Спасибо, Конни

— …и потом он посмеялся и сказал, что я выгляжу мило с такой причёской, представляешь? — счастливо улыбаясь рассказывала девушка. — А вчера… Всё, что Саша восхищённо докладывала дальше, Конни даже не слушал. Юноша со скучающим видом смотрел в окно, подперев подбородок рукой, думая о том, как бы поскорее смыться отсюда и больше не выслушивать этого. И так уже несколько месяцев: Саша чувственно рассказывает о каждой улыбке или взгляде Жана, а тот, в свою очередь, явно делает это не случайно, но ни один, ни вторая за это время так и не собрались с мыслями и не поговорили друг с другом. Ещё и эти Сашины вопросы: «а как же мне сказать ему о своих чувствах? Конни, что делать?». Муравью… приделать, что ещё. Надо уже как-то разобраться с этим, долго так Спрингер не протянет. — …вот, а потом Жан отдал мне всю свою порцию хлеба и сказал, что не голоден, — девушка заправила за ухо челку и посмотрела на друга, который так и продолжал отсутствующе пялиться в окно. — Конни, ты слушаешь? — А? Да, — встрепенулся юноша, потянувшись. — Жан съел всю порцию хлеба, потому что ты была голодная. — Конни! — недовольно отозвалась Браус, нахмурившись. — Да что? — возмущённо ответил Спрингер, подняв брови. — Почему ты просто не поговоришь с ним уже? — Мне страшно, я не знаю, чего ожидать, — кусая губу и смотря в пол призналась Саша. «Не можете сами, значит, будем импровизировать», — пронеслось в голове юноши, и он ухмыльнулся. — Так, Саш, я вообще тут с твоими рассказами забыл передать. Сегодня ты дежуришь на кухне, — соврал Спрингер. — Иди, собирайся, а то опоздаешь ещё. — Как я? Почему мне никто не сказал? — затараторила Браус, растерявшись. — Ну вот, я и говорю, — подняв девушку со скамейки, подтолкнул её к выходу Конни.

***

План был глупый, но оттого и гениальный, в этом вся суть Спрингера: заманить обоих в небольшое помещение и закрыть там на какое-то время, чтобы они уже наконец-то поговорили и во всем признались. И если с Сашей всё было понятно, то, как заманить туда Жана, Конни понятия не имел. Спеша в комнату, где он наверняка бы нашел Кирштейна, юноша перебирал в голове варианты, что бы такое сказать, дабы Жан не задавал лишних вопросов и молча пошёл туда, куда ему скажут. Конни настолько задумался, что ничего не замечал вокруг, из-за чего неожиданно налетел на кого-то в коридоре. — Чёрт, куда прешь-то? — недовольно произнес тот, кого Спрингер и искал. — О, Жан, вот ты где! — нервно посмеявшись, поскольку так ничего и не придумал, ответил Конни. — Тебя там, это… ищут… этот… — пытаясь что-то сочинить, запинался он. — Капитан Леви, может? — подняв бровь, предположил Кирштейн. — Да! Точно! Капитан, — подталкивая его вперёд, согласился юноша. — Он, это… На кухне. — Ладно, — зачесав пальцами чёлку, ответил Жан. Дойти до кухни удалось без происшествий, за исключением момента, когда Леви прошёл совсем недалеко от юношей, что могло бы обернуться крахом всего плана. С Конни тогда сошло десять потов, однако Жан, благо, не заметил капитана. Подойдя к столовой, Спрингер остановился и указал Кирштейну на дверь, за которой находилась небольшая кладовка. — Он там меня, что ли, ждёт? — недоверчиво спросил Жан, сдвинув брови. — Там, там, — нервничая, Конни подтолкнул друга к двери и, когда юноша зашёл, спрятался и стал вслушиваться. — Саша? — удивившись, Кирштейн замер, оглядывая девушку с головы до ног. Признаться, её он был рад видеть гораздо больше. Браус, раскладывая посуду на полки, явно не ожидала такой встречи, из-за чего испугалась, выронив тарелку. — Жан?! — девушка снесла кастрюлю в попытке развернуться. — А ты что здесь делаешь? Где капитан Леви? — спросил юноша, присаживаясь на корточки, помогая ей собрать осколки. — Леви? Не знаю. А он должен быть тут? — резко подняв голову, поинтересовалась Саша. Поскольку оба сидели близко друг к другу, Браус стукнулась лбом о подбородок Жана, громко ойкнув. — Аккуратнее, — юноша потёр ушибленное место. — Сильно больно? — Кирштейн положил руку на плечо Браус, которая сидела согнувшись, закрыв лоб ладошками. — Нет, нет, — она подняла глаза на Жана. — Всё нормально. Прости, пожалуйста, — виновато улыбнулась девушка, поймав ласковый взгляд Кирштейна. — Ты меня тоже извини, — поднимаясь, ответил он. — Я тогда пойду искать капитана. Но не успел он развернуться, как оба услышали грохот захлопнувшейся двери. Помещение, в котором они оказались запертыми, по размерам было около четырёх шагов в длину и ширину, в нём хранились посуда и столовые приборы, не было окон, а за освещение отвечала маленькая лампочка под потолком, которая, внезапно, потухла. Оставшись с Жаном наедине в небольшой комнате в кромешной темноте, Саша застыла, боясь пошевелиться. Осознание пришло к ней быстро, и уже через несколько мгновений по помещению разнёсся истерический вопль девушки, которая не знала, куда себя деть от накатившего страха. Кирштейн совсем не ожидал такой реакции от Браус, из-за чего не на шутку перепугался и дёрнулся. — Саша? Ты чего? — пытаясь нащупать девушку, тихо спросил он. — Я… Я… — юноша почувствовал, что она вот-вот заплачет, её дыхание было прерывистым, а сама Саша, кажется, вообще сидела где-то на полу. — Я очень сильно боюсь темноты… — ещё секунда и послышался жалобный всхлип. — Я рядом, всё будет хорошо, — наконец-то нащупав девушку, Жан притянул её к себе, поглаживая по голове. Страх окутал Браус с головой, перед глазами возникали жуткие образы, и, даже несмотря на крепкие объятия юноши, лучше не становилось. Саша закрыла голову руками и зажмурилась, всем телом прижимаясь к Жану, постоянно повторяя про себя: «ничего не случится, я в безопасности». — Эй, не смешно! Конни, наверняка, это ты всё устроил, идиот! Выпусти нас, Саше плохо, — раздраженно крикнул Кирштейн, обнимая девушку за спину, второй рукой аккуратно прижимая её голову к своей груди. Ответа не последовало, да и вообще, Спрингера там уже давно не было. Юноша, довольно улыбаясь, ушёл обратно в комнату, и решил, что вернётся где-то через час, объяснив всё тем, что дверь захлопнулась, и он побежал за помощью. Да, гениальные мысли преследовали его, но он был быстрее… — Я убью этого клоуна, — сквозь зубы произнёс Жан, поднимаясь с пола. — Нет, стой, пожалуйста! — истерически умоляла Саша, цепляясь за руку юноши. — Да я же всё равно никуда не уйду, — попытался успокоить её Жан, снова присаживаясь рядом. Его глаза уже немного привыкли к темноте, поэтому Кирштейн смог разглядеть силуэт девушки и её до ужаса перепуганный взгляд. Осознав, что Браус сейчас не в состоянии обрабатывать никакую информацию, Жан оставил попытку и вновь обнял девушку, заслоняя весь парализующий страх, который она испытывала. — Вот же балбес… — покачав головой, выдохнул юноша. — И что на него нашло?.. Ты, случайно, не знаешь? — спросил он, гладя Сашу по спине. — Нет, — тихо ответила Браус и вдруг задумалась. Она сейчас сидит вдвоём с парнем, в которого была влюблена уже долгое время, при этом оба заперты и не смогут покинуть помещение при всём желании. Плюс, выключился свет, из-за чего создалась темнота, которую Саша до ужаса боится. И, в добавок, буквально час назад, девушка поговорила с лучшим другом и призналась, что боится рассказать о своих чувствах… Пазл в голове сложился, она жалобно застонала. — Чёрт, — процедила Браус и почувствовала, как горят щёки. — Что? Что такое? — над ухом девушки зазвучал голос Жана. Внезапно Саша осознала ещё одну вещь — тот самый парень, к которому она испытывает чувства, сейчас нежно прижимает её, гладя по спине, пытаясь успокоить. — Э-э… Ничего! — отрезала Саша и немного оттолкнула юношу, нехотя высвобождаясь из его рук. — Ладно, — сквозь улыбку произнес Жан. — А я вот, кажется, понял, что здесь происходит… Ты прости, это, видимо, из-за меня, — глаза девушки также привыкли к темноте, и она смогла разглядеть смущённое лицо Кирштейна, который смотрел куда-то перед собой. — Надо было давно тебе сказать, и это, видимо, знак … Саш, — юноша повернулся и сел ближе, положив руку на коленку Браус, — ты мне очень нравишься. — Ты мне тоже, — выпалила девушка, не успев ничего осознать. Она заметила, как расширились глаза Жана, после чего он облегчённо улыбнулся, расстегнув пару верхних пуговиц на рубашке от накатившего жара. — Знала бы ты, как я сейчас счастлив… — полушёпотом произнес Кирштейн, ласково улыбаясь, смотря на Сашу. Столько лет он души не чаял в другой, хоть и понимал, что у них всё равно ничего не выйдет. Столько лет продолжал разбивать себе сердце и на что-то надеяться, пока вдруг не заметил её — ту, которая смешила своими выходками, сражалась бок о бок несмотря на страх, заражала позитивом и смелостью, всегда оставалась честной и верной подругой, и просто была рядом, когда он так в этом нуждался. Каждый раз, когда Саша оказывалась неподалёку, он ненароком старался коснуться её, будь то еле ощутимое касание до поясницы, когда протискивался сквозь толпу, или же короткие объятия при встрече. Он часто клал девушке руку на плечи, когда они стояли рядом, и каждый раз, когда Браус улыбалась ему, Жан отчаянно боролся с желанием, чтобы не поцеловать её прямо здесь, у всех на глазах. Замечая фигуру Саши, если она была в прилегающей к телу рубашке, или когда из-за ветра её юбка раскачивалась, и вырез открывал стройную ногу, Кирштейн мечтал прикоснуться к ней, ощутить мягкость и тепло кожи. Помимо невинных чувств, юноша испытывал к ней сильное влечение, с которым было крайне тяжело бороться, но сейчас, когда она сидела перед ним, открытая душой и телом, Кирштейн решил не упускать шанс. Жан сел вплотную к девушке, коснувшись её лица, и, приблизившись, нежно поцеловал в щёчку. Заметив теплую улыбку от его действий, юноша, собравшись, аккуратно, медленно и чувственно коснулся её губ. — Каждый раз, когда видел тебя, мечтал так сделать, — шёпотом произнес Кирштейн, погладив девушку по щеке. — А я каждый раз хотела признаться, но боялась, — ответила Саша. — Если честно, мне тоже было страшно. Я и предположить не мог, что ты ответишь взаимностью, — улыбнулся он и обхватил ладонь Браус, поглаживая тыльную сторону пальцем. — Я думала, тебе ничего не стоит признаться девушке в чувствах, — слегка удивлённо произнесла она, перебирая края фартука. — Так только кажется, — с некой грустью ответил Жан. Несколько мгновений они молча сидели, смотря друг другу в глаза, не зная, как продолжить разговор. Оба чувствовали сильное облегчение от того, что больше не нужно терзать себя сомнениями, думать и гадать, взаимны ли чувства, как сказать о них, и где лишний раз пересечься или «случайно» дотронуться. На лице девушки сияла улыбка, её душу грела мысль, что все взгляды, касания и действия Жана были осознаны и адресованы ей не для развлечения, а всерьёз. — Больше не страшно? — вдруг спросил Кирштейн. — Что? — В темноте. Больше не страшно в темноте? — последнюю фразу юноша произнес почти шёпотом, всё сильнее сокращая расстояние между ними. — Нет… — тихо ответила Браус, ощущая на губах горячее дыхание Кирштейна. — Жан… — она не успела договорить. Юноша накрыл её губы своими, сомкнув их в поцелуе. Девушка ответила, что придало Кирштейну решительности, и он, перенеся вес и не разрывая поцелуй, придерживал Сашу за поясницу, немного надавливая всем телом, укладывая её на спину. Нависая над девушкой, Жан почувствовал, что она испугалась такого напора; он отпрянул, оперевшись одной рукой у её головы. — Не бойся, Сашуль, я не сделаю ничего плохого, — Жан наклонился и чмокнул её в лоб, — …Я так давно мечтал об этом. Ты такая красивая, и… Ты не просто мне нравишься, — он провел рукой по волосам девушки. — Я люблю тебя. Приятный запах, исходивший от юноши, слегка расстёгнутая рубашка, его нежные сильные руки и горячие губы, искренние слова — всё это помогало Саше перестать бояться и поверить Жану, девушка притянула его к себе, осторожно целуя. Опустив руку, чтобы обнять Кирштейна, она случайно зацепила рубашку, из-за чего пуговица, которая итак держалась «на добром слове», отлетела, ещё больше оголив торс. Чтобы рубашка не мешалась, мотаясь в полурасстёгнутом виде, юноша быстрым движением освободил оставшиеся пуговицы, всё настойчивее целуя Сашу, которая уже не реагировала на происходящее испугом. Браус обвила ногой спину Кирштейна, и он, откинув мешающуюся ткань юбки, слегка сжал её бедро, всё больше углубляя поцелуй. Соскользнув, его пальцы коснулись ягодицы Саши, из-за чего девушка вздрогнула, и Жан резко одёрнул руку, прошептав ей в губы: «прости, я не хотел». Однако даже этот казус не потушил разгоревшуюся между ними искру. Браус, проведя пальцами по прессу Кирштейна, прижала его за поясницу, ощутив возбуждение юноши, что вызвало у неё непроизвольный нервный смешок. Жан прекрасно понял, что вызвало такую реакцию, и ухмыльнулся в ответ, скользя языком по губам девушки, страстно целуя. — Саша! Я дебил, прости, пожалуйста, — внезапно резко распахнув дверь, запыхавшись, пытался извиниться Конни, опираясь руками на колени. — Забыл совсем, что ты… — он поднял глаза и замер, увидев Жана, чуть ли не лежащего на Саше, его руку, скользящую по ноге девушки, их губы, сомкнутые в поцелуе. Расстёгнутая рубашка Кирштейна и задранная юбка Браус, которая, впрочем, своей функции сейчас совсем не выполняла, придавали ещё больше неловкости и без того неловкой ситуации, — … темноты боишься. Осознав, что сейчас произошло, Кирштейн одёрнул юбку Саши и схватил полотенце, лежащее рядом, запустив им в Спрингера. — Конни! Стучаться не учили?