Сколько спайков Хаджиме мне нужно заблокировать, чтобы получить один твой поцелуй?

      Тренировки в Аоба Джосай всегда были нелёгкими, а иногда даже выматывающими, но каждый раз результативными. Это естественно, когда тренер и вся команда стараются на благо будущей победы.       Тоору вот тоже старался. Как капитан, он должен был, кроме отличных результатов, показать и пример первогодкам. «Кто, если не я, Ива-чан?», — в ответ Хаджиме только закатывал глаза, мол, правда, кто же ещё, но спорить с Ойкавой не хотел, тот и без этого был болтливым и бесячим.       К концу отработок приёмов у всей команды, когда в зале остались только пара самых упрямых новичков и четверо третьегодок, последними было решено сыграть пару партий два на два, чтобы проверить новые навыки в деле, да и просто весело в знакомой компании провести время, прежде, чем расходиться по домам.       Конечно же Ойкаве не терпелось вновь блестнуть отточенными пассами и лучше всего для этого очевидно подходил ас команды. Его мощные атаки в сочетании с мастерством капитана и в нормальных матчах давали преимущество, что уж говорить об игре два на два, когда против стояли хорошо знакомые друзья.       Первая партия была для обеих сторон лишь разогревом, Тоору с Иваизуми выигрывали с небольшим отрывом. Всё же Ханамаки и Матсукава тоже неплохо знали своих друзей, а в сочетании с новыми тренировками блока у Иссея, вышло, что некоторые атаки просто напросто не срабатывали. Это раззадоривало сильнее, игра была одновременно непростой и весёлой, пожалуй, давно это не было настолько весело.       Но вот мяч пулей летит в дальний угол площадки, принося последнее, победное, очко капитану и асу, Матсун недовольно хмурится, а Такахиро ободряюще хлопает его по спине. — Ничего, следующая партия наша! — улыбается в своей привычной манере, пока неподалёку Тоору, опять сморозивший какую-то ерунду, чуть не огребает от Иваизуми.       Иссей кивает, молча наблюдая за другой стороной поля, снова выглядит так, будто что-то своё обдумывает, но спроси — легко хмыкнет и скажет что-то простое, явно не то, что на уме, это немного раздражало, но вызывало понимание: у всех должны быть свои секреты.       Следующая партия и правда достаётся второму и третьему номерам, они дружно скалятся, мяч летал по площадке так, что едва успевали отбивать, но успели, это греет душу.       Ойкава шутливо возмущается, стоя у сетки: — Ива-чан, ты такой медленный, как мы собираемся пройти на национальные, если сейчас проигрываем?       Ас отмахивается и хмуро идёт за водой, они обязательно выиграют следующую партию, ну и вовсе он не медленный, просто нужно уметь проигрывать.       Хиро следует его примеру и тоже идёт за водой.       За спиной Ойкавы тихо, едва слышно, раздаётся голос, но он слышит его слишком отчётливо, чтобы ошибиться. — Сколько спайков Хаджиме мне нужно заблокировать, чтобы получить один твой поцелуй?       Тоору оборачивается, не понимая.       Матсун смотрит на него с таким серьёзным выражением лица, что вопрос о том, верно ли его услышали, отпадает. Но он сейчас спросил его о поцелуе? Что?       На мгновение Ойкава думает, что у него едет крыша от тренировок и волнений о грядущих национальных, потом он сглатывает и привычно улыбается другу: — Что?       Мысли о том, что Иссей сейчас ухмыльнётся и скажет, что это шутка, что он спросит его о чём-то другом и выяснится, что Тоору его не так понял, вихрем проносятся в его голове. Но Иссей слегка прищуривается и немного наклоняется вперёд и чуть ниже, чуть ближе к самому Ойкаве. Всё такой же серьёзный, говорит медленнее и громче, но всё ещё слишком тихо, чтобы Иваизуми или Такахиро сказали Тоору, что он не тронулся умом, стоя сейчас у сетки: — Сколько спайков Хаджиме мне нужно заблокировать, чтобы получить один твой поцелуй?       Ойкаву будто бьют поддых, он сам не понимает, как перестаёт улыбаться и выдыхает, непонимающе глядя на Матсуна. И сам не понимает, когда говорит тихое: — Двадцать?       Иссей поджимает губы, а потом усмехается, едва заметно кивает и отступает о сетки на шаг. Парень как ни в чём ни бывало улыбается подошедшим друзьям и разминает запястья, готовясь к новой партии, они с Иваизуми перекидываются какой-то шуткой и смеются вместе с Ханамаки.       Тору всё ещё чувствует себя так, будто он выпал из реальности и не понимает, что происходит, но быстро приходит в чувство, смеётся со всеми и старается не смотреть на Матсукаву.       Стоит коснуться мяча, капитан тут же на время забывает о произошедшем, сосредотачивается на игре, это всегда помогало отвлечься. Разве что теперь он неосознанно подсчитывает блоки Иссея, а, встав на подачу, натыкается на его взгляд и едва не делает ошибку. Что ж, если они с Хиро придумали это, чтобы сбить его с толку и выиграть, то у них это не выйдет, он обязательно успокоится. По крайней мере так думает сам Ойкава. На деле же он начинает отвлекаться, каждый новый блок асовской атаки. И непрерывно думает, неужели Матсун всегда так много на него смотрел?       Мяч прилетает прямо в голову погрязшего в своих размышлениях Тоору. — Эй, Дуракава, ты что, уснул? — Иваизуми сердится, но, кажется, ещё и немного волнуется, он ведь не один раз говорил о вреде перенапряжения для человека, может, стоит уже расходиться по домам?       Ойкава трёт место ушиба и сразу же поправляет волосы. — А? Нет, конечно, Ива-чан, это ведь ты у нас спящая красавица с режимом сна, — смеётся, уворачиваясь от пинка, но не увернувшись от подзатыльника, и тут же начинает конючить, что Ива-чан бука и вообще, как он теперь такой побитый домой пойдёт.       Хаджиме сдерживает новый порыв попытаться пнуть Тоору, но теперь уже обязательно его достать, и поворачивается к друзьям. — Наверное, уже действительно поздно и пора по домам, согласны на ничью? Такахиро, прекрасно знающий, что, несмотря на внезапную рассеянность капитана, они с Иссеем, в общем-то, проигрывают, активно закивал и хмыкнул. — Но в следующий раз мы выиграем.       Иваизуми довольно улыбается и тоже кивает: — Проверим. — а потом поворачивается к Ойкаве, — А ты тогда остаёшься собирать мячи, раз первый начал клевать носом, протесты не принимаются, это будет настоящий пример для первогодок.       Тоору возмущённо хватает ртом воздух, но потом, слегка надувшись, передумывает, пример для первогодок это хорошо, на самом деле, да и ключи от зала всё равно сегодня оставили ему.       Иваизуми и Хиро с оставшимися первогодками довольно быстро ретируются в раздевалку, а затем и домой, на прощание заглянув в спорт-зал ещё раз. А вот Иссей остаётся помогать Ойкаве и упорно молчит, пока они прибираются и, кажется, вовсе игнорирует болтовню Тоору. Сам Тоору надеется, что он просто забыл о том, что было у сетки, и остался не для того, чтобы напомнить об этом Ойкаве.       Но в раздевалке Иссей зажимает его в угол, едва зайдя, ставит руки на стену у головы Ойкавы, отгораживая путь к отступлению. У него всегда были такие большие руки? И как давно он выше Ойкавы? — Я сделал двадцать один блок, это даже немного больше.       Тоору сглатывает и смотрит в сторону, Матсун не врёт, он и правда за неполную партию успел столько раз заблокировать Иваизуми, сложно представить, сколько сил он на это потратил и верил ли, что сможет и успеет. И почему он не ляпнул тогда число побольше? И он что, серьёзно.? — Тоору? — Матсун полушёпотом растягивает его имя над ухом, пытаясь вывести его из ступора.       Ойкава слегка дёргается и тут же начинает смеяться, всё ещё не глядя на Матсуна. — Матсу-чан, что-то я устал, да и ты, может, перенапрягся сегодня? По домам давно пора, — пригибается и быстро ретируется из угла, пока Иссей молча и внимательно смотрит. Снова с тем странным хмурым выражением лица, когда неясно, о чём он думает, но, кажется, решает отложить это на потом.       Ойкаве неловко и беспокойно, потому переодеваются они молча. Ключ от раздевалки сегодня так же у Ойкавы, так что переодеться раньше и сбежать не выходит, он ждёт неторопливого Матсукаву и у него едва ли получается не рассматривать его в процессе. Он соврёт, если скажет, что совсем не пялился на широкие плечи и рельефную спину, пока Иссей не надел рубашку.       Тоору, слегка кашельнув в сторону, отворачивается, когда Матсун начинает обуваться и подходит, ловя его взгляд на себе. Только сейчас Тоору замечает, что на нём нет шарфа. Неужели где-то забыл? Иваизуми ему голову откусит, если он заболеет. Нет, конечно, принесёт тёплую еду и проследит, чтобы тот много спал, ну и в целом будет вести себя как немного агрессивная курочка-наседка, но сначала откусит голову. Как пить дать.       Иссей, кажется, тоже это замечает, но ничего не говорит и не делает, молча выходит и ждёт, пока Ойкава запрёт дверь.       Потом они вместе, всё в той же неловкой, по мнению самого Ойкавы, тишине идут по дороге, пока им по пути. Останавливаются на развилке.       Тоору поворачивается и открывает рот, чтобы попрощаться с другом, когда Матсун, своим шарфом обхватив его шею, притягивает его к себе и целует в приоткрытые губы.       Ойкава замирает и не знает, куда себя деть. Можно, конечно, завизжать и отпрыгнуть или дать ему в морду, он всё же тоже не слабак, пусть немного мельче самого Матсуна, но что-то мешает сделать лишнее движение в сторону.       Иссей отстраняется довольно быстро, такой же спокойный и задумчивый, с этим своим странным лицом, но чуть краснеющими скулами.       «Наверняка это от холода», — думает Ойкава, пока Матсукава в пару движений заворачивает его в свой шарф, и хлопает глазами, соображая.       Матсун разворачивается и машет рукой, уходя в направлении своего дома. — До завтра и спокойной ночи, капитан.       Ойкава бормочет негромкое «До завтра» едва слышно, всё ещё стоя на месте, а потом, повернувшись в своём направлении, начинает шагать в два раза быстрее. До этого он и сам не заметил, как перешёл на неспешный темп Матсуна.       Вжимая голову в плечи и плотнее укутываясь в шарф, пока идёт до дома, он думает, что не дал ему по лицу только из-за того, что сам ляпнул это дурацкое «двадцать», ну и, вроде как, остался ему должен. А за шарф нужно будет завтра поблагодарить и вернуть его. Интересно, он сам не замёрзнет там? До его дома, вроде, дальше, чем до дома самого Ойкавы. Он задумчиво смотрит в тёмное небо и касается своего лица, неожиданно понимая, что он и сам покраснел.       «От холода, точно от холода», — бормочет на пустой улочке Тоору и не знает, что ему теперь делать.       Если он снова услышит его вопрос, что он ответит тогда?

Двадцать?

Один?