Вишня

Как говорил учитель Гаюс: мир никогда не станет прежним, если его перевернуть с ног на голову, а потом поставить на место и сделать вид, что ничего не было. И пусть даже он имел в виду нечто другое, явно не то, о чем думал сейчас Мерлин, но, вполне возможно, смысл был один. По школе постоянно курсировали слухи о бурной молодости Гаюса, однако тот не спешил их опровергать, напротив, ему будто доставляло удовольствие слушать о своих похождениях. Мерлин никогда не сплетничал сам, оставляя это занятие девчонкам, но информацию «коллекционировал», так как любил узнавать о людях что-нибудь новенькое и неожиданное. Именно эта любознательность и оказалась причиной того, что сейчас он сидел в дальнем углу спортивных трибун, прижимая к себе сумку и ковыряя носком кеда брошенный кем-то фантик от вишневой конфеты. Мысли были в полном раздрае и роились в голове, жужжали, как огромный улей. Мерлин то и дело нервно облизывал губы, на которых уже почти не осталось вкуса чужих губ. И вишни, которую он терпеть не мог. Мерлину нравилось наблюдать за людьми. Он любил попадаться им на глаза, будто случайно, садиться неподалеку и вообще вести себя, словно чокнутый сталкер. Конечно, шпионил он не за всеми. Обычно это были те, кто ему нравился, очень, но иногда, из чистого упрямства и в стремлении досадить, Мерлин следил за совсем уж неприятными личностями. Например, за Артуром Пендрагоном — сыном директора школы (школа была крутая, закрытая, Мерлин попал туда по чистой случайности), заносчивым придурком, ослом и настоящей задницей. В Артура были влюблены все девчонки в школе и даже несколько мальчишек. Мерлину всегда было немного обидно, когда его не замечали. Исключение составляли только уроки истории, которые вел директор школы и всегда мог задать вопрос так, что любой, даже самый способный ученик, чувствовал себя идиотом и двоечником и вообще умственно неполноценным. Однажды кто-то пошутил и назвал Мерлина тенью Пендрагона, на что Артур расхохотался и заявил, что такие тощие ушастые тени с интеллектом как у морской свинки ему не нужны. Мерлин не обиделся, но постепенно полностью переключил внимание на Пендрагона, забыв обо всех остальных. Наверное, зря он это сделал… Полчаса назад Артур, в сопровождении своих дружков из футбольной команды, заметил Мерлина и не смог упустить шанса поиздеваться над ним. Замысел, родившийся в головах «тупых футболистов», был коварным, идиотским по своей сути — достойным только пятнадцатилетних подростков. Мерлин сидел на первом ряду трибун и наблюдал за тренировкой футбольной команды. Он немного переживал за Артура, потому что тот был лучшим игроком, главной надеждой школы в матче. Тот разминался, растягиваясь на траве, отжимаясь, выпятив туго обтянутую шортами задницу, и бегал, вскидывая колени к груди. Как бы Мерлин не твердил себе, что Артур — полный болван и задница, он всегда с удовольствием наблюдал за его разминкой и игрой, иногда — забыв закрыть рот. В конце тренировки Артур и его лучший друг Гвейн (насколько Мерлин смог понять, сидя на трибуне) поспорили на что-то, ударили по рукам и организовали серию пенальти, по очереди то лупя ногами по мячу, то стоя на воротах. К удивлению Мерлина и, кажется, всей команды, спор выиграл Гвейн. Артур, однако, не выглядел сильно расстроенным, коротко переговорил с победителем и направился к трибунам, к тому месту, где сидел Мерлин. — Не глупи и не вырывайся, — улыбнулся во весь рот Пендрагон, подходя вплотную. — Я тебя проспорил. Мерлин выронил из рук сумку и уставился на него, будто посреди поля вдруг приземлились инопланетяне и подменили Артура на одного из своих. — Что ты сделал? — нашел в себе силы пискнуть Мерлин прежде, чем Артур сгреб его в охапку и поцеловал. По-настоящему, в губы, с языком, долго вылизывая рот и умело засасывая то нижнюю, то верхнюю губу. Мерлин не отвечал, но и не сопротивлялся, слишком пораженный его действиями, захваченный ощущениями, и краем сознания понимал, что все равно ничего не сможет сделать со своим нулевым опытом, тогда как Артур, наверное, перецеловал всех девчонок в школе. Даже страшненькую застенчивую Гвен, к которой ни один другой мальчишка не подойдет. Прошла целая вечность, показавшаяся Мерлину мигом, прежде чем Артур отстранился. Улыбаясь во весь рот, поправил ему сбившуюся футболку, взъерошил волосы и, ухмыльнувшись, объяснил: — Я пообещал Гвейну, что ты найдешь себе девчонку до конца этой недели, и я помогу тебе в этом. — Вряд ли девчонкам понравится твой язык у меня во рту, — почти пришел в себя Мерлин и в панике огляделся по сторонам, в поисках своего безотказного оружия — язвительности, будто оно могло быть материальным и обнаружиться где-то поблизости. Однако оно действительно куда-то испарилось. — Мне нужно было оценить поле деятельности и провести испытания, чтобы составить план. — И как? — голос Мерлина задрожал и превратился в противный детский писк. — Не так плохо, как я ожидал, — хмыкнул Артур и приобнял Мерлина за плечи. — У меня есть пять дней, чтобы сделать из тебя парня, достойного звезды школы. — Я могу попросить Гвен, она, наверное, согласится, — Мерлин ловко вывернулся из-под руки, которая, впрочем, тут же поймала его за полу футболки и притянула обратно. — Давай сойдемся на том, что Гвен не подходит под определение девчонки. В пятницу ты очаруешь Софию или Вивиан — это просто вопрос моей чести. Согласен? Артур улыбнулся и внимательно посмотрел Мерлину в глаза. Тот глянул в ответ, мгновенно растворился в серьезном взгляде голубых глаз, вздохнул, облизал губы и согласился. Спорить с Пендрагоном все равно бесполезно, а так Мерлин хотя бы научится чему-нибудь полезному. Целоваться он, кажется, уже почти научился. Поэтому теперь Мерлин сидел, скрытый от чужих глаз, и анализировал три собственных откровенных открытия об Артуре Пендрагоне: 1. Он иногда проигрывает споры. 2. Он отлично целуется. 3. Ему это понравилось. В смысле, Артуру понравилось целовать Мерлина, потому что такой поцелуй просто не может не понравиться! А еще он будто с радостью проиграл серию пенальти. Вывод, который напрашивался из последних двух открытий, Мерлин запрятал подальше и решил пока не показывать даже самому себе — опасно, учитывая, что эту неделю Артур обещался не отходить от него ни на шаг. Наутро Мерлина разбудил громкий свист около уха. Он подскочил, уронил на пол ворох теплых одеял, под которыми спал даже летом, потому что всегда мерз, и разразился ругательствами, которые ему знать, вообще-то, не полагалось. Артур расхохотался, с интересом послушав его с минуту, и, не стесняясь, зажал ему рот рукой. — Ругаться тебя тоже придется учить, — заявил он под недовольное мычание Мерлина и отдернул руку, когда тот цапнул его острыми зубами за мягкую кожу ладони. — Зачем? — возмутился Мерлин, затаскивая одеяла обратно на кровать и поправляя штаны. Пижама была ему чуть великовата, но меньший размер на его тощую длинную фигуру найти было сложно. На этой и так были нарисованы маленькие колпаки волшебника — слишком детский рисунок по его мнению. — Я на девчонок орать не собирался. — А если они наступят тебе на ногу тонким высоким каблучком? — уточнил Артур и уселся поверх одеял, которые Мерлин пытался заправить. — Я улыбнусь и вежливо попрошу сойти с моей ноги. — У тебя слезы потекут из глаз, это ведь адски больно. — Значит, прозвучит убедительнее. — Хм-м, — Артур прищурился и внимательно оглядел комнату Мерлина, — а ты не такой социопат, которым тебя все считают. — Я нормальный, — буркнул Мерлин. Ему поднадоели шепотки за спиной и вечное непонимание со стороны сверстников. — Конечно. Такой нормальный, что таскаешься за мной по всей территории школы и напоминаешь безумного маньяка. — Я просто смотрю, — возразил Мерлин и тут же прикусил язык. Вот уж! И кто ему мешал притвориться онемевшим от той чести, которую оказал ему Пендрагон, явившись к нему в комнату с утра пораньше? — Смотришь, — протянул в ответ Артур и улыбнулся своим явно идиотским мыслям. Других у него в голове не водилось. — Ну? — Что — ну? — Ты хотел обучить меня соблазнять девчонок, начинай. Не то чтобы Мерлин по-настоящему хотел закадрить девчонку, он не был уверен, что ему вообще нравятся таковые. Они были капризными, непонятными со всеми своими мыслями о прическах, одежде и мальчиках. Мерлин не понимал, о чем с ними вообще можно общаться даже в пятиминутный перерыв между занятиями, не говоря уж о личной встрече… свидании. Но, может, Артур его действительно научит? Артур прищурился, выпятив нижнюю губу, и оглядел Мерлина с ног до головы, от чего тот покраснел и неловко переступил с ноги на ногу. Пижама с колпаками никуда не делась и, честно говоря, с утра обтягивала его тело где не надо. — Для начала… — начал Артур. — Я переоденусь, — быстро закончил Мерлин и ретировался в ванную. Захлопнул за собой дверь, прислонился к ней спиной, а потом буквально стек на пол, совершенно по-дурацки улыбаясь. Нет, ему точно не нравятся девчонки. Но, только согласившись на план Артура, он сможет проводить с ним как можно больше времени. День первый. ...Начался вечером. Потому что утром были уроки, а после — театральный кружок у Мерлина и тренировка у Артура, подготовка к грядущим экзаменам и… в общем, они оба были заняты. Артур решил начать с того, что вывалил из шкафа Мерлина все вещи прямо на пол, быстро перебрал их и выудил узкие джинсы и клетчатую рубашку. Сказал, что так Мерлин будет выглядеть не таким идиотом. Мерлин буркнул, что да, так он будет совершенно другим идиотом, идиотом в джинсах, из которых он давно вырос и, кстати, не в своей рубашке (ее оставил предыдущий хозяин комнаты, а Мерлин поленился выбросить). Артур и слушать не захотел, пригрозив, что иначе оденет Мерлина сам. Пришлось согласиться. Для приличия. Затем дошла очередь до волос. Сильно отросшие, темные, непослушные, зато хорошо прикрывающие торчащие уши — Мерлин немного стеснялся своих ушей, хоть никогда и не признавался в этом. Но Артуру уши, видимо, приглянулись. Он пригласил — о боже! — свою сестру Моргану, чтобы она привела в порядок голову Мерлина. Что означало — дал полную свободу действий девчонке, которая задумала стать стилистом, но ничего — слышите, ни-че-го! — не понимала в этом. Мерлин едва успел от нее сбежать, нацепил тонкую шерстяную шапку и наотрез отказался вылезать из шкафа, благо, там теперь было полно свободного места — все вещи валялись на полу в комнате. День закончился тем, что Мерлин так и уснул в шкафу, не подозревая, что Артур устроился у него на кровати. День второй. ...Начался с крика. Еще не до конца открыв глаза и с трудом разгибая затекшие конечности, Мерлин вылез из шкафа, добрался до кровати и… плюхнулся на что-то большое, совершенно не мягкое и, к тому же, небритое. — Привет, — ничуть не испугавшись, сказал Артур и одной рукой придержал Мерлина, чтобы тот не свалился на пол (то есть, чтобы не удрал), а второй заткнул ему рот. — Доброе утро. — М-м-м… — замычал Мерлин и отчаянно замотал головой, показывая, что оно совершенно не доброе, хотя… У Артура были удивительные голубые глаза — глубокие и внимательные, и смотрел он спокойно, с толикой интереса и чего-то еще, что Мерлин запретил себе хоть как-то конкретно интерпретировать. А то получалось слишком здорово, а так в его жизни просто не бывает. — Если будешь хорошо себя вести, то я покормлю тебя завтраком, — расщедрился Артур и улыбнулся уголком губ. Мерлин задумался для порядка, а потом осторожно кивнул, вытаращив глаза. Может, это урок, как нужно вести себя в постели с девчонкой? У Артура наверняка опыт был, и богатый, вот и показывает на наглядном примере. — А если не будешь болтать и помолчишь, я отдам тебе свой пирожок. Придется тебя откормить, а то ты меня своими костями уже истыкал. Конечно, у девчонок кожа нежнее и все такое, поэтому от любого движения слишком худого Мерлина у них тут же проявятся синяки. Но никакой пирожок не поможет — Мерлин ел за троих, а весу в нем не прибавлялось. Артур осторожно убрал руку с его рта, крепче прижал к себе его тело, встал и поставил Мерлина на пол. А потом отправился в ванную, бросив на ходу: — Тогда сгоняй за завтраком в столовую. Скажи, что для меня, и тебе обязательно соберут поднос и разрешат принести его в комнату. И пирожок не забудь! Два… лучше три. Мерлин проводил его удивленным взглядом, поймал себя на мысли, что почему-то совершенно не злится, переоделся и побрел в столовую, думая о том, была ли некая выпуклость, которую он почувствовал, лежа на Артуре, обычным «утренним делом» или же… И почувствовал ли Артур такую же у него и какие сделал выводы? Сразу после уроков Мерлина похитил Гвейн. Затащил в темный угол под лестницей и напрямую спросил, что Артур забыл в его комнате. Мерлин, удивившись (ведь все это была затея Гвейна!), рассказал о пари и о совершенно идиотском поведении Артура и добавил, что с удовольствием избавился бы от этого, но, к сожалению, у него нет шансов. — Пари, значит? — задумчиво переспросил Гвейн. Мерлин кивнул. — Артур — настоящий придурок! — со вздохом заключил Гвейн, пристально глядя на Мерлина. Тот, конечно, согласился. Больше Артур в этот день не появлялся, зато прислал записку, что следует сделать Мерлину, чтобы подготовиться для следующего занятия с ним. « 1. Взять помидор и отрабатывать на нем технику поцелуев. Пример я тебе уже дал. 2. Взять банан и… (несколько раз перечеркнуто с припиской «пока рано») 3. Убраться в своей комнате, потому что теперь там находиться противно» Мерлин с удовольствием выполнил первый пункт, старательно облизывая помидор, вспоминая ощущение губ Артура на своих, его движения, собственную растерянность и постепенно растущий восторг, попытался повторить, немного покусал тонкую кожицу. От сока немного защипало язык, а от разыгравшийся фантазии на тему того, что могло быть дальше, после поцелуев, Мерлин по цвету лица сравнялся со злополучным помидором. Банан он все-таки съел, но в комнате убирать не стал — вот еще! День третий. Артур явился к нему с ворохом грязной одежды и заявил, что девчонкам нравится, когда парень умеет стирать и вообще хлопотать по хозяйству. На слабые возражения Мерлина, что это всегда было чисто женское дело, Артур фыркнул и назидательно пояснил, что за окном двадцать первый век и девчонки стали очень продвинутые. Еще один пункт в пользу того, чтобы никогда не связываться с ними. — Ох, — задохнулся Мерлин, вытягивая из кучи грязный Артуров носок, — это легче выбросить, чем сдать в стирку. — Это мои любимые счастливые носки, я в них выиграл все матчи, — возмутился Артур. Он растянулся на кровати Мерлина и чувствовал себя как дома. Как в богатом доме, в котором по хозяйству хлопотал домовой эльф. — И ты хоть раз стирал их с тех пор, как выиграл первый матч? — невинно поинтересовался Мерлин, брезгливо запихивая носок в мешок. Всего-то и требовалось, что отсортировать белье, остальную работу сделают прачки. Артур загадочно улыбнулся и промолчал. В этот день у него была тренировка, и Мерлин снова явился на поле, чтобы посмотреть. Сначала, правда, хотел остаться в школе, ходил из угла в угол, но все-таки не выдержал и пошел. И, наверное, ему показалось, что Артур постоянно кидал на него взгляды, разминался так, чтобы Мерлин видел его в наиболее выгодных ракурсах, и, после каждого из трех забитых голов, победно оборачивался к нему и улыбался. Мерлин дотронулся до своих губ и, будто ощутив на них давно пропавший привкус вишни, подумал, что теперь, кажется, она ему даже нравится. Очень. А вечером собрал все ягоды с вишневого дерева в школьном саду и наелся до такой степени, что потом то и дело бегал в туалет. День четвертый. Предпоследний. Артур заявил, что Мерлину необходимо знать теорию в совершенстве, поэтому он подробно расскажет обо всем полезном, что знает о девчонках: об их привычках, о том, что они любят в мальчиках и… об их анатомии. Мерлин, густо краснея, выслушал лекцию о женской груди и даже потрогал грудь Артура — исключительно ради сравнения. Ему показалось, что реальные мускулы и совсем небольшие… выпуклости ему понравились бы гораздо больше, чем мягкие округлости, удобно ложащиеся в ладонь, с которыми он был знаком только в теории. Потом Артур решил провести уроки мужественности, но быстро отказался от них, решив, что Мерлину это все равно не поможет. Напротив, он должен делать упор на своем невинном виде, немного идиотском, но довольно забавном, смотреть вот так, глубокими синими глазами из-под ресниц и лукаво улыбаться уголками пухлых губ… Вот прямо так и сказал, и Мерлин застыл с открытым ртом, моргая теми самыми синими глазами и раскрыв — именно — пухлые губы и смутно подозревая, что выглядит сейчас отнюдь не привлекательно. Артур помолчал немного, откашлялся и решил провести «полевые» испытания. Мерлин сделал все, как он говорил, но первые красавицы школы, которые, в теории, уже должны были быть у его ног, только презрительно скривили губки и отвернулись, прыснув со смеху. Мерлин не слишком расстроился, пожал плечами и ядовито сообщил Артуру, что он отвратительный учитель. Артур почему-то не расстроился, хотя выглядел задумчивым и каким-то… уязвимым. Мерлин погладил его по руке и успел затеряться в толпе прежде, чем тот наорал бы на него. Потому что он совершенно точно обязан это сделать, ведь Мерлин теперь окончательно понял, что никакие девчонки ему не нужны. А нужен он, Артур, так нужен, что Мерлин готов сам стирать его носки и тренировать на помидоре поцелуи, пока губы не посинеют, а он не отточит мастерство до совершенства. Ведь Артуру понравилось целоваться с ним один раз, может, понравится и второй? День пятый. Решающий. Утро Мерлина началось с того, что он проснулся один в наспех убранной вчера вечером комнате. И расстроился. Он так привык видеть Артура каждый день до завтрака, что теперь ощущал себя каким-то плюшевым медведем, забытым хозяином. Скорее всего, Артур понял, что пари проиграно, и к Мерлину по-прежнему не подойдет ни одна девчонка, и умыл руки. Зачем возиться с «ушастым идиотом», когда можно найти куда более интересные занятия. Например… любое другое занятие. Мерлин собрал сумку, не глядя, покидал в нее учебники и тетради, спустился в столовую, впихнул в себя овсяную кашу с вишней, которую попытался возненавидеть снова, но не смог. Артура в столовой не было. Или он уже позавтракал, или заказал поднос в комнату — ему же можно, ему положено. Из уроков Мерлин не запомнил ничего, схлопотал «неуд» по ненавистной истории и упрямо пошел на футбольное поле. Не иначе, чтобы добить себя окончательно. Артур был там, гонял мяч, улыбался, шутил, препирался с Гвейном и не выглядел расстроенным от проигрыша пари. Интересно, на что они спорили? Наверняка на какую-нибудь ерунду типа звания «лучший игрок школьной команды»! Мерлин сел подальше, чтобы было меньше шансов, что его заметят с поля, облокотился на стоящее впереди кресло и положил подбородок на скрещенные руки. В общем, вернулся к тому, откуда начал — с обычного положения сталкера, которого все равно никто не замечает из-за его незначительности. Пнул валявшийся рядом фантик… из-под вишневой конфеты. Артур играл здорово, Мерлин засмотрелся на него и не отводил глаз все время тренировки, только в конце прикрыл глаза, и позволил себе чуть-чуть помечтать о том, что… И совершенно пропустил тот момент, когда Артур оказался около него — уже помывшийся, переодетый, со сложенными на груди руками. Взгляд у него был строгий, но губы так и стремились растянуться в улыбке. — Ты здесь, — констатировал Артур. Мерлин кивнул и сел прямо, беззастенчиво разглядывая его. Влажные волосы растрепались, а губы были необычно яркими, словно он их постоянно кусал. У Артура не было такой привычки, разве что, когда он очень сильно нервничал — за бесчисленные дни шпионажа за ним Мерлин это заметил. Наверное, из-за проигранного пари, решил он. — Ты хочешь меня убить за то, что проспорил Гвейну? — обреченно поинтересовался он. — Нет, — просто ответил Артур. — Я еще не проиграл. — Да брось! Видно же, что никакая девчонка на меня не клюнет. — Ну… — протянул Артур, даже не отведя взгляда, и нагло улыбнулся. — Пари звучало немного по-другому. Я должен был помочь найти тебе кого-нибудь, не обязательно девчонку. — Не обязательно? — деревянным голосом переспросил Мерлин, стараясь не думать о том, о чем догадывался и во что очень хотел верить. — Нет. Гвейн даже намекал, что тебе, скорее всего, нравятся парни. — А ты… — А я сначала не поверил, но потом убедился. — Когда… — Когда поцеловал тебя, да. — А зачем… — Это была первая часть пари. Точнее, плата за проигрыш. Так что если бы я не поддался Гвейну, то сейчас бы он был на моем месте. — Поддался… — Именно. Неужели ты думаешь, что я действительно мог бы ему проиграть? Мерлин помотал головой, не то соглашаясь, не то показывая, что понятия не имеет. Слова Артура плохо укладывались в голове, а его заявления… они были слишком хороши, чтобы быть правдой. Артур вздохнул, глядя на растерянного Мерлина, и притянул к себе за край клетчатой рубашки. — Гвейн не догадывается, что сделал мне замечательный подарок, — Артур осторожно взял Мерлина за руку и погладил ладонь. — Ты мне давно нравишься, Мерлин. И ты так забавно постоянно ходишь за мной, что я решил сначала подождать и понаблюдать за тобой, но потом… передумал, когда понял, как можно выиграть пари Гвейна. — То есть, ты нашел мне кого-то? — глупо переспросил Мерлин. — Я нашел тебе себя, — со вздохом пояснил Артур, закатил глаза, словно говоря «какой же ты идиот!», и затем поцеловал его. Это было даже лучше, чем в прошлый раз. И Мерлин, достаточно натренировавшийся на помидоре, отвечал, и Артур смеялся ему в губы. С поля за ними наблюдала вся футбольная команда, но Мерлину было все равно, пусть даже там соберется вся школа во главе с директором. У поцелуев Артура снова был вишневый вкус, и это был самый замечательный вкус во всем мире! Его губы были требовательными, утверждающими на Мерлина свои права, волосы на затылке, в которые Мерлин зарылся пальцами, — немного влажными и мягкими, дыхание щекотало щеку и нос, а руки… руки удобно устроились на его заднице. Мерлин удивленно отстранился, подался немного назад, обхватил Артура за плечи, посмотрел на растерянного Гвейна, сейчас, с высоты трибуны, напоминающего маленького жучка, и нахмурился. — Ты мог бы попросить в первый день, и я бы не отказался, правда, — сказал Мерлин Артуру. — И упустить такое веселье? Нет уж, Мерлин, смирись, что теперь тебе скучно не будет. — С тобой? — Со мной. Ну и пусть, решил Мерлин, пусть Артур думает, что он — хозяин ситуации. Но теперь Мерлин начнет свою игру, где у него будет неоспоримое преимущество — он знает об Артуре практически все — не зря же таскался за ним столько времени. Он найдет способы поквитаться за эти пять дней. И потом никто не сказал, что они будут неприятными. В конце концов, в последние несколько дней Мерлин постоянно ел бананы, совсем не считая, что это «слишком рано». Ничего не подозревающий Артур улыбнулся ему, обнял за плечи и повел к выходу со стадиона. По пути сорвал вишню с дерева, закинул горсть себе в рот и скормил одну ягодку Мерлину, измазав его губы кисловатым соком, а после слизнул его... Самый лучший вкус в мире — вкус вишневых поцелуев Артура.