Без названия

Михаилу Воронцову не везло. Ему не везло сегодня, не везло вчера, позавчера, позапозавчера и так далее. Пожалуй, последним по-настоящему счастливым событием было знакомство с этой восхитительной девушкой. Размышляя об этом, Воронцов задрал рукав пиджака, под которым обнаружились наручные часы. Со вздохом он глянул на минутную стрелку, которая замерла на позиции «тридцать восемь минут» и с нескрываемым ехидством намеревалась двигаться дальше. Встреча с Ириной была назначена ровно на половину девятого. Михаил оглядел остановку. Нужного автобуса он ждал уже минут двадцать. «Даже странно, - внезапно пришла в голову Воронцова мысль. – Сегодня мне не везет меньше обычного». Как и любой неудачник, Михаил с какой-то нескрываемой нежностью говорил о своем даре влипать в неприятности, словно это как-то поднимало его социальный статус на уровень выше. К счастью, проехавшая мимо на огромной скорости машина, окатив несчастного водой из ближайшей лужи, развеяла все сомнения. Везения ждать не приходилось. Хотя, если на минутку заглянуть в голову нашему общему знакомому, можно обнаружить, что он даже ждет этих неприятностей и рад им. Еще бы – ведь за все надо платить. А за знакомство с Ириной плата, по его мнению, должна соответствовать бюджету какой-нибудь крупной африканской страны. Воронцов не представлял себе, сколько это, но такое меткое сравнение не могло не сказаться на его самооценке крайне положительно. *** Воронцов не знал, что сказать. По правде говоря, наш герой всегда был довольно-таки обделен вниманием со стороны прекрасной половины человечества, поэтому, вместо какого-нибудь – не дай бог – комплимента, он промямлил нечто, что аудиально напоминает «Рад вас видеть, Ирочка». Михаил еще задолго до свидания («Это же свидание, да?» - ежеминутно уточнял он у самого себя) продумал свою первую реплику, тщательно отрепетировав все слова, вплоть до фамильярного «Ирочка». Правда, теперь все слова и отработанные интонации вылетели у него из головы, словно пули из пулемета Узи, на прощание помахав ручкой. Собеседница мягко улыбнулась, обнажив идеально белые зубы. Хотя нет, не так. Зубки. Воронцов, как человек, подвергшийся огромному влиянию со стороны массовой культуры, предпочтение отдавал женщинам высоким, худым и блондинистым (жаль, конечно, что сами женщины предпочтения ему, в свою очередь, не отдавали вообще). Ирина была именно такая – высокая, худая и блондинистая. И в придачу еще обладала двумя огромными, пронзительно-голубыми глазами. В сочетании с белокурыми локонами и безупречным лицом она производила довольно-таки «кукольное» впечатление. Длинное, в пол, белое платье с открытыми плечами лишь подчеркивало по-модельному стройную фигуру. Воронцов устроился на стуле и, не сводя зачарованных глаз со спутницы, что-то крякнул в сторону не пойми откуда взявшегося официанта, пытавшегося всучить ему меню. Ирина одарила его еще одним восхищенным взглядом. Михаилу неожиданно пришла в голову крайне самодовольная мысль. Ему вдруг решилось, что «Ирочка» без памяти влюблена. В него. «С чего вдруг такая уверенность? – Воронцов, казалось, мало того, что удивился собственной мысли, так еще и сам перед собой за нее стеснялся. – Поводов, вроде, не давал». Дальнейший ход мысли новоиспеченного донжуана был настолько запутан, что представлять его нет смысла. - Так вот, я хотел вам рассказать о… - начал было говорить наш сердцеед. - …о поверхности Мохоровичича, - быстро закончила за него Ирина, при этом не забыв стрельнуть глазками. - Ах, да. П-простите мне м-мою забывчивость, - запинаясь от смущения (перед чем?), проговорил Воронцов. – Знаете, моя память иногда выкидывает такие шутки. Вот однажды я забыл, куда положил свой… - постепенно увлекаясь и приободряясь, начал вещать Михаил. - Михаил, это, безусловно, захватывающая история, но не лучше ли будет вернуться к геологии? – Собеседница остановила нарастающий поток слов, сыпавшихся изо рта Воронцова. Впрочем, это не помешало ей одарить его еще одной милой улыбкой. - А, да. О чем бишь я там? – Михаила несказанно расстроило такое окончание очень увлекательного (по его мнению) рассказа, но виду он не подал. Во всяком случае, постарался. Надо сказать, та самодовольная мысль, пришедшая к нашему герою пять абзацев назад, несколько приутихла. - О поверхности Мохоровичича, - в очередной раз блеснув белыми зубами, ответила собеседница. Отметим, что из ее уст сложноватая славянская фамилия хорватского геофизика слышалась с неким французским акцентом – «Мохо’овичича». - О, ну да. Итак, поверхность, в Европе именуемая «поверхность Мохо», - это раздел, отделяющий Земную кору от того, что под ней, - без единой запинки проговорил Воронцов. Будучи профессором географии в местном Nском университете, Михаил был уверен лишь в своем предмете. Ирочка широко раскрыла глаза, словно только что узнала нечто невообразимое. - Боже, Михаил, вы так замечательно знаете свою дисциплину! – с неким придыханием проговорила Ирина. – И, позвольте сказать, у вас такой приятный голос, - Еще одна сладкая улыбка. - П-правда? – опять заикнулся Воронцов, - Вы так счит-таете? - Безусловно. - Я п-польщен. - Михаил, могу я обращаться к вам в менее официальной манере? Миша, например, - Ирина издала короткий смешок, который Михаил про себя охарактеризовал как «нежный звон колокольчика» и тут же мысленно отругал себя за идиотское сравнение. - Р-разумеется, - столь стремительное, по мнению Воронцова, развитие отношений между мужчиной и женщиной могло окончиться единым, опять же по мнению Воронцова, образом. С одной стороны, профессора это радовало, но с другой стороны… С другой стороны, проф боялся даже намекнуть собеседнице на нечто большее, чем сидение за одним столиком в дорогущем ресторане. - Миш, вы такой приятный человек, - внезапно посерьезнела Ирина. - Вот как? – Воронцов настолько удивился, что даже не стал заикаться. В ответ Ирина не стала размениваться словами, а просто чмокнула Воронцова в щетинистую щеку и тут же густо покраснела. Впрочем, Михаил не отстал от нее и покраснел еще больше. Обстановка стала больше похожа на свидание двух подростков в кафе. - Миш, мы с вами ведь уже взрослые люди, - смущенно проговорила Ирочка, - так что если я вам чем-то не нравлюсь – вы скажите, я пойму. - Н-нет, что вы! – неожиданно для себя громко сказал Воронцов. – Совсем нет! - То есть, у меня есть шанс? – Ирина впилась в него своим ланьим взглядом. Воронцов не смог собрать все свои мысли в более-менее оформленную кучку, поэтому просто утвердительно кивнул. - Что ж, зачем, в таком случае, тянуть? – радостным голосом сказала Ирина и, встав со стула, решительно натянула на себя пальто. - В-вы куда? – удивился Михаил. - К вам, вестимо, - похоже, его собеседница была удивлена еще больше самим вопросом. – А почему вы еще сидите? Воронцов сидел как сраженный обухом по голове. Его мысли, ранее находившиеся в некоем подобии порядка, теперь стали похожи на большой пчелиный рой. Ирочка, заметившая некоторую растерянность профа, взяла его за руку и потянула на себя, игриво смеясь. Тот очнулся от временно транса и поторопился одеться. Чуть ли не бегом они вышли из ресторана, по-прежнему держась за руки, меньше, чем за минуту, поймали такси, доехали до дома в мгновение ока, вышли из машины, при этом Воронцов наградил счастливого таксиста нехилыми чаевыми. Оставалось пройти короткий путь до входной двери, как Ирина внезапно остановилась. Теперь уже Воронцов жалобно потянул ее на себя. Ирочка посмотрела на него пустым взглядом. Ее голубые глаза, казалось, светились в сумраке. - Михаил. - Что такое, Ира? – взволнованно отозвался проф. - Ты хотел бы, - она вскинула голову и пробежала глазами зведное небо от края до края, словно стремясь объять его полностью, - взлететь прямо сейчас? - В-возможно, я не совсем понял тебя… - замялся Воронцов, опуская взор на землю. - Не опускай глаза, когда с тобой разговаривают! – неожиданно закричала Ирина. Проф испуганно поднял глаза. Теперь его спутница уже не казалась ему такой прекрасной. - Я, пожалуй, пойду. Тебе вызвать такси? – проговорил Михаил, мимоходом подумав, что, похоже, статус неудачника закреплен за ним до конца жизни. - Смотри мне в глаза! – провизжала девушка. Воронцов покорно взглянул на нее и тут же понял, что раньше радужки ее глаз, хоть и были голубыми, но не светились так ярко, это точно. Не успел он озвучить эту мысль, как понял, что уже поздно.