Круцио

      — Салазар Слизерин пока не хочет нас выпускать, — Оминис повышает свой голос на несколько тонов, показывая свое беспокойство, — Нам не нужно было сюда идти, я не должен был вас слушать!       У Джеремайи с каждым шагом сжималось сердце в тиски, что-то внутри подсказывало, что это последняя дверь, а это значит, осталось разгадать самую сложную загадку основателя Слизерина. Заветный выход виднелся в конце узкого коридора, а рядом с ним светилась надпись, выжженная огнем на камне, которую было не разобрать. Сэллоу шел впереди, будто хотел показать свое превосходство над друзьями, что ему неведом страх. Его спина была гордо расправлена, а каждый шаг был пропитан твердой уверенностью. Сокорро прибавлял шаг, чтобы сравняться с Себастьяном, парню хотелось прикоснуться к его спине, ощутить то бесстрашие, которое переполняло Сэллоу, вдруг оно передастся ему.       Ведь ему было страшно. Страшно пропасть, как Нокта.       Почему-то страх стал его главным спутником в новой жизни, к которой он бы никогда не был готов, если бы не помощь профессора Фига и его новых друзей в Хогвартсе. Все в этом магическом мире было переполнено загадками и тайнами, казалось, что он стал главным героем сказки, которую на ночь рассказывают Магглы своим детям. Все эти сказки наглядно показывали добро и зло в своем вымышленном обличии, только оказавшись лицом к этим небылицам, Сокорро понимал, что все в этом мире относительно и границы размыты.       Когда из-под ноги донесся хруст, все тело стало каменным и неподвижным.       — Осторожно, — рука Себастьяна резко взмывает в воздух, преграждая путь. Слизеринец указывает рукой на кости узника, что попался в ловушку Салазара и не смог найти выход, — Смотри под ноги, Сокорро.       Только парню не хочется смотреть вниз, сама мысль, что он наступил на чей-то скелет, вызывала тошноту. Джеремайя закрывает глаза и опускает голову, проговаривая детский стишок, которому его научила мама, прежде чем открыть глаза и столкнуться с реальностью. Рядом со скелетом, лежала волшебная палочка и записка.       — Оминис, здесь скелет и последняя запись из дневника Ноктуы, — слизеринец задерживает дыхание, читая последние строчки на пожелтевшей бумаге, — Она пишет, что оказалась в ловушке — не могла выйти из-за… — хочется вдохнуть свежий воздух, только в крипте он пропитан сыростью и гнилью, — Непростительного заклинания.       — Здесь…- голос Мракса тихий, но эхом отражается от каменных стен, затянутыми паутиной, — здесь, она и умерла. Мы все здесь умрем, — Сокорро обернулся на опечаленный голос своего друга, его лицо в свете факелов говорило о безысходности, — Зачем я вас послушал? — Крик парня поглотил мрак крипты, передаваясь от стены к стене, уходя в глубь, поднимаясь по лестнице.       — Оминис, мне очень жаль твою тетю, но я знаю, что делать. — Себастьян пристально смотрел на дверь, — Будет непросто, — в его голосе читалась решимость, от чего Джеремайи становилось чуточку легче, что хоть кто-то из них не теряет надежду.       Дверь выглядела жуткой, потому что только присмотревшись, Сокорро увидел, что она переполнена лицами людей, вопящих от боли, казалось, что их можно было ощутить, услышать в реальности их душераздирающие стоны. И только внизу двери была заметная надпись «Круцио». В этот момент весь воздух крипты осел тяжёлым грузом на юношеских плечах.       — Ты сказал, что знаешь, что делать? — Джеремая прекрасно понял, что к чему. Он спросил, в надежде, что Сэллоу скажет, что он ошибся и его выводы неверны, что есть другой выход, ведь школа — это безопасное место для учеников.       — На двери изображены лица, искаженные от боли, — слизеринец указывает пальцем на плывущий рельеф двери, а затем медленно опускает руку вниз, — И на камне высечено слово «Круцио». — взгляд Себастьяна был мрачным и затягивал, словно омут памяти, — Думаю, что дверь откроется под воздействием заклятия Круциатус. Вот почему погибла Ноктуа, ей не на кого было наложить заклятие.       Парень размыкает губы, в попытках оспорить такой вариант событий. Он слышал про заклятие «Круцио» от профессора Фига, знал, что оно непростительное. Только не легко ориентироваться в правилах магического мира, когда ты всего лишь полгода назад узнал о существовании магии.       — Не перебивай. — Себастьян резко закрывает рот Соккоро рукой, приближаясь и переходя на шепот, — Из нас всех только у Оминиса больше всего опыта с Круцио. Это должен сделать он, — Сэллоу переводит взгляд на обеспокоенного блондина, что проклинал Салазара Слизерина, — Вы с ним сильно сблизились, — Если бы новичок не был знаком с Сэллоу, то подумал бы, что он слышит в словах толику ревности, — Ты можешь спросить у него?       Но единственное, что может сказать Джеремайя, — «Хорошо», — утвердительно качая головой. Теплая рука, что покоилась на плече, соскальзывает вдоль груди, вызывая трепет по всему телу. Хочется вцепиться в длинные пальцы друга, чтобы никогда не отпускать, или хотя бы пока они находятся в этом жутком месте. Что-то подсказывало, что разговор с Мраксом будет нелегким. Разворачиваясь и вышагивая неуверенными шажками до Оминиса, на Сокорро обрушился смысл сказанного сокурсником.       «Мы должны использовать Круцио на ком-то из наc.»       — Оминис, у меня и в мыслях не было, что мы окажемся в этой ловушке, — парень слегка дотрагивается до мантии Мракса, чтобы тот ощутил, что рядом с ним кто-то находится.       — Я слышал, о чем вы говорили, — блондин выглядел встревоженно, явно стараясь согнать неприятные воспоминания, — И отказываюсь в этом участвовать. Заклятие Круциатус причиняет нестерпимую боль. Мне это хорошо известно.       — Себастьян немного рассказал мне о том, что случилось с тобой в детстве. Ты не виноват, — именно сейчас Сокорро не видел в этом парне заносчивого юношу, это был глубоко искалеченный ребенок, который нес свою боль, как клеймо, которое никогда не исчезнет, — Ты был ребенком, у тебя не было выбора.       — Стоило догадаться, что он тебе расскажет, — Мракс вздыхает, стараясь выдавить понимающую улыбку, — У каждого человека всегда есть выбор. На мне лежит такая же вина, как и на худших членах моей семьи. Непростительные заклятия действуют, только когда вкладываешь в них всю свою волю, — у затуманенных глаз Оминиса скапливается слезы, а нижнюю губу слегка начинает потряхивать, — Мне нужно было хотеть причинить боль. И я никогда не прощу себя за это. Вам с Себастьяном нужно придумать другое решение, чтобы выбраться.       Когда поток ненависти к себе и непростительным заклинаниям закончился, Оминис судорожно выдохнул. Парня продолжало потряхивать, пока Сокорро не обнял друга за плечи, успокаивающе похлопывая по спине и повторяя, что в содеянном нет его вины.       — Что ты делаешь? — парень замер от растерянности.       — У нас в маггловском мире, когда тебе плохо, родственники и друзья показывают так свою поддержку, — Джеремайя мягко улыбается, отпуская собеседника.       Парень не хотел уговаривать друга на то, что приносило ему такую боль, поэтому в последний раз сказав, что Мракс ни в чем не виноват, развернулся, встретившись с болезненным взглядом Сэллоу. Он смотрел так пристально, что становилось не по себе, а все его движения говорили о том, что ему не нравится то, что он увидел.       — Один раз наложив «Круцио», будешь жалеть об этом до конца своих дней, — Оминис обреченно произносит последнюю фразу, которая выжигается где-то в области груди.       Глаза уже давно привыкли к полумраку крипты, поэтому передвигаться было намного проще. Джеремайя с чувством выполненного долга вернулся к двери. Когда он подошел ближе, Себастьян, делал вид, что он по-прежнему изучает дверь.       — И что теперь делать? — парень взъерошивает свои короткие волосы, — Омнис отказался снова применять Круциатус.       — Глупости, — Голос Сэллоу был наполнен злобой, — Будто погибнуть здесь лучше, чем наслать это чёртово заклинание, — продолжая изучать дверь, он произнёс, — Надо решить. Я могу научить тебя «Круцио» — или использовать его против тебя.       То с какой холодностью и расчетливостью он произнес эти слова — пугало. Он будто забрал всю надежду на хороший исход этой вылазки. У Сокорро взмокли ладони, от чего он судорожно схватился за палочку во внутреннем кармане мантии, а воздух в крипте продолжал душить. Парню хотелось, чтобы взгляд Сэллоу наполнился весельем и добротой, как тогда, в той тайной комнате, где он обучал его новому заклятию.       — Ты не говорил, что умеешь накладывать «Круцио».       «Непростительные заклятия действуют, только когда выкладываешь в них всю свою волю.» — Слова чада семьи Мраксов прокручивались в голове, Джеремайя не сможет наложить Круцио на Себастьяна, потому что не желает причинить ему боль — это будет против его воли, значит заклятие не сработает.       — Я в этом не уверен, — Сэллоу прикусывает нижнюю губу, — Оминис об этом знает, но не оставил нам выбора. Я не хочу, чтобы нас настигла участь Ноктуы Мракс. Думаю, что смогу применить его если придется.       Сокорро пытается отыскать в лице друга хоть немного сочувствия к тому, что сейчас произойдет, но видит лишь одержимость целью, идеей, что юноша ни перед чем не остановится. Истинный слизеринец — проносится в голове у юноши.       — Думаю, будет лучше, если ты наложишь это заклятие на меня. Парни расходятся к разным стенам крипты, освобождая больше места для того, что случится. Когда Джеремайя Сокорро кивает, что он готов, Сэллоу направляет свою палочку на цель.       — Круциатус, — крикнул Себастьян.       Полыхнула вспышка слепящего красного цвета, раздался свистящий звук, будто какие-то маленькие и невидимые осколки пронеслись по воздуху, впиваясь в грудь Соккоро. Боль была совершенно невыносимой; кости, казалось, вот-вот расплавятся, а голова разлетится на куски; глаза бешено вращались в глазницах, и парню хотелось только одного, чтобы эта мука прекратилась… забыться… умереть… Тело в конвульсиях опускается на холодный камень, а лицо расплывается в искаженном крике, а пытка все не заканчивается.       — Сокорро, — холодные руки касаются взмокшего тела, приподнимая голову, — очнись, парень!       Чьи-то руки беспорядочно бьют по щекам, от чего брюнет разлепляет глаза, морщась от яркого света. Легкие будто скрутились в прочный жгут, не давая сделать вдох, который сейчас так необходим. Секунду назад парень лежал на сыром камне в крипте Салазара Слизерина, А сейчас он находится в комнате своего факультета, на своей кровати.       — Ты кричал, — голос очень знакомый и мягкий, кто-то держит его за руку, — тебе опять сниться тот кошмар.       — Оминис? — Джеремайя старается сфокусироваться на лице друга, но у него не выходит, поэтому он лишь крепче сжимает чужую ладонь, чтобы не потеряться в реальности, — мне очень больно.       Оказывается, Мракс забеспокоился, что новичка не было в большом зале за завтраком, поэтому перед уроками решил заглянуть в подземелья слизерина. После того дня, Сокорро будто замкнулся в себе, он больше не шатался по замку с восхищенными взглядами и не изучал Хогсмид. Его все чаще можно было найти в общей комнате для мальчиков, либо в тайной комнате, которую ему показала профессор Уизли.       — Вставай, у тебя сегодня урок астрономии с профессором Шах.