такой хаотичной, волнующей и чистой любви. Ее пугало то, как сильно она любила Ривена. — «Как я и сказал», — проговорил он, все еще стоя спиной к ней, его голос был напряженным, но она чувствовала, как в его сознании бешено бьются маленькие нити надежды, чувствовала, как они щекочут ее силу. — «Мне все равно, какие бы ни были у тебя отговорки». — «Мне жаль, что так вышло», — ее голос был мягким, скрытым от остального мира массивными стенами живой изгороди, окружавшими их, так что ее слова могли быть сохранены для него и только для него. — «Я… я не очень хорошо разбираюсь в чувствах, как ни странно». Он слышал, как приближаются ее мягкие шаги, но все еще не оборачивался. «Чувства в целом или конкретно твои чувства?» Ее сердце заколотилось в груди, потому что это было именно так. Он знал ее. Он знал ее лучше, чем кто-либо другой во всех королевствах, он знал ее настолько хорошо, что даже когда он был зол, яростен и обижен, он, казалось, все еще был способен прочитать самые глубокие ее части, которые, как она думала, она так ловко спрятала. Но не от него, никогда не от него. — «Мне жаль, что я причинила тебе боль». прошептала она, остановившись прямо за ним, глядя на свое отражение в лезвиях его мечей-близнецов. — «Я никогда не хотела причинить тебе боль, Ривен». — «Ты не хотела». Дымный привкус наполнил ее чувства. Лжец, — прошептал голос глубоко внутри нее. — «Хотела». Муза прошептал, и вопреки здравому смыслу, ее рука потянулась к той, которой не хватало на его стороне, и она постаралась, чтобы сердце не выскочило из груди, когда она переплела их пальцы, и он сжал ее руку. — «Почему?» Его голос был напряженным, надломленным и обиженным. — «Потому что я боялась своих собственных чувств». Она сказала ему, ее слова были густыми от эмоций, которые заполнили заднюю стенку ее горла, как густая, липкая смола. «Потому что я испугалась того, как сильно я люблю тебя, Ривен». Он ничего не сказал, и Муза убедила себя, что это была месть. Что он просто хотел услышать от нее эти слова, прежде чем вырвать свою руку и оставить ее в учебном лабиринте, чтобы почувствовать подобие той сердечной боли, которую он испытал две недели назад в библиотечном проходе. — «Скажи это еще раз». — «Я люблю тебя, Ривен». Он повернулся, глаза блестели, а губы слегка подрагивали. — «Еще раз». Она не пропустила ни одного удара, когда подняла свободную руку и нежно коснулась его щеки, его тело обмякло в объятиях. — «Я люблю тебя, Ривен». Его глаза сосредоточились на ее губах, наблюдая, как они двигаются, когда она произносит это снова и снова. Эти три слова, которые ей было так трудно произнести, вкус, который преследовал ее воспоминания, как чума, с самого детства. И все же она была здесь, готовая произносить их до последнего вздоха, потому что пустота, которую оставила в ней жизнь без Ривена — жизнь без зеленых глаз, очаровательных ухмылок, язвительных замечаний и украденных поцелуев — это была не та жизнь, которую стоило прожить, когда это слово из четырех букв стало не более чем оправданием, которое она использовала, чтобы спрятаться за своими чувствами. Потому что горько-сладкий вкус ничего не значил, когда у нее не было такого же горько-сладкого мужчины, который напомнил бы ей, что такое любовь на самом деле. Его лоб прижался к ее лбу, вздрагивающий вздох пронесся над ее губами, когда он на мгновение осознал, что это реальность, а не один из насмешливых снов, мучивших его последние две недели. «Что ты, блять, со мной сделала, Муза?» — «Даю тебе попробовать твое собственное лекарство». пробормотала она в ответ, наблюдая, как на его губах растет мальчишеская ухмылка, по которой она скучала. — «Тебе пришлось ждать две недели, да?» — «Я люблю театральность». — «Ты слишком часто бываешь рядом со Стеллой». — «Ну, в моем расписании появилось довольно большое свободное место после двух недель без поздних ночных свиданий в тени». Он насмехался, делая маленькие шаги вперед, так что она была вынуждена идти назад. — «Да ладно, тебе же понравилось». — «Без некоторых из них я могла бы обойтись», — пробормотала она ему в губы, отчаянно желая наклониться вперед и попробовать его на вкус после нескольких недель ничегонеделания, но он ей не позволил.- «Это дерево дало несколько грубых ожогов коры». Ее спина ударилась о плотную стену живой изгороди, когда Ривен наклонил голову к ее шее, целуя и покусывая ее кожу между своими словами. — «Я говорил тебе, что в оранжерее было бы лучше, но кто-то отказался». Она закатила глаза, ее руки схватили его за плечо, когда она почувствовала, как он лизнул длинную полоску вдоль ее шеи и остановился прямо под ее ухом, мягко поцеловав то место, которое, как он знал, заставило ее затаить дыхание. — «Ты просто территориальный ублюдок, который хотел разозлить Сэма». Он поднял голову, глаза потемнели от похоти, желания и всего того, что сдерживало его в течение двух недель, когда он отчаянно стремился найти ее и заполучить в свои руки. — «Ты так говоришь, как будто это плохо». Она бросила на него острый взгляд, пытаясь сделать вид, что ее лицо не покраснело под его горячим взглядом. — «Называй меня территориальным ублюдком сколько хочешь, любимая, пока ты называешь меня своим». — Он прошептал, прежде чем взять ее лицо в свои руки и целовать ее до тех пор, пока она не забыла, что такое воздух. Это было нереальное ощущение — целовать его после двух недель ничегонеделания. Чувствовать его губы на своих, его тело, прижимающееся к каждому дюйму ее тела, и слышать, как он удовлетворенно стонет, словно он тоже так долго страдал без ее прикосновений. Он целовался как изголодавшийся мужчина, словно ждал этого всю жизнь и не собирался отпускать ее в ближайшее время — не то чтобы она была против. Она обвила руками его шею, притягивая его ближе, а ее руки перебирали корни его взъерошенных каштановых волос, которые остались неухоженными после их тренировки. Это было слишком сексуально, чтобы она не провела по ним руками. — «Черт, я скучал по тебе». Он застонал ей в рот, его руки опустились к ее талии, когда он приподнял ее тело и позволил ей обхватить его ногами. Она почувствовала его, твердый и напряженный под тренировочными брюками, и ее пронзила волна удовольствия от того, что она пропустила за последние две недели. — «Ты нужен мне, Рив, нужен сейчас». — «Трахни меня». прошептал он ей в губы, наслаждаясь этим несколько коротких мгновений, прежде чем начать расстегивать ремни, которые она носила. Их движения были торопливыми и поспешными. Несмотря на то, что Ривен хотел только одного — уложить ее на пол и заниматься с ней до тех пор, пока она не сможет произнести эти три слова, сейчас было не время и не место для таких действий. Ему просто нужно было почувствовать ее, знать, что она рядом и принадлежит ему. Ему нужно было что-то, что уверило бы его в том, что это не извращенный сон и что Муза действительно находится в его объятиях, стонет, нуждается и так же отчаянно хочет, чтобы он был в ней. Было волнительно знать, что кто-то может их поймать. Их симуляция закончилась более пятнадцати минут назад, и, хотя лабиринт был запутанным, он не представлял сложности для двух студентов, которые за последние несколько недель побывали в лабиринте и вышли из него больше раз, чем они могли сосчитать. Возможно, им следовало бы быть с остальными, просматривать свои результаты, но ни Муза, ни Ривен не могли заставить себя беспокоиться об этом. Их оружие лежало брошенным на траве рядом с ними. Ни то, что они смеялись между собой, сбрасывая все слои одежды, которые мешали им. Муза быстро стянула с себя рубашку, чтобы она могла почувствовать его кожу и провести ногтями по его спине, когда он вошел в нее. — «Блять, блять, блять». пробормотал он, его голова опустилась на ее плечи, и он обхватил ее бедра, которые сжались вокруг его бедер. — «Ривен», — застонала она, кружа бедрами в любых мелких движениях, но этого было достаточно, чтобы он мысленно вспомнил все известные ему виды боевых искусств в попытке не кончить после трех секунд пребывания в ней. «Пожалуйста, блять, двигайся!» — «Так чертовски хорошо для меня, любимая», — грубо пробормотал он ей на ухо, начав медленные, жесткие толчки, ветер заглушал звук шлепающей кожи. «Мне всегда так хорошо». — «Только для тебя». Она вскрикнула, когда он ускорился, его темп стал неумолимым, и горячее, пульсирующее чувство приближающегося оргазма захватило ее. Ее ноги дрожали, мышцы напряглись, и она могла поклясться, что если бы Ривен не держал ее, она бы уже лежала на полу. Эти слова, казалось, были всем, что ему было нужно, чтобы перевести его через край. После нескольких недель ничегонеделания они испытали сильный кайф. Белое, ослепительное наслаждение, заставлявшее их видеть звезды и забыть о том, что они практически полуголые, прижатые к изгороди, а остальные студенты не так уж далеко. Но это не имело значения. Муза медленно опускалась на землю от переполняющего ее счастья, которое она чувствовала от Ривена, когда он покрывал ее кожу мелкими поцелуями, ее грудь поднималась и опускалась от тяжелых штанов, когда в голову пришла забавная мысль, что Ривен оставил ее более потной и бездыханной, чем любой из симуляторов. Но никто не мог стереть улыбки с их лиц, они быстро оделись, переплели руки, выходя из лабиринта, и нашли своих друзей, задержавшихся у входа. — «Хорошо пробежались?» спросила Стелла, в ее глазах сверкало озорство, когда она рассматривала их обоих в растрепанном состоянии. — «Можно и так сказать». Ривен ответил самодовольной улыбкой, его смех не ослабел даже тогда, когда Муза легонько толкнула его локтем в бок. — «У тебя немного…» Блум жестом указала на свои волосы, а затем шагнула вперед и быстро выдернула несколько листьев из косичек. — «Вот так». Муза не хотела стонать, но смущение, которое она могла бы почувствовать, было быстро поглощено положительной реакцией друзей на ее теперь уже открытые отношения с Ривеном. Однако так же быстро, как это чувство пришло, оно сменилось чем-то холодным и безразличным, и Муза знала, что это сочетание принадлежит только одному человеку. Она улыбнулась и крепче сжала руку Ривена, когда к ним подошла Розалинда, по обе стороны от нее стояли два солдата. — «Поздравляю, Муза», — от ее голоса по позвоночнику побежали мурашки, а эмоции застучали, как гвозди по меловой доске. «Похоже, ты нашла своего специалиста». Ривен сделал маленький шаг перед Музой, и это действие не осталось незамеченным Розалиндой, которая наблюдала за Ривеном, как будто его маленький фронт защиты забавлял ее. Она шагнула вперед и обошла Ривена, ее плечо было параллельно плечу Музы, и ей потребовалось все, что было в ней, чтобы сосредоточиться на своих друзьях, а не на вонючих эмоциях, которые исходили от Розалинды — тех, которые она, несомненно, хотела, чтобы Муза почувствовала, она всегда контролировала свой разум рядом с Музой. — «Я знаю, что ты и твоя маленькая банда замышляете», — донесся до ее ушей горький голос. — «Как мило, что ты думаешь, что можешь пробраться в мою школу без моего ведома. Еще милее, что ты думаешь, что можешь победить меня. Я планировала это еще до твоего рождения, дитя. Я советую тебе быть подальше, когда все начнется, потому что я не могу обещать, что буду милосерден». Муза ничего не сказала, пока Розалинда и ее лакеи уходили. Она даже не осмелилась заговорить, когда Блум спросил ее, что она сказала. Она просто повернула голову, чтобы посмотреть на Ривена, и почувствовала, как ужас скручивает ее желудок в узлы. Розалинда знала. Она знала все это время. Всякий раз, когда они думали, что идут на два шага впереди, она смеялась над ними. И теперь они не могли притворяться невинными студентами в Алфее. Розалинда знала их истинное лицо. Она собиралась прийти за ними. И вдруг Муза почувствовала, что ей хочется блевать, зная, что Ривен идет по тому же злосчастному пути, что и ее близкие. Как и все Винкс.