Cuz I'm your home

— Сделаем перерыв, — говорит Чону, и парни из его команды в едином порыве активно кивают, словно предыдущий перерыв был не десять минут назад. Правда, Чону догадывается об этом только когда его взгляд по обыкновению примагничивается к чужой команде в противоположной части зала: они всё еще репетируют тот же кусок, что и в прошлый раз, когда Чону тайно наблюдал за ними. Что ж, возможно, не так уж и «тайно». Он отворачивается от команды «Love Killa» так резко, что успевает заметить направленный в его сторону взгляд Джея. Тот сразу тушуется и хватает лежащую под рукой бутылку, притворяясь, будто умирает от жажды. Причем эта жажда сильна настолько, что его не останавливает даже тот факт, что бутылка отказывается пуста. Он делает пару «глотков» и даже утирает губы для убедительности. Чону едва удерживается от желания схватиться за вискú. Возрастающее раздражение продолжает подливать масло в бушующий внутри Чону огонь. Злится он, конечно, не на Джея, но его случайно пойманный взгляд, полный искреннего сочувствия, заставляет ненавидеть всю эту ситуацию еще сильнее. «Бесит. Бесит. Бесит», — про себя повторяет Чону. Удивительно, но эта его личная мантра ненависти действительно работает, удерживая от последнего шага на пути к саморазрушению. — Продолжим, — бросает он бесстрастно. Только что присевший на ступеньку Хонхай недоумевает по-вьетнамски, а все остальные ребята тут же с готовностью подрываются с мест. «Они меня боятся?..» — мелькает мимолетная мысль, но тонет в общем шуме плескавшихся внутри эмоций. — Вернемся к тройному вращению на части с «Tell me…», — говорит он, игнорируя обреченные выражения лиц парней. Довольным выглядит разве что Юнсо, но оно и понятно: наверно, каждый из них хотел бы получить партию, в которой можно просто красиво идти, пока остальные сокомандники вокруг тебя пыхтят в тройном прыжке. Они вращаются снова и снова, пока у самого Чону не начинает плыть перед глазами, но он не подает виду. Однако тренировку всё равно приходится прервать с первой полученной травмой: покалеченным на удивление оказывается Юнсо. Правда, не самостоятельно, а благодаря Сынону, в очередном прыжке случайно вынесшему замечтавшегося друга с ноги. Пока Юнсо морщится, осторожно щупая поврежденное бедро, Сынон рассыпается в извинениях. Его топорщащиеся уши горят пожаром от смущения, и Чону неожиданно для себя находит это милым. — Занимался тхэквондо? — спрашивает он с едва заметной претензией на юмор, и тот смущается еще сильнее. — Точно занимался, — на этот вопрос отвечает почему-то Хонхай, вообще отвернувшийся в другую сторону. Как оказывается, говорит он не о себе, и даже не о Сыноне, а о Мэттью, который сейчас показывает своей команде удар в прыжке. Похоже, Чону заразил своих сокомандников привычкой наблюдать за этой группой. Глядя на Мэттью, Чону даже на время подвисает, пытаясь сообразить, в какую часть «Love Killa» они собираются это вставить. Выглядит дико круто, и всё внутри него просто воет от несправедливости с утроенной силой. — Давайте тоже такое добавим в хореографию, — ворчит Юнсо. — У Сынона отлично получится. — Удар с ноги в песне о доме? — улыбается Джей. — А что? Традиционный способ общения с братом в нашем доме, — своим бурчанием Юнсо вызывает у остальных парней смех, и даже Чону слегка улыбается. Сжирающее изнутри чувство немного отпускает, и он возобновляет тренировку, дав Юнсо знак оставаться на месте. — Не раскидывай ноги так сильно. Смести центр тяжести и наклонись больше, — на ходу выдавая советы, он корректирует позу Сынона и предлагает ему попробовать. Все остальные как бы невзначай отходят подальше, и Сынон, заметив это, выполняет движение еще более неуклюже. — Вспомни о Гуанрюй. — …Зачем? — не понимает Сынон, и они все на автомате поворачиваются к команде «Butterfly». Гуанрюй внезапное внимание к своей персоне замечает и в молчаливом вопросе вскидывает брови. Но они просто так же синхронно отворачиваются обратно. — Дэнс баттл! — первым соображает Хонхай и пытается изобразить неповторимый стиль «юлы» тайваньского трейни. Но стиль на то и неповторим, поэтому дается Хонхаю довольно плохо. В его исполнении это похоже не на юлу, а больше на пьяную вдрызг балерину. Воображение Чону тут же подбрасывает ему картинку Хонхая и остальных парней в белых пачках, кружащихся в пируэте под «Home». А ведь они могли бы даже написать соответствующую аранжировку, добавив скрипку. Интересно, может, им стоит попробовать?.. От внезапной идеи веет гениальностью, но гениальностью безумной, и он в полной мере осознает это. Всё время, пока его воспаленный мозг рисует их выступление в стиле балета, он продолжает, не моргая, смотреть на Хонхая, и тот под этим диким взглядом заметно тушуется. — Что? — спрашивает он неуверенно. — Ничего, — Чону отмирает. — Тебе идет белый. Одетый полностью в черное вьетнамец снова ничего не понимает, и в этот раз дело совсем не в языковом барьере. Потому что остальные парни тоже ничего не понимают. Что уж там говорить, сам Чону ничего не понимает и, сдерживаясь от порыва полностью натянуть шапку до самого горла и удавиться ею, спешит на выход, на ходу бросая, что ему нужно в уборную. Спонтанное уединение спокойствия не приносит, потому что внезапно в туалете он сталкивается с Рики. И почему из всех пятидесяти трейни — именно он? Китаец в своем вежливом, но отстраненном стиле кланяется и уходит в одну из кабинок. Чону остается у раковины и с остервенением намыливает руки в иррациональном желании дождаться Рики, чтобы получить от этого напыщенного пацана хоть какую-нибудь реакцию. «Напыщенный» он, конечно, только в его воображении. Еще до сегодняшнего утра он считал Рики вполне себе крутым парнем, обладающим спокойной и располагающей к себе аурой. Они оба были центрами в миссии с «Back door», но даже без всякого преимущества Рики обскакал его на десятки позиций, и, положа руку на сердце, Чону понимал почему. Все-таки харизма играла в их индустрии немаловажную роль. «Young and rich. Tall and handsome», — крутится в голове дурацкий, но рабочий слоган Рики, пока тот выходит и занимает соседнюю раковину. Чону ждет, что парень скажет что-нибудь про утреннее распределение песен, конкретно про их борьбу за «Love Killa», и рассчитывает, что в его речи будет хотя бы одно «извини». Конечно, он уже получил свою порцию извинений в тот самый момент, но тогда они находились под прицелами камер, поэтому искренность этих слов он ставит под максимальное сомнение. Наконец, после нескольких брошенных в его сторону взглядов Рики открывает рот и слегка недоуменно выдает: — Сильно испачкался?.. Чону, намывающий руки уже пять минут кряду, рывком закрывает кран и так же резко выходит из туалета. К своей команде он возвращается темнее тучи, и они это сразу замечают. Хотя он честно пытается скрыть это за вымученным оскалом, который при плохом освещении можно было бы даже принять за улыбку. Кроткий вид, с которым парни выполняют все его указания, заставляет чувствовать себя последней скотиной, срывающейся на людях, не виновных в его депрессивных настроениях. Но изменить себя он не в состоянии, к тому же у них больше нет времени отвлекаться от первоначальной задачи: уже через несколько часов они должны показать первые результаты своей работы. Время летит ужасающе быстро, и когда стафф оповещает о десятиминутной готовности перед появлением наставников, Чону охватывает паника. Они не готовы. Голоса вокалистов продолжают срываться на высоких нотах, а фальцет порой звучит так вымучено, словно для его извлечения пришлось прищемить парочку конечностей. О синхронности в танце можно даже не говорить. Они едва преуспевают в том, чтобы выполнять движения правильно, что уж там говорить о работе над общей картиной. Однако ребята наперебой пытаются уверить его в том, что проблема разрешима. «Нужно чуть больше времени, — говорят они. — Мы сможем, хён!» Они полны энтузиазма и проявляют воодушевление чуть больше, чем нужно. Мысль о том, что парни опасаются его, снова посещает Чону. Наставники Ёнджун и Сольджи выглядят так, словно находятся в хорошем расположении духа, но Чону знает, что это обманчивое впечатление. Трейни убеждаются в этом, как только наставники разносят команду «Love Killa» в пух и прах. Чону ожидал предварительной оценки этой группы с большой опаской, боясь, что все его демоны снова сорвутся с цепи при наблюдении за командой, в которую он так жаждал попасть. Но видя, какие трудности испытывают парни, он чувствует только сожаление. Джиун-хён вообще кажется настолько измученным, словно близок к тому, чтобы просто рухнуть на пол и больше не встать. Похоже, жесткие слова наставников добивают его окончательно, и когда их команда меняется с командой «Home» местами, Чону с ужасом замечает, как Джиун утирает слезы. Это разбивает ему сердце. Но встав лицом к наставникам, он не показывает своего состояния. После показательного прогона они говорят его команде то, что Чону уже и так знает. Их слова всё еще звучат жестко, но он согласен с ними, в чем сразу признается своей команде, как только их приводят в новый зал для репетиций. Этот зал они делят вместе с ребятами из «Love Killa», и Чону видит в этом насмешку продюсеров шоу. Наверно, это она и есть. Они не могли не заметить его сталкерских замашек, с которыми он наблюдал за этой командой ранее. Но он не собирается доставлять им удовольствие от получения сомнительного контента, поэтому полностью игнорирует парней во второй половине зала, сосредоточившись на хореографии Seventeen на планшете. Ему предстоит переделать ее так, чтобы она не мешала его ребятам демонстрировать свой шикарный вокал. Когда до отъезда в новое общежитие остается полчаса, Чону выходит из репетиционной. Надеясь, что теория вероятности в этот раз будет к нему благосклоннее, он идет до уборной, но останавливается, заметив в конце коридора сидящий на полу силуэт в сине-фиолетовой куртке. Он меняет направление, не задумываясь. Джиун даже не смотрит в его сторону, когда тот садится рядом, и долгое время они просто молчат: замученные, бесконечно уставшие и морально подавленные. Чону кажется, что всё внутри него уже просто выжжено этой сумасшедшей программой дотла. Это действительно «шоу на выживание». И живым Чону себя не чувствует. — Еще чуть-чуть, хён, — зачем-то говорит он. Это должно было быть словами поддержки, но так совсем не звучит. — До… нервного срыва? — удивительно, Джиун даже шутит. От этой шутки, правда, смеяться не тянет. — Нет, он уже был, — неловко вторит Чону. А потом думает, что, нет, еще не был. Он вспоминает сегодняшний день, когда черная дыра рядом с сердцем засасывала его душу всё сильнее, и потом он просто отвлекся на работу. Да, в какой-то степени тренировка помогла ему избавиться от части негативных мыслей, а усталость и вовсе задавила окончательно. Но, возможно, если бы вместо этого он просто вышел куда-нибудь и от души проорался, ему бы стало значительно легче. — Я всё думаю, сложилось бы всё по-другому, попади ты в нашу команду? — говорит Джиун отстраненно. — Я бы попытался отнять у тебя центр, — честно признается Чону. — Не сомневаюсь, — он слегка улыбается, и от этой улыбки веет теплом. Внезапно Чону приходит в голову мысль, что Джиун выкинул Рики из команды не просто так. Но спросить у хёна напрямую не решается. — У вас всё получится, — говорит Чону, наконец, серьезно. — Мэттью не может привыкнуть к роли лидера, поэтому его бросает из стороны в сторону, Гюбину нужно больше времени на заучивание хореографии, а ты просто морально истощен. — А Совон? — Совон — молодец, — эта фраза заставляет Джиуна снова усмехнуться. — Серьезно, я уверен в вашей команде, просто вам нужно немного времени, чтобы собраться. Я наблюдал за вами дольше, чем наставники, поэтому моя оценка имеет больший вес. Он говорит это, специально добавляя в голос немного самодовольства, чтобы снова повеселить хёна, а сам на автомате проверяет коридор на наличие камер. Практика показывает, что любая фраза, сказанная на этом проклятом шоу, может быть обращена против тебя. Потом, правда, расслабляется: продюсеры не показывают то, что им не выгодно. Их приятельские посиделки явно входят в эту категорию. Квота на роли «друзей до гроба» закрыта Ханбином и Мэттью, поэтому других дружеских отношений на шоу просто не существует. Но на этот раз Джиун после его слов не улыбается, а лишь смотрит мягким грустным взглядом. Чону сначала не понимает причины, а потом прокручивает в голове последнюю сказанную фразу про то, что он наблюдал за их командой, и вздыхает. Вызывать жалость не входило в его планы. — Всё нормально, хён, меня уже отпустило, — говорит он и понимает, что ни капли не лукавит: одержимость «Love Killa» прошла. — И я рад, что присоединился к команде «Home». — Из тебя получился отличный лидер. — Не уверен. Парни боятся меня. — Нет, — Джиун без раздумий качает головой. — Они знают, как им повезло, что ты в их команде… Хотел бы я, чтобы и нам так повезло. Устанавливается тишина, в которой отчетливо слышно, как из дальней репетиционной доносится мелодия «Home». Джиун слишком честен в своих словах, и Чону даже завидует его открытости. Он понимает, что тот хочет сказать, но Чону не привык выражать свою привязанность так смело. Ему вдруг вспоминается тот сценарий с поцелуем, который они разыграли во время съемок этапа прослушиваний, и удивляется самому себе. Неужели играть написанную роль перед зрителями со всего мира для него легче, чем обнажить что-то по-настоящему искреннее перед человеком, который в этом действительно нуждается? Чону слышит голос распевающегося Сынона: «Cuz I'm your home, home, home, home». Он протягивает руку и обхватывает ладонь Джиуна. — Нам не обязательно быть в одной команде, чтобы быть рядом, — произносит он тихо. Джиун реагирует не сразу. Сначала едва слышно с присвистом выдыхает, а потом всё же говорит: — …Давай дебютируем вместе, — и крепче сжимает его руку. Чону хочется верить, что это действительно может произойти. Через некоторое время их зазывают в автобус, чтобы отправиться на заселение в новое общежитие. Участников каждой команды селят отдельно, поэтому им на пятерых достается две комнаты по три кровати в каждой. Чону даже не успевает поучаствовать в вопросе распределения, как остальные парни уже определяют в его в комнату с наименьшим числом соседей, а оставшиеся места бодро разыгрывают через «камень-ножницы-бумага». В итоге он оказывается в одной комнате с Сыноном. Младший в спешке распаковывает свои вещи, распихивая по полкам как попало, и быстро сваливает, проигнорировав даже душевую комнату. Оставшись в одиночестве, Чону стягивает опостылевшую за весь день шапку и долгое время просто лежит в темноте, слушая звуки снаружи комнаты. Общежитие гудит, несмотря на позднее время суток. Где-то за стенкой раздается пение Джея и Сынона — они действительно отлично звучат в дуэте. Он слышит, как парни смеются, и что-то непонятно царапает сердце: если бы сегодня он был больше сосредоточен на команде, то, возможно, сейчас он смеялся бы вместе с ними. Он не большой любитель самобичевания, поэтому, как только осознает, что сейчас лежит в одиночестве и просто жалеет себя, то злится и усилием воли сдергивает с кровати. Вылезать из комнаты страшным немытым чучелом не хочется, и прежде чем покинуть свою темную пещеру, он быстро моется, скидывая с себя какую-то часть усталости. Когда Чону заходит в соседнюю комнату, там оказывается только голый по пояс Джей. Он спиной к двери репетирует хореографию, тихо напевая себе под нос: «Cuz I'm your home, home, home, home». Лидер наблюдает за ним какое-то время, а потом не удерживается и поправляет незначительную ошибку, обозначая свое присутствие. Джей испуганно поворачивается и зачем-то кланяется аж на все 90 градусов. Чону не сдерживает смешок. — В Америке тоже принято так низко кланяться? — Нет… — Джей выглядит смущенным и… уязвимым? Америка всегда ассоциировалась у Чону со свободой, но сейчас он может назвать Джея каким угодно, но только не свободным. Все-таки Корея со своими строгими порядками способна подмять под себя любого. — У тебя хорошо получается, — Чону кивает в его сторону, давая понять, что говорит про спонтанную репетицию в домашних условиях. — Еще нет. Но я постараюсь, хён, — он слегка запинается. — Постараюсь тебя не подвести. — Почему меня? — удивляется тот. — Да, я временный лидер нашей команды, но лично мне ты ничего не должен. — Не должен, — Джей соглашается, отводя взгляд. — Но мне бы хотелось, чтобы в конце концов, ты не пожалел, что попал в «Home». Точнее, не так… Чтобы ты не жалел, что не попал в команду «Love Killa». — Я не жалею, — честно признается Чону и старается не показать, насколько его на самом деле тронул факт того, что Джей усиленно тренировался с мыслью не разочаровать лично его. — Всё сложилось так, как должно было. Он улыбается и похлопывает Джея по плечу, который неожиданно подается ближе и робко приобнимает. — Спасибо за всё, хён, — он зачем-то снова кланяется, видимо, в качестве извинений за нарушение личного пространства, и отступает, смущенно улыбаясь в ответ. Чувствуя не меньшее смущение, Чону кивает и выходит обратно в коридор. В его голове мягкий голос Джея продолжает напевать: «Cuz I'm your home, home, home, home», и он вдруг думает, что такое теплое объятье подходит под атмосферу их песни на все сто процентов. Он определенно видит, как подобный элемент будет отлично смотреться на их выступлении. Главное, чтобы в этот момент на них было побольше одежды. Вернувшись в комнату, он застает Сынона, роющегося в своих вещах. При его появлении парень застывает на месте, словно пойманный с поличным воришка: видимо, он специально улучил момент, когда Чону вышел из комнаты. — Я быстро, — выпаливает младший, хапая с кровати пачки рамена. — Сынон-а, — тянет Чону, слегка раздосадованный его испуганным видом. — Это твоя комната тоже. Ты волен приходить сюда, когда хочешь, и делать, что хочешь. — Да, я знаю, — его уши снова так привычно краснеют, выдавая волнение. — Просто я хотел, чтобы ты побольше отдохнул… Ты так много работал, — бормочет он, трогательно прижимая к груди пакеты с едой. — Мы все много работали. — Ну нет, — Сынон даже хмурится. — Ты разобрал всю хореографию, сам ее поставил, да еще и нас обучаешь. Ты делаешь всю работу, хён. Мне просто хотелось дать тебе немного возможности отдохнуть. Что ж, это… мило. Для Чону ново, что его могут оберегать, как хрустальную вазу, но внезапно чувствует, что совсем не против этого. Трогательная забота младших, словно что-то невесомое, щекочет его изнутри, и он непроизвольно широко улыбается. — Спасибо, — искренне благодарит он, а потом шутит: — Но лучше бы ты дал мне немного своего рамена. — Ты хочешь есть? — Сынон вскидывает пораженный взгляд, а потом поспешно вываливает всю еду из рук обратно на кровать. — Конечно, бери, что хочешь! — Я шучу, — Чону смеется над потешным младшим. — Я возьму из своих запасов. Поедим вместе? — Давай, — его лицо расплывается в довольной улыбке. — Еду раздают? — откуда ни возьмись в проеме двери возникает мордашка Юнсо, с интересом заглядывающаяся на еду Сынона. — Это не для тебя, — тут же реагирует хозяин, сгребая свои стратегические запасы. — Мы собрались перекусить, присоединитесь? — спрашивает Чону, и Юнсо ни на секунду не раздумывает: — Конечно. Мы сейчас придем, если наша вьетнамская русалочка наконец-то прекратила плескаться в душе, — Юнсо, даром, что носит звание макне их временной команды, но порой ворчит, как старый дед. Пока Сынон организовывает место для ночного дожора, Чону таскает упаковки с раменом до кулера, заливая горячей водой. Он как раз возвращается к агрегату с последней упаковкой, когда обнаруживает, что его уже успел занять Рики. Странно, никакого раздражения от этой случайной встречи Чону не чувствует. Похоже, история с «Love Killa» окончательно осталась для него позади. В конец концов, они оба не попали в эту команду, так что в какой-то степени они квиты. Чону молча ждет, пока тот наполнит свою бутылку с водой. Ночные вредные перекусы явно не для Рики: вряд ли он сможет поддерживать свою фигуру в таком идеальном состоянии, если будет полуночничать столь безответственным образом. «Young and rich. Tall and handsome», — снова вспоминает Чону. Потом бездумно спрашивает: — Как сказать на английском «страшный»? В плане внешности. Рики косится на него, явно не ожидав, что он заговорит с ним, но все же отвечает: — Ugly. Он отходит от кулера, но замирает, видимо не сразу задавшись вопросом о причинах внезапной любознательности. Сообразив, что тот мог воспринять это как завуалированное оскорбление, Чону проговаривает вслух только что пришедшую ему на ум мысль: — «Old and poor. Short and ugly». Думаю, это могло бы стать моим собственным девизом, — он смеется, находя эту шутку очень смешной, но Рики не разделяет его веселья. Чону пожимает плечами и, подхватив наполненную чашу с раменом, разворачивается в обратную сторону. Когда он уже отходит на два шага, его останавливает хриплый голос Рики: — Знаешь, почему я выбрал тебя? — в его голосе звенит непривычное напряжение. — Потому что ты — угроза. Для меня и для каждого на этом шоу. Команде «Love Killa» не повезло получить тебя в качестве соперника. Через пару секунд Чону просто продолжает свой прерванный путь. Он не оборачивается, чтобы Рики не заметил широкой ухмылки, нарисовавшейся на его лице. Что ж, это определенно лучше извинений. Перед дверью в свою комнату Чону останавливается. Изнутри доносятся приглушенные разговоры и смех, и он непроизвольно улыбается. Несколько раз слышит свое имя — его уже ждут. За сегодняшний день он чертовски устал, так почему сейчас он этого не чувствует? На сердце так легко и спокойно, словно… «…словно возвращаешься домой», — думает Чону вдруг, и из памяти снова возвращается эта песня, сопровождавшая его весь сегодняшний день. Кто знает, а может, и не только этот день? Потянувшись к ручке, он толкает дверь. Когда Чону заходит в комнату, он уже знает, как будет начинаться их выступление.