Дорогой Темный Лорд

Люциус Малфой поднимался по лестнице к любимому месту размышлений. Уединенная смотровая башенка теперь являлась элементом декора, но когда-то с неё стреляли лучники, защищая замок. Сюда никто не заглядывал годами, и Люциус ещё в раннем детстве сделал это место своим убежищем. Он приходил сюда в самые тяжелые моменты, чтобы подумать и вернуть себе душевное равновесие. Сегодня оно ему необходимо, как никогда. Окружающие видели в лорде Малфое ледяного рыцаря, не способного испытывать эмоции и готового принять любой удар судьбы с достоинством. Но Люциус был просто человеком, и у него имелись свои слабости. Одну из них можно было бы назвать консерватизмом, но скорее это была потребность обдумывать и обкатывать каждую перемену, происходящую в его жизни и жизни его близких. Раньше медленное болото Магического мира не проявляло этого недостатка с такой остротой, как сейчас, поэтому глава Рода Малфой считался непробиваемым. Но события прошедших недель выбили почву из-под ног аристократа. Слишком много всего случилось. Люциус легко принял возвращение Лорда и даже предательство друга, но перемены, вызываемые Поттером, происходили слишком быстро, и маг не успевал найти точку опоры, чтобы сделать следующий шаг. Блондину казалось, что его засасывает зыбучий песок, а возможности вырваться из смертоносной трясины нет. Прежде напряжения дня отпускало его за толстыми дверями хозяйской спальни, но теперь и ночью ему не было покоя, так как в его постели появилась посторонняя женщина, превратив спальню супругов из единственного места, где он мог побыть хоть немного слабым и получить поддержку Нарси, в поле боя. Судьба, как старая стерва, решила повеселиться за счет аристократа, загоняя его в угол, и сегодняшний день не стал исключением. Она преподнесла ему ещё один неприятный сюрприз - когда маг поднялся на последнюю ступеньку и хотел наконец-то расслабиться в любимом месте, оно оказалось занятым. В любимом кресле, забравшись в него с ногами, сидела Дионея и плакала, свернувшись тугим комочком. Сейчас женщина напоминала подростка или самого Люциуса - растерянная, потерянная, обиженная на весь свет, она выплакивала свой страх и боль, высказывая наболевшее звездам: - Почему я!? Ну неужели Тьме не подошла бы другая женщина для этих теплокровных? Она просто хотела поиздеваться надо мной и моим отцом. Они же все дикари! Живут в каких-то замках, застряли в дикости и грязи, словно они не дети Тьмы. А как они потакают своим слабостям! Животные и есть, - убежденно заявила вторая леди Малфой, утерев слезы и уткнувшись в коленки. Люциус вдруг осознал, что за всеми событиями и переживаниями совершенно упустил из виду, что Дионея оказалась в чуждом ей мире. Женщина великолепно держалась, не подавая виду, что ей плохо, а на самом деле - всё что окружало пришелицу, до ужаса её. пугало. По сравнению с этим, собственные метания показались Люциусу полнейшим вздором. Отбросив зарождающуюся истерику и собравшись с силами, маг подошел к жене и, наколдовав второе кресло, присел. Можно, конечно, было уйти и сделать вид, что ничего не видел и не слышал. Так казалось проще, да и своих забот хватало. Вот только Люциус знал, что такие мелкие, на первый взгляд, слабости могут впоследствии превратить жизнь в Ад. Если уж судьба дала шанс сблизиться с новой супругой, не стоило отказываться от подарка. Сначала Дионея даже не заметила, что рядом кто-то появился, настолько погрузилась в переживания, а Люциус в это время наслаждался свежим ночным ветерком, несшим из сада дурманящий аромат ночных цветов, поэтому она вздрогнула, когда рядом зазвучал тихий голос. - Ты знаешь, я думаю, что ты права. Тьма решила повеселиться вмешавшись в наши жизни. Причем, ей было недостаточно небольших перемен, она перевернула с ног на голову всё, что было нам известно и дорого. Лично я обижен и напуган. Я всегда гордился тем, что могу предсказать, как поступят люди и что ожидает меня впереди, при этом никакой дар провидца мне не требовался. Просто люди никогда не меняются и действуют всегда по одной и той же схеме. Понимания их мотивов давало мне чувство превосходства и уверенность в завтрашнем дне. Но теперь меня окружают незнакомцы. Даже моя жена и сын начали меняться. Я уже не понимаю Драко, он мыслит совершенно не так, как недавно, у него появились новые мечты и надежды, и я не уверен, что в них есть место для меня. Я не попадал на другую планету, но я понимаю тебя. Мне страшно. Смогу ли я защитить дорогих мне людей? Хватит ли сил и терпения понять и принять тебя? Смогу ли я сделать правильный выбор, не зная, к чему он приведет? Я не знаю. Мне остается только жить от рассвета до заката, прикладывая все усилия на благо моей семьи, - говоря это, мужчина не смотрел на супругу, любуясь садом и леском вдали, весь его вид был расслабленным и невероятно уязвимым. Ни один мужчина из народа Дионеи не позволил бы себе, чтобы его увидели таким, даже самые близкие люди, это считалось позором. Но этот теплокровный не боялся показать ей свою слабость, признать свой страх, и почему-то это сломало стену в душе женщины и она снова расплакалась. Люциус взмахнул рукой, превращая два кресла в один диванчик, и властно притянул к себе хрупкую фигурку. Женщина сначала напряглась, но муж погладив её по голове сказал: - Не бойся быть слабой со своей семьёй. Мы поможем тебе. Но если мы не будем знать, что тебе плохо, то ты будешь страдать напрасно.- Маг уложил маленькую змейку возле себя, положив её голову себе на колени. Женщина хотела возмутиться, но почему-то передумала. Так они просидели почти час. За это время девушка успокоилась, и у неё на сердце потеплело. Словно почувствовав изменение настроения жены, Люциус заговорил: - Я понимаю, что для тебя тут многое дико и непонятно, и поэтому очень убедительно прошу тебя: спрашивай. Недопонимание и незнание могут привести к трагедии, особенно, если учесть, что мой Род - темный, а сын - светлый. Со светлыми даже у нас не знают, что делать, а для тебя это вообще наверное дикость. Женщина замерла. Она отвыкла кому-либо доверять ещё в раннем детстве. Так как её народ жил долго, то и детство с юностью у них были длиннее, чем у людей, хотя половая зрелость наступала почти в одно и то же время. Дионея сама лишь недавно была признана полностью взрослой, невзирая на приличный возраст. Это как раз имело прямую связь с её эмоциональным фоном. В её народе проявление эмоций жестоко каралось как преступление, но маленькая принцесса отличалась неприличной чувствительностью и эмоциональностью. Ей понадобилось много десятилетий, чтобы научиться полностью скрывать, что она испытывает, и убедить окружающих, в том что она избавилась от своей неполноценности. Попав в новый мир и оказавшись в полной неизвестности, женщина не смогла сдержать маску. Результатом стала сцена, свидетелем которой оказался её супруг. Сейчас же пришелица из далекого мира решала для себя - стоит ли рисковать и приоткрываться ещё больше перед этим непонятным человеком или следует снова заковать себя в броню безразличия наплевав на боль, рвущуюся из сердца. - Скажите, а зачем Вы целуете меня? - всё же решилась женщина. - Это как-то может повлиять на зачатие ребенка? - Биологически нет, - ответил озадаченный мужчина. Этот вопрос показал ему, насколько они разные, больше любых слов. - Так мы проявляем свои эмоции. Поцелуй бывает разный. С уважением, - и Люциус поднес руку супруги к лицу, коснувшись её слегка губами. - С обожанием и трепетом, - теперь губы мужчины обдали жаром кончики пальцев, а глаза заглянули прямо в душу. - С нежностью, - маг коснулся губами бархатной щеки женщины, обдав её жаром дыхания. - Или страстным, - Люциус, сам того не подозревая, почувствовал родство с этой холодной рептилией, попавшей в чуждый ей мир, и захотел отогреть так же, как когда-то его отогревала Нарцисса. Он захватил перламутрово-розовые губы жены и постарался вложить в этот поцелуй все чувства, бурлившие сейчас у него в груди. Он не ожидал, того что она ответит ему, но случилось ещё одно маленькое чудо: Дионея почувствовала, что говорил и делал её муж, и расслабилась в его руках, первый раз за несколько столетий позволяя себе просто чувствовать, не опасаясь жестокого наказания. По телу пробежали мурашки, а в душе что-то забурлило, словно стремясь вырваться на свободу. - Мы обнимаем друг друга, целуем и занимаемся сексом не столько для продолжения Рода, сколько чтобы поделиться своими чувствами и прикоснуться к тому, кому доверяем и о ком заботимся. Я понимаю тебя, потому что мы похожи, но поверь, если ты позволишь нам с Нарси показать тебе наши чувства, твоя жизнь станет намного лучше. Мы носим маски только на людях, защищая самое дорогое для нас. Но должно быть место, где ты можешь не бояться быть самой собой, иначе можно и забыть, кто ты и зачем живешь, - разорвав поцелуй и глядя в глаза с расширившимися зрачками, сказал мужчина. Сейчас Дионея казалась простой женщиной, слишком много пережившей в своей жизни, и поэтому Люциус понимал её и знал, что может её пронять. Он оказался прав. С раннего детства принцесса мечтала услышать такие слова. Но эмоции считались слабостью, присущей только животным, поэтому их было положено истреблять под корень. Оказалось, что где-то глубоко в её душе ещё жил маленький ребенок, мечтавший о любви и заботе. В непривычной и чуждой обстановке женщине стало тяжелее придерживаться навязанных идеалов и привычек, и она сдалась. - Покажите мне, что такое чувствовать, - доверчиво глядя в глаза мужу, сказала женщина-рептилия. В этот момент Люциус полностью понял Лорда. Такое доверие нельзя обмануть, потому что в отличие от Гарольда, Дионея была настоящей дочерью Тьмы, способной как на великую преданность и заботу, так и на столь же великую ненависть. Она подарила мужу шанс, только один, и если у него не хватит такта и терпения приручить этого хищника, то она уничтожит всё, что дорого тому, кто предал её доверие. Наверное, так чувствовала себя Нарси, когда день за днем вскрывала ледяной панцирь, в который заковал себя Люциус. От этого уважение к старшей супруге только возросло, а чувства стали глубже. - Я постараюсь. Но если ты не будешь говорить, чего ты не понимаешь или что тебе не нравится, то я могу причинить тебе страдание совершенно не умышленно. Не забывай, что мы из разных миров, и то, что для тебя естественно, для меня - полная дичь, и наоборот. Нам придется очень многому научиться вместе. Ты этого хочешь? - серьёзно глядя в удивительные глаза, спросил Люциус. - Да, - ответила женщина. - Ну, тогда начнем с того, что у нас так и не получилось, - лукаво улыбнулся мужчина и превратил диванчик в большую кровать. - Но мы же занимаемся размножением каждую ночь - искренне удивилась женщина. - Вот именно. Ты позволяешь использовать своё тело для того, чтобы моё семя зародило в нем жизнь, но при этом ты не испытываешь никаких положительных эмоций. - Только животные занимаются этим ради удовольствия, - фыркнула пришелица. - Я ожидал бы такого ответа от белого мага, но в устах дочери Тьмы это звучит как кощунство, - нахмурившись, ответил Люциус. - Почему? - растерялась женщина. - Да потому что одним из источников, из которого Тьма черпает силу, являются страсть и боль. Ощущения и эмоции - как дрова для магии. В нашем мире дом Льда лишь кажется бесчувственным и непробиваемым, мы ведь дети двух самых чувствительных стихий - земли и воды, но чтобы выжить и не уничтожить окружающих вспышками наших эмоций, мы с раннего детства учимся их контролировать. Контроль - это не всегда отречение и подавление. Когда я это понял, моя магия стала намного сильней, - убежденно сказал чернокнижник. Сила магии для Дионеи была больным местом. Её собратья достигли огромных высот прогресса, но по силе магии они уступали последнему грязнокровке этого мира. В легенды ушли те дни, когда Тьма откликалась на зов своих детей, и то, что случилось на “обряде выбора невесты”, стало настоящим чудом, вдохновившим весь народ. Наверно, поэтому никто не спорил с решением Госпожи. А в этом мире Тьма была спутницей каждого черного мага. Дионея не раз видела черную тень, сопровождающую странного мага, обращающегося в пса, да и её супруг иногда становился далеким и отстраненным, и в это время его магия наливалась чернотой ночи, излучая ужасающую силу. Такое было недоступно её народу уже многие тысячелетия. Поэтому женщина решила рискнуть и проверить - может, её муж прав, и она тоже сможет прикоснуться к священной первостихии, оставившей её народ. - Вы поможете мне? - спросила она наконец. - Да. Если ты позволишь. Чем сильнее каждый член Рода, тем сильнее весь Род. Мне выгодно, чтобы ты стала сильной ведьмой, способной на великие деяния. Этот мотив был совершенно понятен женщине, и она успокоилась, почувствовав себя уверенней. - Тогда я постараюсь, - сказала она, откидываясь на подушки. - Не старайся. Расслабься и позволь себе ощущать. Я понимаю, что это сложно, но чем глубже будет твоё доверие к нам, тем ярче станут твои ощущения. Ты ждешь боли или чего-то неприятного, поэтому и отстраняешься от тела, позволяя делать с ним всё что угодно, но сама остаешься в стороне. Попробуй не прятаться, а принять участие в игре. Если тебе не понравится, я остановлюсь, - сказал мужчина и начал раздевать супругу. Она уже давным-давно не была девственницей, но у неё на родине секс стал всего лишь методом продолжения Рода. Использовать его для получения удовольствия считалось кощунством. Поэтому даже развилась целая культура, в рамках которой мужчины осознано старались причинить максимально неприятные ощущения женщине, не нанося увечий. Сама концепция спаривания, которое не причиняет боль, а может нравиться, была новой для Дионеи. Но старшая жена явно наслаждалась процессом и сама выступала инициатором секса, что вызывало непонимание и ужас у гостьи из другого мира. После слов мужа женщина решила попробовать расслабиться. Она прекрасно терпела очень сильную боль и могла восстановиться после серьёзных повреждений благодаря природе рептилии, так что даже если ничего путного не получится, то она это переживет. Губы и руки мужа невесомо парили над кожей, оставляя после себя ощущение жара. Тело чувствовало себя странно, словно оно пытается припомнить что-то давно забытое, и когда Люциус резко провел ногтями по бедрам, оно вспомнило. В животе словно взорвалась плазменная бомба, по телу прокатился огонь, а спина выгнулась аркой. Довольный достигнутым результатом, маг повторил маневр уже на ребрах женщины, заметив, что в том месте, где кожа супруги оказалась чувствительной, был более яркий перламутровый рисунок. Теперь Дионея уже не смогла сдержать страстного стона, но тут же взяла себя в руки и снова отстранилась. Подобная буря ощущений и эмоций пугала. И та легкость, с которой этот мужчина заставил её тело так странно реагировать, заставляла задуматься о том, что местные маги отличаются не только биологическим видом. - Не бойся. Всё хорошо. Тебе ничто не навредит, - успокаивал Люциус перепуганную девушку, снова начиная ухаживания с самого начала. Впереди был долгий путь, прежде чем женщина сможет наслаждаться запретным ранее для неё плодом, но блондин видел потенциал. Возможно, этот брак будет гораздо интереснее, чем думалось прежде. *********** Гарольд в течение трех дней наблюдал за Годриком и учился. До этого он не подозревал, что люди бывают ТАКИМИ. Решительными, властными, суровыми, но при этом, заботящимися о каждом подданном и близком человеке с одинаковой силой. Годрик разделял людей на круги. Ближе всего находилась Семья, причем маг включал в неё не только родственников, но и дорогих ему людей. Так, тысячу лет назад в неё входили: Салазар, Ровена, Хельга и дети. Потом шел круг близких, к ним относились ученики и те люди, что были всегда верны Годрику. А дальше шли подданные. Все же остальные его просто не заботили. Третий круг был самым большим, но и отнимал больше всего сил. Правителю пришлось несколько раз менять свои взгляды на жизнь: в молодости он желал счастья для каждого; после предательства мачехи - жаждал, чтобы люди оставили его в покое и варились в своём дерьме сами; но благодаря Салазару и друзьям белый маг смог понять, что счастье - вещь очень субъективная, а вот чистота и сила души - весьма-таки объективны. Поэтому во второй половине жизни он приложил все усилия, дабы понять - как же сделать тех, кто за ним пошел, сильнее? Тогда-то и была придумана система образования, которая должна была поднять магов над маглами и повысить не только интеллектуальный уровень, но и духовный. Были созданы четыре программы обучения: для полностью темных, для таких же светлых и для двух переходных типов. Уже при жизни повелителя они дали великолепный результат. Но к сожалению, после Основателей так и не появилось достойного преемника, не столько власти, сколько мудрости, который смог бы понять их наследие, и как следствие, маги, попытавшиеся переосмыслить систему, оставленную предками, поломали её. Теперь, просматривая воспоминания Гарольда, Годрик выл в голос, ругаясь, как последний сапожник. Он не мог понять, как можно было ТАК деградировать и извратить их наследие. Ведь всё просто и однозначно, но почти в каждом столетии находился умник, который брал на себя право вещать от имени великих и переделывать их наследие на свой лад. Последним из таких “благодетелей” стал Дамблдор. Вот кого белый маг возненавидел со всем пылом души, так это директора школы и главу Визенгамота. Для Гарольда такие чувства были чужды, но послушав эмоциональные излияния предка, гриффиндорец понял, почему тот так взбешен. Годрик не понимал, как белый маг мог превратиться в такую мерзость, а потом, прикрываясь утерянным титулом, потащить магический мир Британии на самое дно. Постепенно это чувство передалось и парню, претерпев изменение. Гарольд, скорее, относился к старику с брезгливостью и опасением, считая того опасным психом. А вот благостное отношение Основателя к Министерству магии удивило наследника, но как выяснилось, оно было связано с тем, что Годрик считал этот орган лишь механизмом исполнительной власти, который самостоятельно не может принимать решений. Маг полагал, что Министерству дали слишком много прав, и это вина самих магов, а не системы. Из того, что говорил или делал Основатель, Гарри с очень многим не соглашался или не понимал, но предок и не требовал этого, он просто заставил наблюдать и думать. В этот период был разработан план штурма Азкабана и мероприятия по изоляции поместий от магического мира. Салазар помог разобраться с магическим плетением, созданным драконами, и теми модификациями, которые внес в него сам Основатель. Как теперь выяснилось, плетение создавало копию материального мира и помещало её неизвестно куда, а в нашем мире оставался только проход, видимый черными и белыми магами. Стоило снять с проходов контуры, позволяющие проходить нейтральным магам, и те даже не увидят, где же искомый дом и прилегающие земли. За эти дни были созданы кровные артефакты, открывающие детям и тем родственникам, что лишены силы Света или Тьмы, проходы в замки, а также продумана система защиты от собратьев. Так, к Плетению, как начали называть наследие драконов, добавились кровные защиты с опорой не на Родовые признаки, а на точный рисунок ДНК, как в Гринготтсе. Было решено, что при налете на Азкабан будут освобождены не только Пожиратели, но и маги, обладающие первостихией и готовые принести кровную клятву верности Тьме или Свету. На то, что удастся заполучить белого мага, никто не надеялся, а вот улов черных ожидался солидный. Было решено закрыть несколько поместий, в первую очередь те, чьи хозяева в Азкабане, и защиты на которых ставил сам Салазар. В их число вошли замки Лестранжей и Блэков. Многие забыли, но Род Лестранжей вел своё начало от дочки Ровены и Годрика, унаследовавшей темный дар матери. Великая женщина была влюблена в малышку и отдала ей замок, подаренный Годриком. Девушка выросла и вышла замуж за мага по фамилии Лестранж, но сила её магии и интеллекта были столь велики, что она возглавила Род. Потом ещё трижды Лестранжи дарили магическому миру сильных женщин, способных стать во главе семьи по законам магии. Теперь предстояло связаться с Критием, главой этого Рода, и договориться с ним. Но почему-то все считали, что проблем с мужчиной не возникнет. Поместье Блэков было меньше Малфой-менора или Поттер-холла, но тоже внушало трепет и уважение, и там с легкостью могло разместиться больше трех сотен магов, к тому же оно пустовало уже второе столетие из-за уменьшения численности некогда огромного Рода. Были наняты колдомедики и сиделки, с которых взяли обет о неразглашении, и закуплены зелья. Самые редкие и специфические сварил Северус, милостиво отпущенный для этих целей Люциусом и Доротеей, дабы не привлекать внимания к готовящемуся налету. Поместье Блэков выделили под лежачих больных и нагнали туда домовиков - там намечалось создать полномасштабный лазарет. А вот замок Лестранжей должен был стать домом и тренировочной площадкой для выздоравливающих. Налет наметили на 10 августа. В этот же день Люциус рассчитывал захватить Каркарова. Исчезновение директора Дурмштранга предполагалось обставить так, словно маг сам сбежал, опасаясь мести бывших подельников. Привлекать внимание к возвращению Вольдеморта посчитали глупостью. Чем дольше маги будут гоняться за тенями, тем больше успеют сделать Гарольд и Томас, а сделать предстояло ой как много. Чего стоила только новая система образования и концепция волшебного мира в целом. Всем предстоит надолго засесть за учебу, даже пожилым черным магам, так как они мечтали пробудить в себе Свет и перейти на совершенно другой уровень колдовства, делающий их неуязвимыми для обычных магов. Но на это потребуются годы, и в это время обывателям нужно чем-то занять свои мысли, вот и готовился грандиозный план по отвлечению внимания. Пусть ищут врага, который так силен, что штурмом взял неприступную тюрьму.